Текст книги "Только для чёрных!"
Автор книги: Илья Рясной
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
– Очень рад, очень рад! – прохрипел он, забыв добавить просящееся на язык – чтоб вы провалились, бледнокожие дикари!
В просторном зале всё было, как положено – яркий свет, празднично играющий в хрустале люстр и бокалов, вычурная позолота интерьеров, тяжеловесные колонны и бархатные портьеры, живая музыка рэп-ансамбля – ненавязчивая, но милая. И блистательный бомонд – чёрные, как смоль, аристократичные, из нескольких поколений господа. Изящные, все в шёлке и мехах дамы всех возрастов. Золота и драгоценных камней на гостях было столько, что всё это мне напоминало модельный показ ювелирного завода. При этом я отметил, что украшения у молодёжи женщин согласно штормовым порывам моды имели упрощённые узоры, а некоторые вообще лишены религиозной символики, что в ещё недавние строгие времена традиций и порядка было невозможно представить.
Любопытно, что в этой толпе сливок общества встречались и белые, допущенные в свет в связи с веяниями времени. Держались они или нарочито небрежно, вплоть до лёгкой наглости и панибратства, либо передвигались незаметными тенями, тише воды и ниже травы, стараясь не обращать на себя внимания. Но было заметно, что и те, и другие ощущали себя не в своей тарелке, какими-то самозванцами на чужом празднике жизни. Куда им до лёгкого небрежного аристократизма старых чёрных фамилий?!
Обособленно кучковались высохшие старички и старухи – ветхие свидетели иной эпохи, когда все занимали положенные им по рождению и цвету кожи места. Они с омерзением и брезгливостью смотрели на новые мир, новые отношения и с ужасом понимали, что по-старому уже не будет. И что это уже не их мир.
– Если так пойдёт, то скоро у нас изберут белого Демократического вождя! – презрительно оглядываясь на белых выскочек, громко восклицал сухонький злобный чёрный старикашка.
– Ну, это ты заговариваешься, дружище, – благодушно поправлял его тучный улыбающийся собеседник. – Белый вождь, ха!
Прозвучала торжественная музыка, обозначая открытие официальной части мероприятия. И, аристократично приплясывая под звуки рэпа, на возвышение поднялся сам Демократический вождь. Он без бумажки, вдохновенно и без единой запинки выдал витиеватую речь о дружбе между народами, планетами, людьми, животными, насекомыми, стихиями и минералами – в общем, между всеми, везде и всегда. Хорошее было выступление. Искреннее. Сменивший его Высший Шаман – главный религиозный иерарх страны, руководивший капищами всех стихий, говорил примерно о том же, но другими словами, более слащаво, напирая на сохранение великих религиозных традиций предков.
Потом начался долгожданный фуршет. И, стоит заметить, кулинары и виноделы постарались не ударить в грязь лицом – фуршет удался на славу.
Под торжественные звуки рэпа на просторный круглый стол в центре зала поместили медное блюдо с жареной бизоньей тушей – огромной и пузатой, как аэростат. Повар в белом колпаке мастерски отсекал от неё тонкие аппетитные ломтики и раскладывал на фарфоровые тарелки.
У меня голова шла кругом от обычного на таких мероприятиях мельтешения лиц. Нам покровительствовал руководитель дипломатического ведомства. Он всё кого-то представлял, с кем-то сводил. Исчезал к нашему облегчению, но вскоре появлялся вновь. И мы вынуждены были говорить, говорить, говорить.
Какие-то чернокожие типы интересовались, а будет ли вторжение, когда я гневно это отвергал, в ответ мне заговорщически подмигивали – мол, мы то всё понимаем. Какой-то древний негр, колотя себя в грудь сухоньким кулачком, объявил, что уже выкопал из тайника дедовское кремниевое ружье и готов лечь под пяту земного боевого робота-андроида. И пусть он погибнет, но тем самым вдохновит на победу отважных сограждан.
В этом мельтешении мне вдруг почудилось, что я заметил знакомую фигуру. Это было видение из какого-то другого мира. Силуэт появился и исчез. И я решил, что мне показалось.
