355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Илья Мельников » Буддизм в современном мире » Текст книги (страница 1)
Буддизм в современном мире
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 15:04

Текст книги "Буддизм в современном мире"


Автор книги: Илья Мельников



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Илья Мельников
Буддизм в современном мире

Как уже не раз говорилось ранее, в современном мире наблюдается интересная тенденция: традиционные верования мигрируют, перемещаются, меняя свое первоначальное «место проживания» на совершенно новые территории. Кто бы мог подумать, что Индия, родина буддизма, давшая миру не только самого основателя этого учения, но и многочисленные буддийские школы, теперь отвернется от него, как он нелюбимого пасынка. И в то же время совершенно далекие от восточной специфики Соединенные Штаты воспримут учение Будды очень живо. Действительно, буддизм – парадоксальная религия. Попробуем же разобраться, как же чувствует себя это древнее учение в современном мире.

Но для этого нам необходимо немного ориентироваться в многочисленных школах и направлениях буддизма.

Положение, когда единая некогда религия вдруг раскалывается на множество направлений, характерно не только для буддизма. В христианстве наблюдается та же картина: католицизм, православие, протестантизм, в свою очередь насчитывающий десятки сект. И это притом, что христианское учение чрезвычайно догматично, основывается на единой канонической книге – Новом Завете, и вовсе не приветствует различных толкований. Что же говорить о буддизме, где само понятие «секта» имело не отрицательный, а положительный оттенок, где появление новых философских направлений приветствовалось, а заветом самого Будды было развитие своего ума…

Не удивительно, что количество буддийских школ и направлений огромно. Однако нас интересуют лишь основные их них, да еще те, которые смогли сохраниться до наших дней.

Основных направлений буддизма три. Наиболее ортодоксальным из них является тхеравада, более известная в современном мире как хинаяна. В настоящее время это учение распространено большей частью в Таиланде, Камбодже, Лаосе, в Мьяме и на Шри-Ланке. Тхеравадины считали, что спастись можно, только буквально следуя советам Будды, что никакое постороннее вмешательство не поможет. Помощь богов они отрицали полностью. Таким образом, тхеравада подходила только для монахов. Мирянин не мог рассчитывать на избавление, пока он не покидал дом.

Считается, что именно тхеравада является школой, наиболее близкой к пониманию учения Будды. Однако не все так однозначно. Дело в том, что ранние буддийские тексты на пали и санскрите показывают, что вера в сверхъестественные способности Будд, а значит, в их возможность помочь верующему на его духовном пути, присутствовала уже у первых учеников Будды. Так что последователи махаяны также имеют твердую догматическую основу под своим учением.

Самой распространенной буддийской школой стала, естественно, махаяна. Это и понятно: далеко не все могут быть монахами, далеко не каждый способен покинуть свой дом, семью и остаться жить в общине. Что же делать обычному человеку, который имеет горячее желание исповедовать буддизм, однако не имеет такого же желания покидать дом?

Как раз для таких людей и существует самое массовое направление буддизма – махаяна. Учение хинаяны, или Малой колесницы, и махаяны, или колесницы Большой, мало чем отличается друг от друга. Разве что в хинаяне мы не вправе рассчитывать на помощь со стороны, в то время как махаянисты активно молятся Будде, бодхисаттвам, традиционным богам. Довольно странно, не правда ли, учитывая тот факт, что Будда отрицал помощь богов и свою божественную природу. Однако слова самого Учителя и практика его учения в дальнейшем – это совершенно разные вещи. В махаяне Будда Шакъямуни является уже не отдельным человеческим индивидом, который путем личного духовного прорыва достиг Освобождения, а одним из воплощений божества, безликим принципом, который приходит на землю с целью дать Закон человеческим существам. Таким образом, человеческие усилия по достижению Просветления значительно обесцениваются, зато дается надежда на помощь бодхисаттв и Будд, которые могут поднять верующего до своего уровня. Личное спасение в махаяне – не конечная цель. Главной целью является достижение состояния бодхисаттвы, в котором человек может спасать другие существа. В этом отношении учение махаяны близко к христианству, где услышавший учение должен нести его людям, способствуя их спасению.

Отношения между сторонниками махаяны и хинаяны довольно сложные. С одной стороны, это очень близкие школы. Махаяна выделилась их тхеравады, и долгое время эти школы сосуществовали в примерно равных условиях. Однако в более поздние времена сильнейший, то есть в нашем случае более многочисленные махаянисты, стали с некоторым пренебрежением отзываться о сторонниках тхеравады. Даже само позднее название тхеравады – хинаяна – давалось махаянистами с целью унизить учение «старой школы». Считалось, что следовать пути хинаяны могут лишь малодушные, несведущие люди. Ну а сам термин «хинаяна» употреблялся большей частью в оскорбительной подтексте, что привело к необходимости запретить его употребление по отношению к сторонникам тхеравады. Однако на западе этот термин неплохо прижился, как прижилось нелепое, но популярное словечко «Кунг-фу», которым называют древнее китайское боевое искусство Ушу. Многим и невдомек, что кунг-фу в китайском переводе означает не что иное, как «прилежное исполнение упражнений». Однако термин попал в Европу быстрее, чем оригинальное название, и закрепился там надолго.

Махаяна может показаться более разносторонним, по сравнению с хинаяной, учением. Здесь гораздо больше направлений, гораздо больше свободы и возможностей. Одних философских текстов и комментариев в Большой колеснице хватит на сотню Малых. Всю это обусловлено особенностями учения, которое не зацикливается на старых буддийских догмах, а создают свои положения.

Не удивительно, что именно учение махаяны стало наиболее быстро распространяться по всему миру. Махаяна является господствующим религиозным учением в Тибете, Монголии, Китае, Японии. А ведь именно из этих стран и проникает буддийское учение на территорию бывшего СССР, в США, в Европу. Таким образом, тот буддизм, который мы можем наблюдать в западной (в том числе и российской) литературе, это, как правило, буддизм махаяны. В христианстве по социально-политическому значению махаяну можно сравнить с западным христианством, или католицизмом, в то время как положение хинаяны сходно с положением восточного христианства, или православия.

Махаяна более приближена к реалиям жизни. Ее учение более разносторонне, в ней разработаны подходы к разным группам верующих. Махаяна более благосклонно принимает различные новшества, творческие искания своих адептов. В то же время хинаяна отличается более суровой практикой, ее учение ближе по духу к учению Будды.

Однако есть еще одно чрезвычайно популярное в мире направление, успешно конкурирующее и с хинаяной, и с махаяной. Это ваджраяна. Если хинаяна – это малая колесница, махаяна – большая, то ваджраяна – это «алмазная колесница». По сути, ваджраяна считается одним из направлений махаяны, однако по популярности и оригинальности учения это направление успешно конкурирует с материнской ветвью. Не надо забывать, что и сама махаяна откололась от тхеравады. Зародившись в Индии, она сохранилась в разных формах в таких странах, как Китай, Индонезия, Шри-Ланка, Япония. Однако территорией, где ваджраяна получила полное господство, является Тибет. Тибетские адепты ваджраяны разделяют махаянский буддизм на две большие части: на «причинную» колесницу парамит и на «результативную» колесницу мантры. Причем традиционный буддизм махаяны считается неэффективным, так как в результате его практики можно получить освобождение лишь в течение целого ряда перерождений. В то же время достичь освобождения с помощью Тантра-йоги. Тантрический буддизм – одно из самых интересных религиозных учений. Однако интересен он не столько своей доктриной, которая мало чем отличается от доктрины ортодоксального буддизма, сколько своей практикой. Кто не слышал о чудесах, творимых тибетскими ламами! И на снегу они могут спать, и левитировать, и даже оживлять мертвых. Действительно, десятилетиями развивая сверхнормальные способности, тибетские буддисты способны делать вещи, которые не поддаются научному объяснению и никак не вписываются в круг человеческих возможностей. Так, такие полумистические вещи, как ясновидение, считаются для тибетского мистика достаточно обыденными, разве что обладают этим качеством далеко не все практикующие, а только самые упорные и одаренные. А сама жизнь тибетцев настолько сурова и аскетична, что даже способности обычного жителя Гималаев поражают воображение, ведь выживают в этих суровых условиях лишь действительно самые выносливые, стойкие и сильные. Попытки же многих искателей истины из других стран, которые приезжают в Тибет «за знаниями», обречены на провал. Чтобы достичь того, чего достигают тибетские ламы, нужно родится в Тибете и прожить там жизнь. Зачастую даже сильный и очень выносливый европеец физически не в состоянии перенести обычную жизнь в тибетском монастыре, даже если он не утруждает себя весьма нелегкой йогической практикой. Кто тешит себя надеждой, что само пребывание в Тибете значительно подымет его духовный уровень, пусть не обольщается. Достаточно почитать распространенные на территории СНГ книги тибетского ламы Лобсанг Рампы, чтобы уяснить себе реальную картину тибетской жизни. Тибетские монастыри, так же, как и у нас, под завязку забиты случайными людьми, которые собираются там в надежде получить кров над головой и пропитание. Встречаются там и странники, по-простому – бродяги, и обычные бомжи (бомж он и в Тибете бомж), и нищие, которые приходят сюда за куском хлеба. Духовный уровень этих людей ничуть не выше, чем у подобного населения нашей страны. Среди монастырских служек также встречаются самые различные люди. Есть и действительно одаренные и великодушные монахи, однако есть и такие, которым самое место в бандитской группировке или на скотобойне. Рампа описывает случай, как его, еще совершенно маленького послушника, обварил кипятком один из таких «служек». Причем, замечает он, такое отношение не являлось чем-то из ряда вон выходящим. И даже настоятель монастыря, человек чрезвычайно мягкосердечный, признался, что ничего не может сделать с таким недостойным поведением своих подопечных. В православных монастырях, видимо, дело обстоит несколько получше. Впрочем, объективно судить о таких вещах трудно. У тибетцев свой взгляд на жизнь, своя мера жестокости и милосердия. У славян своя культура и свои ценности. И вряд ли человек из одной культуры может (и должен) обрывать свои корни, чтобы искусственно пустить их в чужой для него среде. Впрочем, у некоторых это получается.

Раз уж мы заговорили о Тибете, не упомянуть о таком чрезвычайно распространенном направлении буддизма, как ламаизм, было бы большим упущением. Тем более, что именно ламаизм является действующей буддийской религией на территории бывшего СССР.

Ламаизм не является в полном смысле не махаяной, ни ваджраяной. Однако он сочетает в себе черты этих религий. Сам термин «ламаизм», так же, как и хинаяна, далеко не однозначен. Во-первых, ни тибетцы, ни калмыки, ни тувинцы и ни монголы так свою религию не называют. В Тибете, например, местный буддизм называют словом «закон» или «путь». Во-вторых, разновидностей ламаизма, как и направлений в махаяне, немало, и различия между ними довольно велики. Поэтому иногда термин «ламаизм» применяют только для обозначения тибетской школы гелугпа. В-третьих, с начала 60-х годов европейская наука отказалась от использования этого термина в связи с тем, что с 1959 года китайские власти начали репрессии против тибетских монастырей и монахов, мотивируя это тем, что ламаизм не является буддизмом, это лишь результат деградации и извращения буддийской религии. Опасаясь, что ламаизм будет уничтожен, Далай-лама XIV предложил своим последователям и ученым отказаться от употребления этого термина, заменив его обтекаемым определением «национальные формы буддизма».

В ламаизме содержаться те же религиозные и философские концепции, что и в других формах буддизма. Однако акценты на них расставлены по-разному. Так, особое место в ламаизме уделяется практике тантрической йоги, которая способна, по мнению тибетцев, «форсировать» процесс достижения Просветления. Однако эзотерические знания – мандалы, мантры, секретные мудры и психотехнику – невозможно передать другому в книжном виде. Для того, чтобы постичь Тантру, необходимо непосредственное руководство опытного учителя. Священные тексты ламаизма – Ганджур и Данджур являются необходимыми для изучения, однако без эзотерической практики изучение их бесполезно. Заниматься же тибетской йогой, которая является модифицированной формой йоги древнеиндийской, не имеет смысла, если вы не имеете наставника.

Учитель в ламаизме – это не просто преподаватель каких-либо дисциплин. Этот человек постоянно наблюдает за своим учеником, воспитывает его, лечит его и следит за каждым его движением. Для ученика учитель – это отец и мать в едином лице, это мудрый врачеватель и воспитатель, это опытный педагог и великий мастер. Учитель обязан изучить своего ученика досконально: и его характер, и особенности его физиологии, и его слабости и сильные стороны, и его психологию. И только в буквальном смысле поняв, из чего состоит ученик, учитель мог приступить к испытаниям, проверяя его на «прочность». Если ученик проходил все тесты, он допускался к обучению. Причем обучение подбиралось строго индивидуально, с учетом всех психофизиологических особенностей обучаемого.

Наставник нес персональную ответственность за своего ученика. Причем ответственность эта понималась гораздо более широко, чем ответственность «за жизнь и здоровье» школьника в западных школах. Лама принимал на себя ответственность за всю дальнейшую жизнь ученика, за все поступки, который он совершал и которые мог совершить в будущем, за применение им своих знаний на практике. Учитель должен был быть очень осторожен в передаче знаний: неверное истолкование секретных положений и практик тантры могло не просто оказаться пустой тратой времени и сил, но и нанести непоправимый вред самому ученику и его окружающим. А неверно направленная практика тантры могла иметь самые катастрофические последствия: путем упорных тренировок ученик развивал такие способности, с помощью которых его мощь и влияние на людей многократно возрастали. Так, для тибетских лам не является недостижимым чудом левитация, или самая настоящая телепортация. Да, по многочисленным наблюдениям, тибетский лама высокого уровня может перемещать свое тело в пространстве, просто пропадая в одном месте и появляясь в другом. Энергетика этих людей такова, что они способны совершенно нагишом сидеть на снегу в двадцатиградусный мороз, при этом генерировать вокруг себя такое тепло, что его хватало, чтобы растопить под собой лед и согреть все живое в радиусе одного – двух метров вокруг своего тела. Прибавить к этому великолепные врачевательские способности, которые могут показаться чудом, – мы ведь слышали о тибетской медицине? Да еще парапсихологические способности – чтение мыслей, способность к внушению, ясновидение. Ну, чем не портрет сверхчеловека? Страшно себе представить, что такой лама вдруг направит свои способности на черное дело…

А такое бывало, о чем говорят тибетские предостережения. Именно поэтому отбор учеников производился чрезвычайно тщательно.

Алама всегда помнил, от кого пришел Гаутама в его общину. В общине созерцателей Гаутама достиг многого. Успехи его впечатляли. Он стал всеобщим любимцем, ибо никогда не отказывал в помощи и всегда находил силы для того, чтобы поддержать другого. Казалось, что этот человек вовсе никогда не устает. Он был вынослив, как буйвол, силен, как лев, и ловок, как леопард. Его тело было закалено аскезой у Араты, дух силен, ум строен и настойчив. Мягкое обхождение и всепоглощающая доброта помогали ему обращать сердца в его пользу. Причем нельзя было отрицать, что Гаутама обладал внешней привлекательностью, что, конечно, может и не важно для адепта, который ищет истину, однако, тем не менее, в глазах окружающих только поднимает авторитет общины. Да, ученик был завидный. Негоже цепляться за такие мысли, ибо любая зацепка за земное есть привязка к этому изменчивому миру, однако пока мы живем здесь, на этой земле! А как интересно было беседовать с Гаутамой вечерами, когда все практики были закончены, и можно было отправляться на покой. Никогда и не с кем ему не приходилось вести таких интересных бесед, даже, нужно признаться, с его старым другом Уддахой. Уддаха тоже заприметил выдающегося ученика, и вскоре его визиты стали более частыми, а разговоры втроем более длительными. Казалось, так будет всегда, но Алара немало пожил на свете, чтобы не чувствовать: как новая луна сначала набирает силу, полнеет и расцветает, так потом она становится все меньше и меньше, превращаясь в тонкий серп, чтобы затем исчезнуть с небосклона.

Гаутама, как и новая луна, расцветал в общине. Расцветал долго, согревая своим светом и своих сотоварищей по общине, и учителей. Однако теперь все повернулось вспять. В его беседах появлялось все больше вопросов, на которые ни Алара, ни Уддаха не могли ответить. Вернее, они отвечали, однако их ответы вовсе не удовлетворяли Гаутаму. Впрочем, учителя и сами признавали, что передают лишь ответы предыдущих учителей. Освоив науку созерцания, Гаутама вскоре превзошел лучших учеников и, надо признаться, не отставал от своих учителей. Учить его больше было нечему… Алара как-то поделился своими сомнениями с Уддахой. Тот только скорбно кивнул головой – он сам заметил, как уходит от их учений Гаутама. Да, тому нужно было иной. Нечто большее… Однако он не терял надежды удержать этого ученика, украшение общины. Только вот как это сделать? Этого не знали ни один, ни другой.

Однако уход Гаутамы из общины все равно для всех стал неожиданностью. Как-то, после вечернего сбора, когда вся община собралась расходится после проповеди, которую на этот раз вели оба учителя, Гаутама поднялся со своего места, накинул на плечи золотистый плащ, и обернулся, чтобы последний раз взглянуть на своих братьев, собравшихся вместе. Как будто чувствуя, что сейчас произойдет нечто важное, ученики застыли. Никто не расходился. Разговоры замерли на устах. Взгляд Сиддхартхи проплывал по лицам, которые стали за годы отшельничества родными ему, он видел глаза, направленные на него, глаза ждущие, глаза удивленные, глаза печальные, самые разные глаза, в которых единым было одно, – желание, чтобы он не уходил. Единственная невысказанная просьба, которую он не мог исполнить. Он покинул отца, мачеху и сына, он покинул своих жен и дворец ради Истины. Он не может остановится, ибо даже здесь, в этой великолепной общине он не нашел Истину. Сиддхартха грустно улыбнулся и направился к заставшим на своих местах учителям. Алара смотрел прямо на него. Уддаха смотрел в землю.

– Достопочтимые! Спасибо вам за все, что вы сделали для меня. Никогда я не забуду вашей доброты. Однако нельзя камню долго лежать на одном и том же месте, иначе он зарастем мхом. Позвольте же мне покинуть вас.

Уддаха быстро вскинул глаза на Гаутаму. Лицо ученика было непроницаемо. Однако нет, это было не лицо ученика. Это было лицо человека, который понял суть явления, и не имеет больше желания заниматься им. Это было лицо равного ему. Взглянув в глаза Сиддхартхи, Уддаха увидел там нечто такое, что сразу же заставило его забыть о том, какие доводы он готовил, чтобы удержать Гаутаму в общине. Этот отшельник знал больше, чем его учителя. И Уддаха ничего не сказал…

Однако Алара был иного мнения. Он обнял Сиддхартху за плечи, и, глядя ему прямо в глаза, вопрошал:

– Отчего же ты покидаешь нас, Гаутама? Разве ты видишь изъяны в нашем учении? Разве есть учение более чистое, чем наше? Где ты будешь его искать?

– О мудрейший! Нет учения превыше вашего. Я не видел такого. Однако я не вижу никакой пользы в созерцании.

– Как?! – в один голос воскликнули оба учителя.

– Разве не учили Вы, о достойнейшие, о неизменности души? Какую же пользу может дать ей созерцание или любая другая практика? Если душа неизменна, что может повредить ей либо возвысить ее? Разве не смешными будут наши попытки как-то воздействовать на нее? Разве не все равно будет Атману, в какой оболочке придет к нему эта душа, ведь она остается все той единой и неменяемой сущностью? Право же, Атман кажется мне слишком разборчивым, если он станет обращать внимание на развитие нашего духа, ждать, когда он подготовит душу к встрече с Божественным, если подарок-то не меняется никак… Итак, душу мы совершенствовать не можем, можем лишь совершенствовать наш дух. Но ни дух, ни тело наше не нужны Атману. Не кажется ли Вам, что в этом случае наши практики теряют свой смысл?

Учителя застыли пораженные. То, что говорил этот человек, было совершенно ново. Это было кощунственно¸ не влезало ни в какие рамки, это было совершенно ничем не подкрепленное утверждение, свержение всякого авторитета… Они могли опровергнуть каждое слово Гаутамы. Однако его слова оглушили их. Они могли сказать многое. Что он не понял всю полноту их учения, иначе никогда бы не произнес этих слов. Что на самом деле все намного сложнее. Что за их плечами стоит опыт целых поколений учителей. Что не стоит доверять своему изменчивому разуму… Но было в глазах говорившего нечто такое, что мешало говорить. Что само утверждало свою правоту. Что сеяло смятение в их душах.

Уддахаа поднялся и стал рядом с Алларой. Он протянул руку и положил ее на плечо Сиддхартхе.

– Нам нечему тебя учить. Иди с миром. И пусть Атман направит стопы свои.

Сиддхартха улыбнулся своей такой знакомой, милой всепонимающей улыбкой, поклонился обоим учителям и направился прочь. По общине пробежал ропот. Сиддхартху провожали долгими печальными взглядами. Для всех он так и остался загадкой. Кто же он на самом деле? Запутавшийся отшельник? Неусидчивый аскет? Капризный царевич? Или правда, человек, который видит дальше, чем даже их учителя? На эти вопросы каждый отвечал по разному. И каждый не был уверен в правоте своих ответов.

Аллара повернул голову к старому другу:

– Почему ты отпустил его?

И услышал еле различимый, тяжелый шепот, выдающий глубокое волнение мудрого отшельника:

– Сегодня мы потеряли только одного из учеников. Однако если бы он остался, мы потеряли бы всю общину…

Ламаизм имеет свои особенности, которых нет в других буддийских школах. Так, последователи этой религии считают, что буддийские божества могут воплощаться в реальных земных людей, чтобы иметь возможность проповедовать человечеству. Таковы, например, легендарные личности Тулку, Хубилган, Гэсэн, Хутухта. Эта идея является заимствованной из более ранних народных верований народов, исповедующих ламаизм. Ведь буддизм достаточно естественно взаимодействовал с самыми различными местными культами, иногда вплетаясь в них, иногда дополняя их, иногда замещая эти верования. Точно так же возник и ламаизм: традиции ваджраяны были сплавлены с местными религиозными традициями, переосмыслены в новом ключе и преподаны в виде новой формы буддизма. Старинные добуддийские божества «приняли буддизм», «встречаясь» в легендах с самим Буддой или Далай-ламой, и, «освященные» таким образом, стали святыми буддийского пантеона, которым можно поклоняться в буддийских храмах.

Впрочем, такая практика присутствовала и в христианстве, где, к примеру, многие христианские праздники старались увязывать с праздниками языческими, которые были ближе и понятнее народу. Таким образом, языческий праздник приобретал христианские черты, но, в свою очередь, накладывал свой отпечаток на христианский ритуал.

Что же представляет ламаизм на современном этапе? Цитадель ламаизма, Тибет, находится в составе Китая. И если традиционный махаянистический буддизм коммунистическая власть принимает хотя бы как культурное наследие, то с тибетским ламаизмом дела обстоят гораздо хуже. С 1959 года, когда ламаизм был объявлен деградировавшей формой буддизма, против него начались репрессии. Разрушались тибетские храмы, выселялись монахи. Далай-лама XIV был вынужден уехать из Тибета и с тех пор живет в эмиграции. Остаться в стране Тэнзин Гьятцо, или Его Святейшество Далай-лама XIV просто не мог. С 1949 по 1951 года между Тибетом и Китаем шла война. Народно-Освободительная Армия Китая, или НОАК, вела полномаштабные боевые действия, завоевывая территорию, которую коммунистическое правительство считало своей. Война была жестокой: Далай-лама принял решение обороняться и призывал к этому народ. Решение это далось ему нелегко, ибо убийство человека для буддиста – грех тяжелейший. Однако при определенных обстоятельствах война оправдана. Как раз такие обстоятельства, по мнению Его Святейшества, и сложились в период оккупации Тибета.

Тибетцы защищались отчаянно. Китайцы сотнями гибли в горах, не только от рук коренного населения, но и от голода, сурового климата, горной болезни. Но остановить лавину самой многочисленной в мире сухопутной армии они не смогли. Далай-лама был вынужден покинуть Лхасу, столицу Тибета, и укрыться в Дромо, маленьком поселении недалеко от границы. Однако вскоре его нашли и там. Несколько лет он провел, подчиняясь прихотям китайских властей. Он видел, как рушились монастыри, как разгонялись монахи, как китайцы вели себя в его стране, как оккупанты. Когда же репрессии против его религии были оформлены документально, Его Святейшество уезал в эмиграцию.

Нынешняя резиденция Далай-ламы – город Дхармасала в Северной Индии. Вместе с ним живет большая община тибетцев, насчитывающая несколько десятков тысяч человек, сохранившая веру своей страны. Тибетские буддисты также проживают в Европе, США, России, где создают свои общины и регистрируются как религиозные организации. Однако в самом Тибете дела обстоят плачевно: несмотря на то, что с 1976 года гонения на ламаизм прекратились, согласно действующей норме китайской конституции о свободе вероисповедания, былого могущества тибетский буддизм не достиг. Опомнившись, китайские власти совместно с администрацией Тибетского автономного округа пытаются восстановить самые известные храмы и культурные памятники, а в 1983 году в Тибете была даже построена буддийская академия. Однако подлинная традиция была прервана, и эти усилия скорее декоративны, чем результативны. Власти КНР просто не хотят портить себе международный имидж, но в реставрации истинного ламаизма они никак не заинтересованы. Впрочем, в глухих местечках сохранились немногочисленные общины, где по сей день продолжается религиозная традиция. Однако той полноты и масштабности, которая существовала еще полвека назад, естественно, не наблюдается.

Для европейцев в этой ситуации есть один положитальный аспект. Только теперь, более тесно соприкасаясь с другими культурыми, тибетские ламы стали открывать свои секреты. Начало выходить множество книг по практике тибетской тантры, печатаются откровения известных тибетских лам. Не представляет сложности найти в обычном книжном магазине священные и засекреченные ранее тибетские тексты... Да и для того, чтобы поучиться у настоящих тибетских наставников, теперь не нужно ехать в Тибет. Там, на родине ламаизма, у нас практически нет шансов найти островки, где сохранились остатки этой загадочной религии. Зато деятельность лам в эмиграции всегда на виду, ибо теперь они живут по законам западного мира и охотно принимают в ряды учеников тех, кто раньше об этом не мог и мечтать.

Однако в других, традиционно ламаистских регионах, положение не столь плачевно. Так, в Монголии ламаизм возрождается. Вновь открыт знаменитый буддийский монастырь, построенный в 1838 году, – Гандентекчинлинг. В конце 30-х годов XX века, во времена гонений на религию, он был частично разрушен, монахи репрессированы. Однако уже с 1949 вновь открыт. В 1970 году при монастыре открылась Буддийская духовная академия, которая готовит кадры для буддийских монастырей Монголии и России. При монастыре находятся библиотека, насчитывающая более 50 тысяч экземпляров буддийских рукописей, два буддийских храма. Для приема гостей построена специальная юрта. К услугам посетителей гигантские курительницы, в дыму которых освещают четки и головные уборы. В монастыре хранится уникальный священный текст ламаизма – книга Ганджур, написанная золотом на черной бумаге. В монастыре проживает более ста лам.

Активное возрождение национальной культуры началось в Монголии с 1989 года. Началась реставрация буддийских монастырей, активизировались связи с буддистами из других стран. Реорганизована сама структура управления буддийским движением. Так, путем демократических выборов избран глава монгольских буддистов – хамбо-лама. Монгольские буддийские общины стали членами Азиатской буддийской конференции за мир, штаб-квартира которой теперь находится также в Монголии, в Улан-Баторе. Раз в два года здесь проходят конференции этой организации, издается ее официальный журнал «Буддисты за мир».

Одним из самых интересных направлений буддизма является такое достаточно древнее, но, тем не менее, как нельзя более актуальное для реалий сегодняшнего дня направление, как дзен. Не случайно именно дзэн-буддизм так полюбили в США, где сама жизненная философия американского успеха близка к философии дзэн-буддизма. Именно дзэн стал одним из самых популярных направлений буддизма в западном мире. О роли дзэна в восточных боевых искусствах будет рассказано позже, а вот о роли дзэна в повседневной жизни и о самых привлекательных его чертах мы попробуем рассказать уже в этой главе.

Итак, что же такое дзэн-буддизм и каково его современное понимание? Вообще дзэн – это японское слово. Означает оно ничто иное, как медитацию. В китайском варианте это направление звучит как чань, в индийском – дхьяна. С традиционным буддизмом у дзэна разногласий практически нет. Это одно учение. Вот только методы достижения просветления разные. Настолько разные, что со стороны кажется невозможным, что настолько различные школы принадлежат к одной и той же религии – к буддизму.

Зародился дзэн в Китае, хотя многочисленные легенды повествуют, что это направление произошло из Индии. Дзэн – направление чисто практическое. Теоретические размышления не поощряются, главное место уделяется практике. Если в традиционных школах махаяны или хинаяны огромное внимание уделяется изучению священных текстов, догматов буддизма, имеется стройная система обучения от простого к сложному, и прогресс планируется как линейный, то обучение в дзэне – процесс непредсказуемый. Ведь в дзэне делается упор не на помощь богов или накопление заслуг, и даже не на постепенное постижение все более и более глубоких истин, а на мгновенное озарение, мгновенное постижение истины. Мастера дзэна ничему не учат. По крайней мере, они сами так утверждают. Они лишь создают условия для того, чтобы у ученика возникло состояние «сатори», или «озарения», которое и есть главнейшая цель дзэна. Как же достигается это состояние? Вот здесь мы и сталкиваемся с парадоксами этой странной религии. Чтобы подвести ученика к нужному состоянию, для начала его отучивают… логически мыслить. Да! То, чему учат практически все без исключения традиционные буддийские школы, считается в дзэне только помехой. Наш обычный ум, который цепляется за какие-то ментальные конструкции, не может постигнуть истину. Он не может выйти за пределы самого себя. Он только мешает… Таким образом, задачей учителя является приведение ученика в такое состояние, в котором он полностью перестанет полагаться на какие-либо умственные выводы и свой прошлый опыт, отбросит все накопленные знания, которые лишь «замутняют» истинное видение вещей, и станет размышлять совершенно спонтанно, как размышляет только что родившийся младенец. Однако это вовсе не означает, что дзэнские мастера наивны и неразумны, как дети. Познаниям этих людей и живости их ума можно только позавидовать. А уж быстроте их реакции и мгновенности выводов нет равных. Хотя со стороны некоторые их поступки и реакции могут казаться неадекватными. По крайней мере, с первого взгляда.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю