Текст книги "Том в горах"

Автор книги: Ингвалл Свинсос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Том сам не мог понять, как это вышло, но вдруг у него вырвалось громкое "мяу!" – так сильно он увлёкся поединком. Он даже вздрогнул от собственного голоса. А птицы? Они сразу насторожились, потом взлетели и скрылись за густыми соснами. Том только проводил их взглядом из засады, щурясь и стуча зубами.

* * *

Подошла пора, когда луга совсем очистились от снега. И сразу Тому стало легче жить. Он прилежно охотился, ловил возле норок шустрых мышей и кротов. Столько добычи было, что он не успевал всего поедать. В жёлобе весело журчала вода. Том много раз в день ходил на камни возле жёлоба напиться. А вечером его ждала мягкая постель на тёплой овчине. В погожие дни Том утром выходил на крыльцо понежиться на солнышке. Про выстрел он давно забыл, забыл, как щёлкнула пуля о камень совсем рядом с ним... Солнечные лучи быстро нагревали каменную плиту. Ляжет Том, вытянется во весь рост, и перекатывается с боку на бок, и мурлыкает – совсем как дома, когда его гладили Пер и Лиза. Удивительно, в глубоких тайниках его памяти ещё сохранился их образ. До сих пор он иногда просыпался ночью от того, что ему чудились далёкие голоса: "Том, Том, кис-кис, иди сюда, Том!"

* * *

Зазеленели склоны долин. С утра до вечера пели неугомонные ручьи. По ночам они звучали глуше, будто тихая музыка доносилась издалека. Снег растаял, только в ущельях на склонах самых высоких вершин ещё остались почерневшие снежные языки. В тёплые вечера долину поливал ласковый дождь. А днём опять ясно, и яркое солнце золотит прошлогоднюю стерню, голубит редкую зелень новых ростков. Пер и Лиза радовались: скоро на сетер опять. Никогда ещё они не ждали переезда с таким нетерпением и волнением. С утра до вечера только о Томе речь шла. Как ему там живётся? Не ушёл ли он с сетера? Досыта ли ест? Папа и мама отвечали, как могли. Дескать, за Тома беспокоиться не надо, он теперь охотник первостатейный. А сами, по чести говоря, тоже тревожились. Мало ли что могло приключиться?.. Выжить-то он, может быть, и выжил, да ведь одичал, наверно, и след его давно простыл, на сетер не вернётся. Папа и мама не меньше детей волновались. Вон как Пер и Лиза радуются скорому свиданию – верят, что Том их встретит и всё будет по-прежнему. А только вряд ли Том вернётся домой, в долину. Так, верно, дикарём и останется. Мама уж стала исподволь готовить ребят к тому, что придётся, быть может, совсем проститься с Томом. С прошлого года кошка дважды приносила котят, и мама отбирала самых красивых, предлагала Перу и Лизе вырастить их. Какое там! Дети и слышать не хотели об этом. Пусть соседи котят забирают. – Нам, кроме Тома, никого не нужно! – говорили они. Мама сказала, что Том, пожалуй, давно из тех мест ушёл. Дети – в слезы, и пришлось их утешать: никуда-то он не делся, сразу объявится, как только они приедут. Уж подойдёт на зов-то! Эти мамины слова обрадовали, обнадёжили Пера и Лизу, они снова с нетерпением стали ждать переезда на сетер.

