Текст книги "Пасхальный подарок. Книга для унывающих"

Автор книги: Илья Тимкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Илья Тимкин
Пасхальный подарок. Книга для унывающих

Блаженны нищие

Краем глаза я заметил расплывающееся в приветственной улыбке лицо и обернулся. Мне махала рукой женщина, которую я впервые увидел много лет назад у церковных ворот. Приветливая нищая всегда здоровалась и справлялась о моих делах. Потом она перешла просить подаяние в какое-то другое место, пару раз мы виделись то у одного, то у другого храма. Добрая женщина встречала меня с неизменной радостью, несмотря на то, что мы не знали, как друг друга зовут. И вот очередная встреча произошла уже под куполом. Отметив, что моя знакомая очень опрятно одета, я разулыбался в ответ и отошёл в сторону – шла Божественная Литургия.

Потом женщина наблюдала, как верные причащаются Святых Таин. Отходя от Чаши, я заметил, как она вдруг ринулась вперёд и со скрещёнными на груди руками предстала перед платом. Я расслышал вопрос батюшки: «Вы исповедовались?», неуверенный ответ «Да» и последующее разоблачительное «У какого священника?»

Потом мы подходили ко Кресту, я забегал в лавку, возился с друзьями-ребятишками, и за суетой потерял мою давнюю знакомую из вида. Но когда я, счастливый, шагал к трамвайной остановке, на горизонте показалась знакомая фигура в вязаном свитере. Женщина проверяла содержимое урны. Рядом на лавочке лежал пакет с шоколадными конфетами, видно, пожертвованный местной трапезной.

Завидев меня, нищая обрадованно заулыбалась:

– Вот, надо еды собакам нашим набрать. Ну и собаки у нас! Четыре штуки! Малявка одна, с мою руку размером, а тявкает – мама не балуй! Зато другая – по пояс мне, я даже обеими руками приподнять не могу её. Найда зовут. Муж еле-еле поднимает её. Килограмм сорок весит. Я к выходу пойду, а она как сзади на меня набросится, я аж вперёд на коленки падаю. Это она есть просит. Брали-то мы её – совсем махонькая была, и мать – размером с блюдце. А поди ж ты, вымахала! Когда хвостом крутит, лучше отходить подальше, у меня вон синяк на ноге от её хвоста.

Женщина ещё раз показала, какого именно роста Найда и приосанилась.

– Так чем же вы кормите её, такой танк? – спросил я.

– Ест она исключительно кости! К супу нашему не притрагивается, не то, что малявки, те всё жрут, что у нас на столе. А кости дают в ресторане тут неподалёку. Каждое утро лично нам выносят с задней двери.

– Понятно, – протянул я и для поддержания разговора отметил, что вчера закончился Петров пост.

– Ага, мы грибами спасаемся, – радостно подтвердила собеседница. – Грибы – объедение! – восхищённо прищёлкнула она языком. – Тем более, мы сейчас на костре всё варим, так это ещё плюс. Такие блюда получаются, просто не описать…

– У вас, получается, электричества нет…

– Да, поэтому мы на костре готовим. Такой аромат идёт, – моя собеседница блаженно присвистнула, – все отовсюду собираются. Вот недавно рыбак нам карасей дал, уже разделанных, готовых принёс, осталось только сварить. Я уху затеяла. У нас даже яйцо было, всё, как полагается. Сварила пятилитровую кастрюлю. Обычно нам её на день хватает… А тут не успела я оглянуться, а кастрюля-то уже пустая! Я только ложки стучащие успела услышать… Ну это хорошо, пусть едят, раз Бог послал.

– А где вы живёте-то? – как бы между прочим осмелился спросить я.

– Да в гаражах за рынком, – бросила собеседница. – Мы сейчас на вольных хлебах! Ну и благодать у нас там… Утром костерок разожгут, я готовлю поесть… И тут со всех сторон на запах начинают собираться.

– Друзья ваши? – сыронизировал я.

– Ага, там семья одна в лесу живёт, в палатке. Вот они к нам ходят питаться. А чего, раз у нас есть, так пусть едят.

– С тарелками приходят? – улыбнулся я, представив себе костерок и вереницу обездоленных, с пустыми тарелками тянущихся к котелку.

– Если б с тарелками!

– С ложками?

– Какие ложки! Ни с чем приходят. Я уж им тут на рынке покупаю одноразовую посуду, так легче. Любят они мою еду. У нас же и вода родниковая… Вот это вода, скажу я вам, пьёшь её и не напьёшься!

