Текст книги "Овладевание (СИ)"

Автор книги: Ильяз Эльмурадов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

– Именем Его Преосвященства и Короля Наэльского, повелеваю. За грехи перед Святой Церковью и Господом нашим, за еретичество.

Мир моргнул перед моими глазами, и я увидел совсем ещё юную девушку, которая стоя на коленях, молилась, прося Господа спасти её любимого отца.

– За совращение честного люда.

Белокурая Аллана, улыбаясь, разносила выпивку гогочущим мужикам.

– За использование богомерзкой чёрной магии.

Всё та же девушка, только теперь она склонилась над маленьким ребёнком, лежащим на топчане. Ребёнок тяжело дышал, и то и дело кашлял, пока девушка не размешала какие-то травы в тарелочке, а потом дала своеобразный отвар ребёнку. Не прошло и нескольких минут, как дитя перестало колотить, а дыхание выровнялось. Девушка улыбнулась рыдающему от счастья отцу ребёнка.

– Сим повелеваю: ведьму приговорить к смерти, через линчевание.

Глашатай свернул бумагу и, коротко кивнув монахам, отошёл в сторонку. Двое церковников, стоящих по обе стороны от стола, разом взмахнули руками и всхлипы затихли. Девушка перестала дрожать, но её глаза стали расширяться от первобытного ужаса. Толпа взорвалась радостными криками и проклятиями в сторону богомерзкой ведьмы.

Да что они делают? Она же всего лишь помогала людям.

У лестницы, ведущей на плаху, началась небольшая свалка, но очень скоро по ступенькам поднялся широкоплечий бородатый мужчина, в кожаном потёртом фартуке. Я узнал его, он был отцом ребёнка, которого вылечила эта девушка. На его лице было ликование, а глаза пылали жаждой крови.

Остановись. Она же вылечила твоё дитя от недуга.

Широкими шагами кузнец, а это был именно он, подошёл к столу и обратил свой взор к священнику. Тот коротко кивнул, и на лице мужчины отразился почти детский восторг. Он схватил короткий ножичек, который я сначала принял за элемент декора. Даже отсюда я мог видеть, что нож невероятно ржавый от времени и пролитой им кровью. А ещё он был тупым, потому что такой слой ржавчины не способствует остроте лезвия.

Что ты делаешь? Остановись!

Кузнец подошёл к столу, и лишь раз взглянул в глаза девушке. Но её взгляд, полный мольбы и страха, никак не подействовал на него. Схватив одной рукой её за грудь, он начал работать этим ржавым куском металла.

Нет. Нет. Нет!

Девушка изогнулась дугой. Она начала биться, пытаясь отодвинуться подальше от мучителя, но гвозди и ошейник держали крепко. Меня начала колотить. Не отрывая взгляда, я смотрел, как ржавый ножик с каждым мгновение отрывал, иначе это не назовёшь, всё больше плоти от её миниатюрной груди.

Стой! Нет!!

Я почувствовал невероятное отвращение и боль. Я словно попал на её место. Отвращение и страх липкой субстанцией текло сквозь её тело, забираясь в каждый закоулок, который только мог найти. Боль. Страх. И ненависть. Ненависть к людям, которые предали её, хотя она всего лишь хотела помочь. Ненависть к церкви, с её законами. Ненависть к Богу, который отвернулся от неё, когда её отец лежал в предсмертной агонии. Она решила помогать людям сама, потому как Бог бессилен. И теперь она лежала здесь, чувствую грубую хватку тяжёлой руки кузнеца, чьего сына она спасла когда-то, и ржавый метал, неровно отрезающий её плоть. Девушка изогнулась дугой и дико закричала. Ей было так противно и больно, что она была готова умереть прямо сейчас, лишь бы больше не чувствовать всего этого. Она попала в Ад на земле.

Кузнец торжествующе поднял руку, сжимающий кусок её груди, венчающейся розоватым соском. Меня окатило волной ликования, и желания оказаться сейчас там же. Сжать в руках этот нож, повидавший на своём веку десятки таких казней, и оторвать для себе такой же сувенир.

Меня начала колотить мелкая дрожь. Это не люди. Это звери. Стадо бешеных зверей, которым чужда любовь к ближнему своему. Ярость поднималась во мне с каждым мгновением всё сильнее, пока я смотрел на извивающуюся и визжащую «ведьму», из раны которой толчками сочилась кровь. Потрясая своим трофеем, кузнец направился к лестнице. Он стал героем. Он стал первым, кто приложил руку к каре отступницы.

