Текст книги "Вересковый край"
Автор книги: Имант Зиедонис
Жанр:
Детская проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
АИСТЫ
Есть в Латвии маленький городок Пилтене.
Цветом яблони усыпаны весной его улицы. Здесь очень тихо, так тихо, что слышно, как скрипит на черепичной крыше старый флюгер.
В огромных гнёздах стоят над городом аисты.
А в Латвии аистов уважают.
Один аист-чудак свил гнездо прямо на печной трубе.
Посмотрел хозяин, удивился. Не знает прямо, что и делать. Печку-то топить нельзя – аиста жалко.
И больше он эту печку не топил, топил другую. Хорошо ещё, что в доме было две печки.
Есть в Латвии маленький город Пилтене.
Там, на некоторых деревьях возле дорог, висят необычные таблички: нарисован аист, и стрелка указывает наверх.
Смотрите! Здесь гнездо аиста!
Проезжайте по улице осторожно! Не шумите!
СИВКА
С моря задул резкий ветер.
Ветер принёс с собой дождь.
Под ветром и дождём рыбаки выгружают со своих кораблей ящики с рыбой – с бельдюгой, с салакой.
Под ветром и дождём летает, кружит над берегом, кричит маленькая птица – морская сивка.
Четыре пёстрых яичка лежат в песке. Над ними вьётся сивка.
Неужели выведет птенцов под ветром и дождём?
Конечно, выведет.
ДОМ-КОРАБЛЬ
Люди тянутся к морю.
Все дома повёрнуты к морю лицом, все окна распахиваются навстречу морскому ветру.
А один дом прямо шагнул в воду, стоит на каменном небольшом полуострове.
Когда-то, ещё в старой Латвии, один человек хотел построить себе дом. Но волостное начальство не дало ему земли, на которой можно поставить дом.
– Нету, – сказали, – земли для твоего дома.
И тогда этот человек, – а он был умён и спокоен – стал возить на берег камни. День за днём, камень за камнем. Он бросал камни в море, и постепенно получился небольшой полуостров.
Человек сам построил себе землю, а потом построил на ней дом.
Морской ветер терзает у дверей дома георгиновый куст, а внутри дома, как в каюте корабля, – волны за окном да чёрные спины камней.
А зимой здесь спокойно – белая вокруг тишина.
КАМБАЛА И ЯНТАРЬ
Жаркое солнце. Крепкий прохладный ветер. В лесу полно черники.
Мальчишки бродят по колено в воде, вдоль берега, ищут камбалу.
А камбала лежит на мели, занесённая песком. Видна только рыбья голова. Одним глазом смотрит камбала на мальчишек.
А мальчишка, как увидит камбалу, тут же придавливает её босою пяткой.
– Камбалу поймал! Камбалу поймал! – кричит на весь берег.
А камбала вдруг да вывернется и уплывёт в море.
Морская волна выносит на берег водоросли, а в них находят янтарь.
– Янтарь нашёл! Камбалу поймал! – кричат мальчишки.
И вправду – кто рыбину поймает, а кто янтарь найдёт.
Жаркое янтарное солнце. Крепкий прохладный рыбацкий ветер.
В лесу полно черники.
ТРИ ВОРОНА И КАЙЯ
Я лежу на вершине дюны. Подо мной тёплый, прогретый солнцем мох.
В лесу надо лежать тихо – много услышишь.
И вот прилетают три ворона. Кружат надо мной, разведывают, раздумывают, кто это лежит. Потом улетают совещаться.
– Кар?
– Кар!
– Кар, кар… кррр… оррк… оррк…
Звуки их голоса напоминают «кокле» – древний латышский народный инструмент.
Прилетела чайка.
Не знаю, почему чайку латыши называют – кайя.
А сам лежу на дюне. Подо мной тёплый, прогретый солнцем мох.
И кружит надо мной чайка, и кричит на чистом латышском языке:
– Кай-йя!
БЕЛЫЙ ЛИСТ БУМАГИ
Буря!
Я подбрасываю вверх белый лист бумаги.
Как огромный мотылёк носится он над морем, бросается из стороны в сторону.
Обрушилась волна, проглотила моего бумажного мотылька…
С октября по январь бушует Балтийское море. И мне кажется – самое красивое море – бушующее, когда каждый пятый день, каждый третий день проходит с бешеной круговертью.
Буря! Бушует море. В бушующем море и мой бумажный мотылёк.
ОДЕРЖИМЫЕ КРАСОТОЙ
В Латвии живут удивительные порой люди.