* * *

Весна. День ли, вечер – звучат в горах птичьи концерты. На вершинах, на лесистых склонах – звонкое разноголосое щебетанье, порхают взад-вперёд прилежные пичуги, собирая веточки для гнёзд. Чуть тронулись зеленью берёзовые рощи, в которых, едва начнёт смеркаться, чисто и ясно звучит посвист певчего дрозда. Река давно взломала лёд и теперь, по-весеннему буйная и искристая, легко прыгала вниз по уступам, по каменным плитам. Быстрокрылые ржанки молнией проносились вдоль берегов, громко, возбуждённо свистя. Тому нравилось рыскать по лесу. Столько нового и для глаза, и для уха! Но на душе было тоскливо. Жизнь кипит, бурлит, а он один-одинёшенек, не с кем дружбу водить. Все обращались в бегство при виде него. Птицы, на ветках ли, на земле ли, улетали. Заяц сломя голову удирал. Даже лиса норовила обойти его сторонкой. Всё дальше и дальше уходил Том, спасаясь от одиночества; ему хотелось кого-нибудь встретить, никогда ещё он так не скучал. Том стал даже ночевать в лесу. Погода тёплая, овчина уже не нужна. И забрался он в неведомые, незнакомые места. Совсем в дикого зверя превратился – где угодно прокорм найдёт, с кем угодно силами померяется. Вот и в то утро, о котором речь пойдёт, Том выследил глухарку. Да помешкал немного, поздно прыгнул, и одни лишь перья ему достались. А глухарка взлетела, с шумом пронеслась над склоном и села на дерево поодаль. Том длинными, упругими шагами пошёл за ней. Лесок сменился осыпью. Том запрыгал с камня на камень, иногда пропадая в кустах и жухлом прошлогоднем папоротнике. Взгляд его был прикован к сосне, на которой укрылась глухарка. Вдруг странный звук донёсся сверху. Том замер на месте, прислушался. Похоже, словно кот мяукает! Прислушался снова: ну да – "мяу! мяу!" Забыв про глухарку, Том ринулся вверх по склону, огибая торчащие корни и бурелом. Неожиданно его взгляду открылось нечто вроде полки под нависшей скалой. Перед полкой – площадка, усыпанная сухой жёлтой хвоей и прочим мусором, а в углублении под скалой что-то шевелится... Том громко мяукнул. И тотчас появились кошки, голос которых он слышал. Три пятнистых кошки, всем складом очень похожие на него, только ростом гораздо меньше. И уши странные. С кисточками наверху. Откуда же ему было знать, что это детёныши рыси?.. Том застал их в разгар игры: рысята совсем как котята играют, затевают весёлую потасовку. От игры и до драки недолго, кто-то кого-то больно куснул, вот и мяукали. Рысята удивлённо смотрели на кота, он – на них. Длинный хвост Тома беспокойно дёргался. Том не сердился, просто ему хотелось поиграть с невиданными кошками. Он присел и мяукнул, приглашая их подойти ближе. Рысята подошли, осторожно обнюхали его – не опасно? Кот, в свою очередь, понюхал их, и вдруг сильная чёрная лапа, метнувшись вперёд, выдала одному рысёнку такого тумака, что тот упал. А Том уже отскочил в сторону, стоит и озорно поблёскивает глазами. Малыш испуганно взвизгнул, два других рысёнка попятились и зашипели на кота. Он миролюбиво мяукнул в ответ и лёг. У животных, как у людей, есть свой язык, и рысята поняли Тома, поняли, что он не желает им зла. Опять обступили кота; теперь он позволил им вскарабкаться на себя. Тому было очень приятно чувствовать прикосновение маленьких лапок. Мяу! Он покатился по камню вместе с малышами. И пошла тут возня на полке над осыпью! Том передними лапами тузил наступающих рысят, они падали, пищали и нападали снова. Мало-помалу игра стала грубой: то укусят, то больно царапнут. Том насторожился: с этими кошками держи ухо востро, вон какие напористые! Он не оставался в долгу, рычал и кусался по-настоящему. Даже когти пустил в ход; сперва-то он их прятал. Теперь уже рысята отскакивали в сторону и громко жаловались. Обида копилась нешуточная, они шипели, рычали, нападали всё коварнее, кусались всё больнее. Уж и не поймёшь – игра или драка? Том едва успевал отбиваться, и глаза его горели сердитым жёлтым огнём. Чёрный кот разозлился не на шутку, и, когда один рысёнок, неожиданно подпрыгнув сбоку, цапнул его за загривок, Том молниеносно повернулся и впился зубами в горло противника. Рысёнок раз-другой дёрнулся и замер. Остальные двое, взвизгивая, забились под скалу – только видно, как глаза светятся в темноте. Том глухо и зловеще зарычал, стал бить землю хвостом.