Моя собеседница прикрыла глаза и представила, как она пьёт родниковую воду. На лице её отобразилось блаженство.

– У нас там два родника. В одном – вкуснейшая вода, а в другом какая-то известковая. У нас даже собаки её не пьют, и я не могу. Наливаем поэтому только в одном месте. Утром соберёшься на родник, так у нас даже строители просят набрать им. А что ж нам не набрать, раз идём? Мы их выручаем, они нас, если вдруг с денежкой совсем туго. Никогда не отказывают, – радостно добавила нищая.

– А где вы там живёте, в гараже что ли?

– Нет, вагончик у нас. Как же в лесу наши друзья могут, не понимаю, у нас же то град, то пекло, и к тому же ураган недавно был… Страшно им там, небось. А у нас вагончик в землю врос, нас не перевернёт. Зимой мы в сторожку уходим, но сейчас нас туда силком не затащишь. На плитке, что ли буду я варить, когда можно костерок сделать? Даже лапша эта одноразовая, и-то на костре – объедение!

– Что же ваши друзья в лесу живут? Паспортов, что ли нет?

– Я никогда в чужую судьбу не суюсь. Захотят, расскажут, а сама спрашивать не буду. Если у меня кто поинтересуется, то расскажу, как родная дочь из дома выгнала.

На глазах у моей знакомой выступили слёзы и она продолжила:

– Мы с мужем решили тогда на огород перебраться жить, там домик, все дела. А приехали, и поняли, что нам не вытянуть. За газ не уплачено, отопления нет, не растёт ничего… Чтобы всё восстановить, пятьсот тысяч надо было. А откуда у нас такие деньги? Вернулись домой, а там новый замок. Я говорю: «Дочка, пусти нас», – и тут чувствую руку на плече. «Гражданка, пройдёмте!» Дочка милицию вызвала.

– Она сейчас там и живёт?

– Да, только не видимся мы. Тот муж мой умер. Сейчас вот моя родственница зовёт меня чёрной вдовой. Это что такое?

– Ну, вдова – это женщина, у которой муж умер, а «чёрная вдова» – такой паук есть. Она уж шутя, такая поговорка есть, присказка, – попытался я выгородить неизвестную родственницу. – Просто после смерти близких люди траур носят, вот и повелось.

– Да я-то не ношу траур, – удивлённо оглядела себя женщина, – чего она так меня…

– А вы в гаражах работаете? – поспешил я перевести разговор на другую тему.

– Муж устроился, четыре тысячи в месяц есть. А я помогаю, как же иначе. Вот считай, у нас двенадцать улиц, это значит двадцать четыре урны. И каждую надо вычистить. Мы дворники там. Ещё в ресторан за костями собакам сходить. К нам тут ещё брат мой приехал. Троюродной, – уточнила моя собеседница, сделав ударение на последней букве «о». – Так работу не нашёл, ходит вот с нами. На билет обратно денег нет у него. Да ладно, пусть ходит. Только устаёт он, мы давеча в ресторан ходили, так он уж весь изнылся. А моложе нас! «Неужели вы не устали?» – говорит, а нам хоть бы хны. Мы привыкли двигаться! – с гордостью заявила моя собеседница.

– Мне вот интересно, как вы без электричества справляетесь? Получается, вы не то, что телевизор не смотрите, даже радио не слушаете? – пожалел я бедолаг.

– Да у нас своё радио! Вечером приезжает машина, на боку у неё написано «звукозапись», и они с одиннадцати до двух пишут музыку в гараже.

– Как же вы спите? – посочувствовал я.

– Да нормально, мы привыкли! Там музыка весёлая такая: «бум-бум, бум-бум». То громко, то тише. Современная, конечно, но ничего, тоже музыка…

Женщина, видимо, вспомнила один из хитов, и принялась пританцовывать прямо на проезжей части, чуть не попав под машину. Потом она нагнулась и подняла положенный какой-то добросердечной хозяйкой на обочину целлофановый пакет с обглоданными куриными костями. Уличные кошки ещё не успели наткнуться на эту вкусную посылку от неизвестного, и поэтому кости перешли в пользование четырём гаражным собакам.

– Мы в церковь каждое воскресенье ходим, – сказала моя знакомая, продолжая путь. – Я вот сегодня с одной просьбой пришла – это чтобы мне пенсию снова давали. У меня две карты банкомат съел, теперь вот за три месяца никак пенсию не могу снять. Ко мне, ты видел же, батюшка потом вышел, спрашивает, какие проблемы у меня. Я и говорю ему, мне бы с банком помочь, а так – всё хорошо.