Я попытался дёрнуться. Хотелось схватить меч и порубить их всех. Превратить весь этот город в пыль. Заставить их пережить хотя бы крупицу боли этой бедной девчушки, но тело отказывало повиноваться, что злило меня ещё больше. По моей кожи пробежало липкое чувство отвращения, из-за близости этой толпы. Этого бездумного стада.

Двое священников вновь вскинули руки, и потоки света заставили кровь остановиться. Они поддерживали её жизнь. Нельзя, что бы она умерла слишком быстро, её нужно ещё помучаться.

« – Смотри, мой рыцарь, смотри. Это люди. Настоящие. Животные, которым чужда любовь и сострадание. Способные убивать просто так, да ещё так изощрённо. Смотри… смотри…»

И я смотрел, слушая тихий шёпот Аи. На помост поднялся новый человек. В этот раз это была дородная женщина, жена пекаря, судя по всему. Увидев её Аллана зарыдала от страха, а её кишечник, не в силах больше выдерживать всё это, выплюнул своё содержимой прямо на помост. Мой нос почувствовал мерзкий, сладковатый запах отходов, который сливался с запах крови, страха, пота и мочи. Девушка извивалась и беззвучно кричала, заливая стол реками слёз, которые перемешивались с кровью и стекали вниз на помост.

Меня трясло. Всё моё нутро сжигала ярость и отвращение. Разве имеют права такие существа жить на земли, топтать её своими грязными ногами? Слева я услышал звук рвотных порывов, повернулся и увидел Лиса, который согнулся пополам, не в силах держать завтрак в себе.

Я схватил его за ворот и потащил прочь, бесцеремонно расталкивая толпу. Мне было всё равно. Лишь бы оказаться как можно дальше от этого помоста, на котором вновь принялись резать плоть. Дородная женщина выбрала для себя кусок мяса, располагающий где-то в районе тазовой кости, и весьма расторопно принялась пилить её, под аккомпанементы толпы. Купаясь в слышимом только мне визге девушки, чью жизнь поддерживала церковная магия.

Продираясь сквозь обезумевшую толпу, которая радостными криками поддерживала нового героя, я бесцеремонно расталкивал людей. Нет – животных. Жалких, убогих животных. Которые не достойны жить. Меня даже не замечали, лишь иногда кричали в след гневные проклятья. Не в силах обогнуть какого-то парня, я с нескрываемым удовольствие двинул ему кулаком в челюсть. От сильного удара тот повалился на стоящих сзади людей, но его тут же оттолкнули мне под ноги. Хотелось продолжать бить его, пока тело этого грязного животного не превратиться в кровавую кашу, но мягкий шёпот Аи останавливал, и я пошёл дальше, прямо по нему. Пробираясь сквозь эту вязкую пучину, которая обступала меня со всех сторон. Я был готов убить их всех. Изрубить на тысячи кусков, залить их вонючей кровью эту площадь. Не оставить ни одной живой души. Убить. Уничтожить. Стереть в пыль.

Не глядя я шёл вперёд, таща за собой вяло передвигающего ногами Лиса. Толпа осталась позади, но я до сих пор слышал крики вожделения, а пред моим взором навсегда останется тело той девушки. Её милое личико, искажённое страхом, болью и отвращению. Её глаза, из которых текут слёзы. И её тело, покрытое рубцами и моментально запекающейся кровью. Иногда врезаясь во что-то, я лишь шёл вперёд, не видя ничего перед собой. Шёл, пока не услышал знакомые голоса, пробивающиеся сквозь тягучую пелену ярости.

– Смотрю, нашим мужчинам очень понравилось представление. А ты, монашка, любишь такие развлечения?

– Заткнись.

– А в чём дело, это ведь ваших рук дело.

– Замолчи.

– Зачем нужны демоны, если люди сами извращают себя и превращают свой собственный мир в Геену?

– Закрой рот, шлюха!

– Ну-ну, давай спроси у них. Как вам, ребятки, понравилось?

Я поднял глаза на двух спорщиц. Обе, словно по команде, отшатнулись. Я сжигал их взглядом, гнев искал выхода.

– Эй, Торвальд, ты как? – осторожно спросила Ишет.

– Как эти жалкие создания могут существовать в этом мире? Как? – произнёс я тихо, – Как можно кричать о любви к ближнему своему? Как можно вешать о Боге, который прощает и любит всех? Как? Ответьте мне! Как?! – я уже кричал.

Я отпустил Лиса, но даже не посмотрел в его сторону, что бы убедиться, что с ним всё хорошо. Пнув коробку, которая подвернулась под ногу, я продолжал неотрывно смотреть на двух девушек. Представительниц двух противоборствующих коалиций. Ящик описал дугу и врезался в стоящий напротив каменный дом, разлетевшись в щепки с оглушительным грохотом.

– Ну же! Ответьте мне! А, Шарлотта? Это твой Бог. Он хочет этого? А?!

Адептка сделал несколько шагов назад. В её глазах читался страх.

– Торвальд я… не виновата… это…

– Что это? Во благо людей? Это во благо людей?! – я показал рукой в сторону площади, и моё лицо исказила страшная улыбка, – вот значит как? Мучить подобным образом тех, кто думает иначе? Тех, кто помогает другим, чем может? Так нужно поступать?!

– Я… я…, – на её глазах стали наворачиваться слёзы.

– Нужно уничтожать целые народы, потому что так хочет Бог? Да я плевал на вашего Бога, слышите, – я поднял глаза к небу и рассмеялся, – Эй, Господь, порази меня какой-нибудь драной молнией. Давай же! Ну же!

Раскинув руки, я продолжал стоять вот так, ожидая, сам не знаю чего.

– В чём же дело? Где твоя божественная кара, а?! – я с силой ударил кулаком по ближайшему дому, даже не почувствовав боли. Шарлотта отступила ещё на шаг, на её глазах блестели слёзы, но мне было плевать.

– Ну же! Долбаный ублюдок. Покажи мне свою хвалёную мощь, из-за которой гибнет столько людей! Покажись, что бы я мог растереть тебя в порошок. Это ты превратил этих людей в чудовищ! Это из-за таких, как ты, – я вновь перевёл взгляд на Шарлотту, и та всхлипнула от страха. Её колени предательски дрожали.

– Ну же! – взревел я, и Шарлотта бросилась прочь, закрывая лицо руками.

Я повернулся к стене и ударил по ней со всей силы, потом ещё и ещё. Я был готов бить, пока эта чёртова стена, этого чёртова дома не разлететься в щепки.

Когда ярость немного спала, я прислонился спиной к злосчастной, заляпанной моей кровью стене, и осел на землю. Вокруг не было не души. Костяшки пальцев болели, но я не замечал этого. Не хотелось больше ничего. Не разрушать, не убивать, не, даже, жить. Просто сидеть вот так, хоть целую вечность, пока этот мир сам не придёт к своему концу. Лишь бы больше не видеть всего этого.

Не помню, как я поднялся и как дошёл до таверны. Не помню, как нашёл именно ту, в которой мы остановились. Помню лишь, как вливал в себе стакан за стаканом горькую, обжигающую горло жидкость. Рядом прямо на столе спал Лис. Стакан за стаканом, лишь бы залить эту пустоту.

Наш маленький отряд покинул городок, который навсегда останется в моей памяти, ближе к полудню. Никто не произносил ни слова, и в полной тишине, прерываемой лишь щебетом птиц и пиликаньем кузнечиков, мы двигались дальше, навстречу нашей судьбе. Напряжённая обстановка витала в воздухе, отваживая случайных путников, проезжающих мимо, от разговоров с нашей компанией. Суккуба ехала первой, мурлыча под нос какой-то мотивчик и, словно, ни о чём не думая. Шарлотта примостилась прямо за ней, и её лица я видеть не мог. Почему-то меня это радовало. Произошедшее прошлым вечером всё ещё было слишком ярким, и мне абсолютно не хотелось с кем-либо разговаривать. Поэтому я лишь изредка поглядывал на едущего рядом Лиса, дабы парень, не дай Бог, не свалился. Похоже, выпитое вчера сказывалось на пареньке намного сильнее, чем на мне, и он то и дело клевал носом, а раз даже остановился, резво соскочив на землю и отправился посетить придорожные кустики. Уже к вечеру такого неспешного продвижения мы должны были выехать к Прасту, а оттуда на пароме всё дальше на север к самой границе. К Шраму, о котором столько легенд слагают люди.

Трак оказался весьма оживлённым. Туда-сюда сновали крестьяне и ремесленники. Один раз, даже, в сторону Праста проехал конный отряд, насчитывавший человек десять. Я даже не успел толком испугаться, так быстро они пролетели мимо нас. Мир вокруг сейчас казался мне каким-то серым, не смотря на исправно палящее солнышко и безоблачное небо. Вздохнув, я поднял глаза и уставился в это голубое великолепие. Неужели люди действительно настолько ничтожны? Когда-то давно, в прошлой жизни не иначе, я слышал маленькую историю. Какого-то знаменитого художника попросили нарисовать самое страшное чудовище, которое он только сможет представить. Бедняга мучился, не соврать, пару месяцев, и, наконец, закончил свою работу. Это был человек. Обычный такой, ничем не выделяющийся. Или же то был писатель? Или философ? Чёрт их поймёт. Как бы там ни было, сейчас, я вполне понимаю того художника-писателя-философа. Тысячи войн, революций, грабежей, убийств. Сотни лет люди выдумывали новые способы что бы убить ближнего своего. И это стало чем-то вполне нормальным, не вызывающим отвращения. А вот сейчас… Как можно сотворить такое с невинной девушкой? Она ведь всего лишь помогала людям, как могла. А тот кузнец, что первый взобрался на помост? Да как же так можно-то?! Она же спасла жизнь его ребёнку! Его ребёнку, чёрт побери! Мои зубы заскрипели. Пустота во мне вновь заполнилась пылающим чувством ненависти. И ещё… стыда. Стыда, за свою расу. За свой собственный род. Нам мало просто убить кого-то. Нет, мы хотим сделать из этого настоящее представление! Да ещё позволить людям самим совершить страшный суд. А потом разводить руками и с невинными глазами говорить: а мы что? Мы ничего. Люди сами решили что делать. Моя лошадь испугано всхрапнула и осуждающе посмотрела на меня. Сам того не замечая, я сжал её бока сапогами. Глубоко вздохнув, я попытался расслабиться и потрепал животное по холке. Вроде бы это её успокоило.

С каждым часом пути, проведённых в тягостных раздумьях, мне становилось всё противней и противней. День уже потихоньку клонился к вечеру, а стен Праста всё ещё не было видно. Жгучее чувство стыда заполнило меня, сжимая своими шипастыми ветками сердце, скручивая живот и лёгкие. Зачем я сорвался на Шарлотте? В чём она, собственно, виновата? В том, что решила стать церковницей? Ведь не все они такие. Не все церковно служители фанатичные безумцы, готовые убивать и мучить всех подряд ради своей веры. А Ая, почему она не остановила меня, подобно тому, как сдерживала, заставляя смотреть этот театр безумия и крови?

" – Тебе нужно было выговориться, иначе стало бы только хуже", – тихо, словно боясь разозлить меня, пролепетала в моей голове Ая.

– Но почему?.. – я сам не заметил, как тихо прошептал это вслух.

На душе горько и противно, и я сам не мог понять, чего же ожидаю или хочу узнать.

" – Тебе предстоит множество трудностей. А сейчас ты похож на новорожденного котёнка. Пора увидеть реальность, мальчик мой, узнать цену жизни."

Я ничего не ответил. Разговаривать с этой древней и могущественной зазнобой совсем не хотелось. Хотя какая разница? Она и так может видеть все мои мысли, словно они начертаны на подкорке мозга.

Мир застыл на той грани, когда солнце уже скрылось за горизонтом, оставив на прощанье лишь лёгкий ореол красноватого света, а луна ещё не соизволила выползти, дабы осветит дорогу ночным путникам. Именно в этом время наш маленький отряд подъехал к портовому городу Прасту.

– Остановимся здесь, – остановившись перед зданием трактира произнесла Ишет.

Не дождавшись от своих товарищей хоть какого-то ответа, суккуба вздохнула и, спрыгнув с лошади, передела узда молодому мальчишке, который чуть ли слюни не пускал, глядя на неё. Трактир оказался забит народом под завязку. Простой люд ел, пил, пел песни и обсуждал последние сплетни. Большой зал освещало не меньше сотни свечей, покоящихся в люстрах или же на многочисленных столах. Было немного грязно, шумно и очень душно, но в данный момент меня это слабо беспокоило. Влекомые рыжей шевелюрой, мы пробрались к столику, стоящему в самом центре зала. За ним одиноко восседал бородатый мужчина, обряженный в простецкую грязноватую крестьянскую одежду. Ишет оценивающе взглянула на него, а потом, подойдя к мужичку, принялась что-то шептать ему на ухо. Бородач покраснел и, крякнув, удалился, слегка пошатываясь, словно моряк в шторм. Суккуба приняла инициативу в свои руки и, подозвав молоденькую девчушку, принялась заказывать, показывая по отдельности на каждого из спутников пальцем. Официантка коротко кивнула и удалилась.

– Я сейчас, – лучезарно улыбнувшись нам, Ишет поднялась из-за стола и была такова.

За столом царило полное молчание, и чтобы не встретиться с кем-то из товарищей взглядом, я принялся разглядывать трактир. Ничего особо интересного видно не было, за исключением, разве что, висевшего на дальней стене громоздкого арбалета и двух болтов, с разных сторон от оружия. Неподалёку пела какая-то девица, и я невидящим взглядом уставился на неё. Сидящий рядом с ней паренёк, со спадающими на плечи длинными волосами, наигрывал на гитаре какую-то незамысловатую весёлую мелодию. О чём песня, я так понять и не смог. Толи было слишком шумно, толи меня это не волновало.

Минуты тянулись за минутами. Певичка успела спеть ещё не сколько песен, сорвав гром аплодисментов и, устало опустившись на заботливо подставленный табурет, принялась жадно пить воду прямо из графина. Официантка принесла нам еду, подмигнула мне, но встретив безразличный взгляд, фыркнув, удалилась. Жаль, а она ведь вполне ничего.

– А вот и я! – громогласно заявив о своём появление, Ишет бухнула на стол корзинку.

Не обращая внимание на взгляды, которые кидали в её сторону посетители и другие девушки, (первые были весьма плотоядны, последние завистливы и ревнивы) рыжеволосая бестия принялась выкладывать на стол всевозможную снедь. Там были фрукты, какие-то сладости, орехи и ещё что-то непонятное на вид. Нахмурив брови и уперев руки в бока, девушка оглядела пассивных спутников строгим взглядом, а потом развернула котомку и положила её рядом с Лисом. Парень мутным взглядом оглядел выложенные перед ним яблоки в сахаре, и прямо на глазах его взгляд принял осмысленный вид. Лисор уже потянулся за яблочком, но Ишет хлопнула его по ладони и строго выдала:

– Не пачкай руки, вилка тебе на что?

Парень даже не собирался спорить и, схватив вилку, насадил один из плодов и принялся с наслаждение хрустеть. Это дело ему явно столь нравилось, что он вовсе не замечал, как сок стекает у него по подбородку. Ишет поймала мой удивлённый взгляд и весело подмигнула. Молодец демонесса! Потихоньку обстановка за столом наладилась, хотя до весёлой и дружелюбной ей было далековато. Разговаривали в основном парами, и – о чудо!– Шарлотта вполне спокойно болтала о чём-то с суккубой на противоположном конце стола. Я старался не встречаться взглядом с монашкой, мне было невероятно неудобно за свои действия и с каждым часом становилось только хуже. Гнев потихоньку отступал, и стыд с ликованием занимал освобождённое пространство. У нас с Лисом зашла пространственная беседа о методах выведения вшей при помощи магии. Я в магии был полным профаном, но мне это как-то не мешало живо спорить с пареньком. Время шло довольно быстро и Лис начал широко зевать. Ишет приняла это как сигнал и, отправив всех спать, принялась собирать оставшееся лакомства. Спать мне абсолютно не хотелось, поэтому я решительно встал.

– Я пойду… – наши с Шарлотоой глаза встретились, и я на миг запнулся, – …прогуляюсь.

Повернувшись, я потопал по уже изрядно опустевшему трактиру к выходу. Готов дать палец на отсечение, но в глазах монашки были скорбь и тоска.

Поздний час нисколько не мешал праздно шатающемуся народу не покидать улицы. Кто-то разговаривал, кто-то горланил песни, кто-то страстно шептал на ухо возлюбленным ласковые слова. Неспешным шагом я двинулся по улице, разглядывая вывески, архитектуру, людей. Было нечто чарующее во всём этом. Пред глазами встал мёртвый Маикран и меня всего передёрнуло. Отогнав неприятные воспоминания, я принялся мурлыкать незатейливую песенку. Стыд, страх, ненависть на время покинули моё сознание оставив лишь пустоту и странное покалывание где-то в самых недрах сознания. Что-то было неправильным. Чего-то не хватало, что ли. Это странное чувство обиды и лёгкого раздражения немного нервировало. Я окинул взглядом улицу и вновь потряс головой. Освещаемая лишь редкими фонарями, подвешенными главным образом над входами в жилища или лавки, улица казалось нереальной, таинственной. Вот сейчас из тьмы выскочит какая-нибудь образина и попытается съесть меня. Ха, что за чушь? Но я всё же остановился и принялся напряжённо вглядываться во тьму под тяжёлый стук биения моего сердца. Ничего. Хотя, моё зрение далеко от соколиного, конечно. Нет-нет, всё! Хватит! А то сейчас надумаю себе.

Как-то незаметно для себя я оказался в порту, расположенный на берегу полноводной реки, которая, как говорили, здесь в разы шире чем была в городе-ярмарке. Люди здесь не бедствовали. Даже сейчас можно было увидеть одного или нескольких человек обвешанных сетями и прочими безусловно полезными для рыболовства вещицами. Пройдя по вымощенной плиткой площадке, где днём располагаются торговые ряды, я подошёл к бортику. За ним открывался вид на чёрную гладь воды. Противоположного берега видно не было, и посему вода походила на вселенскую тьму, расползающуюся на многие и многие километры вокруг. Где-то в отдаление раздался плеск. Я рефлекторно отшатнулся от бортика и сглотнул образовавшийся в горле комок. Чёртова рыба, что б тебе пусто было! Потеряв всякое желание дальше созерцать водную гладь, я отправился поглубже в город, и подальше от воды!

Разбудила меня какая-то зараза, весело щебетавшая под окном. Проклиная весь птичий род, я с натугой поднялся с постели. Лис, который делил со мной комнату, уже куда-то слинял. Хотя, какое уж, судя по солнышку, весело разливающему свой свет по комнате, уже перевалило за полдень. Горазд же я спать! И ведь никто не разбудил даже, с чего бы это? Скоро одевшись, с сомнением глянул на меч и, махнув рукой, решил оставить его в таверне. Пусть спина отдохнёт, а коли что, так у меня нож с собой есть. Если быть честным, мне просто хотелось ненадолго забыть о том кто я, что здесь делаю, и что ожидает меня впереди.

Внизу несколько купцов изволило кушать и обсуждать какие-то насущные свои дела. В данный момент, это была цена на соль. Насколько я успел заметить, соль была самой яркой темой для обсуждения у всех торгашей. Перебросившись парой слов с хозяином заведения, который самолично стоял сейчас за стойкой, я отправился к столику, который облюбовал Лисор. Паренька я заметил ещё когда спустился и мне жутко хотелось узнать у него, почему же никуда не торопимся. Парень грыз орешки и листал какую-то потрёпанную книжонку в засаленном переплёте. Никак магический фолиант.

– Доброе утро.

– Какое уж утро, скоро обеденное время будет, – оторвавшись от чтения, улыбнулся мне маг недоучка, – любишь поспать?

– Почему меня никто не разбудил? – проигнорировав вопрос, я уселся за стол и схватил горсть орехов.

– А, не волнуйся. Паром прибудет только через три дня.

– Три? – новость меня одновременна, радовала и не радовала, – а не быстрее ли мы преодолеем всё это расстояние верхом?

– Неа, – покачав головой, Лис отправил в рот ещё один орешек, – Ближайшая дорога, идёт параллельно реке, и, как я понял, это не дорога, а одно название. Совсем Его Величество забросил свои северные земли.

– Так и не удивительно, – с ухмылкой произнёс хозяин таверны, принеся мою кашу, – Кому захочется ходить по этой окаянной земле?

– А что с ней не так? – заметив удивлённый взгляд мужчины, я поспешил заверить его, что сам не из этих мест.

– Дык, проклято оно. Вот прям тьма тьмущая места проклято. Там поле боя было, где кости неуспокоенные может до сих пор лежат. Чуть дальше, так чума прошлась. И скажу я вам по секрету, – понизив голос, мужичок наклонился к нам, – всё из-за Шрама, окаянного. Деды говорят, что давным-давно как полезла оттуда всякая нечисть, так и не хочет теперь никто там жить.