Рысь ушла с утра на охоту. Детёныши без конца просили есть, она едва поспевала им носить. Нередко бывало так, что схватит мышь-другую, и вся добыча. Но на этот раз ей повезло, целого зайца домой несла. От скудной пищи рысь отощала, шерсть висела клочьями. Но что за звуки? Мяуканье, визг... Это – рысята, а это кто? Голос чужой. Что же там приключилось? Она припустилась бегом, но зайца не бросила, и его длинные задние ноги колотили её по боку. Только увидя Тома, рысь выпустила добычу. И Том сперва заметил упавшего на землю зайца, а уж потом его глаза встретились с рысьими. Она вся напряглась, готовясь к прыжку. Тихое злобное шипенье вырывалось из её пасти, которая растянулась, оскалившись, почти до ушей. Том подпрыгнул и выгнул спину дугой. Потом припал к земле, словно врос в неё, и глухо-глухо зарычал. Почуяв, что вернулась мать, выглянули из своего убежища рысята. Но бежать к ней не решились: чёрный зверь преграждал им путь. Холодная ярость и беспощадная жестокость воплотились во всём облике рыси. Безжалостные глаза грозно смотрели в упор на Тома, косматые уши сами прижимались к голове, когда из пасти вырывалось зловещее шипение. Вдруг рысь присела на задних лапах и прыгнула вперёд. Том встретил нападение, обуреваемый ничуть не меньшей яростью. Игривое настроение давно прошло, кот стал бойцом. И оба зверя с жутким воем покатились кубарем по площадке. Они были почти равны ростом и весом, и всё-таки Тома ждало неминуемое поражение в схватке с огромной кошкой, которая превосходила его и силой и дикостью, унаследованной от хищных предков. Заслышав в лесу мяуканье этой кошки, олени и косули в ужасе обращаются в бегство; даже король лесов лось предпочитает уйти подальше... Рысята отважились наконец оставить своё убежище. Они тоже мяукали, и на осыпи такой вой поднялся, что издали слышно. Вот детёныши попытались приблизиться к сражающимся, но тут же в испуге отпрянули. Рысь и Том разошлись, готовясь к новому прыжку... Уже снова схватились! И опять над склоном разнёсся яростный вой. Том отбивался когтями и зубами, и до сих пор ему удавалось увернуться от грозных клыков противника. Внезапно страшная боль пронизала одно ухо – рысь чуть его не оторвала. Том отчаянно взвыл, вырвался, подпрыгнул высоко в воздух и приземлился на осыпи, прямо на камнях. Ещё прыжок, ещё... Кот прыжками мчался вниз по осыпи, рысь провожала его взглядом. Оглушённая схваткой, она не преследовала противника. Отряхнулась, слизнула кровь с морды. Глубокие царапины исполосовали её шкуру. Вдруг рысь заметила мёртвого детёныша. Раздался протяжный, жалобный вой – жуткий, тоскливый звук, который далеко прокатился по лесу. Рысь принялась облизывать убитого детёныша, а двое рысят нетерпеливо рвали зайца, добытого матерью.

