Текст книги "Свет и печаль"
Автор книги: Инга Берристер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Инга БЕРРИСТЕР
СВЕТ И ПЕЧАЛЬ
* * *
Если бы еще полгода назад кто-нибудь сказал Сьюзен, что жизнь ее, казалось бы рассчитанная на годы вперед, может настолько; измениться за каких-то два-три дня, она просто рассмеялась бы фантазеру в лицо. Ничто не могло уже пойти по-иному в ее судьбе. В маленьких старинных городках Новой Англии в “приличном обществе” принято чтить традиции. Однажды выбранному жениху могла дать отставку разве что внезапная смерть. Невеста; представленная родителям жениха и одобренная ими, становилась женой так же неизбежно, как повторявшийся каждое утро восход солнца над гладью океана. Дело отца сын обязан был продолжать, даже если его скудные способности самым очевидным образом вели всю семью к разорению. После свадьбы женщина непременно оставляла работу. Любую, даже любимую, приносящую немалый доход и пророчившую удачную карьеру. В счет не шло ни высшее образование, добытое годами учебы, ни способности, редкостные даже у мужчины. Замужней женщине дозволялось многое – благотворительность, бесплатное преподавание в школах для бедных, жертвование огромных сумм на устройство больниц и ночлежек и их регулярное посещение в сопровождении прессы, устройство библиотек в бедных районах, бурная деятельность в женских клубах.
Словом, все что угодно, но не самостоятельное, легальное зарабатывание денег. Настоящее призвание истинной леди – семья, рождение и воспитание детей и забота о доме. Даже старые девы – рисковали обрушить на свои седеющие головы гнев общества, если осмеливались попробовать работать по-настоящему. Максимум дозволенного для них было стариться в секретаршах-компаньонках не справляющейся со своими светскими обязанностями зажиточной леди. Снисходительно взирало “приличное общество” и на статус известной писательницы. Но успешной писательницей стать трудно. Романы для женщин и кровавые детективы удаются не каждой. Нарушительницам негласного табу, поступившим на службу или, упаси Бог, на сцену, не прощалось и не забывалось ничего. Знаменитая актриса, обладательница двух “Оскаров”, посетив в расцвете красоты и карьеры родной город, не была принята ни одной знакомой “приличной” семьей. Ей не простили несколько вольных сцен в фильмах, с триумфом обошедших экраны всего мира. Но главное – ей не простили нарушения табу, ведь она была не бедной ирландкой “с соседнего двора”, которой нужно выбиться в люди, а Девушкой из “хорошей семьи”. Ее на порог не пустили даже близкие родственники. На своем единственном благотворительном концерте она убедилась, что зал до отказа набит черными латиносами, да еще летчиками-первогодками из спрятанного где-то среди ферм нового военного училища. Песни на стихи знаменитых поэтов тонули в ядреных словечках. Каждое невинное движение актрисы в такт музыке сопровождалось одобрительным свистом из задних рядов.
– А ну, поддай, милашка! – ревела уже через двадцать минут публика, жаждавшая выступления развязной провинциальной певички, а не актрисы с мировым именем. Концерт был сорван самым скандальным образом. Отступница больше никогда не приезжала в свой родной город.
Сьюзен, тогда десятилетняя девочка, отлично помнила этот случай. Она знала наверняка, что случившегося никто специально не подстраивал. Просто так в Новой Англии заведено. Заведено несколько сот лет назад, и вряд ли изменится когда-нибудь вообще. Аристократический Юг со смаком выставлял напоказ свои сомнительные полуфранцузские традиции. Новая Англия традициями не – хвасталась. Она их просто никогда не меняла. И, возможно, Новая Англия была более чем права.
– Итак, решено: через две недели мы едем в Гринтаун и очень тактично, не делая шума, сообщаем обо всем моим родителям. Полагаю, ты тоже захочешь известить своего брата.
Роули наконец-то сказал это. У Сьюзен, более двух лет жившей под тяжелым взглядом его небольших зеленоватых глаз, более двух лет пытавшейся понять, что это – влюбленность или слежка не вполне уверенного покупателя, словно гора свалилась с плеч. Просто так в их среде никто не говорил ничего подобного. Она могла считать себя победительницей. Ей сделал предложение один из самых богатых женихов города.
– Сводного брата, – тем не менее поправила Сьюзен, продолжая смотреть в окно. На само предложение она не возразила. Это означало полное согласие.
Но, приняв предложение Роули, она каждую минуту ждала, что он потребует от нее ухода с работы и отказа от карьеры независимой женщины. Ему нужна была послушная, не смеющая ни в чем противоречить невеста и такая же жена. В роскошном полупустом ресторане, где они сидели, было тихо. Сьюзен невольно задумалась. Она старалась отбросить мрачные мысли, повторяя себе, что двадцать четыре года – уже вполне солидный и зрелый возраст. Пора понять, что спутника жизни следует выбирать разумно, не поддаваясь эмоциям. Исходя из чисто деловых соображений. В этом смысле Роули полностью совпадал с представлениями ее покойного отца о будущем муже своей дочери. Роули был далеко не последним лицом в деловом мире Нью-Йорка. Его родители имели немалый доход от многочисленных предприятий, солидного банка и земельных угодий. Однако и мать и отец Роули – мистер Лазарус и миссис Уилма – не особенно пришлись по душе Сьюзен. Судя по первому впечатлению, ее явно ожидала судьба тысяч и тысяч несчастных женщин. Тех, что живут с нелюбимыми мужьями, вечно недовольной свекровью и, постоянно удерживают себя от ссор с родственниками мужа. Вдобавок они не знают, чем себя занять. И зачем жить…
– Брат, сводный брат… Не все ли равно? – Роули полагал такие мелочи недостойными упоминания. – Ты должна все рассказать ему в любом случае. Родители обязательно захотят устроить прием по случаю нашей помолвки. А объявления о помолвке в прессе! Согласись, что будет, мягко говоря, неловко, если он узнает о нашей свадьбе из газет. К тому же Ларри непременно должен будет обсудить со мной все вопросы о передаче мне обязательств по твоему наследству.
На какое-то мгновение в обычно теплых темно-синих глазах Сьюзен промелькнул холодок. Но она уже давно заметила, что Роули игнорирует любые проявления раздражения с ее стороны. Он вообще был не из тех мужчин, которые реагируют на женские эмоции. Поэтому сейчас было бы полнейшим ребячеством даже мысленно осуждать его за непонимание. Ведь изначально именно холодность и невозмутимость характера Роули привлекли Сьюзен. Такой зять непременно восхитил бы ее покойного отца.
В семнадцать лет Сьюзен начала то и дело ловить на себе жадные мужские взгляды. Но уже тогда Сьюзен, оценивая своих воздыхателей, начала про себя взвешивать, кого из них привлекает она сама, а кого – состояние ее отца. Сама себя она считала привлекательной. Во всяком случае, для тех мужчин, кому нравились высокие стройные женщины с женственными, быть может не совсем правильными чертами лица и мягкими светлыми волосами. Парадоксально, но при этом Сьюзен вовсе не казалась себе красавицей. Несмотря на то, что поклонники, в которых не было недостатка, часто считали иначе. Но, глядя на них, Сьюзен неизменно сжимала свои чувственные, чуть властно очерченные губы и спрашивала себя, что им на самом деле нужно – она сама или наследство, которое ей когда-нибудь достанется?
До помолвки Ларри, ее сводного брата, она никогда не осмеливалась считать себя столь бесценным подарком для мужчины, чтобы тот с радостью женился на ней и взял на себя заботу о ее благополучии. Отец некогда с лихвой обеспечил свою Сьюзен. Это было для него шагом вполне естественным. Ее мать, хрупкая, болезненная женщина, не пережила вторых родов. Она скончалась вскоре после появления на свет мертвого сына. Ее смерть чуть не сломила Алекса, отца Сьюзен, бывшей в ту пору шестилетней девочкой. Многие месяцы после этого он ни на шаг не отпускал от себя дочь. Смерть жены он целиком относил на свой счет. В свое время он вырвал жену из привычной спокойной и благополучной среды и заставил ее столкнуться с нелегкой жизнью с небогатым мужем, избравшим в жизни собственную дорогу и ни под каким видом не желавшим с нее сворачивать.
