Текст книги "Не мой вариант"
Автор книги: Ильза Мэдден-Миллз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Я выдыхаю.
– Забудь про него. Скоро увидимся… – Не давая ей сказать еще что-то, я выпаливаю «люблю тебя» и вешаю трубку.
Падаю на диван, наливаю себе еще вина. Достаю свою тетрадку, нахожу список целей и записываю еще одну, в столбике под «Поехать в Швейцарию», «Долой девственность» и «Написать фантастический роман»: «Купить платье, едва прикрывающее задницу».
Близится полночь, а я продолжаю мучить клавиатуру. На мне мои любимые шорты – бывшие джинсы – и маечка. Я вслушиваюсь в рокот приближающейся летней грозы, сулящей волну свежести. Стоит мне выбежать в кухню за водой, как гаснет свет. Квартира погружается в темноту со светлым пятном – моим ноутбуком. То ли дело в грозе, то ли кто-то въехал в ближнюю трансформаторную будку. Фокусы с напряжением – нечастое явление: не припомню ни одного раза за все полтора года, что здесь живу.
Выглянув в окно, я убеждаюсь, что остальной город залит светом. Нахожу в кухонном ящике фонарь, иду к входной двери и вижу в луче фонаря пробивающиеся в щель внизу завитки дыма. Хорошенькое дело!
Я замираю на месте. Миртл упоминала неполадки со свечами в подвале…
Я выхожу из ступора и, пытаясь преодолеть страх, рывком распахиваю дверь. Обходится без угрожающего треска и без языков пламени, но в нос заползает запах гари. Вокруг моих ног и у лестницы вьется дым, у меня падает сердце, хотя дым пока еще не густой.
Инстинкт одерживает верх, я захлопываю дверь, чтобы больше не впускать дым в квартиру, и несусь вниз по лестнице, прыгая сразу через три ступеньки. Я так тороплюсь, что оступаюсь на бегу и шлепаюсь на лестничную площадку, отбиваю себе задницу, но, не замечая боли, вскакиваю. Вот и дверь в холл третьего этажа, на котором живет Миртл. Я распахиваю и эту дверь. Здесь дым гуще, он поднялся уже на два фута от пола и густеет с каждой секундой. Я прикрываю лицо майкой. Выкрикивая имя хозяйки, я молочу по дощечке на стене бронзовым молоточком.
Я прерывисто дышу и считаю, сколько раз луплю кулаком в дверь, разочаровавшись в молоточке. Счет доходит до полутора десятков, крича «Миртл», я сорвала голос.
Под отвратительные звуки сработавшей наконец на дым сигнализации, усугубляющей мой ужас, она открывает дверь.
– Слава богу! Наверное, это пожар. Дым валит из вентиляции снизу! – Боюсь, мое бормотание нелегко разобрать. Я хватаю ее за руку. – Где Пуки?
– Что?.. – Вид у нее растерянный, не иначе, она крепко спала. Халат расстегнут, ноги босые.
С шумом срабатывают разбрызгиватели на потолке. Она установила их на этажах много лет назад.
– Миртл, пожар! Найдите собаку!
Она бледнеет и неуверенно покачивается.
– Не может быть! Электрик клялся, что…
Я кладу руки ей на плечи и понижаю голос для большего внушения.
– Действуйте, Миртл. Где ваша собачка?
– В моей постели. – Она указывает пальцем себе за спину, но при этом выходит в холл и дико озирается. Я оставляю ее стоять, вбегаю в квартиру, сгребаю с подушки бурый комок шерсти и прижимаю к себе. Хватаю на бегу сумочку Миртл и ее палку. Наша противопожарная сигнализация подключена к службе 911. До приезда пожарных остаются считаные минуты. Я уже напрягаю слух, но еще рано. Миртл забирает у меня Пуки и отчаянно медленно тащится за мной. Я гоню ее к лестнице и в приказном порядке заставляю спускаться.