* * *

Пер и Лиза не давали покоя маме и папе. – Ну почему нельзя переехать сегодня? – твердили они каждый день. И кончилось тем, что стали собираться в путь раньше обычного. Пожалуй, ничего страшного, заключил отец, погода хорошая, тепло. В крайнем случае можно будет укрыть скот в коровнике, сено в запасе есть, для того и скошено, возить в долину такую малость смысла нет. Конечно, весной погода переменчивая, ещё может и похолодать, чего доброго снег выпадет, вот и сгодится припасённое сено. Солнечным днём выехали со двора. Запрыгала по рытвинам тяжело нагруженная подвода, на которой сидел Пер. Мама, папа и Лиза шли позади, подгоняя скотину. Озорные шустрые телята так и норовили удрать. Тут нужен глаз да глаз, не то потом как их соберёшь! Впрочем, попрыгав да приустав, телята угомонились и послушно затрусили гуськом за коровами. Полчища мух и слепней провожали стадо и подводу через лес. К полудню добрались до знакомых лугов. Здравствуй, сетер, вот и свиделись опять! Всюду уже пробилась трава, белоствольные берёзки вокруг дома кутались в свежий зелёный убор. Тихий ветерок пробежал по макушкам деревьев, когда отец отворил ворота в ограде – пропустить подводу. Отец занялся лошадью, а Пер и Лиза со всех ног побежали к дому. Неужели сейчас Тома увидят? Перед дверью они остановились, позвали: – Том, Том, иди сюда! Том, кис-кис, мы приехали к тебе. Том! Том! Никакого ответа. Сиротливая тишина царила в сетере. Подошёл отец, отпер дверь, и дети ворвались в сени. Может, Том в своей постели, на овчине лежит? Но и здесь разочарование. Нету Тома. Только горка обглоданных косточек на полу да две-три дохлых мыши. Отец сказал: – Совсем недавно был! Видите: мыши лежат ещё. Значит, и Том где-нибудь поблизости. От радости Пер и Лиза запрыгали. Здесь он, на сеновале, может, или в коровнике! Выскочили из дома – и в сарай, весь сеновал обыскали. Нету... И на зов не откликается. Они в коровник, но и тут кота не оказалось. Дети вернулись в дом обескураженные. Мама уже сварила кофе, накрыла на стол. – Ну-ка садитесь, поешьте, – позвала она. Пер и Лиза молча сели за стол. У них вдруг совершенно пропала охота есть, хотя по пути на сетер они через каждые две минуты жаловались на голод. – Ешьте и не вешайте носа! – подбодрил папа, понимая, что творится на душе у ребят. – Неужели вы думали. Том на первый же зов явится? Вон какая погода славная, да мало ли куда он забрёл. Ещё придёт, вот увидите. И когда вечерняя тень накрыла долину и реку, Пер и Лиза сидели на крыльце, поджидая Тома. Какую встречу ему приготовили! Конец долгой зиме, холоду и одиночеству. А сколько сливок припасли – пей вволю. Ничего для него не пожалеют. Пер и Лиза размечтались и совсем примолкли. Выглянула мама: – Не продрогнете? Возвратись в комнату, она сказала папе: – Хоть бы вернулся Том, неужто пропал... Отец кивнул: действительно, хотя бы показался, чтобы дети знали, что он жив. Но время шло, а Том не появлялся. Мама вышла на крыльцо. Постояв, заговорила: – А воздух-то какой сырой! Ну-ка пойдите оденьтесь потеплее, не то простынете, даром что весна. Ох как не хотелось уходить с крыльца... Папа встретил их пристальным взглядом. – Да вы поймите, дети, – молвил он наконец, – не так это просто! Не придёт он так сразу, отвык ведь от людей. Первое время, конечно, будет хорониться. Одевайтесь-ка да ступайте гулять – поиграйте, согрейтесь! Пер и Лиза не любили перечить папе и маме. Но игра не ладилась. Прежде, бывало, их в первые дни так и манило забраться на сеновал, облазить коровник. А теперь никакого настроения... Сбегали на луг, нашли игрушечных коров, которые с прошлого года остались, починили свой "загон". Оттуда зашли в коровник. Пер и Лиза любили войти в стойло к скотине и ласково поговорить с ней. И коровы радовались им – никак не хотели потом отпускать, мычали, когда дети уходили домой. У Пера и Лизы было по телёнку, которых они сами растили. С ними всегда шёл особенно длинный разговор. Телята по-своему выражали радость: норовили облизать своих Друзей. Кончился первый день на сетере. Пер и Лиза забрались каждый в свою кровать и тотчас уснули. Устали всё-таки. * * *

