Текст книги "Русская разведка и контрразведка в войне 1904—1905 гг."
Автор книги: Илья Деревянко
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Предметом ближней разведки являлся сбор сведений о противнике непосредственно в районе расположения и действий его армий.
Органами ее были главным образом разведывательные отделения:
а) штаба Главнокомандующего и
б) штабов 1-й, 2-й и 3-й Маньчжурских армий, тыла и Приамурского военного округа.
Средствами служили:
а) войсковая разведка(захват пленных, добывание разного вида документов, предметов снаряжения, обмундирования и т. п.);
б) тайная разведка посредством лазутчиков-китайцеви
в) сведения из печати,преимущественно иностранной.
* * *
а) войсковая разведка
После Мукденских боев, когда наши армии стали на Сыпингайских позициях и, как было указано выше, тайная разведка не успела еще вполне наладиться, и связь с противником была почти потеряна, было предписано армиям и штабу Заамурского округа отдельного корпуса пограничной стражи вести возможно энергично войсковую разведку посредством конницы и охотничьих команд.
Равно в течение всего периода нахождения наших армий на Сыпингайских позициях, когда являлась особенная настоятельность в освещении всего фронта противника или какого-нибудь важного в данную минуту участка его, давались неоднократно штабом Главнокомандующего предписания армиям производить усиленные войсковые разведки с непременным условием добычи языка.
* * *
б) тайная разведка посредством лазутчиков-китайцевсосредоточивалась преимущественно в армиях.
На 1-ю и 2-ю армии, как стоявшие в передовой линии, была возложена разведка фронта, соответствующего фланга и ближайшего тыла противника, на 3-ю – как находившуюся в резерве, главными силами за правым флангом нашего расположения, – разведка в Монголии, преимущественно ближайшей к Маньчжурии полосы.
Армиям была дана инструкция, в которой указывалось на необходимость тесной связи между тайной и войсковой разведкой, причем тайная разведка возлагалась на высшие штабы, а войсковая – на низшие войсковые единицы.
В целях постановки тайной разведки на более прочных и серьезных основаниях, считалось необходимым при штабах отдельных отрядов и корпусов возложить ведение ее на одного, специально назначенного для этой цели офицера, который являлся бы и ответственным за сообщаемые им сведения о противнике.
В области ближней разведки роль разведывательного отделения штаба Главнокомандующего сводилась к контролю над разведывательной деятельностью штабов армий, взаимной ориентировке всех органов разведки и вообще к объединению их деятельности.
Таким образом достигалось тройное наблюдение над фронтом и ближайшим тылом противника (корпусами, штабами армий, штабом Главнокомандующего).
Также признавалось необходимым иметь в непосредственном распоряжении штаба Главнокомандующего известное число свободных разведчиков-китайцев, которые держались бы наготове для посылки в случае необходимости освещения какого-либо района, имеющего в данное время особое значение.
Заведование разведчиками-китайцами и ведение тайной разведки при штабе Главнокомандующего предполагалось первоначально возложить на прикомандированных к Управлению генерал-квартирмейстера при Главнокомандующем штабс-капитанов 11-го B.C. стрелкового полка Блонского и 20-го B.C. стрелкового полка Россова.
Оба этих офицера владели отлично китайским языком, были знакомы с местными условиями и руководили тайной разведкой почти с самого начала войны.
Район наблюдения предполагалось разделить примерно линией железной дороги. Но ввиду того, что штабс-капитан Россов получил другое назначение, а именно был командирован в Монголию вместо г-на Корелина, то разведка целиком была поручена штабс-капитану Блонскому.
Отчет штабс-капитана Блонского о деятельности разведчиков-китайцев при штабе Главнокомандующего и приемов ведения этой разведки при сем прилагается.
Под непосредственным руководством штабс-капитана Блонского велась также разведка с помощью Хабаровского 1-й гильдии купца Тифонтая.
Этот последний, благодаря своим широким торговым связям по всей Маньчжурии, имел возможность доставлять сведения из района расположения японских войск, в котором некоторые из его агентов поселялись под видом мелких торговцев, арбщиков и т. п. Тифонтай поставлял также надежных агентов-китайцев.
Тифонтаю давались, как и другим органам разведки, инструкции (письменная и устная) разведывательным отделением штаба Главнокомандующего.
Наряду с вышеназванными двумя лицами, действующими под непосредственным руководством штаба Главнокомандующего, сведения о противнике от китайцев доставлялись еще начальником транспортов Маньчжурских армий Генерального штаба генерал-майором Ухач-Огоровичем и военным комиссаром Мукденской провинции Генерального штаба полковником Квецинским.
Первый из них, имея сношения, благодаря роду своей деятельности, с разными слоями китайского населения, мог получать много сведений о противнике.
Сведения эти носили в большинстве случаев характер случайный и доставлялись без предварительной систематической обработки.
С формированием Управления транспортов армии (в июле месяце) генерал-майору Ухач-Огоровичу было предложено прекратить разведку, а своих разведчиков передать армиям и полковнику Квецинскому.
На более прочных основаниях было поставлено дело разведки китайцами у военного комиссара Мукденской провинции полковника Квецинского. Будучи представителем русской власти в Маньчжурии, полковник Квецинский имел возможность при непрерывных сношениях с китайской администрацией получать сведения о противнике, отчасти от последней, отчасти же от специально нанятых для этой цели китайцев-разведчиков.
Разведка велась под непосредственным руководством самого полковника Квецинского, помощником которого по этой части являлся особо назначенный офицер Генерального штаба (сначала причисленный к Генеральному штабу капитан Михайлов, а впоследствии Генерального штаба капитан Сапожников).
Нельзя не отметить важное нововведение, впервые примененное полковником Квецинским, – учреждение школы для подготовки постоянных разведчиков из китайцев. К сожалению, школа была учреждена только после Мукденских боев и нельзя не признать, что такого рода школы могли бы служить наилучшим средством для подготовки кадров надежных и сведущих разведчиков.
* * *
в) сведения из печати
Нельзя не отдать должное японской печати, которая замечательным умением хранила в тайне все, что касалось армии и военных действий[4].
«С первых же дней войны японская печать получила беспрекословное приказание Правительства:хранить в тайне все, что касается организации, мобилизации и передвижения морских и сухопутных сил их родины.
Правительство предостерегало прессу от разглашения военных тайн, подчеркивая, насколько печать может вредить военным операциям, ссылаясь на примеры последней японо-китайской войны. Оно взывало к патриотизму печати не оглашать никаких сведений, которые, как бы они ни были интересны для публики, могли даже одними намеками принести пользу противнику, давая ему указания о намерениях или предполагаемых движениях японцев.
Насколько честно японская печать отозвалась на призыв Правительства, красноречиво доказано той непроницаемой тайной, которою были окутаны все движения кораблей адмирала Того и армии маршала Ойяма».
Хотя вышеприведенные строки (из газеты «The Japan Times» от 5-го июля н. с. 1905 г. № 2512) на самом деле вполне оправдались, все же из прессы можно было черпать кое-какие сведения о противнике. Сюда относились официальные донесения японских начальников (в особенности в начале войны), разбросанные сведения, объявления и т. д. в японских газетах и корреспонденции иностранных военных корреспондентов, побывавших на театре военных действий с японской стороны и напечатавших свои наблюдения без цензуры по возвращении на родину.
Последние давали преимущественно сведения о японской тактике, духе японской армии, ее житье-бытье и т. п.
Сведения об организации и численности были сравнительно редки.
Ввиду той важности, которая признавалась за прессой, как источником добывания сведений о противнике, разведывательное отделение штаба Главнокомандующего пользовалось печатью и добывало из газет сведения, хотя и запоздалые, но весьма иногда ценные, особенно из японских, английских и немецких.
Для этой цели выписывались названным отделением иностранные газеты.
Кроме того, было предложено начальнику цензурного отделения представлять генерал-квартирмейстеру при Главнокомандующем вырезки из всех получаемых названным отделением иностранных газет, содержащие сведения о японской армии.
Оценивая два главных вида разведки: открытую войсковуюи тайную посредством лазутчиков,можно придти к следующим выводам:
1) Только правильное и разумное сочетание обоих этих видов разведки может дать положительные результаты.
2) И войска, и лазутчики в состоянии только в том случае добывать ценные сведения, если они умело направлены и снабжены надлежащими инструкциями.
Сведения, доставляемые как войсками, так и лазутчиками, не получившими надлежащих инструкций, сводятся к простому, бессвязному перечню численности войск (без указания частей) и названий деревень, урочищ и т. п.
Такие сведения лишены всякого значения. Наоборот, и войска, и лазутчики в умелых руках, снабженные надлежащими инструкциями, точно определенными задачами, могут давать сведения первостепенной важности.
Самые ценные сведения, устанавливающие или подтверждающие присутствие какой-либо части войск противника в известном месте, давались, бесспорно, войсковой разведкой посредством документальных данных.
К последним относились: пленные, предметы снаряжения и обмундирования с номерами, клеймами, грудными личными значками и т. д., записные солдатские книжки, дневники с кратким изложением действий войсковой части, карты (найденные в сумках убитых офицеров) с нанесением войск, конверты от писем с обозначением точного адреса воинского чина (армия, дивизия, полк, рота), бандероли от газет, казенная переписка (например, захват полковой канцелярии 2-го резервного пехотного полка у д. Хекоутай) и т. п.
Большинство пленных при опросе давали охотно и довольно полные и достоверные сведения.
Опыт показал, что мягкостью и сердечностью к пленным, в особенности играя на их самолюбии, можно было добиться большего, чем строгостью и запугиванием.
Опыт войны, равным образом, показал, что только надлежащим образом подготовленные, ознакомленные с организацией японских войск и направленные с определенной задачей, лазутчики были в состоянии давать полные, достоверные и полезные сведения о неприятеле, добывая документальные данные в виде конвертов от писем, ярлыков, блях и т. п. или указывая номер части (полка, дивизии, армии).
Насколько сведения от китайцев-лазутчиков бывали, при соблюдении вышеназванных требований, полные и полезные, можно судить по прилагаемой в копии схеме[12]12
Схема не сохранилась.
[Закрыть] расположения войск противника перед фронтом 1-й Маньчжурской армии, составленной капитаном Афанасьевым исключительно на основании донесений от лазутчиков и по чертежам, составленным самостоятельно агентами-китайцами.
Новая стратегическая обстановка после Мукденских боев, в связи с подтвержденным опытом войны стремлением японцев совершать более или менее глубокие обходы флангов, заставила обратить самое серьезное внимание на наши фланги.
Особенное значение имел наш правый фланг,т. е. Монголия. Во-первых, получались многочисленные сведения о движении крупных отрядов противника (до 20 тыс. с артиллерией) через Монголию на Бодунэ-Цицикарь с целью развития действий на наши пути сообщения. Во-вторых, не было точно известно, как проходит граница между Монголией и Маньчжурией, т. е. линия, разделяющая театр военных действий от нейтрального Китая.
Была добыта японская карта, по которой монголо-маньчжурская граница тянулась в 30 верстах к западу от р. Дунляохэ, между тем как по нашим картам граница совпадала с названной рекой.
Наконец, сведения о Монголии в топографическом и статистическом отношениях были настолько скудны, что не представлялось возможным уяснить себе, насколько вероятны передвижения крупных отрядов по Монголии.
Вследствие вышеизложенного и в целях более подробного исследования Монголии был предпринят ряд мер.
Еще до Мукденских боев в середине февраля с. г. для проверки сведений о движении значительного японского отряда через Монголию на Цицикарь было предложено нашему консулу в г. Урге г-ну Люба послать надежных русских разведчиков в разные стороны Монголии для сбора сведений о противнике.
Организованный консулом разведочный отряд, под начальством г-на Долбежева 2-го, выступил из Урги 18 февраля с.г. и, перерезав сеть караванных путей, ведущих из Долон-Нора на север и проходящих с западной стороны Большого Хингана, достиг Цицикаря по истечении сорока дней.
Разведка выяснила, что слухи об обходном движении японцев через Восточную Монголию неверны и не подтвердились. Попутно разведчики собрали подробные статистические данные о количестве рогатого скота и о ценах на него, а также об отношении местного населения к маньчжурским событиям и о симпатии его к той или другой из воюющих сторон.
После Мукденских боев (в начале апреля месяца) были командированы в Монголию штабом Главнокомандующего с целью разведки о противнике и местности причисленный к Генеральному штабу штабс-капитан Губерский и 20-го B.C. стрелкового полка штабс-капитан Россов.
На штабс-капитана Губерского (5-го апреля) было возложено выяснение следующих вопросов:
1) не происходит ли какое-либо движение японцев западнее р. Дунляохэ;
2) удобна ли вообще местность для такого движения, между предполагаемой нами границей Монголии по р. Дунляохэ и границей, принимаемой японцами по захваченной у них карте (т. е. в 30—40 вер. западнее р. Дунляохэ);
3) установить, насколько возможно, где в действительности проходит граница Монголии;
4) каким способом наиболее удобно наблюдать эту полосу.
Разведка выяснила:
1) что, по сведениям китайцев, в Монголии японских войск нет, кроме больших шаек хунхузов[5] в районе Чженцзятунь, руководимых японскими офицерами;
2) движение по направлению Факумынь – Чженцзятунь – Цицикарь по полосе к западу от р. Дунляохэ (за 40 вер.) вполне удобно;
3) в действительности граница Монголии находится западнее меридиана г. Чженцзятунь и
4) наиболее удобно производить наблюдение полосы между р.Дунляохэ и границей Монголии – из г.Чженцзятунь, который следует занять.
Для более глубокой разведки в Монголии был послан в конце апреля штабс-капитан Россов и переводчик монгольского языка при штабе Главнокомандующего студент С-Петербургского Императорского Университета Владимир Шангин под видом датского корреспондента и состоящего при нем переводчика.
Маршрут их следования был следующий: ст. Фанцзятунь – гора Харбашань – г. Чженцзятунь – через хошун Бинту-Ван – на ст. Байцзыпу Синминтинской жел. дороги.
Их разведка выяснила:
1) что в Монголии крупных японских отрядов нет. Есть только шайки хунхузов, состоящих на службе у японцев и действующих под руководством японских офицеров;
2) что дороги по границе Монголии удобны для движения, но наступление крупных отрядов невозможно за недостатком местных средств;
3) монгольские князья южных хошунов склоняются скорее на сторону японцев. Что касается постоянной разведки в Монголии, то она была возложена на штаб 3-й армии, штаб тыла Маньчжурских армий, пограничную стражу и на военного комиссара Хейлунцзянской (Цицикарской) провинции.
Все эти учреждения и лица имели своих постоянных агентов в Монголии, частью же получали сведения от монгольских князей и администрации, с которыми успели завязать дружественные отношения еще в мирное время.
Ввиду особой важности Долон-Норского района, через который ведут лучшие караванные пути к Цицикару, для наблюдения за этим районом наш консул в Урге, по соглашению с Главным начальником тыла, командировал в апреле месяце в Долон-Нор, под видом ученого-путешественника, служащего Русско-китайского банка г-на Москвитина.
Еще с разрешения Наместника штабом Заамурского округа отдельного корпуса пограничной стражи была снаряжена особая экспедиция подполковника Хитрово, которая в конце прошлого 1904 г. была направлена в Монголию для наблюдения за действиями противника в этой стране. Местом пребывания экспедиции была выбрана ставка монгольского князя, хошуна Чжасту, Вана-Удая, откуда посылались разведчики и разъезды во всех направлениях. Кроме сведений о противнике, экспедиция заводила дружественные отношения с монгольскими чиновниками и населением, составляла кроки местности и сообщала статистические данные о крае.
К разведке в Монголии был, между прочим, привлечен и коммерческий заготовитель для войск Маньчжурских армий А. Г. Громов.
Г-н Громов являлся для названной цели весьма подходящим лицом, как человек, знакомый еще в мирное время с Монголией и имевший сношения с монгольскими князьями.
Г-н Громов снабжал своих агентов, командируемых в Монголию и в Маньчжурию для покупки скота, особыми инструкциями для попутного сбора сведений о противнике.
Один из агентов г-на Громова, главноуполномоченный его фон Грунер, который находился для покупки скота в г.Чженцзятуни, доносил непосредственно генерал-квартирмейстеру при Главнокомандующем все попадавшиеся к нему сведения о противнике в ближайшем районе в Монголии.
Непосредственно в распоряжении штаба Главнокомандующего для ведения разведки на правом фланге, находился еще прикомандированный к Управлению генерал-квартирмейстера при Главнокомандующем чиновник особых поручений Дмитрий Янчевецкий, владеющий китайским языком и знакомый с местными условиями.
Районом его наблюдения посредством китайцев-разведчиков была полоса впереди нашего правого фланга, примерно к западу от Мандаринской дороги (Сяотайцзы, Пабоатунь, Юшитай) до монгольской границы.
Г-н Янчевицкий вел разведку, согласно получаемых каждый раз особых инструкций.
Наконец, нельзя не упомянуть еще о разведке, производимой штабом Забайкальской области.
* * *
Главным предметом разведки, веденной названным штабом, служила Гандчжурская ярмарка, где, вследствие большого стечения народа, можно было опасаться присутствия переодетых японских агентов, вербующих хунхузов для нападения на нашу железную дорогу и на ст. Маньчжурию, находящуюся недалеко от этой ярмарки.
Наблюдение за нашим левым флангом, преимущественно за районом Ажехэ – Гирин – Гуангай – Дьяпигоу – Тунфасы – Хуньчунь – Нингута, было поручено штабу тыла.
Вторым органом, ведающим за разведку на этом фланге, являлся военный комиссар Гиринской провинции Генерального штаба полковник Соковнин.
Сведения, доставляемые полковником Соковниным, отличались полнотою, достоверностью и разнообразием по характеру сообщаемого, благодаря тем широким связям, которые он за свое долгое пребывание на Дальнем Востоке успел установить с китайской администрацией и с представителями всех слоев местного населения.
Успешному ведению разведки много способствовало географическое положение г. Гирина, откуда военным комиссаром посылались китайцы-разведчики и разъезды из состава непосредственно ему подчиненных войск, для разведки о противнике, а также в сторону верховьев реки Ялу и Тумени для поддержания связи с нашими войсками, действовавшими в Корее.
Сверх разведки полковнику Соковнину было поручено еще в мае месяце с. г. принять всевозможные меры склонить на нашу сторону китайца Хандэнгю, предложив ему и его людям щедрое денежное вознаграждение, так как имелись сведения, что Хандэнгю и его люди поступают на службу к японцам.
Хандэнгю, главарь независимой Дьяпигоуской вольницы, игравший роль еще в 1900 году во время боксерского движения и бывший в состоянии выставить до 10 тысяч собственных хунхузов, приобретал для нас большое значение вследствие нахождения его области на нашем левом фланге.
В июне месяце с. г. полковник Соковнин вошел в сношение с Хандэнгю, поставив ему следующие условия:
1) его люди не должны оказывать содействия японцам,
2) они не должны поступать на японскую службу,
3) они должны вести непрерывную разведку и сообщать нам все сведения об японцах и
4) на организацию разведки мы дадим сумму по его назначению и примем меры, дабы населению не чинилось никаких притеснений.
В июле месяце Хандэнгю согласился на поставленные нами условия и аккуратно посылал своих людей для разведки.
Параллельно с названными органами, ведавшими специально за разведку на флангах, таковая велась еще соответствующими армиями и отрядами (1-й и 2-й армиями, отрядами полковника Мадритова, генерал-лейтенанта Ренненкампфа и генерал-адъютанта Мищенко).
Необходимо еще упомянуть о специально разведочных отрядах, действовавших преимущественно на флангах.
Такие отряды были сформированы из китайцев, согласно особо утвержденных Главнокомандующим штатов, причем право формирования туземных сотен было предоставлено исключительно командующим армиями и главному начальнику тыла.
Туземные сотни были сформированы (еще до Мукденских боев в феврале) генерал-майором Ухач-Огоровичем, штабом тыла, штабом Заамурского округа отдельного корпуса пограничной стражи и штабом 3-й армии. Для действия в Монголии штабом тыла были сформированы на тех же основаниях сотни из монголов.
В непосредственном ведении штаба Главнокомандующего находился туземный китайский отряд Пинтуй («все сбивающий перед собой»).
Отряд этот был сформирован добровольно на собственные средства купцом Тифонтаем, желавшим «послужить на пользу русских».
По сформировании его (10 июня с. г.) отряд был послан на наш левый фланг в районе действия генерала Ренненкампфа для освещения района Хайлунчень – Тунхуасянь – Хуайженсянь – Синминпу, в котором, по имевшимся тогда сведениям, было сосредоточено до трех новых японских дивизий.
Во главе отряда стоял полковник китайской службы Чжан-чжен-юань, лично известный Главнокомандующему.
Для наблюдения за действиями отряда при нем состоял сначала штабс-капитан 11-го B.C. стрелкового полка Блонский, а потом поручик 35-го B.C. стрелкового полка Суслов.
Туземные отряды в общем не оправдали возлагавшихся на них надежд по разведке и сколько-нибудь ценных сведений о противнике вообще не дали. Независимо сего постоянно поступали жалобы от населения на милиционеров-китайцев, состоявших на нашей службе, за чинимые ими грабежи и насилия, что заставило в конце концов отказаться от содержания на нашей службе китайских отрядов. К концу августа 1905 г. все эти отряды были распущены. Из туземных отрядов лучше других, организованней, являлся отряд Пинтуй, в котором, благодаря энергии и личному влиянию Чжан-чжен-юаня, поддерживалась во все время его существования железная дисциплина. Главная причина неудовлетворительной деятельности китайских отрядов заключалась в недостатке офицеров, знающих китайский язык, которые могли бы быть назначены состоять при названных отрядах для руководства и наблюдения за их деятельностью. В непосредственном распоряжении штаба Главнокомандующего состоял еще отдельный (сборный) дивизион разведчиков, сформированный еще генерал-адъютантом Куропаткиным из лучших войсковых разведчиков. Дивизион состоял из двух сотен, из коих первая оставалась в распоряжении штаба Главнокомандующего, а вторая была назначена в распоряжение штаба 1-й Маньчжурской армии.