Текст книги "Как буддизм связан с боевыми искусствами"

Автор книги: Илья Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Илья Мельников
Как буддизм связан с боевыми искусствами

Будда мог быть доволен. Число учеников росло с каждым днем, Бимбисара помогал ему во всех его начинаниях, часто приглашал во дворец, чем несказанно поднимал престиж учения. Однако в народе рос ропот. Поговаривали, что Буддой недовольны. Что он уводит молодых людей из дома, что он смущает сердца. Однажды Будда расслышал слова одной женщины, воскликнувшей: «Лучше бы чума пришла в наш город, нежели этот монах! Она унесла бы меньше жизней, чем его учение!».

Чрезвычайно горько было слышать такие речи. Он нес освобождение, учение, которое было превыше всего мирского. Не в силах простому обывателю понять величие этого учения. Однако и не признать, что монашеская жизнь плохо совместима с жизнью мирской, было нельзя. Он понимал этих людей. Он чувствовал их боль, муки расставания с родными. Он сам пережил такое. Разве не расстался он со своим отцом, с женами, с сыном? Разве без душевной боли далось ему его решение? Однако он обрел нечто большее. Нечто, что затмевает собой весь мир, всю суетность человеческой жизни. Он нашел путь к Нирване, и поделился этим знанием с людьми. Пусть многие не понимают цены его дара, но это не уменьшает ее. Да и как можно оценить то, чего ты никогда не видел? Да, он понимает этих людей. От них уходили их близкие,что они получали взамен? Они имели право попрекать его. Но это вовсе не значит, что он бросит проповедь. Пока он ходит по этой земле, этого не случится.

Вскоре пришла ещеодна скорбная новость: его отец, царь Капилавасту Шуддходана, при смерти. Очень просил разыскать его сына и пригласить его во дворец… Нельзя отказывать в такой просьбе. Как же долго он не был дома! Так долго, что его отец успел состарится. Нет, нужно идти к нему. Нужно обязательно посетить свою родину.

И Будда отправился в путь. Но и в дороге он не оставлял своего дела– останавливаясь на привалы, проповедовал светлые истины учения. В пути же, когда его окружали ученики, Будда неизменно поучал на самых различных примерах. Путь к родному дому был легок и приятен, и лишь раз покой Учителя был смущен встречей, которую надолго запомнили его ученики. В одном селении, когда Будда уже собирался продолжить свой путь, наперерез им бросилась растрепанная маленькая женщина, с совершенно безумным взглядом. Она громко стенала, и, догнавши группу, тут же уцепилась за плащ Учителя.

– Святой человек! Святой человек! Верни мне ее! Я знаю, ты можешь это! Верни мне мою дочь!

Испуганные ученики бросились вперед, стараясь оттащить безумную от Учителя. Но Будда движением руки остановил их, опустившись подле женщины на колени.

– Я слушаю тебя, женщина. Расскажи мне, в чем твоегоре, и я помогу тебе…

– Дочь, моя милая Мадри… Она умерла… Она умерла только сегодня, она ещетеплая, верни мне ее, святой человек… Я знаю: ты– Будда, ты всех жалеешь, ты не можешь мне отказать…

Ученики растерянно смотрели на своего Учителя. Разве можно объяснить этой убитой горем матери, что оживить еедочь невозможно? Да, факиры могут заставить двигаться мертвое тело, но разве Учитель станет так обманывать эту несчастную?

– Поднимись, женщина. Не время теперь плакать. Конечно, я оживлю твою дочь. Для Будды нет смерти.

Ученики с ужасом внимали словам Учителя. Невозможно! Как он собирается это сделать? Или он и взаправду владеет секретом смерти… Или же– или же их Учитель просто из сострадания обманывает эту женщину, не в силах сказать ей правду…

Лицо женщины вдруг расцвело безумной, фанатичной надеждой. Она тут же обхватила колени Учителя, страстно целуя края его одежды. Будда положил ей ладонь на голову, провел ею по растрепанным волосам и тихо промолвил:

– Но и для Будды это нелегкая задача. Ты должна найти просо, необычное просо, и сложить в уста своей дочери.

– Но это так просто…– недоверчиво произнесла несчастная.

– Не очень просто. Ты должна взять это просо в доме, где никогда не умирали ни сын, ни дочь. Ни в каком другом. Иначе даже я бессилен тебе помочь…

Женщина вскочила на ноги.

– Тогда я побежала! Только не уходите, не уходите отсюда! Я обязательно принесу такое просо…

Трое суток оставались ученики в селении. Трое суток несчастная мать бродила по окрестностям, из дома в дом, спрашивая волшебное просо. Просо было во всех домах, да только во всех домах умирали некогда либо сын, либо дочь. Страшные, полные боли истории слышала женщина. И с каждым днем всес меньшим рвением делала она своедело, с каждым разом всеотчетливей она понимала, что еегоре– лишь одна маленькая песчинка в море страданий, и что еестарания повернуть вспять неизбежные законы смерти нелепы… Утром третьего дня она никуда не пошла. Она готовила погребальный костер… Вечером, завидев его пламя, Будда сказал ученикам:

– Теперь мы можем идти. Мятущийся разум познал бездну страданий… Теперь он не одинок.

И монахи продолжили свой путь.

Родина встретила Учителя настороженно-удивленно. Те, кто помнил его ещецаревичем, никак не могли привыкнуть к его монашескому наряду, к тому, любимый Сиддхартха, уже совсем не молодой, но такой же прекрасный, ходит по домам за подаянием. Что скажут во дворце, когда увидят эту картину? Царь Шакьев нищенствует? Как переживет это Шуддходана?

Будда не спешил с проповедью. Он ходил по знакомым некогда улочкам, вспоминая свои юношеские вылазки с Чандакой. Он хорошо помнил каждую минуту, проведенную им здесь. С того времени, как он постиг Истину, он помнил все.

Будда стряхнул с себя старые воспоминания. Настало время идти во дворец, к старому отцу. Ведь тот может и не дождаться его.

Весь дворец высыпал посмотреть на царского сына. Будда смотрел на сотни лиц, окружающих его– незнакомых и знакомых, старых и молодых… Он не знал их всех, ибо многое во дворце переменилось. Но кое-кого он хорошо помнил, и кое-кто хорошо помнил его. Ему улыбались, пристально смотрели в лицо– и Будда отвечал им добрым взглядом, мягкой улыбкой. На секунду он снова стал Сиддхартхой– юным, прекрасным принцем, не знающим горя и тревог.

Шуддходана уже не поднимался с постели. Лицо его было желтым, морщинистым. Нет, совсем не таким его запомнил Будда. Вовсе не таким…

– Сын… Мой?..– как будто не веря своим глазам, произнес отец.

– Да, это я, папа. Я пришел к тебе, как ты просил.

Шуддходана снова закрыл глаза. Каждое слово давалось ему с трудом.

– Говорят, ты собираешь милостыню. Негоже такое занятие для рода Шакьев.

– Найти истину– это главнейшая цель для любого рода, отец. Я нашел ее. Я монах. У меня нет касты.

– Мне много говорили про тебя, сынок. Я слышал, ты великий святой.

– Я нашел то, что искал, отец. Я могу дать мир людям. Я могу дать мир тебе, как ты дал мне жизнь.

Будда подошел к постели умирающего, протянул руку и возложил еена морщинистый лоб отца.

– Не беспокойся, отец. Милосердный человек нашел путь к спасению. Он тот, кто посадил росток, и тем самым обеспечил тень, цветы и плоды на будущие лета. Именно таково следствие милосердия, такова радость того, кто помогает тем, кто нуждается в помощи. Именно такова великая Нирвана…

…Все заботы о личности тщетны: чувство личности есть мираж, все несчастья, постигающие ее, пройдут. Они исчезнут, как кошмар, когда спящий проснется…

Всю ночь сидел Будда у изголовья своего отца. Он передавал ему Закон, знание, которое постиг сам. К утру Шуддходана отошел…Последнее, что увидел Будда на лице своего отца– умиротворенная улыбка, улыбка, которая досталась ему в наследство.

Вряд ли в России найдется человек, который ничего не слышал о восточных единоборствах. Как же – фильмы о каратэ, айкидо, ушу теперь повсюду. Практически в любом более или менее крупном городе можно найти спортивные секции, где изучают эти единоборства. Так же, как и секции Греко-римской борьбы, дзюдо, бокса или курсы самозащиты без оружия. Восточные единоборства используют в своем арсенале такое разнообразие методов и приемов, что под это понятие можно подвести какое угодно единоборства, вплоть до танцеподобной капоэйры. Однако существует одно существенное отличие единоборств Юго-Восточной Азии от единоборств всего остального мира. И отличие это кроется в том, что восточные единоборства, как правило, существуют в первую очередь как система самосовершенствования, зачастую они сродни религиозной практике, в то время как на Западе единоборства являются в лучшем случае средством физической закалки тела, или даже просто системой самозащиты.

Восточные боевые искусства тесно связаны с традиционными верованиями народов, которые проживают на этой территории. И одной из самых распространенных религий, которая смогла превратить искусство войны в искусство совершенствования духа, является буддизм.

Когда мы говорим «восточные единоборства», мы подразумеваем прежде всего так называемые «дзэнские» боевые искусства. В самом деле. И в Японии, и в Китае, и во Вьетнаме боевые искусства по своей сути являются системами практики дзэн-буддизма. Впрочем, в Китае существует не менее обширная группа единоборств, которая опирается на старинные даосские традиции. Впрочем, с течением времени даосизм и буддизм так перемешались, что порой трудно различить, где сильнее буддийское влияние, а где торжествует даосизм.

История боевого искусства Китая, называемое ушу, насчитывает тысячелетия. Само название «ушу» не переводится однозначно. Обычно его трактуют как «воинское искусство», указывая на то, что слово «У» в китайском языке означает «воинский». Слово же «ушу» состоит из двух иероглифов, один из которых означает «след на песке», другой – «копье». В достаточно вольной трактовке название «ушу» можно интерпретировать как «останови оружие». Кроме «ушу», существует масса других терминов, означающих китайское боевое искусство. Наиболее популярным из них является западное «кунг-фу». Термин этот, как уже указывалось ранее, является ошибочным. «Кунг-фу» – это всего лишь обозначение тренировочных упражнений, работы, но никак не название стиля. В Китае же ушу называют как угодно, но только не кунг-фу. Так, с 1920 года ушу долгое время называли го-шу, или «национальное искусство». Популярным был и термин «Джунг го цюань», где слово «цюань» означало кулак, а «Джун го» – «Срединное государство», как некогда называли свою страну сами китайцы.

Первые упоминания о боевых приемах на территории древнего Китая датируются 2500 годом до н.э. Это был достаточно жестокий бой рогами, укрепленными на шлеме, называемый го ти. Впрочем, назвать го ти настоящим искусством было бы неверно. Это лишь прародитель воинского искусства, первый (или один из первых) шагов к нему. Зато уже в период «Весны-Осени» – 770 – 481 г. до н.э. появляются новые направления воинских искусств, как правило, рассчитанные на вооруженного человека. Эти искусства очень ценились аристократией, ибо ее основным занятием была война. Во времена Будды (в Китае это период «враждующих царств») боевые искусства Китая вышли на качественно новый уровень. Впрочем, ни о какой философии в ушу еще не шло и речи. Боевые искусства имели исключительно прикладное значение, их цель была одной – победить врага.

