Текст книги "Западня"

Автор книги: Илья Деревянко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Глава 3

Едва вахтер-посланец, перешагнув порог, направился к группе милиционеров, время для сотрудников Учреждения и застрявших посетителей остановилось. Замерли стрелки часов, фигуры людей на улице (в том числе фигура Иванова), а также машины и все прочее снаружи здания застыли, словно на фотографии. Исчезли звуки, ранее доносившиеся извне. На эту мягко говоря «странность» первым обратил внимание господин Чернобрюхов.

– Мэ-э-э! – проблеял второй зам, тыча трясущимся пальцем в сторону выхода. – В-вот... т-т-то есть, т-т-там... м-э-э-э-э! Лысина Валентина Семеновича густо покрылась каплями пота, подбородок задрожал, глаза обезумели. Присутствующие незамедлительно проследовали взглядами вслед за рукой лидера «Моей хаты», и паника, практически утихшая благодаря связанным с миссией охранника надеждам, забушевала с новой силой. На двадцатой секунде всеобщей истерики громкие крики, стоны и плач чиновников перекрыл пронзительный, на одной ноте, непрекращающийся визг Новосвинской: «И-и-и-и-и-и!!!» Он и вывел Чубсова из состояния обморока. Борис Анатольевич медленно поднялся, повел по сторонам мутными глазами и из бледного сделался желто-зеленым.

– Так я и знал! – обреченно прохрипел главбух. – Влипли по уши!

Второй зам внимательно посмотрел на Бориса Анатольевича. Ему доводилось слышать, будто бы тот является членом некоего тайного оккультного ордена, причем членом не рядовым, а вхожим в верхние эшелоны. Сам Чернобрюхов ранее не интересовался вещами потусторонними, предпочитая предметы земные, в первую очередь денежные знаки с изображениями американских президентов, и, если честно, вообще не верил в сверхъестественное, но сейчас... сейчас происходящее ни с какого боку не укладывалось в привычные, материалистические рамки. Бесцеремонно распихивая вопящих чиновников, Чернобрюхов протиснулся к Чубсову.

– Борис Анатольевич! – заговорщически шепнул он. – Можно вас на пару слов? Давайте отойдем!

В результате сильнейшего нервного потрясения Валентин Семенович неожиданно обрел способность изъясняться не косноязычно, а как нормальный человек.

Главбух не ответил, продолжая с придыханием твердить:

– Влипли! Влипли! Влипли!

Выругавшись в сердцах, второй зам ухватил Бориса Анатольевича за лацкан пиджака и энергично поволок за собой. Уподобившийся амебе, Чубсов не сопротивлялся. Чернобрюхов вытащил его из вестибюля, затолкнул в первый попавшийся кабинет на первом этаже, усадил на стул и сунул в руки графин с водой, настойчиво посоветовав:

– Пейте! Пейте скорее!

Главбух не шевельнулся. Тогда раздосадованный лидер «Хаты» вылил ему воду на темя. Мокрый Чубсов захлопал бесцветными ресницами.

– Влипли! – вероятно, в двадцатый раз повторил он.

– Вот! Вот! По данному поводу я и хотел с вами проконсультироваться, – суетливо закудахтал Валентин Семенович. – Куда влипли? Почему влипли?! И, главное, как нам из этого выкарабкаться?! Вы же разбираетесь в мистике! Выручайте! Борис Анатольевич, на вас вся надежда!!!

Чубсов наконец пришел в себя, содрал с окна занавеску, насухо вытер рыжеволосую голову и, заложив руки за спину, принялся нервно расхаживать из угла в угол. Хождение продолжалось долго. Господин Чернобрюхов уже устал от ожидания, когда главный бухгалтер, вдруг резко остановившись, выкрикнул срывающимся фальцетом:

– Все из-за него!!! – И указал в потолок.

– А-а-а?! – непонимающе вылупился второй зам.

– Из-за него! Из-за «Гаранта»! – визгливо пояснил Борис Анатольевич («Гарантом» чиновники называли своего директора, действительно гарантировавшего им полную безнаказанность в процессе расхищения казенных денег). – Высшие силы прогневались и заперли нас в энергетическо-временную ловушку! – Конвульсивно подергивая уголками рта, Чубсов продолжил: – А Ельцов, скотина, водку жрет да в ус не дует. – Из блеклых глазок главбуха выкатилось несколько мутных слезинок, нос часто зашмыгал.

– Почему вы считаете, что виноват непременно Бронислав Никифорович?! – недоверчиво спросил Чернобрюхов.

– А кто еще, по-вашему? – ядовито зашипел Борис Анатольевич. – Он здесь главный! Значит, он за все в ответе!!! Или вы предпочитаете взять ответственность на себя?!

– Нет! Нет! – испуганно замахал руками лидер «Моей хаты». – Я человек маленький, подневольный!

– То-то же! – К господину Чубсову вернулся былой апломб, слезы высохли, кожа на щеках приобрела «естественный» красновато-рыжий оттенок. – Необходимо действовать! – пристукнул холеным кулачком по столу главный бухгалтер. – Действовать безотлагательно и жестко! В противном случае нам конец! Снаружи время остановилось, но для нас-то оно движется! Сколько мы тут просидим, по-вашему, если не предпримем решительных мер?

Валентин Семенович, растопырив пальцы, выразительно потряс дряблым лицом: «Не знаю!»

– Вечность, вот сколько! – загробным голосом произнес Чубсов. – С голоду передохнем! Как пить дать!

– Ой, ма-ма! – Пораженный ужасной перспективой, Чернобрюхов съежился, словно проколотый воздушный шарик. – Ма-мо-чка!!! Не хочу с голоду!!! – оправившись от первоначального шока, яростно возопил он. – Лучше Егора Гайдова съедим или Новосвинскую! Они оба весьма упитанные!!!

– Думаю, до этого не дойдет! – покровительственно улыбнулся Борис Анатольевич. – Принесем «Гаранта» в жертву, по правилам[4]4
  Будучи членом оккультного ордена, Чубсов, разумеется, имеет в виду правила сатанинской «черной мессы».


[Закрыть] и... мышеловка распахнется!

Внезапно Чубсов замер, как охотничья собака, учуявшая дичь, жестом призвал Валентина Семеновича к тишине, на цыпочках прокрался к двери и рывком распахнул ее. В кабинет ввалился потерявший равновесие Боб Нелесовский, доселе плотно прижимавшийся большим волосатым ухом к замочной скважине.

– Ага-а-а-а!!! – тоном, не предвещающим ничего хорошего, протянул главный бухгалтер, окидывая коммерсанта кровожадным взглядом. – Подслушивал по обыкновению! А знаешь ли ты, мил человек, что делают с чересчур любопытными?!

– Таки-да! – нимало не смутился господин Нелесовский. – Однако прошу учесть, уважаемый Борис Анатольевич, я целиком и полностью разделяю ваше мнение насчет Ельцова!!! Всецело одобряю, готов содействовать!

Выражение чубсовского лица заметно смягчилось. Гневные складки на лбу разгладились.

– Разделяете, стало быть! – перешел на «вы» он.

– Таки-конечно! – заверил Боб. – Давайте работать вместе ради общего блага. Без моей помощи вам сложно будет осуществить задуманное. Кроме того, мы с вами одной крови! – Тут Нелесовский многозначительно прижал левую ладонь к сердцу большим пальцем вверх[5]5
  На языке магических жестов это намек на поклонение сатане (см. документальную видеокассету «Наступление сатанизма». Русский дом. Сборник лучших программ, выпуск шестой, 1999 год).


[Закрыть]. Окончательно подобрев, Борис Анатольевич ответил аналогичным жестом. То же самое машинально проделал и Чернобрюхов, хотя в тайных обществах не состоял.

– У меня есть предложение! – собравшись с духом, сказал он. – По поводу... э-э-э... подготовки э-э-э... жертвоприношения!

Чубсов с Нелесовским синхронно повернулись к лидеру «Хаты».

– Неужели?! – скептически усмехнулся Борис Анатольевич. – С каких, интересно, пор вы стали разбираться в мистике? Чудесное прозрение, да?!

– Момент истины! – тихонько захихикал коммерсант Боб.

– Я про другое, – пропустил мимо ушей колкости второй зам. – Я об ответственности за содеянное. Ведь потом, когда выберемся из западни, зарубежные партнеры Учреждения непременно заинтересуются деталями устранения директора. Кто являлся инициатором? Кто исполнителем? – Чернобрюхов выжидательно замолчал. Слово «ответственность» оказало на остальных заговорщиков сильное воздействие. Чубсов помрачнел, Нелесовский воровато забегал глазами.

– Ну и?.. – после длительной паузы задушенно спросил Борис Анатольевич. – Какова ваша идея? Конкретизируйте, пожалуйста.

– Необходима демократическая процедура, – с важностью начал Валентин Семенович. – Все должно выглядеть культурно! Сперва привлечем к подготовке мероприятия Гайдова. Как-никак первый зам! Договорившись с ним, соберем запертых в здании людей, обрисуем им ситуацию и в соответствии с нормами цивилизованного общества поставим вопрос на всеобщее голосование. Не сомневайтесь! Проголосуют единогласно! Жить-то всем хочется! Решение запротоколируем, соберем подписи... Таким образом ответственность разделится поровну, а главное, никто не сможет упрекнуть нас в антиконституционности! – Завершив монолог, Чернобрюхов высморкался и промокнул лысину найденной на столе салфеткой.

– Великолепная мысль! – майской розой расцвел Чубсов.

Нелесовский, осклабившись, покивал в знак согласия...

* * *

Егор Аркадьевич Гайдов, скорчившись в углу, безутешно рыдал. Жирное, блинообразное лицо первого зама было залито слезами и перемазано соплями. Одежда промокла до нитки. Рубашка с пиджаком от пота, штаны по иной, более «деликатной» причине. Егора Аркадьевича терзал лютый страх, объяснявшийся не только ставшими вдруг непроходимыми дверями, остановившимся временем, чудовищной фантастичностью происходящего... Господина Гайдова до глубины души тревожила проблема питания. Неизвестно, сколь долго продлится заточение, а запасов продовольствия в Учреждении нет! Не считая некоторого количества закуски в кабинете директора. А закуски-то кот наплакал!!! Будучи хроническим алкоголиком, Ельцов ел крайне мало, да и то через силу, по настоянию дочери. Спаленный спиртным желудок не желал принимать пищу. Егор Аркадьевич хоть и не обладал телепатическими способностями, не знал о «кулинарном» предложении, сделанном Чернобрюховым Чубсову, однако подозревал – дело чревато людоедством, и первым кандидатом на шашлык станет он!!! Уж больно толстенький, откормленный! Прям мечта каннибала! Новосвинская тоже, конечно, не дистрофичка, но он, Гайдов, моложе, а следовательно, более привлекателен в качестве жаркого. Неожиданно чья-то рука вкрадчиво дотронулась до плеча первого зама.

– Не-е-ет! – пропищал Егор, вжимаясь в стену. – Не надо! Я невкусный и вообще заразный!!! У меня СПИД!!!

Рука отдернулась.

– Мы собирались пригласить вас на секретное совещание! – картаво прошелестел знакомый голос. – Но теперь, право, не знаю!

Гайдов поднял заплаканные глаза. Перед ним стоял Нелесовский с брезгливой улыбочкой на губах. Постепенно до Егора Аркадьевича дошел смысл услышанного.

– Совещание? – переспросил он. – Не по поводу продовольствия?

– Нет! Насчет верного способа освобождения из ловушки! – шуршащей скороговоркой ответил коммерсант.

– Я согласен! Согласен! – встрепенулся первый зам.

– А вы правда больны СПИДом? – стараясь держаться подальше от Егора, опасливо осведомился Боб, знавший о гомосексуальных наклонностях Гайдова[6]6
  В настоящее время установлено, что СПИД поражает исключительно гомосексуалистов, наркоманов, а также лиц, так или иначе с ними связанных (см. мою повесть «Подельники»).


[Закрыть]. – Если да, нам придется обойтись без вашего участия!

– Да нет же, нет!!! Я пошутил!!! – торопливо зачмокал Гайдов.

– Ой ли?! – недоверчиво прищурился Нелесовский.

– Честное... честное демократическое!!! – От волнения Егор Аркадьевич чуть не захлебнулся густой слюной. – Я на днях анализы сдавал! Реакция на ВИЧ-инфекцию отрицательная! Могу справку предъявить! Вот, смотрите!!! – Первый зам суетливо вытащил из кармана влажную бумажку.

Внимательно прочитав справку и удостоверившись в подлинности печати, коммерсант Боб успокоился.

– Идемте! – хитро подмигнув, шепнул он. – Нас ждут!..

Глава 4

Гайдова не пришлось убеждать в необходимости ликвидации господина директора. Лишь только услышав, что убивать собираются не его, родимого, а пьяницу Ельцова, Егор Аркадьевич с хлюпом выдохнул:

– Поддерживаю! – И (вероятно, от облегчения) шумно испортил воздух.

Общее собрание, по инициативе Чернобрюхова названное «референдумом», решили проводить в актовом зале, расположенном на втором этаже. Первый зам, второй зам и главный бухгалтер не мешкая направились занимать места в президиуме, а Нелесовского послали в вестибюль «созывать народ» и по ходу шепнуть каждому на ушко о цели сборища. (Боб издавна славился умением выполнять различного рода щекотливые поручения.) Спустившись в вестибюль, он принялся мышью шнырять от одного человека к другому. Долго ли, коротко ли... но в конечном счете коммерсант успешно выполнил свою миссию. Сотрудники с посетителями перебрались в актовый зал и чинно расселись на стульях. Ведущим заговорщики назначили Гайдова.

– Вы первый заместитель, вам и руководить «референдумом», – ласково улыбаясь, втолковал Егору Чубсов. – Демократия демократией, однако субординацию надобно соблюдать!

Гайдов раздулся от гордости, не подозревая, что его элементарно подставляют, и в случае возможных нареканий в будущем со стороны зарубежных партнеров всю вину свалят на первого зама. Он, дескать, настрополил, с него и спрашивайте!

– Собрание объявляется открытым! – прочмокал Егор Аркадьевич. – На повестке дня... вернее, ночи... впрочем, неважно! Короче, на повестке вопрос о...

– Да знаем, знаем! – загомонили присутствующие. – Давайте ближе к делу!

– Проводите голосование! – зычно крикнул Ненемецкий. – Нечего тянуть кота за хвост!

– Ну хорошо! – кисло сморщился раздосадованный нетерпеливостью аудитории Гайдов (он намеревался «толкнуть» пространную речь). – Голосуем в открытую, без бюллетеней. Кто против?

Ни одна рука не поднялась.

– Единогласно! – подытожил первый зам. – Переходим непосредственно к обряду э-э-э... жертвоприношения!..

* * *

Между тем в кабинете директора даже не подозревали о готовящемся злодеянии. Устав возиться с пьяным папочкой, Таисия Брониславовна задремала в кресле, изнуренный круглосуточным бдением врач-нарколог сонно клевал носом, а лишенный присмотра господин Ельцов методично «употреблял» стакан за стаканом.

«Крепка, понимаешь, «Россиянка», – бормотал он, мутно уставившись на водочную бутылку с соответствующим названием. – Горло, зараза, дерет! Подсунули, понимаешь, сивуху! Издеваться над директором вздумали! Не потерплю! Всех уволю!!! А пока... может, звякнуть другу Вилли?! Пусть вышлет спецрейсом десяток ящиков ихнего, заокеанского пойла высшей очистки!»

Заранее облизываясь, Ельцов титаническим усилием самостоятельно дотянулся до телефона и, зажмурив один глаз (иначе предметы раздваивались), тщательно набрал номер. Однако, подобно вахтеру Иванову, он попал не в канцелярию Вилли, а в приемную Люцифера.

– Чего названиваешь, дубина?! – гнусаво рявкнул уже известный читателю адский секретарь. – На сковородку не терпится?! Ха-ха! Обожди чуток! Недолго осталось!

– Галлюцинация, понимаешь! – сварливо проворчал господин директор, с ненавистью глядя на бибикающую короткими гудками трубку. – Сгорел на работе! А нарколог, понимаешь, и не чешется! Дармоед! Выгоню к чертям собачьим!

Всецело поглощенный собственными проблемами, Ельцов не обратил внимания на творящиеся в непосредственной близости от стола поистине странные вещи...

* * *

– Проснитесь, дорогая! – разбудил Таисию Брониславовну умильный говорок Нелесовского. Тая лениво приподняла веки. Опасливо озираясь и переминаясь с ноги на ногу, стоявший в дверях коммерсант Боб одной рукой демонстрировал увесистую пачку долларов, а другой манил директорскую дочку к себе. Позади него, в коридоре, слышался приглушенный гул множества голосов. Вид иностранной валюты всегда действовал на Таисию гипнотически. Толщина же пачки вовсе превратила ее в сомнамбулу. Резво вскочив на ноги, она, как мелкая железка к мощному магниту, прилипла к Нелесовскому. Тот, корча убедительные гримасы, принялся нашептывать Тае на ушко. Зрачки Таисии Брониславовны постепенно расширялись.

– Нет! – выслушав коммерсанта, вякнула она. – Я люблю папу!

Не вступая в дискуссии, Боб деловито отслюнявил половину пачки.

– Нет, – на сей раз голос Таи звучал куда менее убедительно.

Скорбно вздохнув, Нелесовский отдал дочке вторую половину.

– Прости, папочка! – пролепетала она и, утерев скупую слезу, начала сноровисто пересчитывать купюры...

* * *

– Почему без доклада?! – зарычал Бронислав Никифорович, обводя налитыми кровью глазами столпившихся в кабинете подчиненных. – Распустились, понимаешь!!!

– Умерьте тон, бывший господин директор! – надменно сказал Чубсов.

– Бывший?! То есть как?! – опешил Ельцов.

– По итогам «референдума»... – начал было Борис Анатольевич, но, не закончив фразу, пренебрежительно махнул рукой. – Да чего с ним разговаривать! Все равно ни черта не соображает. Приготовьте жертву!

Ненемецкий, Юмкин, Суйсуев, Плешвиц и Козырьков, назначенные Гайдовым на должности подручных при исполнении сатанинского ритуала, дружно бросились на директора.

– Саша, Сашенька, выручай! – осознав весь ужас происходящего, отчаянно завопил Бронислав Никифорович, призывая на помощь верного своего телохранителя Коркова, в припадке пьяного маразма выгнанного им со службы три с половиной года назад.

Чубсов с Нелесовским дьявольски расхохотались. К ним присоединились Гайдов, Чернобрюхов, а затем и остальные.

– Сасенька далеко отсюда! Сасенька вас не слыщит! – издевательски сюсюкал Егор Аркадьевич. – Зря стараетесь!

– У него склэроз! – веселился восточный человек. – Старый савсэм! Вах! Зачэм крычыт?! А?! Мы ж эго нэ больно зарэжэм!

– Успокойся, папа, тебе вредно волноваться! – мурлыкала Тая, нежно ощупывая полученный от Нелесовского гонорар. – И не сопротивляйся, папочка! Ты должен пожертвовать собой ради семьи!

– Нам надоели ваши вечные оскорбления! – обливаясь потом, пыхтел Ненемецкий, с трудом заворачивая назад правую руку бешено брыкающегося Ельцова.

– Ваше обращение с людьми стало совершенно возмутительным! – сопел Плешвиц, которому досталась левая нога. – Да перестаньте пинаться! Это просто некультурно!!!

– Он меня головой боднул! Представляете! – плаксиво жаловался Козырьков, намертво вцепившись в седую шевелюру Бронислава Никифоровича.

– Столь грубое, некорректное поведение не украсит вашу биографию, – журчал журналист Юмкин, навалившийся на левую руку. Суйсуев, плотно стиснув зубы, молча сражался с правой ногой. Наконец силы директора иссякли. Прекратив бороться, он безжизненно распластался на освобожденном от телефонов и бутылок столе. Подручные грубо сорвали с Ельцова одежду. Криво ухмыляющийся Чубсов достал из-за пазухи ритуальный кинжал...

* * *

Чубсов проводил «черную мессу» не торопясь, основательно. Нелесовский приволок непонятно откуда целый ворох свечей (точно по числу участников шабаша). Кинжал пустили по кругу. Каждый из присутствующих нанес по удару. Среди них не было смертельных. Бронислав Никифорович умер от потери крови. Вопреки обещанию восточного человека – «нэ больно зарэзать», – он мучился долго. Бормоча таинственные заклинания, Борис Анатольевич собрал стекающую кровь в пустой горшок из-под цветов. Все сделали по глотку, а главный бухгалтер, козлом скакнув на стол, начал на остывающем теле пляску смерти. Одновременно он звонко распевал диковинную песню на непонятном языке. Сотрудники Учреждения (в том числе дочка Тая) и «застрявшие» посетители водили хоровод вокруг покойника[7]7
  Наши «герои» в точности повторили обряд, совершенный 25 апреля 1997 года группой сатанистов в г. Северо-Задонске Тульской области. Местным органам правопорядка удалось разоблачить выродков и отдать под суд. 11 февраля 1999 года подсудимые были признаны виновными в убийствах на ритуальной почве. Необходимо отметить, что в Москве видные деятели «демократической» прессы устроили дикую истерику по поводу «разгула тульских инквизиторов» (подробнее см.: Юрий Воробьевски й. Путь к Апокалипсису. Точка Омега. М., 1999, с.163—179).


[Закрыть]. По завершении мерзкого обряда на мертвеца небрежно набросили захваченную в актовом зале бархатную скатерть. Неожиданно Чубсов заметил, что один из валяющихся на полу телефонов (тот, по которому Ельцов звонил другу Вилли) издает короткие гудки.

– Свершилось!!! – торжествующе вскричал он, воздев руки к потолку. – Блокада снята!!!

На перемазанных кровью физиономиях убийц расползлись радостные улыбки. Не сговариваясь, они скопом ломанулись к дверям, а Борис Анатольевич, бережно подобрав аппарат, набрал номер ФСБ.

– Приемная Люцифера слушает, – прозвучал в трубке гнусный бесовский голос.

Чубсов сперва испугался, однако страх быстро сменился восторгом. Невзирая на длительное членство в оккультном ордене, Борису Анатольевичу впервые довелось связаться с инфернальными хозяевами напрямую, и главный бухгалтер Учреждения воспринял ответ из преисподней как особую, оказанную ему за выдающиеся заслуги милость.

– Жертвоприношение совершено! – благоговейно трепеща, отрапортовал он.

– Молодец! Так держать! – снисходительно похвалил адский секретарь.

– Можно теперь идти по домам? – робко спросил Чубсов.

– Нет!

– Но почему?! – Восторг Бориса Анатольевича сменился безысходным отчаянием. – Мы... Мы же закололи директора!!!

– Этого недостаточно! – безжалостно отрезал демон.

– Как же... как же быть?! Подскажите!!! – взмолился главбух.

– Готовьте запасы провизии! – язвительно загоготал нечистый дух и дал отбой.

Колени Чубсова подогнулись. Он грохнулся на четвереньки и заскулил побитым псом...

* * *

Внизу, в вестибюле, чиновники с посетителями бились о непроницаемое входное отверстие, словно мухи об оконное стекло. Стрелки часов не сдвинулись ни на миллиметр. Люди и машины снаружи по-прежнему пребывали в застывшем состоянии.

– Нас подло обманули!!! – кликушески надрывалась Таисия Брониславовна. – Бедного папу убили напрасно!!! Я не переживу столь страшной утраты!!!

– Переживешь! – подкравшись сзади, с нескрываемой угрозой прокартавил Нелесовский. – Или отдавай обратно баксы! – Тая мгновенно заткнулась. – И впредь не разевай рот без разрешения! – После гибели «Гаранта» коммерсант больше не считал нужным церемониться с его дочерью. – Понятно, кретинка?!

– Д-да, – выдавила Таисия. – Н-но п-позвольте с-спросить! Что м-мы д-дальше п-предпримем?

– Необходима новая жертва! – зыркнув глазами по сторонам и убедившись в отсутствии подслушивающих, ощерился Боб. – Видимо, «высшим силам» одного директора мало!

– К-кто с-следующий? – позеленела Тая, вообразившая, будто вслед за папой Нелесовский собирается прирезать дочку.

– Не бойся, дура, не ты! – хихикнул коммерсант. – Ты всегда была мелкой сошкой, а без Ельцова стала вовсе пустым местом. Для обряда же требуется персона значительная! Допустим... – Тут Нелесовский, заметив приближающегося к ним Чубсова, умолк.

– Отойдемте, Боб! – сказал запыхавшийся Борис Анатольевич. – Поступила важнейшая информация. Надо посоветоваться!.. А ну пшла прочь, потаскуха! – хамски оттолкнул он Таисию Брониславовну, по многолетней привычке вознамерившуюся принять участие в беседе. Дочь покойного директора униженно проглотила оскорбление и, пожалуй, впервые с момента окончания сатанинского ритуала искренне пожалела о смерти отца...