Женщина остановилась и, прижав руку к груди, со слезами произнесла:

– Только бы Боженька с банком завтра помог!

– Сколько у вас там накопилось уже? – поинтересовался я, когда мы продолжили путь.

– Двадцать тысяч за три месяца, – ответила женщина.

– Ну вот, купите себе что-нибудь хорошее, большое на эти деньги.

– А что нам? У нас всё есть! Всё Господь посылает! Вот вчера пошла я за костями собакам. Так нам вынесли огромный пакет с грудинкой… Ты знаешь, что такое грудинка? – озабоченно поинтересовалась моя собеседница. Я уверил её, что знаю, и она продолжила:

– Так вот там и кости, и мясо кое-где осталось. Мы даже, – нищая слегка замялась, а потом со смущённой улыбкой объяснила, что часть грудинки пошла на изумительный суп с дымком, которым наелись до отвала и «гаражные», и «партизаны».

– Я каждое утро перед выходом молюсь: «Господи, помоги мне, Боженька!», так три раза, потом перекрещусь, и уже иду. Ни разу не было, чтобы не помог.

– И с избытком, наверное, даёт? – спросил я, вспомнив слова Иисуса Христа.

– Ещё с каким! У нас эти кости гниют потом, собаки мало едят… Вот так вот. С избытком!

Сзади нас раздался характерный звон пустых бутылок в сумке, который никогда ни с чем не спутаешь, моя знакомая радостно обернулась и представила мне двух небритых типов, с добрыми, правда, глазами: мужа и брата. Мы ещё обсудили с ними Найду, а потом я пошёл в магазин «Художник» забирать икону святого пророка Илии, которую мне вставили в рамку. Три собеседника учтиво попрощались со мной и направились в свои гаражи – кормить собак.

День только начинался.

Новый алтарник

После вечерней службы до дома подбросил новый алтарник – давно знакомы, но пономарить он начал вот только что.

"Мне давно все говорили: "Айда в алтарь помогать", а я не шёл, потому что это серьёзно для меня, если начинать такое дело, то не шаляй-валяй, а по-настоящему – поведал он мне по дороге. – Ну а тут пришёл вечером под усекновение главы Иоанна Крестителя, и батюшка пригласил".

Поговорили и о ковиде (куда без него). "Мне, с одной стороны, страшно, а с другой – жутко интересно, как вот там после смерти? – большими глазами посмотрел на меня приятель. – Я ведь там Кого-то встречу…"

Не знаю, каким образом, но дошёл разговор и до биткойнов – хотя вроде немодно уже, и термины давно сменились. "У меня товарищ руководитель даже, не рядовой в этой системе, – пояснил новый алтарник. – Это всё пирамида настоящая, и тех, кто снизу, просто дурят. Меня тоже звал, говорит, процент большой получу от вклада. А я ему: "Знаешь, как стопроцентную маржу получить? Ты вон туда вкладывай", – закончил рассказ о своём миссионерском опыте мой друг, указывая пальцем куда-то вверх.

"Знаешь, мне ничего не надо особо – деньги большие, машины, всё это труха, – доверительно добавил он, ударяя по рулевому колесу. – Я, если честно, только ради семьи стараюсь, зарабатываю. А так… Построил бы кибитку возле храма, да жил бы там, и помогал каждый день. Мне прямо хочется помогать, душа просит!"

На этом мы распрощались – мне надо было бежать домой читать правило ко причастию, ему – наверное тоже. И ещё собираться – едут куда-то в горы с семьёй отдохнуть. Ближе к небу…

Сало

Нам прислали посылку. В ней лежало сало.

Четыре аккуратных куска, два солёных, два копчёных. Герметично закрыты в новых контейнерах.

Это друг нашей семьи, одинокий пожилой мужчина через всю страну отправил свёртки. Несколько лет назад к Богу отошла его жена, и теперь он живёт один с кошкой. Мы созваниваемся каждое воскресенье, делимся новостями. Иногда радуем друг друга чем-то вещественным.

Ну что там – сало? Четыре куска жира с мёртвой свиньи, если зрить в корень. Вкусно, конечно, но в магазин можно пойти и купить. Стоит ли слать в посылке, потом стоять в очереди на почте…

Конечно, стоит, вы и сами понимаете. Очень радостно нам было – и каждый раз, когда отрезаем новый кусок, вспоминаем своего далёкого друга.