– Только аккуратно, по одной ступеньке! Вот так, молодчина, отлично! – Но меня снова накрывает ужас. – Новый жилец! – Если на первом этаже пожар, ему у себя совсем несладко. – Не открывайте двери на его этаж! – прошу я хозяйку, размышляя вслух. – Чтобы не получилось обратной тяги.
– Что?! – кричит она, бледная, как полотно.
Где-то полсекунды я готовлюсь объяснить, что причиной обратной тяги может послужить вторжение кислорода в зону пожара, где кислорода нет; это усиливает процесс горения и приводит к взрыву углерода и столбу черного дыма, от которого никому не поздоровится… Но на объяснения нет времени.
Я делаю глубокий вдох и убеждаюсь, что воздух здесь еще довольно чистый. Это должно успокоить Миртл. Я трогаю последнюю дверь ладонями, убеждаюсь, что она не нагрелась, и открываю ее, выпуская на второй этаж кольца дыма.
– Не торопитесь, Миртл. Прекрасно! Закройте дверь на лестницу, так. Осталось вывести вас на улицу. Я позову нового жильца, хорошо?
Она кивает, прижимая к себе Пуки, таращит глаза, разражается кашлем. Я в страхе бегу мимо нее. Она тем временем выбирается наружу, там ей ничего не угрожает. В тот момент, когда я оказываюсь у двери нового жильца, он сам выходит мне навстречу с кошкой в руках. Слава богу!
– Пожар! – хриплю я.
Он, коротко кивнув, торопится к выходу. От густого темного дыма у меня слезятся глаза. Из-за двери, ведущей на первый этаж, доносится треск, но пламени пока что не видно.
– Вы куда? – кричит жилец, видя, что я опять кидаюсь на лестницу.
Я, прикусив губу, оцениваю задымление на лестнице. Пока не так страшно, дым еще не густой и не поднимается выше моих колен. На случай, если все обернется совсем худо, остается пожарная лестница за окном моей кухни, но до этого, конечно, не дойдет.
– Жемчуг моей бабушки!
У него падает челюсть, но, прежде чем он заорет, я мчусь наверх.
На бегу я прикидываю, что у меня будет секунд сорок. С одной стороны, этого мало, с другой – вполне безопасно.
Десять секунд… Ни на кофейном столике, ни под подушкой жемчуга нет.
Двадцать… На кухне, где я откупоривала вино, его тоже нет.
Я вбегаю в спальню, бросаю взгляд на учебники на письменном столе, на одежду на кровати. Ничего! Меня охватывает отчаяние, смешанное со страхом.
Тридцать секунд. Объятая дымом, я забегаю в ванную, пинком распахнув дверь, шарю среди лосьонов, духов, косметики. Срываю с крючка полотенце и закрываю себе рот. Все хорошо! У меня замечательные легкие бегуньи. Но бабушка… Сначала умер папа, потом она, и все стало по-другому. Она ежедневно надевала этот жемчуг, она его любила, любила его трогать. Я не была бабушкиной любимицей – она отдавала предпочтение Елене; но мне все равно хватало ее любви.
Сорок… Я выбегаю из комнаты и мчусь к двери, глядя на дым, поднимающийся снизу, как приливная волна. Глаза слезятся, меня душит кашель. Нет, туда уже нельзя, неизвестно, что ждет меня там. Может, огонь, может, дым, способный меня удушить, пока я буду спускаться. Меня тошнит, такое ощущение, словно я наглоталась горячего асфальта.
Схватив рюкзак, я бегу в спальню и забираю ноутбук, телефон, кошелек; вот и кухня, рука тянется к шпингалету окна рядом со столиком. Издали доносятся завывания сирен, уже видны белые и красные сполохи.
Я вылезла на крохотный балкон и смотрю вниз. Я мигом промокаю от дождя, небо прорезает молния. Не хватает только удара током в тот момент, когда я поставлю ногу на железную ступеньку пожарной лестницы. Совершенно не хочется упасть с высоты сорока пяти футов. И все же я говорю себе: «Я не боюсь».