Родители Сьюзен поженились по страстной любви. Их брак до сих пор считался в Гринтауне пусть давним, но скандальным происшествием. В глубине души она думала, что ее мать была сильным человеком, вопреки мнению слегка старомодного в своих взглядах на женщин отца. Иначе разве та решилась бы оставить богатых родителей и родной дом со всей его роскошью, чтобы выйти замуж за сына садовника? В те годы вся городская пресса только об этом и писала. “Наша леди Чаттерлей” – таким “оригинальным” прозвищем наградили ее местные газетчики. Только смерть двадцатишестилетней женщины заставила прессу сменить площадной тон своих пошлых россказней. Когда Сьюзен выросла, она начала собирать газетные вырезки о матери и даже специально отправилась в местную библиотеку, чтобы собственными глазами прочесть эту историю в старых подшивках. С удивлением прочтя, что ее матери было всего восемнадцать лет, когда она убежала из дома, Сьюзен прониклась к ней еще большим уважением. Ее возлюбленному тогда только что исполнилось двадцать четыре. Они обвенчались и поселились на окраине города в дешевой и тесной квартирке. Тогда в порыве гнева и под давлением общественного мнения дедушка и бабушка Сьюзен отказались даже переписываться с заблудшей дочерью. Но этим дело не ограничилось. Дед Сьюзен в своем возмущении дошел почти до одержимости. Он не явился на похороны так рано скончавшейся дочки и запер дома жену, порывавшуюся все же пойти на кладбище. Спустя месяц отец Сьюзен получил от него письмо. Дед торжественно объявлял “похитителю” дочери, что если его внучка рассчитывает переступить когда-нибудь порог родного дома, заложенного еще первыми поселенцами, то должна непременно выйти замуж за человека, равного ей по социальному положению. То есть за уроженца того самого общества, которое некогда безжалостно изгнало мать Сьюзен и столько лет поносило ее устно и печатно.
С годами Сьюзен сознавала все острее, что горе оставило незаживающий след в душе отца и только укрепило его решимость непременно выдать дочь за человека из круга местных финансовых воротил. Сьюзен порой казалось, что только навязчивая идея о достойном с точки зрения отца замужестве дочери поддерживала в нем жизненные силы. Одна мысль, что кто-нибудь позволит себе бросить презрительный взгляд на его дочь, казалась ему нестерпимой. С годами отец сделался очень состоятельным человеком и мог позволить себе не только обеспечить дочь почти всем на свете, но и выдать замуж за мужчину, занимающего достойное положение в обществе. Финансовый успех, который пришел к нему слишком поздно, чтобы спасти больную жену, теперь должен был служить оружием для отпора любым попыткам унизить его семью. Так, по крайней мере, ему казалось. О том, какое будущее готовит ей отец, Сьюзен знала уже с семилетнего возраста. И беспечно соглашалась с его замыслами, не желая обижать отца и причинять ему боль.
Когда отец женился второй раз, Сьюзен привязалась к своей мачехе, Шейле ОТрэди. Она появилась в их семье через три года после смерти матери и стала вести хозяйство. Сьюзен тогда было десять лет. Шейла относилась к падчерице с материнской теплотой. Сьюзен платила ей тем же. Кроме того, ей было очень приятно внимательное, почти нежное обхождение Ларри – сына Шейлы от первого брака. Он был на семь лет старше Сьюзен. Красивый юноша, спокойный и рассудительный. Наверное, поэтому она почти преклонялась перед ним. Тем более что взаимоотношения между Ларри и ее отцом с годами становились все более теплыми и близкими, чему Сьюзен была несказанно рада. В конце концов, Ларри занял в сердце ее отца место умершего сына, о котором тот тосковал всю жизнь. В отношении к женщинам отец всегда был старомоден, почитая каждую из них за нежный цветок, который необходимо всячески оберегать от жизненных бурь. Естественно, что единственную дочь он берег как зеницу ока.
После окончания школы отец намеревался отправить Сьюзен в Швейцарию для завершения образования. К тому времени его бизнес вырос, расширился и окреп. Ларри сделался его правой рукой. Сьюзен в ту пору, несмотря на естественные в ее подростковом возрасте трудности характера, чувствовала себя как никогда счастливой. Этому очень помогала Шейла, своей добротой сводившая на нет все конфликты между Сьюзен и отцом. Увы, они очень походили друг на друга. Как и отец, Сьюзен никогда не отступала от задуманного, но вдобавок к упрямству и вспыльчивости отца она была наделена тихой, но неодолимой силой души так рано ушедшей матери. Шейла защищала Сьюзен от частых вспышек раздражительного и упрямого характера Алекса. Именно Шейле Сьюзен смогла признаться, что хотела бы поступить в университет, не дожидаясь окончания школы. Она чувствовала, что от природы ей досталась очень светлая голова и немалые способности. Шейла одобряла крамольные намерения падчерицы.
Вспоминая тот день минувшего лета, день, резко перевернувший их жизнь, Сьюзен однажды поняла, что до тех пор все в их семье было прекрасно и гармонично. До того дня она могла вспомнить только один неприятный случай.
Это произошло в жаркий июльский полдень. Была суббота. После второго завтрака отец завел с дочерью разговор о ее будущем. Особенно он напирал на то, что еще в школе Сьюзен следовало бы завести как можно больше полезных знакомств. Отец Сьюзен, при всей своей вспыльчивости, был очень простодушен, и не имел от домашних никаких секретов. Тем более он не скрывал и своих планов относительно будущего дочери. Слушая его, Сьюзен случайно взглянула на сидевшего напротив Ларри и была поражена горьким, почти отчаянным выражением глаз сводного брата. Заметив, что она смотрит на него, Ларри мгновенно отвел глаза. Сьюзен запомнила этот момент и долго гадала, о чем же подумал тогда Ларри. Тогда она еще ничего не знала о Миддред.
После обеда Сьюзен спустилась в сад. Она с горечью думала, что никак не может набраться храбрости и сказать отцу, что будущее, которое он так настойчиво стремится навязать своей дочери, ее никак не устраивает. Сьюзен понимала, что такое признание станет для отца болезненным ударом. И не решалась его нанести. Сьюзен говорила себе, что все непременно расскажет позже. Потом, потом, лучше к концу лета…
В тот памятный день она загорала в узеньком купальнике посреди небольшой лужайки, когда чья-то тень заслонила солнце. Сьюзен села, жмурясь от ярких лучей. Над ней стоял Ларри. Он смотрел на сестру и улыбался. Потом опустился рядом на траву. Сьюзен всегда было приятно смотреть на его мужественное, красивое лицо с мягкими чертами лицо. Она чувствовала себя рядом с Ларри защищенной и потому спокойной. Ларри никогда никому не позволил бы обидеть свою сводную сестренку. Он был настолько же выраженным шатеном, насколько Сьюзен блондинкой. Правда, волосы Сьюзен были прямыми и послушными, а у Ларри надо лбом всегда лежала легкая каштановая волна.
Для фирмы в то лето наступили не лучшие времена. Сьюзен с отцом и братом часто приходилось допоздна засиживаться на работе. Поэтому Ларри никак не мог выкроить время для стрижки. Его каштановые волосы уже падали на плечи и забивались за воротничок рубашки. Всякий раз, когда Сьюзен, как сейчас, смотрела на брата, ей хотелось протянуть руку и потрогать его, чтобы убедиться, действительно ли под этими мягкими, но непроницаемыми чертами лица скрывается живая плоть. Но что-то удерживало ее. Скорее всего, странная отчужденность Ларри, словно защищавшая его от лишней фамильярности. Его карие глаза пытливо вглядывались в лицо сестры, словно пытаясь отыскать в нем что-то. И Сьюзен чувствовала, как все ее тело охватывал трепет.
– Я не хочу ехать в Швейцарию!