Вот я знаю целую семью коллекционеров. И взрослые и дети в этой семье собирают камни необыкновенной формы.
В саду у них среди роз и пчелиных ульев стоят каменные пингвины, а рядом вдруг – писатель Лев Толстой. Всё это – скульптуры, созданные природой.
В Латвии много таких людей, одержимых красотой. Так их я называю – одержимые красотой.
Вот человек по имени Земдега. Сказочный у Земдеги сад. В нём растут гигантские лопухи, белена – колдовская трава, и растёт ещё коровяк – медвежье ухо. Виноград оплёл стены дома, перебрался через крышу, да и свесился с другой стороны.
– Нас было у отца четырнадцать детей, – говорит Земдега. – И все мы сажали деревья. Приезжайте же, когда зацветут нарциссы. Благородные нарциссы!
Над дверью дома у Земдеги написано: «Я пою о тебе, родина!»
У нас в Латвии и дети заботятся о красоте родной земли. Многие школьники стали членами «Общества освобождения дубов». Они действительно освобождают дубы – очищают землю вокруг деревьев от кустов ольшаника.
И гордо стоят свободные великаны на свободной земле.
ТАЛАНТ
Ветер ноябрьский гудит в ветвях. Темно в лесу. Капает с намокших ёлок.
Я жду лесничего – Яниса Метузала. Я его никогда не видел.
Ветер гудит, сгущается тьма. Ничто не мешает, можно ходить по лесной дороге, думать обо всём на свете.
Вот лесничий – Янис Метузал. У него есть корневище – свой корень. А человек, который имеет свой корень, необязательно должен расти рядом в виде побега. Нет, человек может улететь семенем, но всё равно знать, что там, на том холме, в той долине за холмом – его корень.
Ты можешь быть прутиком в метле, веткою в вазе, только помни – у тебя есть твой корень.
Мать лесничего сказала мне:
– Мои дети не могут оторваться от земли. Это – талант.
Отец был земледельцем, дочь – садовод, а сын нашёл себе место в лесу, среди деревьев.
Темнеет, я хожу взад-вперёд по лесной дороге. Но вот послышался топот копыт. Подъехал лесничий.
Я вдруг почувствовал неловкость. Я ведь для него чужой человек. Как объяснить, чего я хочу? Но шум леса помогает, и начинается разговор.
– Выращивать лес – моя страсть, – говорит лесничий. – Некоторые думают, будто лес растёт сам по себе. А это не так, ему надо помочь, и человек способен на это. А вот нынешней зимой я снова буду работать над созданием лесного музея. Рядом с домом лесничества есть помещение, в нём и будет музей.
Лесной музей – вот чудо!
Вот маленькие дырочки в берёсте – это дятел пил берёзовый сок. А это чага – так называется чёрный гриб-нарост на берёзе, а вот – ведьмина метла. А это клык вепря – 23 сантиметра в длину.
Сюда приходят школьники и удивляются: никогда они не думали, что в лесу столько чудес.
Так любить свою землю, свой лес – это талант.
ДОМ НА ХОЛМЕ
Вересковое болото. Посреди него – холмик, на холме – домик.
Здесь живёт одинокий старик, пасёт коров.
Никакой дороги сюда нет. Изредка по вересковым кочкам приезжает сюда за молоком трактор, порычит-потарахтит, и снова тишина – тишина лип, тишина гудящих пчёл.
Тишина вереска на болоте.
ИЩИТЕ САМИ
Поедем туда, где волны с открытого моря гулко врываются в песчаниковые пещеры.
Пойдём на ту речку, что мчится шурша сквозь заросли камышей. Здесь, в прибрежных джунглях, урчат кабаны, выводят маленьких полосатых поросят. А в полночь бобры грызут деревья, валят тополя прямо на ковёр из кувшинок.
Вы, наверно, думаете, что это не в Латвии?
В Латвии. И я могу показать где, но ищите сами.
КАК ПАХНЕТ ТРУД
Я остановился в местечке Дзелзамури – Железные молоты.
Здесь живёт одна писательница. Она работает в деревенской тиши.
В сенях её дома пахнет деревней.
У каждого дома есть свой запах, у каждой печи – свой жар, у каждого колодца своё эхо.
Запах дома ясен уже в сенях. Вот стоит ларь, сквозь крышку его пахнет мукой, хлебом. Где-то здесь и копчёное мясо – остался аромат дыма и оплывающего сала. А в корыте лежит уже остывшая варёная кормовая свёкла. Пар давно рассеялся, но запах остался в брёвнах, в стенах, в потолке.