Я закидываю на плечо мокрый рюкзак, отвожу от стены и толкаю под дождь лестницу и слышу, как жалобно она лязгает, раскладываясь. Она заржавела, но обязательно меня выдержит. Я – девушка, у которой всегда есть четкий план. Въехав сюда, я в тот же день проверила все выходы.
Трепеща от страха, я спускаюсь по шатким ступенькам, отчаянно цепляясь за них и считая кирпичи, мимо которых ползу вниз.
Сорок пять футов. Мне это по плечу.
Руки деревенеют. Одна нога медленно ползет за другой. Еще и еще.
Ветер пытается сбросить меня с лестницы. Правая рука хватает пустоту, но ее сила передается левой. Целую минуту я ловлю ртом воздух и унимаю сердцебиение. Воздух упоительно свеж – спасибо и на этом. Я поправляю рюкзак и возобновляю спуск. Примерно на половине пути я начинаю слышать свое имя сквозь оглушительный тарарам, сирены и дождь. Нет, я не стану смотреть вниз, это помешает спуску. Я ползу вдоль боковой стены дома и не вижу, что происходит со стороны фасада, только слышу приказы пожарных. Вижу краем глаза мчащуюся внизу «Скорую». «Все нормально», – говорю я себе, при тушении пожара всегда присутствуют медики.
Вот и второй этаж с огромным окном от пола до потолка, старинное волнистое стекло, которое так любит Миртл. Всего в нескольких футах отсюда, из двери первого этажа, с гулом вырываются языки пламени. Оттуда же валит густой черный дым, из холла, как из паровозной топки, слышен ужасающий рев.
Последние футы я преодолеваю прыжком, чтобы, коснувшись подошвами земли, бегом обогнуть угол.
– Миртл! – кричу я. Санитар укладывает ее на носилки. Что с ней? Она же вовремя покинула дом! Как долго я…
Меня захлестывает стыд, я ловлю ртом воздух, чувствуя, как прилив адреналина сменяется упадком сил. Я спаслась, я смогла! Но если она пострадала… Я во все глаза смотрю на происходящее, на красные машины. Но все мысли вылетают из головы, стоит мне увидеть…
Что он здесь делает?
– Девон! – перекрикиваю я общий гвалт, мой вопль предназначен людям, не подпускающим его к дому.
Проходит миллион секунд, прежде чем он оглядывается и находит меня взглядом. Потом он идет, нет, бежит, бежит быстро, как по телевизору, с той разницей, что…
Сильные руки хватают меня за плечи, пальцы больно впиваются в кожу. Обычно он загорелый, но сейчас страшно бледен, рот разинут, и вряд ли это улыбка.
Я облизываю губы, мне не хватает воздуха.
– Нам… пора… перестать… встречаться… вот так…
Он рывком привлекает меня к себе и целует.
5
Жизель
– Со мной все в порядке, – говорю я женщине-спасателю, несколько минут назад заставившую меня сесть на скамейку напротив дома.
Она светит мне в глаза фонариком.
– Вы не ударились головой? Не упали? Головокружение, тошнота, кашель? – Меня успокаивает ее деловой тон, хотя на тяжелый молот у меня в груди он не действует.
– Кашлянула разок. – Я смотрю на мужчину, расхаживающего у нее за спиной, его взгляд говорит: «Узнаю, что ты в порядке, – убью!» Не в силах выдержать этот взгляд, я набираю в легкие побольше воздуху и начинаю наблюдать за пожарными, суетящимися вокруг дома. Огонь потушен, но из окон продолжает валить дым. Боже, как быстро все произошло!
– У нее распухла лодыжка! – лает Девон, и я скашиваю глаза на страшный желтый кровоподтек у себя на правой ноге.
Спасатель смотрит туда же. Я морщусь.
– Я так торопилась к Миртл, что свалилась с лестницы. Мне не больно, просто растяжение…
– Выбежала бы вместе с ней, вместо того чтобы… – Девон запускает себе в волосы пятерню. Видно, как он взволнован. Он раз сто повторил одно и то же с тех пор, как меня схватил.
Спасатель оглядывается и просит его отойти на несколько шагов. Он подчиняется с тяжелым вздохом.
Я перестаю на него смотреть и прижимаю ладонь к груди. Сердцебиение никак не стихает, с этой стороны не исключен взрыв.
Ощупав мою лодыжку, спасатель выпрямляется и говорит то, что я и так знаю: что все в порядке, достаточно приложить лед – и я побегу, как новенькая. Она обходится со мной ласково, учитывая, что я не позволяла ей меня осмотреть, пока я не поговорю со своей лучшей подругой. «Миртл в порядке», – твердила я себе. Прежде чем укатить в «Скорой», та потрепала меня по щеке и уверила, что всего лишь подвернула на нижней ступеньке крыльца колено. От беспокойства у меня крутит живот. Она такая хрупкая! А тут еще кошка Джона, спрыгнувшая с его рук и удравшая, как только он выбежал из дома. Мы ее найдем, чего бы это ни стоило!
Джон уехал в «Скорой» вместе с Миртл, весь серый, с прижатой к лицу кислородной маской. Добро пожаловать к нашему огоньку, новичок!
Раздается скулеж. Я глажу йорка, оставленного на мое попечение.
– Все хорошо, Пуки, детка! Твоя мама легко отделалась.
– Дай хоть псину подержать! – не выдерживает Девон, подскакивая ко мне. Видя, что он более-менее успокоился, спасатель кивает, и он с ее разрешения берет дрожащее животное. Я хмурюсь, боясь, как бы Пуки его не цапнула, но она, раз глянув на Девона, прячет нос в сгибе его локтя. Я сдаюсь: он неотразим для всего женского пола.
Вопросительно взглянув на меня (мол, не скрываю ли я других телесных повреждений), Девон направляется к группе пожарных, не обращая внимания на уже натянутую кем-то желтую ленту. Вклинивается в их разговор и начинает задавать вопросы. Они, похоже, не против. Если ты знаменитость, значит, умеешь расположить к себе других.
Я ловлю обрывки их беседы. Пожар начался на цокольном этаже, там и был локализован. Здание сильно пострадало. На место выехал пожарный маршал. Вылетевшие окна и пострадавшие двери заколотят, чтобы в дом не проникли злоумышленники. Раз дом огорожен, мы должны получить разрешение, чтобы попасть внутрь. Я поднимаю глаза на окна четвертого этажа. Не пострадали ли от воды мои вещи? Уж точно провоняли дымом. Хотя бы дождь перестал лить, теперь можно насладиться ночной прохладой.
Черт!
Я… Где моя голова? Как я могла забыть главное?
Он меня поцеловал.
Я прикасаюсь к губам. Мой первый поцелуй в губы! Твердый, быстрый, нисколько не ласковый. Без языка и без слюны. Я слегка разочарована.
– Он твой бойфренд? – спрашивает женщина-спасатель, с улыбкой указывая кивком на Девона. – Хорош, горяч! Каков темперамент! Кажется, это Девон Уолш?
– Мы друзья.
У нее взлетают брови.
– Его чуть не арестовали за попытки попасть в горящий дом, спасать вас. По ходу, он не скупился на ругательства. – Она смеется.
Я жмурюсь от угрызений совести.
– Есть пострадавшие?
Она хлопает меня по руке, как будто видит насквозь.
– Наши парни – профессионалы. Это еще что, мы видали кое-что гораздо хуже. Пожар застал вас на четвертом этаже?
Я утвердительно киваю.
– Вы спустились еще до того, как они проникли внутрь и приступили к поискам. Но вы не беспокойтесь, пожарные знают свое дело.
Мне от ее слов не легче. Девон… У меня дрожат ресницы. Если бы ему удалось преодолеть заслон и начать меня искать… При мысли о полном дыма втором этаже мне становится нехорошо. Я закрываю дрожащими ладонями лицо.
Она возвращается к своим обязанностям, и ко мне торопится Девон, прижимающий к себе Пуки. Гладиатор с крохотной собачкой должен вызывать смех, но Девон вовсе не смешон.
– Давай, я ее заберу. – Я встаю, заставляя себя не шататься.
У него кривится лицо, на скулах играют желваки.
Я хромаю ему навстречу; пострадавшая лодыжка не очень меня беспокоит, но он все равно кидается ко мне. Он берет меня за руку, мои дрожащие пальцы переплетаются с его – жесткими, уверенными. Теперь в одной руке у него Пуки, в другой я. Он медленно ведет меня к своему «Хаммеру».
– Может, немного подождем? Мало ли что? По крайней мере, я поищу кошку. – Я в отчаянии вспоминаю, что даже не знаю имени сбежавшего животного. – Не отвезешь меня в больницу? Миртл там одна, мне нужно позвонить ее дочери в Нью-Йорк и в страховую компанию.
– Сейчас два часа ночи. Кошка вернется сама, твоя подружка жива-здорова, а вот ты босая и нетвердо стоишь на ногах. Отвезу-ка я тебя домой.
У меня нет дома.
Он отпирает черный «Хаммер», распахивает переднюю правую дверцу и жестом приглашает меня сесть.
У меня вздымается грудь.
– Миртл…
– Полезай в машину, Жизель, иначе я не знаю, что сделаю…
Поцелуешь меня?
Покусишься на мою целостность?
Куда там! Только и знает, что злиться!
– Что тебе понадобилось у меня дома среди ночи?
– Лезь в машину!
– Слушаюсь. – Я с пыхтением заползаю на широкое черное сиденье, вдыхаю запах дорогой кожи и сексуальной мужественности.
Он с удивительной аккуратностью устраивает Пуки на полу сзади, потом возится в багажнике. Оказывается, он искал толстовку, чтобы закутать в нее собачку – так она не будет кататься по салону.
Он садится за руль, включает зажигание. Я жду, чтобы он тронулся с места, но этого не происходит. Он вцепился в баранку побелевшими пальцами и ерзает на сиденье.
Мои нервы сдают, я больше не могу разыгрывать равнодушие.
– Девон, я согласна, не надо было мне возвращаться в горящий дом, но я разбираюсь в пожарах: мой этаж был несильно задымлен, и я знала про пожарную лестницу. Все было под контролем, я отвела себе меньше минуты…
– Огонь – непредсказуемая стихия, Жизель. – Его лицо искажает судорога, он смотрит прямо перед собой. Почему не на меня? – Без ожерелья тебе не жить?
– Оно бабушкино, это память. – Я трогаю ногой свой рюкзак – наверное, он положил его в машину, прежде чем усадить сюда меня. – По крайней мере, я спасла свой труд…
– Ноутбук можно заменить другим. А вот ТВОЮ ЖИЗНЬ ничем не заменишь. – Он прижимается затылком к подголовнику и наконец смотрит на меня. В его волнующе зеленых глазах угадывается с трудом сдерживаемая тревога.
– Прости, – пищу я чуть погодя, пытаясь встретиться с ним взглядом. – Ты прав. Мной управлял инстинкт. Все происходило так быстро, что не хватило времени поразмыслить… – У меня перехватывает дыхание, внутренности скручивает узлом от страха, даже горло саднит – так действует воспоминание о моем опасном выборе. Я часто моргаю, сжимаю и разжимаю пальцы, стискиваю коленями ладони.
У него испуганный вид.
– Перестань, Жизель, только твоих слез не хватало! Я… Меня не пускали внутрь, я готов был их всех поубивать! – Он так сжимает руль, что того и гляди раздавит.