Фуршет близился к завершению. По залу прошёл чернокожий слуга, звоня в звонок и оповещая, что пора в зал. Здесь по традиции весь персонал, который попадался на глаза, вплоть до билетёров, официантов и буфетчиков, был из чистокровных чернокожих. Белым издавна позволялось лишь вращать вручную под полом, обливаясь потом, тяжёлые механизмы сцены, да ещё убирать мусор после того, как последний посетитель покинет зал, чтобы не смущать никого своим видом. Традиции эти остались и сегодня. Хотя кто мог представить ещё полсотни лет назад, что белые будут сидеть здесь не под полом, а в ложах? Думаю, отцов-основателей Республики Ктулху при виде развалившегося в ложе белокожего банкира хватил бы удар.
– Ну что, пора, – Абдулкарим поставил на поднос хрустальный бокал с игристым вином. Вообще-то, мусульманам пить вино запрещено, но у Магистра торговли договор – Аллах позволяет ему позабыть о строгих правилах, взамен получает упоминание своего имени по поводу и без повода.
– Пора, – кивнул я.
– Аллах, да сохранит он мне слух и разум от просмотра этой оперы, – по-русски негромко произнёс Абдулкарим, которого почему-то пугало это монументальное музыкальное действо.
На лестнице возникла толкотня, но не из-за того, что все лезли вперёд. Просто все по причине хорошего воспитания и в порыве аристократического благодушия настойчиво пытались уступать друг другу.
В этой толчее вдруг будто прошуршал ветер. Я огляделся и увидел растворившуюся в толпе фигуру. Ну, теперь сомнений нет – это та самая изящная мулатка из жёлтой машины. И она сейчас коснулась меня своей лёгкой рукой.
Мало того, что коснулась. Она по ходу сунула мне в ладонь сложенный листок бумаги. И исчезла, как наваждение.
В дипломатической ложе, где мы были вдвоём с Абдулкаримом, я развернул записку. Там значилось:
«Завтра. Музей неестественной истории. В одиннадцать»…
* * *
В центре круглой площади стоял памятник первому императору Ктулху Лупапусу Великолепному. В тяжёлых доспехах, гордо возвышаясь в седле на боевом бизоне, он медной рукой указывал своим подданным путь в великое будущее. Площадь окаймляли два монументальных серых здания, украшенных длинными рядами колонн. Это были Музей естественной истории, показывающий развитие планеты, биосферы, движение материков, и Музей неестественной истории, посвящённый истории человечества.
Вход в оба музея был бесплатный. Посетителями в большинстве являлись школьники, одетые в одинаковую зелёную форму, от чего они напоминали малорослых солдат-новобранцев.
Мы прошли мимо скучающих музейных охранников, поднялись по широкой лестнице с застывшими мраморными статуями. И присоседились к стайке чистеньких негритянских детишек лет десяти, дисциплинированно слушающих женщину-экскурсовода. Среди негритят затесалась пара белых сорванцов, красующихся испачканными чернилами руками и лицами, с вызовом в глазах, их зелёные школьные куртки были расстёгнуты, открывая взору футболки с вызывающими надписями «Битлз» и «Русский романс» – видно было, что это малолетние фанатики так не поощряемых музыкальных движений.
Экспозиция начиналась с огромной стеклянной карты планеты.
Улыбчивая экскурсоводша тыкала лазерной указкой, сопровождая свои действия комментариями:
– Дети, вы видите вот эту грушу? Она заняла приличную часть южного полушария. Это Жёлтый континент. А кто живёт там?
– Желтобрюхие! – воскликнул чистенький, очень хорошо одетый, жирный негритянок, на шее которого висела толстая золотая цепь с дорогими драгоценными амулетами.
– Вот именно так называют жителей континента Хвань презренные расисты. Там живут хваньцы. И их отличает то, что они не слишком любят общаться с иноземцами. Из-за чего мы воевали с ними. А теперь немножко торгуем.
– Хваньские термосы, носки и жвачка! – не унимался толстый негритёнок.
– А также хлопок, чай, металлургия, компьютеры и многое другое… А вот эта россыпь островов на Севере.