Эти слова вырвались у нее против воли. И неожиданно напомнили ей самой детскую жалобу. А Сьюзен терпеть не могла жаловаться и часто с внутренним раздражением говорила себе, что ей уже шестнадцать лет, а не шесть.
– Что ж, скажи об этом отцу, – спокойно ответил Ларри.
Сьюзен с горечью поняла, что здесь ей помощи ожидать нечего.
– Отец не станет меня даже слушать, – вздохнула она. – И вообще, я не хочу огорчать его.
Сьюзен вдруг ощутила, как комок подкатывается к ее горлу.
– Итак, ты решила пожертвовать собой и выйти замуж за первого попавшегося идиота с толстым бумажником, который польстится на отцовские деньги? Такой ты представляешь себе свою дальнейшую жизнь?
Его грубый тон настолько поразил Сьюзен, что она не нашла слов для ответа. Горячие слезы потекли по ее щекам. Сьюзен даже не пыталась их скрыть. Ее душила обида. Ведь отец внешне никогда не проявлял к дочери горячего участия. Такая манера поведения тоже входила в его старомодный кодекс обращения с женщинами. Нежный цветок обязан был слушаться садовника и не возражать! Это так отличалось от поведения Ларри. Тот всегда старался в трудную для сестры минуту помочь ей или хотя бы утешить. А сейчас…
Ларри глотнул воздух и с виноватым видом сказал:
– Прости меня, Сьюзен. Я не должен был говорить с тобой в таком тоне.
Он протянул руку и вытер слезы на ее щеках.
– Все же подумай, что ожидает тебя в жизни, если ты сама о себе не позаботишься. И чего ты можешь лишить себя, слепо следуя планам отца. Какие горести могут тебя ожидать.
– Например? – спросила Сьюзен, слегка улыбнувшись.
Ларри придвинулся ближе. Она вдруг почувствовала, что ее губы сразу стали грубыми, сухими и отказываются повиноваться, а сердце почему-то бешено заколотилось.
– Например, в будущем замужестве, – без тени улыбки на лице ответил Ларри. – Уже не говоря о том, что ты можешь пройти мимо многих радостей жизни. Тихо плыть всю жизнь по течению. Не испытать ударов судьбы, обязательно встречающихся человеку в жизни и закаляющих его. Не узнать многих радостей. Не испытать даже любви!
Сьюзен хотела что-то возразить, но не успела: Ларри вдруг наклонился и поцеловал ее в губы. Потом резко вскочил и ушел. Ее губы еще долго ощущали его неожиданный поцелуй. Ларри и раньше не раз целовал свою сводную сестру. Но этот поцелуй был совсем не похож на прежние. Сьюзен почувствовала, как дрожь пробежала по всему ее телу, пробудив спавшую энергию, которая настоятельно требовала выхода. Трудно было поверить, что эти слова произнес тот же человек, Ларри, который через несколько лет будет уговаривать ее принять предложение сына одного из живших по соседству богатых землевладельцев. Этот молодой человек полностью соответствовал представлениям ее отца о будущем зяте. Хотя при виде его никаких эмоций в душе Сьюзен не возникало. Тогда она нашла в себе силы отказаться.
Сегодня она сидит напротив человека почти такого же, но на сей раз своего жениха. Сидит, опустив глаза, полные неожиданно нахлынувших слез. Роули молча смотрел на свою невесту. Потом холодно произнес:
– В каком из межзвездных миров ты только что блуждала? Имей в виду, Сьюзен: все эти глупые грезы и фантазии надо забыть. Иначе мои родители, не дай Бог, подумают, что ты не в своем уме.
– Но мое богатое наследство, насколько я понимаю, заставит их смириться с этим. Разве нет?
Эти слова были сказаны с вымученной улыбкой, но Сьюзен по сразу изменившемуся выражению лица Роули поняла, насколько они его задели.
– Знаешь ли, у меня создается впечатление, что ты просто помешалась на своем наследстве.
– Интересно, женился бы ты на мне, если бы его не было?
В душе Сьюзен просто молила Роули честно ответить на этот вопрос. Она устала от мужчин, шептавших ей слова любви, продиктованные, она не сомневалась в этом, размером ее банковского счета. И все же Сьюзен хотела выйти замуж. Хотела иметь детей, дом, семью. Быть может потому, что рано лишилась матери. Или потому, что в ней были очень сильны женские инстинкты. Вдобавок отец и Шейла погибли так рано, так неожиданно. Погибли в автокатастрофе, когда Сьюзен только что исполнилось семнадцать лет.
Все это постоянно побуждало ее найти в ком-то надежную защиту от превратностей жизни. Защиту, да, но не любой же ценой…
Она видела недовольное выражение лица Роули. И все же он ответил честно:
– Не знаю. Всю жизнь мне внушали, что ответственность за благополучие семьи непременно подразумевает умение зарабатывать деньги. Зарабатывает деньги обычно муж, согласись, Сью. Мне сейчас тридцать лет. Тебе – двадцать четыре. Полагаю, ты допускаешь мысль, что наши чувства, возможно, не так уж глубоки? Я не хочу сказать, что мы абсолютно равнодушны друг к другу, но ведь огонь страсти очень опасен. Гораздо опаснее разумного расчета. Ты согласна?
– Не хочешь ли ты сказать, что быть сексуально равнодушными друг к другу нормально для мужа и жены? Или для жениха и невесты? И что любовь есть эмоция прежде всего неразумная? – перебила его Сьюзен, чувствуя, как в Роули нарастает внутреннее раздражение.
– Разве мы не условились отложить все эти интимные отношения до свадьбы? В конце концов, если кому-нибудь из нас непременно это потребуется… Мы давно уже не дети. У тебя есть дом, у меня своя квартира. Все в наших руках.
Сьюзен вдруг почувствовала, что устала мучить его. Роули не виноват, что ему еще в детстве, как, впрочем, и ей, внушили совершенно определенное представление о браке. Сьюзен знала все о семье своего жениха. Джейн, с которой она жила в одном доме, приходилась Роули родственницей. Кажется, даже двоюродной сестрой. Происхождение семьи Роули восходило к временам первых поселенцев. Стэнфилды, его дальние предки, первыми некогда пришли на эти земли. Они основали Гринтаун. После окончания Первой мировой войны им пришлось упорно бороться за сохранение двух своих имений: крупная корпорация задумала проложить через их земли автостраду. Бабушка Роули была дочерью состоятельного англичанина. Его отец оказался одним из четырех детей, мать которых настояла на разделе наследства поровну между всеми четырьмя. У Роули было две младших сестры. Как старший сын, он был обязан жениться на какой-нибудь достаточно богатой девушке. Это позволило бы ему сохранить старинный родительский дом. Да и сестры нуждались в приличном приданом.
Все это Сьюзен отлично понимала. Она даже подозревала, что семья жениха не очень-то довольна выбором сына. Сьюзен познакомилась со всеми ее членами во время рождественских каникул. Мать Роули, Уилма Стэнфилд тощая женщина с нездоровым цветом лица, отнеслась к ней крайне холодно. Отец – с легким юмором. Сьюзен не могла отделаться от мысли, что оба они восприняли ее как совершенно чуждое им существо, как плебейку. Например, она всегда с отвращением относилась к рэгби. Отец же Роули был главой местного общества любителей этой бешеной игры. Сьюзен до последнего времени очень успешно работала. Мать Роули сразу же дала ей понять, что девушка, желающая выйти замуж за ее сына, должна посвятить себя семье и благотворительной деятельности. Это входило в негласный перечень занятий истинной замужней леди. Сьюзен хорошо знала, что ее будущая свекровь отличалась почти бешеным нравом. Поговаривали даже, что на самом деле она законченная истеричка, и психотерапевт почти дежурит в ее особняке.