Меня мучает совесть при мысли, как я его напугала. Он был рядом, но никак не мог мне помочь; если бы со мной стряслась беда, сообщать об этом моей маме и Елене пришлось бы ему. По щекам бегут слезы, я торопливо их смахиваю.
– Иди ко мне, детка. – Он тянется ко мне, заключает меня в объятия, гладит по спине. Между нами бежит ток высокого напряжения, я вся покрываюсь мурашками. Это заметно только мне, Девон – просто добряк.
Я бодаю лбом его грудь, вдыхаю его головокружительный запах – так пахнет море, солнце.
– Ты рвался внутрь. Если бы с тобой что-то случилось, я бы умерла. – Теперь я прикладываю к его груди ухо, слушая его ускорившееся сердцебиение. У профессиональных спортсменов оно обычно умеренное, не выше шестидесяти ударов в минуту, но сейчас я слышу совсем другой ритм. Я вздыхаю. Он еще не успокоился. Чтобы ему помочь, я смыкаю руки у него на пояснице.
Не знаю, как долго длятся такие наши объятия – может, минуту, а может, все пять. Искажая время, его ладонь массирует мне затылок, губы прикасаются к макушке.
– Все, можешь меня отпустить, – шепчу я. Только попробуй! – Я вся потная. – Только сейчас я замечаю, что после клуба он переоделся. Вместо черной рубашки и джинсов на нем теперь обтягивающие серые рейтузы для бега трусцой и белая майка, подчеркивающая грудную мускулатуру. В темном салоне машины он кажется еще больше, еще сильнее.
– Ты вся дрожишь.
Он разжимает объятия, и я вздыхаю, уже жалея об утраченном ощущении. Он внимательно на меня смотрит, словно исследует, приподнимает мне подбородок.
– Я в порядке, правда.
Он упирается взглядом в мою майку.
– Да, я без лифчика, – примеряю я амплуа Капитана Очевидность. – Придя домой, я первым делом снимаю его. Потом – жемчуг.
Он неохотно отрывает глаза от моих торчащих сосков, и наши глаза встречаются. В голове у меня полный хаос, я даже не знаю, сколько точно прошло времени, но мы смотрим друг на друга никак не меньше десяти секунд.
На уме у меня сердитый поцелуй, но действовать я не в силах. Логически я могу соединить точки: внутренний дикарь, пещерный человек вылезает наружу, подгоняемый страхом, злостью или адреналином, происходит впрыск забористого эпинефринового коктейля из спинного мозга прямо в кровь – и вот, пожалуйста, альфа-Девон во всей красе, в готовности разорвать на куски весь мир. Вероятно, он так же реагирует на перехват соперником предназначенного ему паса. И никакого секса.
– Я бы сто раз полез туда за тобой.
Я с усилием сглатываю загустевшую слюну.
– Ты бы полез туда за кем угодно.
Он отстраняется, садится прямо.
– И то верно. Куда тебя отвезти?
– Может, в «Хилтон», это в нескольких кварталах отсюда.
– Нет.
Почему такая поспешность с ответом?
– Почему не туда?
– Сейчас тебе нельзя оставаться одной.
– Тогда вези меня к моей матери.
Он изучающе смотрит на меня.
– Ты серьезно этого хочешь?
– Серьезно – нет. – Я машу рукой. Она задаст миллион вопросов и сильно огорчится. Лучше я ей завтра позвоню. Ей и тете Кларе. – Я смотрю на свои босые ноги. – Джек и Елена оставили мне ключи от своего дома, только там на этой неделе ремонт, представляю эту вонищу… – Я морщу нос.
– Как насчет Тофера?
– Он снимает квартирку в Дейзи, но там какие-то трения с новым соседом. Надо подождать несколько дней, пока что его лучше не беспокоить.
– Другие друзья или подруги?
Я кусаю губы. Не хочется вдаваться в подробности моего ограниченного круга общения. Большинство моих знакомых остались в Мемфисе, где я доучивалась и готовила диплом на степень мастера, или разъехались по стране.
– Можешь побыть у меня, пока все наладится.
Я моргаю от удивления.
– Приглашение на траходром? – Шутка помогает скрыть смущение. Побыть у него?
– Что я слышу? Елена поделилась с тобой своими словечками?
Я пожимаю плечами. Девон купил пентхаус у Джека, а тот приобрел его, только чтобы приводить девчонок; жили они с Девоном в другом месте. В пентхаусе Джек и Елена впервые переспали после того, как напились, тогда она еще не знала, что он знаменитый игрок американского футбола. Елена всей душой возненавидела этот пентхаус и заставила Джека продать его Девону уже через неделю после обручения.
Девон выезжает на перекресток.
– В твоем положении не до выбора. На поиск нового жилья у тебя уйдет несколько дней. Сам я в пентхаусе не задержусь, мне пора в тренировочный лагерь.
– Звучит неплохо. – То есть на самом деле – совершенно ужасно.
Он косится на меня.
– Ты считаешь, что побыть у меня – хорошая идея. – Это утверждение, а не вопрос.
Я разглаживаю обтрепанные края своих шорт.
– Я угодила в надежнейшие руки во всем Нэшвилле, хоть знак победы на лбу малюй. – Я фыркаю. – Забавно! Недаром ты – главный распасовщик команды.
Он что-то бормочет себе под нос. Я изучаю его точеный профиль, орлиный нос, иссиня-черные волосы, могучие плечи. Бормотание маскирует выдох облегчения. Неужели он боялся, что я не приму приглашение?
– Ты так и не объяснил, как оказался рядом с моим домом глубокой ночью, – говорю я в надежде побороть возникшую между нами неловкость.
Он делает левый поворот.
– У меня было намерение извиниться перед тобой за повышенный тон.
– Среди ночи?
– Согласен, затея была не из лучших. Ехал мимо, дай, думаю, взгляну, горит ли у тебя свет. Собирался позвонить, если ты не спишь, и что же я вижу? Пожарные расчеты! – Снова взгляд искоса.
– Не знала, что тебе известен мой адрес.
Он как ни в чем не бывало пожимает плечами.
– Услышал его однажды от Елены. А ты однажды назвала при мне свой этаж.
Теперь понятно: случайная осведомленность. Настоящий интерес даже рядом не лежал.
Прежде чем затронуть следующую тему, я сжимаю кулаки.
– Помнишь клуб? Я должна объясниться. Во-первых, извини, что не сдержалась. Во-вторых, чтоб ты знал, я не берегу себя для кого-то особенного. Иначе я переспала бы с Престоном, как только он меня окольцевал, тем более, как стало понятно задним числом, он хотел именно этого. – Я долго медлю и наконец выпаливаю: – Но я не могла.
Он хмурит лоб.
– Что за болтовня про твою фригидность? Ты услышала это от того болвана?
Мне смерть как хочется ничего этого не вспоминать, но куда уж там!
– От него, от кого же еще.
– Вот кретин! – Он окидывает меня взглядом. – Он не достоин такой девушки, как ты. Поскорее выбрось его из головы.
Я отворачиваюсь к окну.
– Эй, – окликает он меня. – Поговори со мной.
– Как тебе длинные истории?
– Давай попробуем.
Я жую нижнюю губу с мыслью подступить к теме обстоятельно, но страшная правда вываливается сама собой.
– Когда мне было пятнадцать, почти шестнадцать, мне приглянулся один спортсмен, игрок в лакросс. Красавчик, мечтательный взгляд, вылитый лорд Байрон: брюнет с пухлыми, как у девочки, губами. Я была на год младше, зато перепрыгнула через класс, так что мы с ним учились вместе. – Я вздыхаю. – Ясное дело, я в нем души не чаяла, и каждый раз, когда он изволил на меня посмотреть – а смотреть он умел, я тебя уверяю, – я воображала, что покорила его сердце. Я написала для него годовую работу, давала ему списывать домашнее задание по химии, держала ему место в столовке, но он так и не позвал меня на свидание. Зато в наше последнее школьное лето он перегнул палку: позвал меня посмотреть, как он тренируется. На стадионе он поманил меня под трибуны, и я пошла, воображая, что исполнится мое подростковое желание стать взрослой… Чтоб ты знал, меня выбрали самой скучной девицей всего класса. Это был секретный список, результат голосования не фигурировал в годовом альбоме. – У меня начинает дрожать голос, но я стараюсь взять себя в руки. – В общем, он меня поцеловал – это был первый в моей жизни настоящий поцелуй – и быстренько раздел до трусов. И тут я слышу хохот его дружков. Они спрятались и сняли меня на его телефон. Кстати, это был мой день рождения. – У меня уже пылают щеки, хорошо хоть, что Девон смотрит на дорогу и не позволяет себе никакой мимики.
– Возвращаюсь домой, а мой отец уже в коме. Теперь, когда прошло время, я, оглядываясь назад, понимаю, что не все парни такие, но все равно секс вызывает у меня некоторые колебания.
– Как звали этого придурка? Где он живет?
Я сжимаю кулаки.
– Я сама с ним поквиталась.
Он косится на меня.
– Правильно сделала.
Мы подъезжаем к отелю «Бретон», там, наверху, находится его пентхаус. Здание так себе, темно-серая штукатурка, зато рядом со стадионом. Ночной привратник, молодой парень в черной форме, кидается к «Хаммеру» так, словно всю жизнь его дожидался, с широкой ухмылкой на физиономии.
Я забираю из машины Пуки. Девон ждет меня, опустив глаза, как будто не хочет, чтобы я прочла его мысли. Он берет меня за руку – одного этого достаточно, чтобы я вся заискрилась, – и ведет внутрь. Там сплошь мрамор и стекло, шикарные диваны, четырехъярусный фонтан из черного гранита, пышная зелень и яркие цветы в серых вазах по углам камина длиной футов в двадцать. Пожилая женщина за стойкой регистрации машет Девону рукой, уважительно скользя взглядом по его широким плечам. Готова поклясться, что, когда мы проходим мимо, она прикладывает руку к сердцу. Да уж, он – всеобщий любимчик.
У меня трепещет сердце – не от жара камина, а от его близости. Девон шагает по вестибюлю как безусловный хозяин, мне передается его настроение. Он подводит меня к дверям лифта своего пентхауса, спрятанным в нише, набирает код. Двери раздвигаются, он заводит меня в кабину.
Пока мы едем наверх, воздух в кабине насыщается электричеством.
Девон отпускает мою руку.
– Ты призналась, что делала за того спортсмена домашние задания и ему не поздоровилось?
– Хуже.
Он забирает у меня Пуки, нарочно проводя рукой по моей руке, и приподнимает бровь с пирсингом. У меня безумное желание лизнуть эту сережку.
– Поделись своим дьявольским опытом, Жизель. Как ты его проучила?
– Мои рассказы могут затянуться, Дев.
– Я хочу послушать их все.
Я приказываю порхающим у меня в груди бабочкам уняться. Это Девон, просто друг.
– В тот вечер я сидела в больнице и совсем забыла про Карлтона – так звали игрока в лакросс. Ночью папы не стало. Я проверила, разослал ли Карлтон постыдное видео – оказалось, что нет. Возможно, он узнал про моего отца: городишко маленький, папа был мэром, новости разлетаются быстро, вот в нем и проснулась совесть. Может, он вообще не собирался выкладывать видео, а просто хотел иметь на меня компромат. На следующий день начинались занятия, и я боялась, что он каким-то образом его использует в первый же день. Но он не все про меня знал: с виду я смирная, но умею строить планы.