– Красный архипелаг! – подняла руку дисциплинированная негритяночка, по виду типичная всезнайка-отличница.
– Точно, милая. Это именно он. Заселён краснокожими жителями, у которых нет своего единого государства. Они находят удовольствие в войне друг с другом. Однако иногда они объединяются…
– И лезут к нам! – хохотнул жирный негритёнок. – И огребают, красномордые!
– Грубо. Но в принципе соответствует действительности… А вот этот треугольник, поделённый пополам экватором.
– Белый континент! – крикнула отличница.
– Верно. Исторически самый отсталый на нашей планете. Только сегодня его обитатели пытаются создавать свои государства, но основа там племена…
– Бездельников и лодырей, – продолжал глумиться юный жирный расист.
– Ну, пресловутая лень её обитателей объясняется тем, что они привыкли пользоваться дарами щедрой природы, а не отвоёвывать у неё титаническими усилиями малейшие блага, как это делали наши предки… – указка переметнулась дальше, и экскурсовод продолжила: – А это оплот цивилизации и демократии на нашей планете – Чёрный континент, протянувшийся тонкой линией почти от северного до южного полюса. Вот это утолщение в Северном полушарии – что здесь?
– Столица Юдостан, – нестройным хором ответили дети.
– А что ещё есть на континенте?
– Двадцать пять небольших государств – королевств, княжеств, демократий, диктатур, – оттарабанила отличница.
– И всех мы кормим! – хохотнул жирный расист.
– Насчёт кормим – вопрос спорный, – продолжила экскурсоводша. – Но то, что они занимают подчинённое к нам положение – это невозможно отрицать. Самая развитая страна на континенте – Республика Ктулху, занимающая семьдесят процентов площади, восемьдесят процентов доли в машиностроении и транспорте, а также единственная, производящая современное ракетное оружие и космические корабли. И установившая контакт с представителями инопланетных цивилизаций.
Тут экскурсоводша права. Единственное государство, с которым имело смысл договариваться – именно Республика Ктулху. Поэтому мы и здесь.
– Пройдёмте теперь в нашу галерею свершений.
Дальше располагалась основная экспозиция. Там шли диорамы с восковыми фигурами и картинами, посвящённые разным периодам истории. Вот пещерные люди охотятся на саблезубого тигра. А вот целятся из первого лука. Вот испытывают первый парус. Осваивают железо. Строят капища. И дальше по возрастающей – от зала к залу. От первых скорлупок к каравеллам. От мушкетов к танкам и гаубицам. От подзорной трубы к радиотелескопам. В стеклянных витринах лежали старинные каменные наконечники, бронзовые щиты. Вдоль стены шёл целый ряд первых ткацких станков.
– А вы знаете, что на Крайнем юге мамонты живы до сих пор и находятся под охраной Всемирной лиги гражданских прав лиц с ограниченной правоспособностью и животных? – спросила экскурсоводша.
Я поймал себя на том, что и экспозиция, и пояснения экскурсовода затягивают меня, как хорошее путешествие, хотя, конечно, я всё это знал – инструкции запрещают нам ступать на поверхность планеты, не ознакомившись досконально с её историей, географией и геополитическими раскладами.
– Эпоха географической экспансии, – ступив в следующий зал, сообщила экскурсоводша. – Открытие жёлтого континента. Экспедиции на красный архипелаг. И вот историческое событие – Белый Континент, на который ступил мореплаватель Баска Бомбардир. Его встретили миролюбивые туземцы. А вслед за ним пришли безжалостные и подлые охотники за невольниками.
– А кто б иначе работал на плантациях резиновых клубней?! – возмутился юный расист. – Мы, что ли? Пусть скажут спасибо, что их привезли в цивилизацию, и что теперь они не на ветках в джунглях сидят, а на пособии по безработице!
Говорил толстый негритёнок бойко, складно и явно с чужих слов.