Том возвращался вниз по долине, по берегу знакомой реки, которая уже столько раз была ему проводником. За эти дни он успел уйти далеко от сетера, так далеко, что теперь и не знал даже, где его дом. Шёл медленно, не искал ни мышей, ни иной добычи: после схватки с рысью Том хворал. На нём не было живого места, но особенно докучало ухо. Оторванное почти напрочь, оно болталось лоскутом, причиняя мучительную боль. Идёт, бедняга, и мяукает так жалобно... Сейчас бы на овчине отлежаться, но где сетер? Неизвестно. Всё вокруг чуждо и незнакомо. Тому было невдомёк, что река приведёт его к дому. Наступил вечер. Возле нагретого солнцем камня Том свернулся калачиком. Сперва не мог уснуть от боли, наконец задремал, постанывая во сне. Ему виделись давно забытые картины. Звенел колокольчик, мычала корова... И откуда-то – голос: "Том, кис-кис, Том, иди сюда!" Том сучил лапами, бежал во сне на звук колокольчика, на голос... Скорей, скорей туда! Утром его разбудило солнце. Том сонно поглядел вокруг и внезапно вздрогнул, вспомнив вчерашнее. Не гонится за ним огромная кошка? Сон сразу прошёл, и Том вспомнил, что от того злополучного места успел далеко уйти. Болела исцарапанная морда, всё тело ныло, и ухо болталось по-прежнему. Том снова двинулся в путь – искать свой сетер, уютную постель. Ноги плохо слушались его, в глазах мутилось от боли, а тут ещё это ухо... Том дёрнул головой, пытаясь схватить его зубами, но не смог дотянуться. Так и шёл он вдоль реки весь день, до самого вечера, когда от вершин снова протянулись длинные тени. Тогда он нашёл удобное место и лёг. Но в эту ночь ему не пришлось уснуть. Понемногу хворь отступала, и Том вдруг остро ощутил голод. Кончилось тем, что он встал и пошёл выслеживать мышеи среди кочек и кустов. Двух поймал и съел, напился из речки да и пошёл дальше вниз по бережку, спугивая ржанок, у которых сейчас главная забота была гнездо и яйца. Свист встревоженных птиц словно подгонял Тома. Вперёд, вперёд! Вот уже новый день занялся над горами на востоке. Огненные мечи пронизали макушки могучих сосен, и навстречу солнцу поднимался из леса звонкий птичий щебет. А река всё дальше торопится – петля за петлёй, петля за петлёй. Течение подмывало берега, и местами получились заводи. Возле одной из них Том остановился: в реке взад-вперёд сновала рыба! Кот даже облизнулся и огорчённо замяукал. Вот она, еда, да как её взять? Попытался лапой поддеть – бережно так, уж больно вода холодная... Какое там, рыба тотчас ушла. Будто и не было никого в заводи. Целый день Том шёл почти без передышки. Опять солнце коснулось гребней на западе. Словно птичья стая, окружали его багровые облака. Чистые трели певчего дрозда звучали в тишине над склонами, наполняя всю долину звонкой музыкой. В светлом, ещё трепещущем красными переливами небе высоко-высоко чернела какая-то точка. Вдруг тронулась с места и поплыла кругами, становясь всё больше, больше... Орёл высматривает добычу с вышины! Приметил: в реке возле переката ходит крупная рыба. На миг замер в воздухе – и, сложив крылья, камнем вниз! Том без устали шёл вперёд вдоль берега через камни и корни, сквозь кусты и высокий вереск. Лес расступился, открылась большая прогалина. Стоя на опушке, кот огляделся вокруг: что-то знакомое... Ну конечно: тот сетер, где Пелле остался лежать на льду, где Том, убегая вниз по реке, услышал страшный щелчок, и словно ветер взъерошил ему шерсть на спине. Непонятная сила влекла его к месту гибели Пелле, н Том направился к устью ручья. Бурный поток мутной струёй врывался в реку, которая здесь круто поворачивала. Кот поглядел на ручей, на сетер, опасливо принюхался. Но теперь из дома ничем не пахло. Успокоенный, он подошёл к воде. Может, Пелле и сейчас где-нибудь тут? Вдруг чья-то голова выглянула из-за кочки на берегу. Нет, это не Пелле! Том вздрогнул, зашипел, и выдра – это была она – тоже вздрогнула. Мгновение она глядела на кота, потом исчезла. Второй раз в жизни Том увидел, как зверь прыгает в реку и скрывается под водой. Нет его! Только пузырьки лопаются на поверхности. Внезапно вдали от берега он приметил какое-то движение. Так вот в чём дело: зверь плывёт через реку на ту сторону! Вот выбрался на берег и пропал в кустах. Кот постоял: может, появится ещё? Он ждал просто так, из любопытства, ему совсем не хотелось ни с кем драться. Он до сих пор был весь словно разбитый, и надорванное ухо болталось, как лоскут. Зато теперь его окружали знакомые места. Том даже побежал, мяукая на ходу. Ему не терпелось поскорей очутиться в своей постели, отдохнуть как следует после всего – после долгого путешествия в лесу и страшного боя на осыпи. Был уже поздний вечер, когда Том свернул и затрусил вверх по склону к своему сетеру. Скорее, скорее домой! Вот и луг. Том побежал к сараю: сперва напиться в жёлобе, потом можно идти спать. Но что это? Что за запах? Том потянул воздух носом. Пахнет со стороны сетера: без него там появилось что-то новое! Он подкрался, таясь, к сараю, напился, оттуда осторожно пошёл к крыльцу. На ступеньке постоял, прислушиваясь. Какие-то звуки... И запах из лаза... Том оторопел. Даже немного боязно стало. Он сел, тихонько мяукнул. Вспомнились вчерашний сон и далёкие голоса: "Том, кис-кис, иди сюда!" Кот снова мяукнул, готовый бежать на зов – знать бы только, откуда зовут... Внезапно он насторожился и встал. Из коровника донёсся певучий звон колокольчика. Но ведь и этот звук из его сна! Том, крадучись, подошёл к коровнику и замер перед дверью. Коровы шумно жевали свою жвачку, и вместе с тёплым воздухом плыл такой вкусный дух. Том принюхался – до чего же знакомый запах... Вдруг всё стало на место. Вдруг возродилась в памяти полная картина всего того, что было: голоса и зов, коровье мычанье и парное молоко, и рыба... Громкое жалобное мяуканье вырвалось у Тома. Коровы беспокойно зашевелились в стойлах, и он стремглав метнулся в окутанный весенним сумраком лес.

* * *

Это произошло утром. Мама, Лиза и Пер вышли из коровника, вдруг Лиза замерла на месте. – Том! – крикнула она. – Том! – Она показала рукой маме и Перу, которые удивлённо глядели на неё. – Том!! Пер проследил за её пальцем и на опушке леса увидел Тома. Кот недоверчиво, настороженно смотрел на них, прячась за кочкой. Мама поставила на землю подойники с молоком, она не верила собственным глазам. – Мама! – закричал Пер. – Видишь, вернулся Том! Том вернулся! Дети протянули руки вперёд: – Том, Том, иди сюда, Том, иди к нам! И они пошли к нему, маня руками и голосом. Том пока не двигался с места, только весь напрягся... Вдруг высоко подпрыгнул и метнулся прочь. Миг– и скрылся среди деревьев. Пер и Лиза плача вернулись к маме, от мамы побежали к папе. – Мы видели Тома! – закричали они ещё в сенях. Папа вышел к ним навстречу, чтобы расспросить, как это было. Подоспела мама, отставила подойники и обняла Лизу, утешая её. А папа привлёк к себе Пера. – Ну вот, видели Тома, – говорил он шутливо, – а сами плачете... Да тут разве плакать надо? Я бы на вашем месте радовался! Увидели Тома, убедились, что жив. Вот если бы он погиб, тогда слезы кстати! Послушайте, что я скажу. – Он обнял Пера покрепче. – Следующий раз, как приметите Тома, будьте осторожнее. Стойте на месте и тихонько маните. Ни за что не бегите к нему! А мы с мамой сегодня вечером выставим ему поесть, я нарочно мяса захватил. Мама молока пусть нальёт. Мало-помалу приручим опять, станет привыкать и всё ближе подходить. Только помните: бежать к нему нельзя, даже идти быстро, не то он ещё больше оробеет! А как привыкнет, станет близко подпускать – не спешите брать его на руки пли задерживать каким-нибудь способом. Разве что по спине погладить, тихонько так, не горячиться! Пер и Лиза вытерли слезы и улыбаясь смотрели на отца. Кто на свете добрее папы и мамы! Всё в точности будут делать, как папа посоветовал, и Том снова признает их. – А второй кот, его вы видели? – спросил папа чуть погодя. Нет, ни мама, ни дети никого не приметили, кроме Тома. Может, в лесу прятался? – Если только лиса его не задушила, – сказал отец и встал: пора было выпускать скотину.

* * *

Весь следующий день Пер и Лиза ходили вокруг сетера и звали Тома: – Том, Том, кис-кис! Зашли в лес, искали за кочками, за деревьями. До тех пор звали, пока не охрипли. Отец и мать следили за ними, стоя на крыльце. Хоть бы поскорее Том вернулся к ребятам, и стало бы всё по-старому, по-хорошему... Но недаром говорится: на всякое хотение должно быть терпение. Том не мог побороть своей робости, он не прикоснулся ни к мясу, ни к сливкам, которые мама налила на блюдечко и поставила на крыльцо для него. Зато когда на следующий день мама вечером пошла доить, кот сидел возле двери в коровник. Завидев её, отскочил в сторону, но не убежал, а отошёл на безопасное расстояние и снова сел. С того самого часа, как он увидел Пера и Лизу, в ушах у него пели голоса. Когда дети кликали Тома, он почувствовал, что возвращается былое. И весь день он ходил крадучись вдоль изгороди, слушал, как они его зовут. – Том, Том, кис-кис, иди сюда! Что-то объединяет его с ними, он твердо знал это, но что? И теперь, встретившись с мамой, он так же пытливо разглядывал её. – Том, кис-кис, кисонька, иди сюда! – позвала она и протянула ему руку. Сидит, не шелохнётся, но видно: слушает. Мама ещё бы звала, да доить надо. Том долго слушал умиротворённое дыхание коров, оно вызывало в нём столько воспоминаний... Ночью с крыльца исчезло и мясо и молоко.

* * *

Так прошёл и день и два. Пер и Лиза опять встречались с Томом: рано утром, когда они вышли из дому, он стремглав выскочил из сарая и побежал было к лесу, но возле коровника остановился и сел, глядя на них. Дети пошли к Тому, потом вспомнили, что нельзя его пугать, и тоже остановились. Покликали – и вдруг Том ответил долгим "мя-ау". Пер и Лиза тотчас побежали в дом, поделиться своей радостью с папой и мамой. – Том нам мяукнул! – кричали они. – А как же иначе, – спокойно так, уверенно ответил отец. – Вот увидите, он будет вас всё ближе и ближе подпускать. Но, чур, помнить мой совет: не задерживайте его, дороги не преграждайте! – Нет-нет, ни за что, – заверили дети. И когда они вечером легли спать, то долго-долго говорили про Тома, пока сон не сморил. Удостоверившись, что они спят, мама сказала: – Жаль, кот не понимает, как искренне дети его любят... Он бы сразу к ним пришёл! – Конечно, жаль, – согласился отец. – Хорошо, что ребята приучаются любить животных, но уж очень много переживаний с Томом. Ничего, всё будет в порядке. Том теперь каждую ночь съедал то, что ставили ему на крыльце. И всё чаще появлялся возле дома и коровника. Как же хотелось Перу и Лизе поймать его! Но папа не разрешал. Уговор всего дороже: кот не должен чувствовать никакого принуждения, неволить его нельзя. Раз, повстречав Тома возле сарая, отец вдруг приметил: что это у него с головой, словно не хватает чего-то... И когда Том пошёл обратно на сеновал, отец притаился и всё разглядел. Одно ухо кота было надорвано, словно лоскут висело. Это надо же, как досталось бедняге! Должно быть, в жестокую переделку попал... Придя в дом, папа рассказал: мол, Том-то чуть без уха не остался. – Не иначе, с лисой схватился, – продолжал он. – Вот вам и ответ: почему он один. Встретили лису, меньшого кота она одолела, а Том посильнее, вот и отбился, только ухо пострадало. Ну да и лиса вряд ли ноги унесла – вон какой наш Том огромный! Папа это даже с гордостью сказал. Понятно: коли ухо оторвано, без схватки не обошлось. Если бы папа знал, что из поединка с лисой Том вышел без единой царапины, что раненое ухо памятка о единоборстве с куда более опасным зверем, который мигом расправился бы с обыкновенным котом! Мама и дети тоже думали, как и папа, что виновата лиса. Бедняга Том, должно быть, больно ему. Пришёл бы к ним, уж они бы его вылечили! Теперь Лиза и Пер и вовсе глаз с него не сводили. Не раз он их совсем близко подпускал, и они хорошо видели, как болтается лоскут. Кликали Тома, манили, но кот не решался подойти. Разве что ответит долгим "мяу" и потянется, словно его погладили. Папа сразу это подметил. – Ишь ты! – сказал он однажды. – Не иначе, скоро и в дом войти отважится! И в самом деле: кот что ни день всё ближе подходил. Ему очень хотелось в дом зайти, особенно когда Пер и Лиза его звали. Далёкие голоса опять стали близкими. Том чувствовал, знал – это его зовут. Вспоминая, он словно на картинке видел себя играющим с детьми на лугу... А вот пьёт молоко возле печки... Вот идёт с Пером на реку и ест рыбу, сколько влезет. Но ведь была ещё мрачная осень и суровая зима, когда он остался один, беззащитный против других людей, которые щёлкали чем-то страшным. Столько всего было в недобрые, тёмные дни, отделяющие ту пору от нынешней... Пелле, которого сгубил человек, схватки с дикими животными, борьба с голодом, а главное с одиночеством. Одинокая жизнь развила в Томе дикость, и она теперь убывала медленно, очень медленно. Он и сам не хотел больше быть диким, но и ручным стать не решался.