И вам советуем – поройтесь в телефонной книжке и найдите того, кому можно отправить сала. Ну или что-нибудь вроде того. Чтобы улыбнулся ваш адресат. Может, скатёрку новую накинул на стол ради такого случая. Или соседей позвал – в кои веки есть, чем угостить. Есть ведь бедные. А если не бедные, то одинокие. А если не одинокие, то замотавшиеся и грустные.

Отправьте им сала. И Бог, глядя на вас сверху, наверное, порадуется.

Пасхальный подарок

Пасхальная Литургия кончилась. Батюшка, уставший от долгой службы, неуклюже поднялся на амвон, медленно дошёл до Престола и, не оборачиваясь для благословения, повернул направо. Он был счастлив, батюшка, – наступила его двадцать пятая Пасха священником. Только что была добрая и такая покойная проповедь, радостное христосование с улыбающимися прихожанами, светлый звон пасхальных колоколов, и всё это – после Небесной Литургии.

Один только человек не подошёл этой ночью к батюшке и его доброй руке с Крестом. Нищий лет пятидесяти, с вихром рыжеватых волос и редкими жёлтыми зубами стоял поодаль, держа в руках палку, и смотрел на толпу народа, медленно перетекающую через настоятелеву улыбку, поздравления и Крест из одной стороны храма в другую. Какой-то мальчонка подошёл к нищему и, стесняясь своей добросердечности, указал нищему на Крест и легонько подтолкнул – подойди, мол, дядя. Тем более, батюшка каждому дарил по маленькому куличику на ажурной салфетке.

Нищий молча направился к концу очереди, но потом решимость оставила его, и он, так и не подойдя к амвону, неловко повернул обратно и, постукивая палкой, подошёл к своему месту – досматривать издали.

Он был удивителен, этот нищий. Его собратья давно уже разошлись по подвалам, да и в церковь-то из них никто не заглядывал – только искренне крестились у ворот, принимая чей-то пятак или крашеное яйцо.

А этот отстоял до четырёх утра, отстоял, мало понимая издали громкие славословия хора. Но что-то новое появилось в эту великую ночь в душе у нищего, что-то смутное заворочалось, и сердце тоскливо сжалось – тогда, у закрытых дверей, в дымном ночном воздухе, в сутолоке захожанской толпы. Глядел нищий на настоятелев разноцветный трисвечник, давно потухший, слушал дивное «Христос Воскресе!», и вот, вместе с дверями, раскрылось сердце у нищего и огромное новое чувство появилось в нём. И когда толпа занесла бродягу в церковь, он, удивлённый, так и простоял всю службу, впервые в жизни внимая сладостным звукам пасхальных песнопений.

Теперь люд расходился, с трудом таща в обеих руках пакеты с яствами, предвкушая скорые разговины, а больше – вспоминая то чудо, которое было с ними на Литургии – пространство вне времени, то единственное сегодня, когда ангелы пели на небесах Воскресение Христа.

Нищий тоже уходил, перекинув через плечо тощую сумку с парой яиц, подаренных ещё до службы. На небе занимался рассвет, пустынная улица светилась фонарями, и нищий, постукивая палкой, бодро шагал по мокрой мостовой, бережно неся в себе Бога.

Счастливые

Псков – город церквей. Их там несколько десятков, и стоят они друг с дружкой рядом, и каждой – по несколько сотен лет. Зайдя как-то в храм святой Анастасии Римлянки, я разговорился с прихожанкой, продающей в лавке православную литературу.

Узнав, что я издалека, она вдруг сказала:

«Какой же ты счастливый! Ты приехал из Татарстана, ходишь по храмам, монастырям – и везде тебя встречают родные люди, везде тебя встречает семья. Как будто ты и не уезжал из родного города».

Тут я вспомнил, как буквально утром, после Божественной литургии в 700-летнем храме Изборска, прихожане поздравляли своего молодого настоятеля с Днём ангела – а я стоял вместе с ними, и тоже улыбался, и тоже оценивал большой рисунок, который детки из воскресной школы нарисовали своему батюшке.

Вспомнил, как за пару дней до этого в каком-то древнем псковском храме незнакомая бабушка-свечница проводила для меня экскурсию: «А вот это – придел в честь святого Митрофана Воронежского, он позже пристроен, посмотри, какой красивый».

Вспомнил, как хозяйка гостиницы в Печорах, усадив меня за стол, рассказывала, дружески похлопывая по плечу, об отце Иоанне (Крестьянкине) («Просто Златоуст был»), Великом наместнике архимандрите Алипии («На его проповедях все плакали»), протоиерее Валентине Мордасове («Высо-окий, большой батюшка») и других несвятых святых, повстречавшихся ей на жизненном пути.

Вспомнил, как накануне всё никак не могли наговориться с отставным инженером-ракетчиком, приехавшим «туром выходного дня» на Псковщину. Образованнейший человек, большой любитель профессора Осипова, он записывал на листочке названия книжек Шмемана, и спрашивал, что интересного есть в Татарстане.

Я даже вспомнил, как несколько лет назад заглянул в малознакомый приход в Большом Афанасово (пригород Нижнекамска), и продавщица в церковной лавке надавала мне книжек почитать, а потом зазвала в трапезную пить чай и вспоминать главы из «Несвятых святых», в которых точно так же чай пил отец Рафаил (Огородников).

В общем, много чего я вспомнил. И не согласиться с простой женщиной из Пскова, чьи глаза покраснели от слёз, пока она рассказывала мне о Церкви, не смог.

«По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою», сказал однажды Спаситель. И там, где эта любовь цветёт, люди и вправду – счастливые.

Души – как пчёлки

Трамвай был переполнен, утренний час-пик.

– День начнёшь с греха, так дальше и пойдёт. Поэтому я лучше оплачу проезд, – улыбнулся пожилой, но бодрый мужчина, протягивая кондуктору мелочь.

– Я вот иногда думаю: будет Страшный суд, как там все люди разместятся? Их же миллиарды! – высказал он ещё одно суждение.

– Да ничего не будет удивительного, души – они же как пчёлки, маленькие, и их много… Все уместятся, – успокоила мужчину кондуктор.

Оба замолчали; один уступил место кому-то, вторая продолжила продираться сквозь толпу пассажиров. Трамвай ехал и ехал.

Похоже, ещё не всё потеряно, подумалось мне, если у нас кондуктора и пенсионеры между делом и без лишнего пафоса обсуждают подобные вещи. Значит, будем жить.

А мы любим Бога?

«Если ты думаешь, что любишь Бога, а в сердце твоем живет неприятное расположение хотя к одному человеку, то ты в горестном самообольщении». Так писал святитель Игнатий Брянчанинов. Закроем глаза на секунду и подумаем: а мы любим Бога?

Живут в нашем сердце неприятные чувства к людям, и не к одному, а ко многим. А значит, Бога любить мы ещё не научились. Того Бога, Который с Креста мог молиться о людях, вытирающих пот со лба и кладущих на землю молотки, молиться о распинателях, плюющихся и насмехающихся… «Отче, прости им, ибо не ведают, что творят!» – так взывал истекающий кровью Богочеловек.

Но раз христиане мы, значит стремимся ко Христу, к Его совершенству. И призваны в мире являть как раз любовь, по которой все остальные должны узнать, Чьи мы ученики.

«Я терпеть его не могу»… «Тошно рядом находиться»… «И откуда он только взялся»… Много слов находим мы, чтобы за спиной (или в лицо) высказать человеку свою нелюбовь. Но вот есть она, и что делать? Ну не получается у нас полюбить людей, ведь и хотим вроде, а с души воротит, стоит только услышать чей-то противный голос…

Так и должно быть. Научиться любить людей, а значит и Господа – это «задача-максимум», та сияющая высота, к которой мы стремимся в течение всей жизни. Вот только оставлять мечту не надо, и с каждым помыслом вражды – воевать, с каждой злой мыслью – бороться.

Господь нам в этом поможет. И ещё святые – своими молитвами к Богу. Сегодня праздник святителя Кирилла, архиепископа Иерусалимского. Всю свою жизнь он примирял между собой мирян, раздираемых в разные стороны лжеучениями, и сам боролся за чистоту веры – в четвёртом веке огромную власть приобрели епископы-еретики, вставшие на сторону заблуждающихся «вероучителей» Ария и Македония.

Невообразимо много клеветы довелось претерпеть святому Кириллу… Целых три раза в течение всей жизни святителя низлагали с кафедры и ссылали из Иерусалима! Но вот за восемь лет до отшествия к Богу святитель Кирилл с честью вернулся в родной город, и вновь занял епископскую кафедру.

Помолимся святому, попросим помощи в наших – таких маленьких и глупых, по сравнению с его злоключениями – житейских бурях, волнениях и ссорах. Попросим мужества, чтобы набрать чей-то номер и сказать «Прости, я виноват перед тобой». Попросим сил, чтобы пожалеть и помолиться за злобствующих против нас. Попросим покаяния, чтобы хоть чуть-чуть убелить своё чёрное сердце, и заплакать о себе, так далеко убегающих от Бога и не хотящих вернуться.