Иногда зайдёшь в какой-нибудь дом и спросишь:
– Скажите, что за особенный запах у вас в сенях?
– Да это у нас здесь дед со своими кожами, – смущённо почему-то отвечает хозяин.
Как же это я не заметил? Там, на лестнице, целая охапка кож.
– Вы уж извините, у нас здесь такая грязь.
Но никакой грязи нет. Новые времена повесили в сенях измазанный маслом комбинезон тракториста, поставили в угол канистру с соляркой. Вместе с запахом хлева и хлеба, дублёных кож и варёной свёклы всё это образует особый неповторимый букет.
Так пахнет труд.
ЖЁЛТАЯ СКАЗКА
Долго я бродил по холмам, покрытым цветущими одуванчиками. Наконец лёг в эту желтизну, и мне показалось, что я в ней – маленький зародыш жизни и солнце меня высиживает. Здесь я и написал «Жёлтую сказку». Вот она.
«Солнце, как яичный желток, висело над землёй.
А по лучам на землю шли цыплята, и все они были, конечно, жёлтые.
Жёлтая пчела подлетела к цыплёнку, стала приглашать в свой жёлтый улей. Но цыплёнку в улей не залезть, дырочка маленькая.
„Ладно, – подумал он. – Вон жёлтые бабочки летают, полетаю с ними“.
Цыплёнок подпрыгнул, но тут же вспомнил, что у него крыльев нет, полоски какие-то вместо крыльев.
„Стану курицей, – мечтал цыплёнок. – Буду летать высоко“.
А солнце сияло на небе, как жёлтый блин с такими вкусными, хрустящими краешками.
Пчёлы летели от одуванчика к одуванчику и возвращались в свой жёлтый улей. Он выглядел, как огромная жёлтая библиотека. Рамки для сот – будто полки, и все наполнены сотами. А соты похожи на жёлтые шестиугольные телевизоры, только вместо экранов блестит жёлтый мёд.
До самого горизонта желтели луга – это цвели жёлтые ветреницы и примулы, но больше всего было одуванчиков. Все холмы сияли одуванчиками.
И казалось, что солнце только что на вершине холма лежало, в одуванчиках валялось.
Тут я и сам не удержался, взял да и повалился в одуванчики. Опылился весь, облепился, обсыпался жёлтой пыльцой.
Подошла жёлтая корова, подумала, что я одуванчик, да и съела меня, жёлтого. Так что писать дальше нет возможности».
КАРТОФЕЛЬНЫЙ КАРНАВАЛ
«За пять дней до этого ничего не ешьте, – так было написано на пригласительном билете, который я получил из Казданского совхоза-техникума. – А через пять дней приезжайте на праздник».
Я не ел ничего пять дней и поехал на праздник.
И это был праздник картошки.
Как только я приехал, мне тут же дали ножик и посадили чистить картошку. И все гости сидели и чистили картошку. Что поделаешь? Стал чистить и я. А судьи ходили и смотрели, кто чистит лучше, чище да быстрее.
И победителем был один парень из техникума, а на втором месте одна бабуля древняя. Я тоже не отставал, занял всё-таки восемнадцатое место.
А потом все пошли к столу, на котором лежало пятьдесят сортов картофеля. У каждого сорта было своё название и номер, надо было пробовать картошку – какой сорт вкуснее. Тут только я понял, зачем пять дней голодал.
Стали пробовать, и один сорт был вкуснее другого, но я, как ни бился, все пятьдесят попробовать не смог, добрался только до сорок четвёртого. Решил отдохнуть – и правильно сделал, потому что тут начали показывать своё искусство кулинары.
И какой же только картошки не попробовал я в этот вечер! Даже картофель маринованный, даже жаренный в сахаре!
«Это вовсе не картошка, – думал я, жуя что-то, – это бананы!»
Наконец все накартофелились до отвала.
И тут начался конкурс умов, состязание поклонников картошки.
– Сколько лет картофелю?
– Где ему поставлены памятники?
Победителя нарядили в картофельное платье, и весь вечер он расхаживал – толстый да надутый.
А для тех, кто проиграл, устроили последнее состязание. Усадили рядом и заставили чистить лук. И я плакал вместе с ними.
КОРИЧНЕВАЯ СКАЗКА
Я его видел.
Он прыгнул на сковородку, забегал по жареной картошке, закричал:
– Коричнево! Коричнево! Готово!
Я сыпанул на сковородку перцу – он чихнул и пропал.
Кое-кто, кроме меня, его тоже видел. Он всегда появляется там, где что-то жарят. Появится и кричит:
– Коричнево! Коричнево! Готово!
Чтоб его увидеть, нужно большое терпение. А где ещё его можно встретить?
Там, где коричнево.
А где коричнево?
Там, где грибы боровики.
Я точно знаю, что из земли боровик вылезает белым, а потом шляпка у него вдруг делается коричневой.
Рано утром я пошёл в лес, сел под коричневой сосной, жду.
Скоро появится боровик. Да вот он и вылезает. Шапочка белая. Теперь нельзя опускать глаза. Сейчас придёт коричневый человечек. Сижу жду. Никого нет. Зато вдруг кто-то чихнул. Оглянулся – заяц! Чихает! Простудился, что ли?
Посмотрел на гриб, а он уж коричневый. Проморгал человечка!..
Но вот прошлым летом лежу у моря, на пляже, и вдруг вижу – у Яниса на спине сидят целых семь штук! Семь коричневых человечков красят Яниса.
– Янис! Янис! – закричал я. – Смотри-ка, что у тебя на спине! Семь коричневых человечков!
– Ладно врать-то, – засмеялся Янис, – это ты мне песок на спину сыплешь, щекочешься. Таких человечков на свете нет!
– Да как же нет, если я сам вижу!
А жалко, что никто не знает, где живут коричневые человечки. Одни говорят – в медвежьей шкуре, другие говорят – в желудях, третьи – под сосновой корой.
И никто не знает, как их зовут. И я не знаю.
Коричневики?
Коричневисты?
Коричневяки?
Вы-то не знаете? Не слыхали?
«СПРИДИТИС»
Есть в Риге завод – «Саркана Звайгзне» – «Красная Звезда». На этом-то заводе и придумали мопед. А назвали его – «Спридитис».
Спридитис – это мальчик, герой одной латышской пьесы для детей. Он – непоседа, ни минуты не сидит без дела.
Началось раздолье для мальчишек! Все ездили, везде! Нет покоя ни в городе, ни в деревне. Всё гудит, грохочет, хрипит, ревёт!
Что делать? Запретить ездить? Или, может, не продавать эти самые «Спридитисы»?
Думали, думали и решили: надо организовать мотокружки и выделить специальные мототрассы.
Прошло немного времени, и в Риге состоялись первые соревнования на приз «Золотой мопед». Тысячи мальчишек добивались ценного подарка – Золотой каски!
Кем станут в будущем юные мопедисты? Опытными шофёрами? Талантливыми инженерами, механиками?
ПОЮТ ПЕТУХИ
Сегодня утром я слушал, как поют петухи.
Было тихо. Синие ёлки стояли в тумане по колено.
Песня петуха устремлялась к небу, она взбегала наверх по макушкам ёлок, как по ступенькам, всё выше, выше, наконец, натыкалась на какую-то высокую макушку и обрывалась. Тот, кто понимает душу петуха – может часами слушать его пение. Как новогодний серпантин, взлетают петушиные песни одна выше другой и падают вниз. Они падают на еловые ветки – и кажется: висят на ветках длинные яркие цветные ленты.
Утренние песни петухов – это одно из чудес нашего мира, нашей земли.
СТАРИК И ЕГО СИРЕНЬ
На краю городка в красном кирпичном доме живёт старик.
С ним живёт пёс, которому семнадцать лет, и ещё сын этого пса.
Я был у старика, когда цвела сирень. Много сирени. Дом старика будто плавал в сиреневых сизых сугробах.
– Ломайте сирень, ломайте, – говорил мне старик. – Отвезите домой сирени. Ломайте ещё!
Однажды какой-то мальчишка случайно разбил стекло в доме старика, напугался и убежал.
А на следующий день пришёл всё-таки извиняться.
– Ладно, ладно, – говорил старик. – Возьми-ка вот яблок. Рви, рви, набирай полные карманы, сыпь за пазуху.
То, что старик – добрый человек, это всем ясно. И я думаю, что в нём есть главное, что должно быть в человеке: жажда сажать, выращивать и отдавать людям.
ИДИ ТИХО
Был закат.
Я шёл через поле клевера, просто так, без дороги, наугад.
Вдруг я увидел зайца. Он спал крепко и спокойно и даже не шевелил ушами.
Я думаю, что доброе сердце человека спит вот так среди тихих клеверных полей.
Иди тихо, не шуми – выйдешь прямо к нему.