* * *

И вдруг Том словно одним махом сбросил с себя дикость, разом от неё отделался. Папа и мама сидели в комнате. В это время вбегает Пер и шёпотом, точно боясь кого-то спугнуть, говорит, подзывая их рукой к окну: – Глядите, глядите скорей – Лиза и Том! Папа и мама мигом оказались у окна. И увидели: Лиза сидит на камне и гладит Тома! Да-да! Гладит и гладит, робко так, осторожно... А Том, огромный чёрный котище, только спину выгибает от наслаждения. Мама и папа не могли от них глаз оторвать. Долго смотрели. Вдруг Лиза тихонько встала с камня и пошла к сетеру, маня Тома рукой. И кликала его – хоть и не слышно сквозь окно, да по рту видно. И Том пошёл за ней! Медленно идёт, с опаской... На крыльце остановился, но Лиза продолжала пятиться, позвала его из сеней. Нет, свернул, не спеша прошагал в сарай и улёгся на сеновале. Пер и Лиза – за ним, но отец задержал их. – Не торопитесь, не спешите, – сказал он. – Первая победа завоёвана, будем готовить вторую. В последующие дни дети от волнения места себе не находили. Только позавтракают – и за дверь, к Тому. То и дело на крыльце его заставали. Отворят – он прыгнет в сторону и тихонько мяукает. Позволял даже Перу и Лизе погладить себя, но потом всё-таки уходил. А однажды Том вошёл в сени. Он почти справился со своим страхом. Тогда мама поманила его из комнаты. Кот нерешительно приблизился, шагнул через порог и остановился. Стоит, осматривается, словно в чужой дом попал. Мама вполне могла бы затворить за ним дверь, но не стала: таким способом дружбу не вернёшь. Зато решилась на другое, что пока не удавалось детям: нагнулась, подняла Тома на руки и села с ним. И кот хоть бы что! Тут и папа подошёл и дети, а он знай себе лежит у мамы на коленях. Ещё и замурлыкал, и стал сам тереться о мамину руку! Потом соскочил на пол и медленно вышел. Они молча проводили его взглядом, от волнения у всех четверых дух захватило. Вторая победа завоёвана!

* * *

С того дня Том начал всюду ходить за Пером и Лизой. А как-то вечером вошёл вместе с ними в комнату – и к своей постели, и лёг там. То-то было ликование! Дети так и льнули к нему, то погладят, то ласковые слова говорят. А уж Том до того доволен, дальше некуда: мурлычет, с боку на бок поворачивается. Чувствовал – вернулось всё то доброе, что на время отдалилось от него. Гладкий, шерсть лоснится, и не мудрено: сколько бы молока ни пил, блюдце всегда полное, за этим не один глаз следил. Не то что лёд в жёлобе лизать! Да он уже ту пору и забывать начал, стёрся в памяти и поединок с рысью. Только во сне иногда являлись ему и рысь, и росомаха. И кот сердито рычал, а папа говорил: – Опять наш Том с лисой сражается! Откуда ему знать, что испытал Том в эту суровую, лютую зиму!.. Он мог только по надорванному уху судить, да и то лису винил. А с ухом и впрямь неладно: лоскут всё болтается, ясно, что не прирастёт. Тому это до того опостылело, так надоело ловить лоскут зубами, что он принялся как-то тереться о берёзу да и оторвал его напрочь. Крови почти и не было.

* * *

Чудесное лето выдалось в тот год. А тут ещё такая радость: Том дома. Папа и мама не меньше детей рады были. Да и кого не порадует такая дружба! Том не разлучался с Пером и Лизой, никто бы не сказал, что он был диким зверем, кровожадным охотником. Так быстро забылось всё, что он уже не вздрагивал во сне, спокойно и мирно спал на своей овчине. Снова, как бывало, мог он подолгу сидеть, наблюдая игру Пера и Лизы, когда дети занимались своими коровами из шишек. И снова вечером шёл в коровник и терпеливо ждал у двери, пока не выйдет мама с полными подойниками. И бежит следом за ней по тропке, мяукает – парного молочка ему не терпится отведать. Пер идёт на рыбалку – и Том за ним, будто пёс. Да он такой большой вырос, что и впрямь легко за собаку принять. А папа однажды сказал: мол, готов на корову биться об заклад – во всей стране не найдёшь второго такого богатыря! Пер с камня на камень прыгает, и Том от него не отстаёт, прыгун не хуже Пера. Возвратясь на берег, Пер угощал друга пойманной рыбой, и кот наедался до отвала. Не забыл Том и старую игру, любил бегать за бумажным комком на верёвочке. Скакнёт с овчины на пол (даже доски гнулись!) и ну кружиться, ловить!