С Роули они знали друг друга уже нескольких лет. Благодаря Джейн. У молодых людей сразу же нашлись общие интересы. Сьюзен быстро пришла к выводу, что Роули может стать для нее прекрасным мужем. Хотя и очень скучным. Спокойный и миролюбивый по характеру, Роули, тем не менее, сразу же давал понять собеседнику свой высокий статус. Этому в немалой степени способствовала должность старшего менеджера в известной акционерной фирме. На служебную карьеру своей невесты он смотрел свысока. И это несмотря на то, что Сьюзен служила в филиале одной из крупнейших страховых компаний страны, зарабатывая большие деньги.
По своему характеру Сьюзен оказалась даже больше-похожей на отца, чем сама предполагала. Она получала огромное удовольствие от риска, от беспокойной и полной подводных камней деловой жизни. Унаследовав одновременно многие материнские черты, она постоянно рисовала в своем воображении будущего мужа, будущих детей, свой дом, свой сад. В нем она посадит цветы, которые так любила Шейда.
– Ты прав. Хороший секс не следует считать главным в семейной жизни, – довольно резко ответила она оторопевшему от неожиданности Роули.
Впрочем, Сьюзен уже давно заметила, что все, связанное с интимной жизнью, вплоть до разговоров на эту тему, непременно приводило Роули в странное замешательство. Когда она впервые подумала, что брак с этим молодым человеком одобрил бы даже ее отец, то пригласила Роули поехать вместе с ней куда-нибудь на уик-энд. Сьюзен, как ни странно, была до сих пор невинной девушкой. У нее еще не только никогда не было близких отношений ни с одним мужчиной. Даже поцелуи не вызывали в ней эротических порывов. И вдруг ей захотелось испытать это. Хотя бы раз. Но Роули страшно испугался. Он смешался и дрожащим голосом стал уверять Сьюзен, что слишком уважает ее, чтобы решиться на такое неожиданное и рискованное предложение. А если она забеременеет раньше времени? Кроме того, он много раз слышал общее мнение о Сьюзен как о совершенно неприступной в сексуальном отношении особе, и ему это понравилось. Именно так должна вести себя до замужества истинная леди. Это правильно. Это нравственно. Это достойно.
Тогда Сьюзен не обратила никакого внимания на странный испуг своего жениха, и вскоре совершенно спокойно решила выйти за него замуж. Но теперь у нее стали возникать сомнения. Быть может, она не совсем полноценна как женщина? И просто не способна к сексуальной жизни? Ведь есть же очень пассивные в сексуальном отношении люди, которым вовсе чужда всякая эротика, Как знать, может быть, и она из их числа?! Кажется, врачи называют такой тип фригидным. Тогда даже неплохо, что она выйдет замуж именно за Роули, который, кажется, тоже не страдает особой сексуальной озабоченностью.
– Возможно, ты прав, Роули, – улыбнулась Сьюзен. – Мы взрослые люди, у нас есть дома и квартиры, самостоятельность, деньги. В этом ряду секс не занимает первого места. Я уже не говорю о страсти или любви.
– Страсть, секс! – нетерпеливо перебил ее Роули. – Спустись на землю, Сью. Надеюсь, они не помешают нам вместе провести следующий уик-энд у твоего брата и его жены?
Сьюзен кивнула, хотя ехать в Дыоарз ей очень не хотелось. Но она должна познакомить брата со своим будущим мужем. Не в последнюю очередь и затем, чтобы получить его согласие на совместное с супругом владение ее наследством, В своем завещании отец не только назначил Ларри преемником своей огромной империи бизнеса, но и опекуном дочери. До замужества Сьюзен Ларри должен был вместе с ней на паях владеть родительским домом. Все остальное наследство сестры он обязан был передать Сьюзен только после ее замужества. Причем Ларри предписывалось непременно одобрить выбор сестры.
Впрочем, последнее Сьюзен не очень беспокоило. Роули необыкновенно отвечал всем требованиям отца к своему будущему зятю: Невозмутимый, великолепно воспитанный, из высших слоев местного общества, замкнутый и очень деловой мужчина. Чего еще остается желать?
Она встала из-за стола, дождалась, пока жених заплатит по счету, и оба вышли на улицу. Сьюзен не терпелось поехать домой. Всю первую половину дня она позволила себе отдохнуть. Между тем на ее рабочем столе скопилось много всякого рода бумаг, требовавших срочной обработки и столь же срочных решений. Ей следовало срочно возвращаться в Гринтаун.
Роули чмокнул невесту в щеку, довел ее до машины и заботливо захлопнул дверцу. Спустя минуту машина Сьюзен сорвалась с места. Роули неодобрительно покачал головой. Он не одобрял манеры Сьюзен ездить на бешеной скорости и то и дело платить немалые штрафы.
Как только Сьюзен переехала из имения в Гринтаун, Ларри купил ей небольшой одноэтажный дом. Он стоял в предместье, считавшемся в городе элитным кварталом. Поначалу Сьюзен думала, что сможет сама управиться со всем домашним хозяйством. Однако, пожив в одиночку с месяц, питаясь днем бананами, а вечером поджаренными в тостере ломтиками хлеба, она спустилась с небес на землю. По настоянию брата Сьюзен дала в местной газете объявление, что хотела бы найти напарницу. Желающих оказалось более чем достаточно, и Ларри сам занялся их отбором. Сьюзен не проявила к смотринам никакого интереса. Родной дом она покинула из гордости. Боль от расставания со всем, что было дорого, от предательства Ларри, единственного человека, в которого она верила и которого считала верным до гробовой доски, до такой степени притупила ее чувства, что она перестала воспринимать всерьез все происходящее. К счастью, вскоре Сьюзен начала работать и быстро добилась больших успехов, чем очень гордилась. Увы, скоро Роули потребует, чтобы после их свадьбы она бросила работу и оставила всякие мечты о карьере. С этими безрадостными мыслями Сьюзен подъехала к своему дому, въехала в гараж, хлопнула дверцей и взбежала наверх, в прихожую. Дом она обставила и украсила сама, выбрала персиковый цвет обоев и устлала полы мягкими серыми коврами. Не заходя в гостиную, Сьюзен прошла в маленькую комнатку, служившую кабинетом. Характер работы позволял ей довольно свободно планировать день, а порой и вовсе работать дома. Напарница по аренде дома это знала, и потому никому не разрешала входить в кабинет Сьюзен. – Сьюзен села за свой рабочий стол и задумалась, глядя в окно. Что-то в жизни складывалось не совсем ладно. Уже через три месяца после смерти отца Ларри начал вести себя очень странно. Для начала он попытался настоять, чтобы его сводная сестра непременно закончила школу. Ведь так хотел отец. Сьюзен расценила это как первое предательство братца. Оно повергло ее почти в шок и причинило почти такую же душевную боль, как и смерть-отца. Сьюзен, правда, напомнила брату его же слова, что ей надо самой найти дорогу в этой жизни; а не слепо следовать заветам Алекса. Но Ларри сделал мрачную мину и ответил, что обстоятельства изменились.
Примерно тогда же Сьюзен узнала о существований Милдред, дочери отцовского партнера по бизнесу. Она была значительно старше Сьюзен. Эта девица сразу же ей не понравилась. Очень шумная и говорливая, с пышным бюстом и широкими бедрами, с вечно фальшивым оживлением на лице. Сьюзен всегда хотелось смыть с этого лица часть явно лишней косметики. Постоянные визиты Милдред под предлогом помощи по дому раздражали Сьюзен. Та не обращала на это никакого внимания. Ларри говорил, что Милдред следит за питанием семьи и чистотой в доме. Как-то раз, не выдержав, Сьюзен сказала брату, что сама бы сумела все это делать. Ларри сделал вид, что не услышал. Шейла, выйдя замуж за отца Сьюзен, не захотела брать в дом экономку. Ей казалась вполне достаточной помощь приходящей прислуги. Ларри же настаивал на присутствии Милдред и с каждым днем становился все мрачнее, чего Сьюзен никак не могла понять. Причина для этого была, и вполне серьезная. Милдред очень скоро открыла Сьюзен глаза на саму себя, доверительно передав нездоровые разговоры в Нью-Беверли, ближайшем поселке, о ней и Ларри. Почти все там были уверены в близких отношениях Сьюзен со своим сводным братом.