Коренной перелом наступает в VI веке до н.э. Рождаются выдающиеся китайские философы Конфуций и Лао-Цзы. В это время особое распространение получила стрельба из лука, чрезвычайно популярная в Японии. Это искусство становится своего рода культом, психотренингом. Даосские практики и конфуцианские моральные заповеди стали неотъемлемой частью воинского искусства. Появляются новые направления Ушу – уже не чисто прикладные или ритуальные, а направления, которые базировались на строгих философских построениях, сочетающие в себе психотренинг и физическую подготовку. Ушу начинает приобретать свою форму.

При династиях Цинь и ранней Хань к ушу приобщаются даже императоры. Ся Хуань-Дзи, первый император Цинь, покровительствовал ушу и всячески укоренял его среди аристократии и воинов. Также поступал и ханьский император Лянг У-ди. В результате ушу стало быстро распространяться не только среди аристократов, но и в народе. Постепенно шлифовались приемы и методы борьбы, все более совершенным становится психотренинг. Философские построения делаются все более сложными.

В I веке н.э., когда буддизм начал проникать на территорию Китая, это учение не оставило без внимания и такой пласт китайской культуры, как воинское искусство. Буддийские положения начинают проникать в традиционную китайскую философию, а вместе с ней и в ушу. Однако по-настоящему буддийские стили появится значительно позже, лишь в VI веке н.э., с приходом в монастырь Шаолинь индийского монаха школы Дхьяна Боддхидхармы. Впрочем, некоторые элементы буддийского учения начинают применятся уже с началом тысячелетия. Так, традиционная для Китая система четырех стихий на самом деле была позаимствована из Индии. Ее завезли буддийские монахи… Применив эту систему к искусству боя, китайцы создали так называемые Внутренние системы, более активно использующие психологический тренинг, дыхательные упражнения и работу с биоэнергией и менее акцентирующие внимание на тренировке мышц, сухожилий и закалке тела.

В 3 веке н. э. знаменитый врач Хуа То составил замечательную гимнастику, которая дошла до наших дней под названием «Игры пяти зверей». Наблюдая за повадками тигра, медведя, оленя, обезьяны и журавля, он подметил особенности их движения, психологии, энергетики. Хуа То попробовал копировать манеру двигаться и психоэмоциональный настрой животных к гимнастике, создав систему, направленную, прежде всего, на укрепление здоровья и достижение долголетия. Мудрые потомки расширили первоначальные «игры», добавив движения богомола, змеи, крысы, дракона. Многие из этих систем нашли боевое применение, как, например, это случилось в монастыре Шаолинь, где «звериные» стили стали грозным оружием. Впрочем, о Шаолиньском монастыре стоит рассказать более подробно, ибо именно в нем по-настоящему родилось совершенно новое направление ушу – ушу буддийское.

Будда познал Нирвану, но здесь, на земле, его счастливые дни были не такими уж частыми. Невзгоды, разочарования, тяжелый труд и ответственность, – вот что сопровождало Великого Учителя на протяжении его жизни. Однако были времена, когда он был счастлив. И самыми деньками было отмечено пребывание его в Каусабе.

Таких чистых сердцем людей Будда не встречал нигде. Открытость, радушие и любовь, казалось, витали в самой атмосфере города. Жители встретили его и учеников, как далекую родню, которую ждали с нетерпением многие годы. Его проповеди неизменно встречали живой отклик в сердцах людей, и количество его учеников росло с каждым днем. Казалось, счастье будет бесконечным…

Однако Будда знал, что это не так. Ничто не продолжается долго, и вскоре его пребывание в городе омрачилось раздором.

Монахи Каусамби отказались повиноваться Будде. Их лидер дерзко заявил, что отныне община пойдет своим путем, и порекомендовал Совершенному сохранять спокойствие, не докучая монахам своими проповедями. Тяжело было снести подобное оскорбление. В тишине, затаив дыхание, ждали монахи ответа Будды. Печально оглядел Учитель свою общину. Как изменились его ученики теперь! Они были совсем не похожи на тех почтительных и скромных монахов, какими он видел их несколько дней назад. Дерзость сманила их. Новый, молодой и горячий предводитель зовет их в новый путь. Они верят, что Учитель им больше не нужен. Тяжело вздохнув, Будда промолвил:

– Счастлив человек, нашедший мудрого друга, ведущего праведную жизнь. Он может жить при нем счастливый и заботливый, преодолевая все опасности. Но с глупцами не может быть дружбы. Лучше быть человеку одному, чем жить с людьми, преисполненными самости, тщеславия, упрямства и преданным спорам.

Будда ушел из общины. Долго стоял он на цветущем лугу, размышляя, куда ему пойти. Сотни учеников по всей Индии было у него, десятки домов принадлежали его общине, но не было дома, который был бы его домом. С тяжким сердцем направился Учитель к ближайшей деревушке, ибо с утра он еще ничего не ел.

– Учитель! Это Вы! – раздался вдруг знакомый голос.

– Бхигу? – откликнулся Будда. Да, действительно, здесь живет Бхигу, его давний ученик. Значит, и он найдет место, где остановится.

Бхигу, высокий, худой и очень подвижный, суетился возле Учителя, всеми силами показывая ему, насколько он рад его видеть. Здесь, в маленьком уютном домишке своего ученика, Будда вновь обрел покой.

Утром Учителя ждал еще один сюрприз. Выйдя из дома, чтобы совершить омовение, он увидел, что у порога его поджидают трое его учеников, которые оставались в мятежной общине. Это были Ануруддха, Нанда и Кимбала. Его брат Нанда не покинул его, а это самое главное. Будда вышел навстречу подхватившимся с земли ученикам, поочередно обняв их. Теперь у него вновь была община – пусть небольшая, но верная. И это придавало сил.

Учитель вернулся в Джетавану, новую рощу, подаренную богатым Анатхапиндадой. Роща была прекрасна, однако не о ее красоте размышлял Будда. Он думал о том, что его усилия оказались тщетными, что Великий Закон оказался бессильным изменить сердца монахов Каусаби. У Будды вновь было множество учеников: но скорбь по потерянным не становилась от этого легче.

В это утро Будда, как обычно, вышел к своим ученикам, чтобы наставить их в исполнении благородных истин. Однако каково же было его удивление, когда он заметил, что к нему направляется целая делегация усталых, изможденных монахов, которые шли, низко опустив головы. Будда присмотрелся. Да! Сомнений быть не могло: это те самые мятежные монахи из Каусаби. Но куда подевалась их самоуверенность и гордость? Они шли к нему, не поднимая глаз.

– Учитель! – обратился к нему старший из них, – прости нас! Мы были слишком самоуверенны и полны самомнения. Это великий грех. Я… Мы… Готовы понести любое наказание, только не отрешай нас от общины.

Сердце Будда наполнилось радостью. Да, его Закон имел силу – и вот доказательство этого! Теперь он видит, что даже заблудшие возвращаются на Путь, и это было самым большим подарком, которые он только мог получить на этой земле.

Самым знаменитым центром боевых искусств Востока, несомненно, является легендарный Шаолиньский монастырь. Сами китайцы говорят: «Все боевые искусства в Поднебесной вышли из Шаолиньского монастыря».

Действительно, на протяжении истории Шаолиньский монастырь, а если правильнее, то Шаолиньские монастыри были своеобразными центрами буддийских боевых искусств Китая. Наверное, читатель удивлен, услышав, что Шаолинь был не один. Да, даже для поклонников боевых искусств часто такое открытие является откровением. На самом деле в средневековом Китае существовало по крайней мере десять монастырей, которые носили название «Шаолинь», что в переводе с китайского означало «молодой лес» или «роща». Однако говоря о Шаолине, обычно подразумевают лишь один из двух самых знаменитых боевых монастырей, – Северный Шаольньсы, расположенный на горе Суншань в уезде Дэнфен (провинция Хэнань) и Южный Шаолиньсы в уезде Путянь провинции Фуцзянь. Причем первенство в зарождении боевых искусств отдают, как правило, Шаолиню Северному.

А дело было так… В 520 году (впрочем, это легендарная дата, их приводится несколько – и 486, и 526, и 527 гг.) в Китай из Индии приходит 28-й патриарх чань-буддизма Бодхидхарма. Уже само имя паломника, означающего «просвещенное учение» наводит на некоторые размышления. Китайцы быстро переиначили его на свой манер, назвав «бородатого варвара», который в самом деле, вопреки традиционной монашеской манере брить бороды и головы, носил бороду, Путидамой или просто – Дамой. Говорят, Бодхидхарма шел из самого Мадраса. Так же, как и Будда, он был сыном богатого индийского принца, однако, подобно Просветленному, оставил светскую жизнь ради поисков истины. Впрочем, это может быть и легендой. Зачем патриарх пришел в Китай? Он объяснял свое решение тем, что буддийское учение в Поднебесной неверно понято, оно подвергается искажениям, и потому назрела необходимость исправить это положение. Бодхидхарма беседовал с самим императором У-ди, который слыл большим поклонником буддизма. Однако патриарх чрезвычайно огорчил императора, сообщив ему о ничтожестве его усилий в практике учения, которыми тот чрезвычайно гордился. Он поверг властителя в шок, заявив, что в его делах, которые заключались в сооружении пагод, жертвовании огромных средств монахам, в содержании монастырей, «нет ни заслуг, ни добродетелей». Эбо это лишь суетные деяния… Естественно, при всем уважении к положению святого человека Бодхидхарма пришелся не ко двору. Поэтому он отправился проповедовать в провинции, путешествуя от одного монастыря к другому. Особенно понравилась патриарху пагода монастыря Юниксы. Остановившись там, он любил поутру подолгу любоваться восходом солнца над крышами пагоды… Однако и здесь Бодхидхарма не остался. Он отправился далее. И после долгих странствий, наконец, надолго остановился в небольшом горном монастыре, окруженном прекрасной рощей. Монастырь этот назывался Шаолинь.

Однако это был не тот Шаолинь, образ которого запечатлен в многочисленных кинобоевиках. Никаких боевых монахов – «усэн», там не было. Более того, Бодхидхарма был поражен нездоровым образом жизни шаолиньских монахов. Несчастные настолько изнуряли себя чтением сутр и многочасовых молитв, что слабели прямо на глазах. Они постоянно недосыпали, плохо питались и совершенно не укрепляли свое тело. Для Бодхидхармы, который вырос на традициях кшатриев, постоянно упражняющих свое тело, такое положение дел казалось дикостью. К тому же учение Будды, которое постигалось лишь сильным, тренированным разумом и требовало мобилизации всех физических и духовных сил организма, никак не давалось тем, кто изнурял свое тело бессмысленными чтениями и формалистикой служб.

Бодхидхарма принялся горячо проповедовать свое учение, учение чань. Он говорил, что не нужно искать Будду извне, молясь на его статуи и бубня сутры. Будда – внутри нас, но прозреть его можно, лишь полностью освободившись от внутреннего хлама, который засел в наших головах и сердцах. Он учил смотреть на жизнь глазами ребенка, который ничего на знает, который не может оценивать, и лишь с безмерным удивлением смотрит на этот мир, впитывая его каждой своей порой. Он говорил о вреде ненужного умствования, и это чрезвычайно возмущало монахов. Ведь единственное, чем они могли гордиться – это своей ученостью, знанием сутр. Отнимая у них эту заслугу, Бодхидхарма фактически уравнивал их с мирянами. Конечно, его подняли на смех. Его не поняли. Оскорбленный патриарх оставил попытки в чем-то убедить этих людей и удалился в пещеру, коих хватало в горе Суншань, где находился монастырь. Там он уселся лицом к стене и погрузился в медитацию.

Девять лет провел в медитации Бодхидхарма. Все эти девять лет он упорно искал Путь. И лишь однажды утратил бдительность, и сон сморил уже немолодого монаха. Проснувшись, он в гневе выдрал свои ресницы, бросив их на землю. По преданию, на этом месте выросли чайные листы, и с тех пор монахи в борьбе со сном используют чайную церемонию.

Монахи, видя такую самоотверженность, стали относится к Дамо с глубоким почтением. Некоторые стали вспоминать, что говорил он раньше, и даже пытаться применять его советы в жизни. А двое монахов остались с Дамой в качестве учеников. Звали их Хуэйкэ и Даоюй. Причем вновь завоевать доверие учителя оказалось не так просто. Помня, как монахи восприняли его учение, Бодхидхарма не соглашался их даже видеть. Тогда Хуэкэ вошел к нему в пещеру с огромным тесаком, молча положил на камень свою руку и резким ударом рубанул по ней. Отсеченная кисть упала на пол. Монах поднял ее, так же молча подошел к учителю и положил отрубленную руку перед ним. Видя такое самопожертвование и решительность, Дамо согласился взять его в ученики…

Прошло девять лет. Медитация Бодхидхармы завершилась. Пытаясь вернуться в монастырь, он никак не смог подняться на ноги. Ноги не держали своего хозяина, ибо долгих девять лет они были ему не нужны. Но патриарх не унывал. Он принялся за тренировки, методы которых он вынес еще из своей юности. Он разработал комплекс, названный впоследствии «Восемнадцать движений рук архатов», который включал в себя приемы кулачного боя, довел до совершенства старые медитативно-дыхательные методики, и вскоре, продолжая тренироваться, вернул себе подвижность ног. Монахи, видя столь чудодейственные результаты, стали тренироваться вместе с ним. Так ушу стало частью буддийской практики…

Как у любого великого человека, у Будды было много завистников. Как правило, они ограничивались лишь словами, пытаясь сплетнями и поношениями унизить Просветленного. Это были самые различные люди: брахманы, отшельники, не принявшие его учения, простые люди, у которых уходил в общину какой-либо родственник. Но самыми опасными его противниками оказались самые близкие люди.

Девадатта был двоюродным братом Будды. Уже с юных лет он жестоко завидовал успеху своего родственника. Сиддхартха был сильнее, красивее, благороднее, богаче… Девадатта, обладающий обширными талантами и тонким умом, не мог смириться с тем, что его брат превосходит его во всем. Даже став учеником Будды, он не забывал о том, что тот – всего лишь его родственник, а значит, практически равен ему по крови. Находясь в общине, Девадатта скрыто подрывал авторитет Учителя, стремясь своим красноречием и разумными доводами отвлечь монахов от следования за престарелым Буддой. Ведь Просветленному шел шестой десяток лет… История с Каусабскими монахами продолжалась.

Однако ученики были стойки. Никто не признавал Девадатту равным Будде. И это несказанно бесило его… И Девадатта решился. Он знал, где обычно собирает подаяние Учитель. ОН хорошо рассчитал его маршрут. Сидя в одиночестве, Девадатта лихорадочно готовил свой план, и сердце его ныло от боли и нерешительности. Да, брат должен исчезнуть. Он не имеет право вести общину и дальше. Он стар и уже не может заботится о всех так, как это было несколько лет назад. Он должен уступить место более молодому и энергичному человеку. Он должен, наконец, вернуть старый долг – признать заслуги Девадатты. Если он не сделал это до сих пор, дальше ждать нет никакого смысла. Придется взять свое силой.

Нет, не ради корысти идет он на преступление. Ради спасения общины… Ибо общину погубит это слепое поклонение стареющему отшельнику, который не хочет уйти добровольно… Сильная дрожь охватила Девадатту. И все же это его брат… Детство они провели вместе… Сердце ныло. Но выхода он не видел. Как будто чья-то злая сила толкала его. Остановится он уже не мог…

В то утро Будда, как обычно, отправился собирать подаяние. Он ходил по улицам Раджагрихи, протягивая чашу для подаяний, и ласково улыбался всем, кто выходил встречать его. Жители города давно знали Будду. Они любили его, почитали его и при каждом удобном случае стремились получить его благословение. И сейчас, когда Будда проходил по улицам, его окружала толпа людей. Мужчины приветствовали его почтительным кивком головы. Женщины склоняли головы, однако вскоре распрямлялись, заливаясь смехом, ибо Учитель, обладающий недюжинным чувством юмора, не допускал вокруг себя строгих и унылых лиц. Его шутки неизменно попадали в цель, и иногда сбор подаяний больше напоминал праздничное шествие. Детишки льнули к Учителю, и Будда свободной рукой то и дело поглаживал кого-то по шелковистым волосам.

И тут раздался страшный звук. Крик ужаса вырвался из десятка глоток. Все взгляды обратились туда, где слышался яростный трубный глас, где треск и грохот возвещали о катастрофе. И увидев, люди застыли в ужасе…

По узкой улочке несся разъяренный слон. Пена капала изо рта бешенного животного. Он был огромен. Он громил все на своем пути. Он бежал прямо сюда. Бежал слишком быстро.

Убежать от бешенного слона нельзя. Это знали все. Это с виду медлительное животное способно догнать человека за пару секунд. Пронзить его бивнями. Растоптать. Теперь он бежал сюда. Дети испуганно прижались к Учителю. Кто-то бросился бежать, женщины кричали. Через мгновение многие будут мертвы…

И только Будда стоял, не шелохнувшись. Нагнувшись к прижавшемуся к нему ребенку, он легонько отстранил его, и вышел вперед, навстречу бешенному чудовищу. Слон приближался слишком быстро. Его глаза были красными, как и бивни… Он страшно мотал головой из стороны в сторону, круша все, что попадалось ему на глаза. От Благословенного его отделяло несколько шагов. Сердца наблюдающих замерли.

Будда поднял руку. Слон мотнул головой. Казалось, только теперь он заметил Учителя. На секунду он приостановился, затем двинулся на Будду. Он не бежал, он шел, но от этого становилось еще страшнее. И с каждым шагом его движения все более замедлялись. Теперь они стояли напротив – беззащитный пожилой человек, с поднятой вверх правой рукой, и огромное животное, горой нависающее над ним. Учитель шагнул вперед. Его рука плавно опустилась на хобот животного. Слон немного отпрянул, однако Благословенный сделал еще шаг. Люди смотрели с безмерным удивлением, как свирепое бешенное животное утихло, смирило свой гнев перед лицом Учителя. Будда шептал что-то плавное и ласковое, чего не могли слышать люди, боявшиеся подойти ближе. Затем он обхватил хобот животного рукой и повел его прочь из города. Изумленные люди долго наблюдали за этой странной процессией: огромное, сильное животное спокойно топает рядом с человеком, охватив его руку своим хоботом. Слон шел очень осторожно, стараясь не наступить на ногу Учителю. Поверить в то, что минуту назад этот слон мог растоптать целую толпу, было невозможно.

А Девадатта никак не мог унять дрожь. И на этот раз его брат оказался выше его. Воистину он великий человек, раз даже бешенные звери подчиняются ему. Но пути назад не было… Он решился на убийство, и теперь для него сожжены мосты. Ничего, не все потеряно. Сын Бимбисары, Аджатасатра, больше слушает его, чем Будду. Да, пока он действовал от имени своего брата. Но теперь он станет действовать от своего имени. Посмотрим, кто победит в этой схватке – старый Будда с его покровителем престарелым Бимбисарой или они – юный принц и еще полный сил Девадатта. Посмотрим.

Что на самом деле преподавал Бодхидхарма, и даже приходил ли он вовсе в Шаолиньский монастырь – для науки остается загадкой. Историческим фактом является лишь то, что среди четырех заветов, оставленных им монахам, значилось и «воздаяние за зло». Однако шаолиньское ушу является фактом, и, наверное, не суть важно, кто стоял у истоков этого искусства.