– Действительно, тогда стремительно развивалось сельское хозяйство, металлургия, горнодобыча, – согласилась экскурсоводша. – Требовались рабочие руки. Рабы. Вот только подумайте о том, что до порта назначения невольничьи суда довозили живыми не больше трети рабов – остальные гибли по дороге от болезней и голода, находили вечный приют на океанском дне. Жесточайшие условия труда, хлыст надсмотрщиков. Многие историки считают, что это был позорный период нашей истории.
– Позор, что их освободили! – юный расист распалялся.
– И ты всерьёз считаешь, что освободивший рабов Демократический вождь Кулбан Бабай – это позор нашей нации? – внимательно посмотрела на толстого негритёнка экскурсоводша.
Мальчишка стушевался, но ненадолго. Вскоре циничная ухмылка снова засияла на его лице.
– Хлопок, из которого делали нашу одежду. Резиновые клубни, из которых делают шины наших машин. Это добывалось руками белых рабов, положивших жизни на плантациях.
– Папа сказал, что просто на большее эти ленивые дикие твари неспособны. Они понимают только кнут и голод. И они вечно будут слугами или бандитами, – снова завёлся мелкий расист.
Белые мальчишки мрачно посмотрели на него, один продемонстрировал кулак, но негритёнок только нагло ухмыльнулся.
– Папу надо слушать, но не во всём соглашаться. Сейчас другое время. Белые – почти такие же люди, как и мы.
– Как и вы? –окатил женщину уничижительным взором мальчишка-расист.
Экскурсоводша была мулаткой. А ещё в недавнем прошлом межрасовые браки осуждались раньше и белыми, и чёрными, дети были изгоями, которым в жизни ничего не светило. Хотя сегодня это уже выглядит абсурдным, однако предрассудки живучи.
Грубый выпад нисколько не смутил экскурсоводшу. Она приблизилась к малолетнему расисту, с ног до головы оглядела его и произнесла:
– Если хочешь посетить полицию согласия – продолжай в том же духе.
Полиция согласия была специальным исполнительным органом, надзирающим за дружбой народов, впрочем, спустя рукава, потому что там собрались раскаявшиеся расисты, которые на проверку так и остались убеждёнными расистами. Но они все же иногда делали вид, что работают, а люди делали вид, что их боятся. В основном в этой службе делили щедрый бюджет, выделяемый государством на совершенно абсурдные программы примирения.
Самообладание экскурсоводши вызывало уважение. И вообще, должен отметить, что эта женщина восхищала меня – изящная, грациозная до невозможности. А глаза – большие, чёрные, внимательные и вместе с тем немножко насмешливые. Но таскались мы за этой экскурсией не из-за несомненных достоинств мулатки. Просто это была та самая женщина, которая сунула мне в руку записку в доме музыки и кордебалета. Она же следила за нами в своей жёлтой микролитражной машинке.
Экскурсия закончилась экспозицией, посвящённой космической эре. Первый искусственный спутник. Первый человек на орбите. Появление посла Земли и установление межзвёздных дипломатических отношений.
Тут мелкий негодяй, тщетно силившийся молчать и больше не возникать, не выдержал и вставил свои пять копеек:
– А правда, что бледнолицые земляне в следующем месяце нас захватят, и мы будем на них работать, как белые на плантации?
– Неправда, – уверенно произнесла экскурсоводша.
Ответив на вопросы и разделавшись с экскурсией, мулатка, прищурившись, оглядела нас, оставшихся в зале одних, и шагнула навстречу, протягивая руку:
– Эльгара Вихрь. Спасибо, что вы пришли, земляне. Пройдёмте со мной. Нам просто необходимо кое-что обсудить.
Она толкнула дверь с надписью «служебный вход», и мы углубились в переплетения лестниц, маленьких коридоров. Из узких окон, изредка попадавшихся на нашем пути, открывался вид на площадь и конную, или там как правильно – бизонную статую первого Императора.
Наконец, мы оказались в просторном подвальном помещении музейного хранилища. Среди бесчисленных рядов витрин, ящиков, стеллажей, заполненных старинными луками, мечами, тотемными предметами, кувшинами. В самых неожиданных местах пугали посетителей чучела животных – медведи, саблезубые тигры. Среди этого хаоса нашлось небольшое пространство, где стоял стол с электрическим чайником и блюдом с печеньями и песочными пирожными. Рядом урчал небольшой холодильник. А семь расставленных вокруг стола стульев были явно антикварные.