– Так, – удивился я, – ведь прямо под боком со Шрамом города есть, деревни, и даже замок чей-то.

– Так то, господин хороший, вояки же. Барон там заправляет, мужик храбрый. Да к тому же, там и церковь есть, и землю осветили не раз.

– А что мешает освятить землю здесь?

– Дык, кто ж возьмётся?

Я был совсем сбит с толку. Бред какой-то получался.

– Да вы не удивляйтесь, господин хороший, – я понимающей улыбкой произнёс хозяин заведения, – вы человек не местный. Слава плохая у пустоши энтой. Град, говорят, там стоял. Древний какой-то. Так, прогневали жители Господа Бога, так и покарал он их.

– За что покарал?

– Да мне откуда знать? – удивился мужик, – язычники были, наверняка. Вот и покарал.

После этих слов усатый мужчина ушёл, оставив меня в полном смятение. Ересь какая-то.

– Ты не волнуйся. По Шесконской пустоши действительно не стоит ездить без сопровождения вооружённого отряда, при поддержке парочки магов и десятка церковников. Не спокойно там, до сих пор. У нас в Башне говорили, что аномалия там, нечто похожее на Шрам. Нечисть всякая так и лезет. Кстати, – Лис отправил в рот ещё один орешек, – там действительно стоял город, здоровенный. А теперь – сущий некрополис. Ходят слухи, что раскопали бывшие жители там что-то под землёй, а оно как хлынет, – парень всплеснул руками.

– А что копали? – я, в общем-то, просто хотел поддержать разговор, а сам уже был занят кашей.

– Да кто их поймёт. Знаю, что там под землёй пространство даже больше чем город занимал на поверхности. Может, – маг задумчиво почесал нос, – прятались от кого?

– Либо плохо прятались, либо не от того прятались, – на моём лице мелькнуло блёклое подобие на усмешку.

Лис уставился на меня, а потом расхохотался.

– Ладно, – Лисор отряхнул руки и затолкал книгу в сумку, – пойду зарабатывать деньги!

– Это каким это образом? – я недоверчиво уставился на парня.

В голове ярко вспыхнуло, как молодой паренёк продаёт дурь, полуголым, в борделе ублажает старых дев, продаёт почку.

– Магия, Торвальд, очень нужная людям штука, – назидательно просветил меня он.

– Людям нужны нормальные маги, а не криворукие недотёпы, неспособные составить и простейшего заклинания.

Лис стрельнул в меня обиженным взглядом и, развернувшись ушёл, всем своим видом показывая, что сейчас он так поколдует, что Праст ещё долго не забудет славного мага. Что жители портового города надолго запомнят непутёвого мага, я был вполне уверен.

Не зная чем себя занять, я вновь отправился исследовать город. Днём он оказался не таким романтичным и таинственным. Он был пёстрым, галдящим, грязным, местами, и очень людным. А ещё невероятно воняло рыбой. Хотя от таверны до торговых рядов надо было ещё дойти, но «дивный» дух рыбы явственно витал в воздухе. Все улицы словно пропитались им, но это никого не смущало. Ребятишки разыгрывали какие-то славные битвы, рассказы о которых услышали от стариков или менестрелей. Торговцы ехали в сторону рыночной площади, нагрузив повозки всевозможными полезными, и не очень, вещами. Крестьяне тоже не отставили, порой даже на себе таща овощи, сено, зверьё. Чем-то всё это напоминало Ваилор, но было не таким помпезным и ухоженным. Пристроившись к потоку людей, я разглядывал улицы, их самих и вслушивался в разговоры. Я хотел почувствовать этот город, его дыхание. Влиться в его ритм жизни. Говорили о всяком. Кто-то поговаривал о надвигающейся войне с северными горцами, кто-то сокрушался о засушливости года и скудности урожая. Какой-то молодой паренёк уверял девушку, слушающую его с открытым ртом, что он вот этими вот руками убил три мантикоры и свернул в клубок василиска. Кучка старушенций на обочине живо обсуждала слухи о святом граде. Выходило, что это сам Нечистый вылез из глубин своей преисподней и решил устроить честным верующий людям кровавую резню, а вот как раз сейчас бравые служители Великой Церкви борются с ним и уже почти победили. Седой старик рассказывал двум паренькам, похоже, подмастерьям, разные байки. Как раз сейчас бравый рыцарь почти добрался до замка, где держат прекрасную принцессу, но вдруг у него схватило живот и пришлось наведаться в придорожные кустики. Я улыбался. Той лёгкой улыбкой ни о чём не думающего человека, который просто наслаждается погожим деньком.