– У меня сегодня настоящий хваньский чай, – поведала мулатка, наливая из кувшина воду в чайник. – Располагайтесь.
Мы устроились на стульях, понимая, что разговор предстоит серьёзный, и мы узнаем много нового.
Эльгара посмотрела на часы и произнесла:
– Сейчас будет.
Что будет – уточнить я не успел.
Распахнулась дверь рядом с холодильником, и в хранилище ввалился звероподобный гигант. Спутанная борода, широкое лицо, тяжёлая челюсть – он чем-то походил на канадского лесоруба из прошлого Земли.
Обдав нас яростным взором, будто хотел пришпилить к спинкам стульев, он вскинул вверх огромный кулак. И крикнул:
– За нами победа. С нами единый Бог…
* * *
Румб Кувалда был выходцем из самых дремучих окраинных белых трущоб Юдостана. С детства он поклялся себе выбраться наверх и посвятить свою жизнь освобождению – реальному, а не на словах, своего угнетаемого народа. Обладая железной волей, бычьей силой и незаурядным умом, он действительно сумел подняться. Получил грант для одарённых белых детей. Закончил специальный интернат, потом Государственный университет. Стал преуспевающим юристом. Ему светило выколачивать хорошие деньги из сограждан обезумевших от законов, прецедентов, уложения и правил, подпунктов. Но он отлично помнил о долге перед всеми неимущими, обиженными. И с присущей ему яростью занялся их защитой. Потратил на это лет пять, пока окончательно не убедился в справедливости тезиса, что закон – это флюгер. И дул в этот флюгер вовсе не он, а его противники. И тогда он перешёл к радикальным методам борьбы.
Он создавал газеты, писал передовицы, собирал митинги. Клеймил несправедливость, призывал к борьбе с трибун, на спортплощадках в трущобах, на заводах. В результате даже был избран в Парламент и заслужил славу самого скандального депутата всех времён и народов. Средства массовой информации изображали его клоуном, но все белые знали – он не балаганный артист, а истины их защитник.
За десять лет Румб организовал множество тайных и явных организаций. Собранные им и двинутые на Юдостан миллионные марши до дрожи напугали властьпридержащих и стали причиной принятия ряда мер по защите белого населения, улучшению здравоохранения и образования. При массовых беспорядках и стычках с полицией добродушный лесоруб превращался в настоящего викинга.
– Я знаю вашего Тима, – сообщил нам Румб, плюхаясь на стул, едва не развалившийся под его тяжестью. – Это великий человек и подвижник!
– Тим наш очень близкий друг, – дополнила Эльгара. – Мы переживаем за него. И как за человека, открывшего многим глаза. И как за носителя культуры. И просто как за нашего Тима.
– Он должен стать нашим знаменем! – безапелляционно объявил Румб. – И тогда мы исправим этот заблудший жестокий мир.
– Не торопись, – поморщилась мулатка и коснулась руки Румба. – Мир подождёт. Сначала мы должны освободить Тима.
– Друзья Тима, – кивнул я и задал вопрос в лоб: – Скажите, Эльгара, а зачем вы за нами следили?
– Нужно было поговорить, – ничуть не смутилась мулатка. – Но я не решалась. Вы находились под колпаком службы тайных начал.
– А сейчас?
– Они снаружи, перекрыли все выходы, чтобы вы не улизнули. И будут дисциплинированно ждать. Я знаю этих парней – они добросовестны, умелы в своём ремесле, но излишне прямолинейны.
Всё стало более ясно. И более запутанным. Объяснения мулатки мне не показались слишком убедительными. Чутьём дипломата с расторможенными пси-способностями я ощущал, что она что-то не договаривает. Впрочем, и без пси-способностей это было понятно.
Эльгара внимательно посмотрела на меня и произнесла:
– Не беспокойтесь. Мы не заговорщики и не террористы. Вас никто не обвинит из-за общения с нами в деятельности, не совместимой с дипломатическим статусом.
– Это радостно слышать, почтенная очаровательная госпожа, – заворковал Абдулкарим.
Я заметил, что он смотрит на мулатку каким-то туманным, восторженным взглядом.
– И наша задача – освободить Тима, – строго произнесла Эльгара.
– Мы поднимем общественность! – начал заводиться Румб. – Мы устроим пресс-конференции и откроем людям глаза! Мы завалим этих негодяев петициями и судебными исками. Они дрогнут…
– Прожектёр, – усмехнулась мулатка. – Ну, скажи честно, какие петиции, иски и интервью могут вызволить Тима из этого проклятого игрушечного домика?
– Игрушечного домика? – переспросил я.
– Ну да, – кивнула мулатка. – Эта проклятая тюрьма, раскрашенная как детский сад.
– Мы там навещали нашего друга, почтенная госпожа, – с каким-то придыханием произнёс Абдулкарим. – И были весьма удивлены столь смелыми дизайнерскими решениями в столь скорбном заведении.
– В прошлом году Департамент трудового исправления взял на вооружение шарлатанскую теорию излечения асоциального поведения путём погружения в детство, – пояснила мулатка. – И в рамках планового расхищения бюджетных средств, которое затеял влиятельный клан….
– Плановое расхищение?
– Да. Плановое расхищение в рамках теневой традиции. Так вот, теперь перекрашиваются и снабжаются игрушками все тюрьмы, а подрядчики и их лоббисты уже устали считать сыпящиеся на них деньги.
– Это же коррупция! – возмутился Абдулкарим.
– Именно она, – кивнула Эльгара и усмехнулась. – Коррупция ужасная и животворящая… Ладно, вернёмся к нашим делам. Насколько я поняла, вы оказались в глухом правовом тупике. И задумываетесь о штурме крепости.
Она как в воду глядела, но я счёл нужным отнекиваться – мол, и в мыслях не было.
– Поймите одно. Никакие петиции и демонстрации, которыми пугает всех Румб, не помогут, – подытожила Эльгара. – А поможет нам только эта самая пресловутая коррупция.
– Мы пробовали, почтенная госпожа, – вздохнул Абдулкарим. – Мы готовы платить любые деньги, отдать груды золота и самоцветов. Но опять какой-то тупик. Свобода Тима почему-то не продаётся.
– Потому что вы пытались взять систему прямым наскоком. А ей нужно виртуозно манипулировать.
– Это как?
– Умело, – усмехнулась мулатка. – Мы всё придумаем.
– И всё-таки я за народный гнев! – воскликнул Румб.
Эльгара только пожала плечами. А потом сказала:
– У нас есть некоторые идеи. И мы вам их вскоре изложим. А пока не делайте глупостей. И согласовывайте с нами свои шаги. Годится?
Я подумал. И кивнул. Всё равно ничего другого нам не остаётся.
– Ну что же, – мулатка подошла к стеллажу, отодвинула чучело совы и вытащила из за-него красненькую портативную многоканальную рацию, протянула мне. – Заряжайте её раз в сутки от стандартной сети. Будем по ней договариваться о встречах.
До широкого распространения сотовой связи здесь не дошли, и пользовались такими несовершенными средствами коммуникации, стоившими достаточно дорого. Я понял, что в деньгах эта тёплая компания не нуждается.
На этом наша странная встреча завершилась.
Я был сильно озадачен произошедшим, Абдулкарим, наоборот, вдохновлён:
– Ай-ай-ай. Какая женщина! Газель! Серна! Чёрная королева!
– Тогда уж кофейная, притом с молоком, – поправил я. – Она же мулатка.
– Кофейная королева. А звучит красиво. Ты не лишён романтики, мой любезный друг, – погрозил он мне пальцем, расплывшись в блаженной улыбке…
На обратном пути у самого отеля наша машина сбавила скорость до пешеходной, пробираясь через возбуждённую, беснующуюся под грохот рэпа толпу.
Реяли плакаты: «Вступайте в отряды самообороны!» «Сегодня слушает романс, а завтра Родину продаст!» «Беляки: кнут-плантация-хижина!» «Инопланетники – убирайтесь домой!»
«Чёрный реванш» стал скликать свою рать.
По лобовому стеклу ударил и расплылся мерзкой массой гнилой банан. За ним последовала два помидора.
Молодчиков сдерживала полиция. Но всё равно рядом с моим плечом просвистел булыжник, когда мы шли от лимузина к дверям отеля.
– Они одурманены злобой и ложью, – вздохнул Абдулкарим в лифте. – Я понимаю, что их надо пожалеть. Но почему тогда мне так хочется бить по их головам палкой?
– Потому что они идиоты, – устало произнёс я. – И преподнесут нам ещё немало проблем…
* * *
Абдулкарим смотрел по телевизору фильмы любимых его жанров – полицейских и гангстерских боевиков. В последние годы у кинематографистов установились негласные правила – с целью пропаганды расовой терпимости среди главных героев один полицейский должен быть обязательно белый – туповатый, наивный, но честный и искренне выступающий за дружбу народов. Правда, бандитов показывали сплошь белых, что, в общем-то, соответствует действительности.
Выключив телевизор, Абдулкарим принялся листать толстый околоправительственный литературный вестник, сокращённо «Околесица», зачитывая вслух наиболее интересные моменты. Первые страницы альманаха были отданы интервью скандального политика-радикала Дурындуна Спесивого, рьяного сторонника теории заговоров и расовой сегрегации. Он на полном серьёзе излагал:
– Нет никакой Земли! Неужели вы допускаете, что бледнолицые существа, которые к дрессированным животным, чем к людям, ближе, кого ещё недавно учили пользоваться вилками, хотя порой у обезьян это получается лучше, создали свою цивилизацию, покорившую Космос? Тогда вспомните смехотворные потуги жалких сумасшедших из движения за пропорциональное расовое представительство пропихнуть белых в бизнес и власть. Они забыли, что практически нет белых юристов, политиков! Любой серьёзный учёный антрополог скажет вам, что у белых просто отсутствуют участки мозга, ответственные за логику. Поэтому у них нет писателей, инженеров. Где их премии в точных науках? Где бессмертные живописные полотна? И вы считаете, что двое сомнительных белых субъектов прилетели к нам за триста восемьдесят световых лет?! Нас должны убедить в этом ужимки этих жалких артистов, играющих дипломатов с Земли? Не удивлюсь, если в них опознают скрывающихся от полиции лицедеев какого-нибудь заштатного бродячего цирка!
– Значит никакой угрозы вторжения нет? – спрашивает наш корреспондент.
– Нет! Есть коварный план правительственных кругов по уничтожению основ нашей чёрной цивилизации! Зачем? Власть и деньги! Эти аферисты не понимают только одного – они не смогут удержать в узде дикарей! Мы все будем снесены, наш уклад стёрт! И над нами будут хохотать белые клоуны из бродячего цирка!
Абдулкарим закончил чтение и перевернул лист альманаха.
– Забористо, – отметил я. – И какие комментарии?
– В основном упрекают парламентария в душевном заболевании. Однако по социальным опросам уже сорок один процент граждан заявляет, что эта версия имеет все права на существование.
– Значит, мы с тобой беглые клоуны из провинциального цирка, – кивнул я.
– Нет, почтенный Александр. Ты больше тянешь на трагика. У тебя вечно унылое лицо.
– Клоуны и трагики, – хмыкнул я, глядя на беснующиеся внизу толпы.
Их уже было две. Одна – из адептов «Чёрного реванша», скандировала: «Оккупация не пройдёт». «Клоунов – на костёр!» Вторая – из сторонников «Белого возрождения», ритмично и солидарно голосила: «Земля… Свободу Тиму!.. Земля!»
С каждым днём толпы становилось всё более многочисленные. И на хилую шеренгу полицейских противоборствующие стороны всё больше поглядывали как на неприятное, но не очень прочное препятствие.
– Они скоро вцепятся друг другу в глотки, – отметил я.
– Может попытаться призвать их к разуму? – задумчиво произнёс Абдулкарим.
– Уже призвали один раз, – хмыкнул я, вспомнив свои злосчастные интервью, круги от которых идут до сих пор. – Больше не надо.
Зашуршала лежащая на столе на самом видно месте красная рация. Абдулкарим аж подпрыгнул на месте, обрадовавшись:
– Кофейная королева!
Он схватил рацию и произнёс заговорщически и вместе с тем томно:
– Зенит на связи!
Это была на самом деле Эльгара. Она отчеканила место и время встречи. Услышав, что информация принята к исполнению, тут же отключилась.
– Богиня, – мечтательно произнёс Абдулкарим, повышая мулатку в статусе…
* * *
Мы расположились в скрипучих креслах в просторной пыльной комнате под самой крышей старого небоскрёба. Вся мебель была старомодная и скрипучая. В одном углу помещения каждые полчаса отчаянно били напольные часы, из другого угла на нас мрачно взирало чучело карликового кудрявого слона, скорее всего стащенное хозяйкой комнаты из Музея неестественной истории. Для романтики, а также по причине плавного отключения во всем районе электричества, на столе горели свечи.
– Нас здесь никто не побеспокоит, – заверила Эльгара Ветер.
– Место проверенное, – сурово и значительно поддакнул Румб Кувалда.
– Надо обсудить ситуацию. Она осложняется. Народ взбудоражен делом Тима, – сказала мулатка.
– Вот и хорошо. Мы выведем миллионы. Мы заполоним нашими сторонниками улицы, – вещал Румб, планы которого с прошлой встречи сильно радикализировались. – Я уже начал работу! Люди готовы! Есть краска и бумага! Будут новые плакаты и лозунги! Мы покажем угнетателям всю мощь нашей решимости!
В этом человеке была зажигательная сила и способность и вести за собой массы. Мне тут же захотелось на митинги и баррикады. Но лишь на миг – тренированное сознание дипломата сбросило с себя чужую агрессивную установку.
– Кошмар, Румб! – возмутилась Эльгара. – Ты всё испортишь!
– Почему? Сатрапы услышат глас народа. И дрогнут.
– Бесполезно, – поморщилась мулатка. – Власти не могут так просто сломать систему, это будет самоубийство. Они разгонят вас водомётами и резиновыми пулями. Или подгонят бронеходы, и польётся рекой кровь. Ты готов к такому?..
– К крови? Готов!
– Ну а мы не готовы. Мы найдём способ решить эту проблему в рамках системы…
– Коррупция, – потёр руки Абдулкарим, который почему-то испытывал к этому понятию тягу, что странно для человека солидарного общества и победившей гуманитарной парадигмы, хотя и простительно с учётом рода его занятия и вечного пребывания на планетах зеркалах третьей линии. – Благословенная коррупция.
– Благословенная? – с усмешкой посмотрела на Абдулкарима мулатка. – А вы ведь уловили суть. Коррупция – оборотная сторона нашего правового государства. Некоторые законы – это ржавчина, поедающая шестерёнки. А коррупция – это та смазка, которая позволяет машине нашего государства двигаться вперёд. Представляете, что будет, если однажды наведут порядок, переборют коррупцию и заставят бизнесменов, чиновников и людей исполнять миллионы законов и прецедентов, которые исполнить в принципе невозможно?
– Машина остановится? – сочувственно осведомился Абдулкарим, с восторгом пожирая глазами собеседницу.
– Нет! Её занесёт, и она рухнет в пропасть!
– Какие у вас конкретно идеи? – спросил я, утомлённый всем этим бесплодным теоризированием.
– Сейчас мы сделаем ход на третьем уровне доски!
Она имела в виду игру Шматшахари – это типа наших шахмат, по ней проводились всемирные чемпионаты, победители которых числились национальными героями. Там были клетки и чем-то похожие на шахматные фигуры, только действие происходило на трёх уровнях. На низшем можно было спрятать фигуру, а на высшем она могла при определённых условиях перемахнуть через всю доску и врубиться в тыл врага, а то и обеспечить победу. И хотелось надеяться, что Эльгара отыскала возможность открыть проход на третий уровень и разом решить проблему.