С каждым шагом гвалт усиливался и, наконец, я попал на рыночную площадь. Местечко было весьма внушительным, хотя и на порядок уступало Ваиларскому. Но и тут было на что поглазеть. Рыба, конечно же, в основном. Но попадались и всякие диковинки. Вроде эликсира долголетия или панацеи от всех болезней. Подобных тёмных личностей довольно быстро должна была прикрыть стража, но пока ребята развлекались во всю. Нашарив в кошельке несколько медяков, я купил здоровое засахаренное яблоко, как то, что вчера принесла Ишет, и, продираясь сквозь толпу, отправился к центру площади. Интересовала меня большая статуя, изображающая русалку, сидящую на камне. Оголённое тело девушки почти полностью скрывали длинные волосы, а сама она глупеньким взглядом взирала куда-то вдаль, не иначе увидала бравых моряков. С чего кому-то приспичило воткнуть здесь нечто подобное, я не представлял. Зато нашлось на что поглазеть и здесь. Недалеко от каменной русалки располагался бродячий цирк. Скоморохи, жонглёры, акробаты, кого здесь только не было. Присоединившись к толпе зевак, я с интересом наблюдал за пареньком, который словно волчок крутился с факелами. Понять сколько у него их не представлялось возможным. Танцор превратился в одно размазанное пятно, и это было красиво. Вдоволь наглядевшись на паренька с факелами, я двинулся дальше, и какая зараза толкнула меня в плечо, заставив изрядно понадгрызанное яблоко упасть на мостовую. Посылая проклятия на всяких толстозадых охламонов я, недолго думая, вытер руки о штаны и протолкнулся дальше.

– Только сегодня, только у нас спешите увидеть невероятное! Страшилища, коих сам Спаситель покарал за неверность! Спешите, спешите!

Я пробился сквозь плотную толпу и увидел говорящего. Это был скоморох обряженный в цветное трико с шутовской шапкой на голове. Он яростно жестикулировал и чуть ли не плясал перед праздным народом, от чего бубенцы на его шляпе весело тренькали. Оценив наплыв заинтересованных, циркачи быстренько организовали перекрытия, дабы люди сами себя не зашибли ненароком. Давку я плохо переваривал, но делать было всё равно нечего, да и выбраться из этой толпы показалось мне сейчас невыполнимой затеей. Ждать пришлось долго. Я успел раз десять проклясть себя, цирк, зазывалу, здоровенных детин, которые пропускали людей группками и всех людей вокруг, которые успел отдавить мне все ноги и намять бока. С облегчением вздохнув, когда смог, наконец, вырваться из этой давки, я увидел ряд клеток, в которых были заточены люди. Неспешными шагами идя вдоль ряда клеток мой взгляд скользил по беднягам, которых теперь заточили на потеху публике. Была здесь и бородатая женщина. И низенький мужичок зелёного цвета, которой очень походил на жабу. Увидел я и ребёнка, который гавкал из клетки и пытался перегрызть решётку. Чего там только не было. Всего в ряду находилось клеток двадцать, но смеха и улюлюканья всех остальных я не поддержал. Мне стало искренне жаль их всех. Хотя, похоже, кто-то вполне сознательно пошёл таким образом в цирк на заработки. И всё же, смеяться мне не хотелось, а уж тем более тыкать пальцем. К концу ряда я вовсе потерял всякий интерес к подобным развлечениям, пока не увидел обитателя последней клетки. Это была девушка, ниже меня где-то на голову, с аккуратно подстриженным каштановыми волосами, спадающими до лопаток. Одета девушка была с иголочки – всё чистенькое, опрятное и очень даже не бедное. Вся её одежда была слишком чистой. Вся её внешность была какой-то нереальной. Идеальной, что ли. Но больше всего меня поразил вовсе не это. Девушка стояла и, глядя в пустоту, абсолютно пустыми и неживыми глазами, монотонно говорила: