Текст книги "Белое пламя дракона"

Автор книги: Илья Крымов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Благодарности от деревенского головы, – сообщил Томас Бэйн, выходя из-за стойки. – Мартин только что заскакивал, выгрузился и дальше побег. Поздравляю с первым заработком!

– И куда я все это дену?

– Понимаю вас, чар, – кивнул трактирщик. – Могу предоставить место для хранения, у меня, знаете ли, отменный погреб и кладовка прямо под ногами.

– Буду очень признателен, господин Бэйн.

– Кстати, Мартин принес вам слюну, в отдельном горшке, я отложил его, чтобы грешным делом не перепутать с другими. Принести?

– Не стоит, я уже знаю, чем я займусь сегодня. Отнесите слюну в мою комнату, она понадобится, когда вернусь.

– А как же завтрак?

– Потом, все потом.

Тобиус покинул «Под короной» и направился к замку. Попутно он заглянул в ворота кузницы, откуда доносились мерные звуки ударов молота по наковальне. Дети играли на улице, но присматривал за ними не старик, а нескладный рыжий и довольно бледный паренек лет шестнадцати с явными следами недосыпа и веснушками на лице. Вилланы группами по несколько человек шли в поля, на волшебника посматривали украдкой с любопытством.

Алебардщиков, несущих вахту у ворот, он не знал, но они, как видно, знали его.

– К его милости, чар?

– Нет, к брату Марку. Он еще не ушел?

– Да не, он наверняка в орудийной башне.

– Это та приплюснутая толстуха с пушечными портами?

– Она самая, чар.

Тобиус прошел во внутренний двор и свернул направо. В орудийную башню вели небольшие деревянные ворота, за ними находилось обширное полукруглое помещение первого этажа, пустое, пахнущее сыростью и плесенью. Там же была и широкая лестница, ведшая сначала на второй этаж, где примерно в таком же зале некогда стояли пушки, и дальше, на плоскую крышу, огороженную парапетом. Из орудийной башни росла другая, небольшая башенка с двумя бартизанами. Некогда они, возможно, и служили для защиты замка, хотя и были расположены в несуразном для такого дела месте, но позже их переделали в две маленькие комнатки, накрыв острыми крышами.

Брат Марк расположился непосредственно в орудийном помещении на втором этаже приплюснутой башни, он сам выбрал это место в качестве своей кельи, преимущественно из-за простора и уединения. Самому монашку не требовалось много жизненного пространства, а вот рабочего – требовалось, и еще как. Помещение было заставлено разными столами, письменными и чертежными; столами, на которых выстроились сложные системы из стеклянных сосудов и трубочек перегонных кубов. Имелась также большая контора с кипами чистых и исписанных бумаг. Стены покрывали развешанные чертежи, нанесенные на отрезки тонкой кожи и вышитые на полотне изречения из Слова Кузнеца, но главенствующее место занимал все-таки большой, откованный в меди Святой Костер, причем не схематичный, а фигурный – с лепестками пламени, пожирающими Молотодержца, привязанного к столбу. Низенькая койка и миниатюрная тумбочка занимали очень мало места. Судя по постельному белью, брат Марк еще не ложился.

Когда пришел Тобиус, монах возился с одной из старинных пороховых пушек. За годы, проведенные без ухода, орудие пришло в полную негодность, деревянный лафет рассохся и развалился, саму пушку покрывали следы ржавчины, а в стволе собралось столько грязи, что ее можно было выгребать ладонями, чем и занимался брат Марк.

– Доброе утро.

– Благословенное начало дня, – согласился петрианец. – Следует посвятить этот день Господу нашему Кузнецу, вознося молитву не только словом, но и делом. – Монах оставил пушку и направился к настенному умывальнику. – Вы верите в непоколебимую силу Господа-Кузнеца и любовь Его к своим смертным чадам, чар Тобиус? Вы верите, что души наши вознесутся светозарными мечами в Его Оружейную и будут ждать часа Последнего Побоища, дабы послужить ангелам Его супротив тварей Пекла?

– Разве кто-нибудь на моем месте решился бы ответить «нет»?

Монах вытер отмытые руки и сел за стол, заваленный чертежами. Среди них попадались и свитки со сломанными сургучными печатями церковного образца. Клирик указал волшебнику на стул и взялся точить гусиное перо.

– В нашем мире, чар Тобиус, все устроено очень умно и сложно, – бесцветным голосом заговорил брат Марк. – Так сотворить мир мог только Господь-Кузнец, никому больше это не под силу. Он вложил порядок в бытие, которое до Его вмешательства было ужасающим хаосом. И завещал Он нам Заповеди, дабы они вносили порядок в жизнь людей, смиряя хаос, и делали все хорошо, правильно, целостно. Так вот порядок нашей с вами беседы будет таков, что вопросы задаю я, а вы смиренно и искренне отвечаете на них. Начнем с того, поняли ли вы меня.

– Понял. – Магам было лучше не вступать с божьими людьми в споры, если вопрос не касается жизни или смерти, особенно с братьями апостола Петра.

– Начнем. – Перо заскрипело по бумаге, монах быстрым и аккуратным почерком составил оглавление допросного листа, указал дату, свое имя, имя допрашиваемого, после чего остановился. – Чар Тобиус, верите ли вы в Господа-Кузнеца?

– Верю.

– Так и запишем: «верует». Вы религиозный человек? Посещаете службы? Исповедуетесь?

– Нет.

– Вы когда-нибудь бывали в храме божьем, чар Тобиус?

– Был, конечно, однажды…

– Так и запишем: «посещает храмы».

Тобиус не выдал своего недоумения и приготовился к тому, что впереди ждет западня.

– У вас есть патент, доказывающий высочайшее дозволение Святой Церкви заниматься магическим ремеслом?

– Есть.

– Представьте. – Монах быстро, но дотошно изучил документ, выполненный на толстой коже, с множеством печатей и оттисков. – Действителен. Так и запишем: «патент есть». Какова ваша специализация, чар Тобиус? Вы элементалист, стихиарий, големостроитель, анимаг, витамаг, бестиолог, артефактор, быть может?

– Э нет…

– А может быть, вы некромант или демонолог?

– Нет, я…

– Тогда, может быть, вы маг-зодчий, боевой, иллюзионист?

– Постойте, я…

– А может быть, вы колдун или практикуете магию Крови?

Волшебник громко выдохнул:

– Серая магия.

– Простите, не слышал о такой.

– Мутация генома довольно редкой разновидности, вот что это.

– Поподробнее, пожалуйста.

– Тут не о чем особо подробно рассказывать. Как просвещали меня наставники, я никогда не смогу занять высокое место в магической иерархии, потому что серые маги не способны добиться высшей искусности в отдельном магическом направлении. Вместо этого такие, как я, достигают порой неплохих результатов в нескольких магических направлениях сразу. Иными словами, я как подмастерье нескольких мастеров – могу научиться нескольким ремеслам, но не могу стать мастером ни в одном из них. Хотя дипломную работу я сдавал по артефакторике и получил диплом как артефактор среднего уровня.

– Отчего же не высшего?

– Способностей не хватает, рано или поздно упираюсь в потолок, когда другие продолжают расти.

– Любопытно. Мутация как-то связана с цветом ваших глаз?

Тобиус помедлил с ответом:

– Нет. Наставники говорили, что это побочный эффект мутации организма. Такое бывает. По мелочи.

– Хм. Так и запишем: «без определенной специализации». Продолжим. Вы когда-нибудь занимались неугодным Церкви магическим искусством? Например, некромантией или демонологией?

– Нет, никогда не занимался. Если на то пошло, то можете отметить, что я вообще не способен к некромантии или демонологии.

– Так и запишем: «не занимался». А к чему вы способны?

– Ну, я довольно неплохой артефактор, овладел несколькими приемами строительной магии, имею познания в алхимии и трансмутации неживой материи, лекарских техниках и зельеварении… и всякого еще по мелочи. Правда, преподаватели всегда отмечали у меня склонность к боевой и целительской магии.

Монах поднес перо к бумаге, но помедлил.

– В каком возрасте вас взяли на обучение, чар Тобиус?

– То ли в пять, то ли в шесть. Рыбак, который меня «выловил», не уточнил даты моего рождения у родителей, ему было важно лишь то, что я еще не слишком взрослый и смогу стать цивилизованным магом.

– Вы помните свою семью?

– Смутно.

– Кого помните лучше всего?

– Мать, наверное, или сестру. Не знаю, чье это было лицо.

Волшебники не заводили семей. Никогда. Они могли иметь любовниц, могли иметь детей, но не могли исполнять родительских обязательств. Не были способны и даже не пытались этого исправить. Джассар Ансафарус сказал, что магия – важнейшее из искусств, и маги должны предаваться ей самоотверженно, блюсти ее своим первейшим интересом и самой главной ценностью в жизни. Так было сказано, и сказанное стало законом магии, опираясь на который ортодоксальная Академия Ривена забирала малолетних детей с Даром у родителей и воспитывала сама. У мага не должно быть иной семьи, кроме Академии, и иного интереса, кроме магии, он не имеет права любить что-то сильнее, чем ее.

– Вы хотели бы встретиться с ними?

– Нет.

– Отчего же?

– А зачем? В детстве многие об этом мечтают, но, покидая стены Академии, мы являемся уже совершенно иными существами. Это своего рода форма морального уродства, если хотите. Наша семья – Академия Ривена, и иной нам не надо. Порой нам даже неинтересно, откуда мы родом, потому что не являемся больше людьми в привычном понимании этого слова.

– А вы? Вы помните, откуда вы взялись?

– Я… я точно помню лопасти ветряной мельницы. Наверняка я сын мельника и не испытываю неудобства по этому поводу.

Волшебник пристально вглядывался в лицо серого монашка, скованное неизменным выражением бессмысленной расслабленности. Его тонкие губы растянулись в прямую полоску, морщин не было, жуткие серые глаза смотрели и будто ничего не видели. Если душа человеческая действительно есть меч, коим ангелы в конце времен будут разить демонов, как утверждает Амлотианская Церковь, то петрианцы преуспели в вытравливании из своих «мечей» любых посторонних примесей, сиречь страстей. Они прижизненно стали как мечи – серыми, твердыми, холодными, не ведающими ни страха, ни жалости, словно неживые.

– Вывод, так и запишем: «маг не показывает признаков неблагонадежности». Мне этого достаточно. – Брат Марк осыпал бумагу мелким песком, избавляясь от лишних чернил, ссыпал его на пол, перечитал документ, потом вынул из рукава железный перстень-печатку. Сургуч серого цвета нашелся на столе с алхимическим инструментарием. – Я больше не смею вас задерживать, чар Тобиус. Вы должны сходить к реке, не так ли? Надеюсь, у вас получится то, чего не вышло у меня.

– Это все? – прямо спросил волшебник. – Действительно все?

– А разве есть что-то еще? Со временем я направлю этот документ в свой орден, и копия его перейдет в руки Святого Официума. Если у вас есть что добавить…

– Пожалуй, нет. Ну, я пойду?

– Ступайте с Богом, – безразлично кивнул монах, надевая пояс с плотницкими инструментами.

Волшебник покинул замок в смешанных чувствах. Он не понимал, как ему стоит относиться к происшедшему, не понимал, что руководило петрианцем. Тот даже не пытался как-то вывести волшебника из равновесия, а ведь Тобиус этого ждал. Ни для кого не секрет, что изначально догмы амлотианской веры порицают любые виды магии: если чудо не от Кузнеца, значит, от Раздувателя Огня, и точка.

Тобиус стал спускаться вниз по склону, где пятеро дюжих мужиков во главе с Тобиушем Гофером пытались совладать с упрямым каменным колесом.

– Как дело идет?

– Не видно разве? – Красный и мокрый от натуги Тобиуш оставил попытки и подошел, утирая пот с мокрого лба.

– Посторонитесь-ка.

Вилланы позволили волшебнику сесть на массивное каменное колесо, после чего оно вдруг взлетело. На глазах поразевавших рты людей колесо неспешно полетело к деревне, держась не слишком высоко над землей.

– Я сам доставлю это к реке, доброго дня!

Держа колесо в воздухе силой мысли и сидя на нем верхом, маг пересек западную часть деревни, вызвав приступ восторга у детворы, которая долго преследовала его, и направился над пыльной деревенской дорогой к холмам.

Если верить старым картам, река Ильма, которую местные звали Каменистой, питалась водами великого Якона и отделялась от его широченного русла намного северо-западнее, за пределами ривенских границ. То была не особо широкая водяная ленточка. Лес не подступал к ней вплотную, возможно, из-за обилия светлого песка и гальки на пологом берегу. Тростник и камыш кое-как укоренились у водной кромки, но не везде, отчего, особенно возле бродов, оставалось вдосталь свободного места, пригодного для стирки и купания.

Тобиус поднялся выше по течению, туда, где оно было сильнее и где, предварительно выстроив запруду, люди занимались возведением водяной мельницы. Оставив опешившим строителям каменное колесо, маг вновь спустился ниже по течению, где Ильма раздавалась вширь и мельчала, отчего деревенским женщинам было удобно стирать там белье.

Он уселся на крупный теплый голыш и стал таращиться в воду, слушая ее журчание, птичий щебет и жужжание оводов, спасающихся от хищных стрекоз. Глазу мага видно неописуемо больше, чем глазу обычного смертного: сгустки энергии, духи природы, призраки прошлого и тени будущего – все это волшебники при должной сноровке могли видеть благодаря тому, что их души были открыты потокам магии, пронизывающим мироздание.

Поглядев в воду четверть часа, Тобиус не увидел ничего, кроме чистых искристых потоков влаги, покрытых водорослями камней и плывущих рыб.

Волшебник скинул сумку на песок, потрепал края расстегнутой полумантии, выгоняя тепло, еще раз глянул в реку и решительно взялся за жезл. Тяжелый бронзовый артефакт со спиральным строением рукояти и массивным набалдашником, снабженным небольшими шипами, напоминал скорее устрашающую булаву, нежели изящный инструмент чаротворчества. Он привычно лежал в руке, успокаивая своим весом, и послушно откликался на энергетические позывы хозяина.

Маг отдал почести четырем сторонам света, олицетворяющим четыре первостихии: поприветствовал землю в лице Севера, огонь в лице Юга, воду в лице Запада и воздух в лице Востока, раскинул руки и принялся читать заклинание. От его слов волны магии веером распространялись вперед и в стороны, погружаясь в воду. Заклинание было завершено, но ничего не происходило. Серый маг постоял с раскинутыми руками пару минут, устало вздохнул и нагнулся взять сумку, когда за его спиной раздался журчащий смех. Тобиус резко развернулся, держа жезл перед собой.

На поверхности бегущей реки стояла фигура, сотканная из водных потоков. То был юноша, изящный, гибкий, с кудрявыми текучими волосами и открытым лицом, совсем без одежды, но бесполый, что неудивительно для существ такого порядка. Тело его колебалось, как в мареве раскаленного воздуха, но сохраняло постоянные очертания.

– Стало быть, все-таки дух реки… Значит, это ты таскаешь у женщин белье, щиплешь их под водой и рвешь рыбацкие сети?

Звонкий журчащий смех стал магу ответом.

– Надеюсь, ты понимаешь, что так не пойдет? Это нехорошо – вредить людям.

Юноша склонил голову набок и приподнял извивающуюся бровь, выражая насмешливое недоверие – неужели нельзя?

Основной чертой характера духов стихии воды являлось любопытство и желание повеселиться. Хозяин Ильмы казался сравнительно молодым и неопытным, ведомый любопытством, он наверняка исследовал все, что попадает в реку, но если камни, водоросли и рыбы были для него обыденностью, то чужеродные люди и все, что они с собой несут, представлялось крайне занимательным.

– Послушай, давай договоримся с тобой, хорошо? Оставь людей и их дела в покое, и я не стану больше надоедать тебе, ладно?

Дух сначала скрестил жидкие руки на груди, затем задумчиво потер подбородок, слив его воедино с пальцами, а потом скорчил такую рожу, что ответ его становился очевидным. Хозяин реки прямо «сказал», что будет делать то, что хочет, и как хочет, со всем, что попадет в его владения.

– Я надеюсь уладить вопрос мирным путем… – В своих увещеваниях волшебник неосмотрительно близко подошел к реке и немедленно поплатился за оплошность.

Волна, вырвавшаяся на берег, слизнула Тобиуса как корова языком. В водах реки дух схватил волшебника за грудки и, широко улыбаясь, сначала протащил его по дну, затем как следует закрутил и подбросил вверх. Тобиус взлетел над водой, глупо болтая конечностями и судорожно глотая воздух, упал обратно, и его вновь стало возить по дну то в одну сторону, то в другую. Река поставила его ногами на дно, не давая ни всплыть, ни поплыть по течению. Когда Тобиус почувствовал, что находится на волоске от того, чтобы утонуть, река его отпустила. На берег волшебник выползал едва-едва живой. Он судорожно кашлял, выплевывая воду, хрипел и дрожал. Однако, несмотря ни на что, жезл так и остался в его пальцах.

Тобиус взобрался на камень и едва смог ровно усесться на нем. Его одежда основательно пострадала, кожа местами кровоточила от мелких и крупных ссадин. С ним еще мягко обошлись, по-дружески, можно сказать, примерно это и происходит, когда сущность такого порядка ради интереса берет человека в качестве игрушки и начинает с ним забавляться. Случайно или по воле духа человек умирает, а дальше дух сам решает – хочет он продолжить убийства или же они ему неинтересны.

– Еще до заката ты пожалеешь о своей… наглости, – выдохнул волшебник, – клянусь именем Джассара, я отомщу.

Водный юноша журчаще рассмеялся.

Восстановив дыхание и оглядевшись, Тобиус расчистил себе место на песке и, дрожа, принялся чертить круглую магическую схему – систему чар. В центре схемы Тобиус поместил знак стихии земли, затем полез в сумку и, достав маленький неграненый алмаз, уложил его в заранее приготовленное место, разместил точно так же гранит, оникс, нефрит, лазурит и изумруд. Волшебник вытер каплю воды, повисшую на кончике носа, поднялся на ноги и ударил по чертежу потоком магической силы. Над линиями стала подниматься фигура из жирного чернозема и глины, хотя вокруг лежал только песок и речные камни. У призванного существа были очень широкие плечи и мощная грудь, толстые руки с непропорционально большими предплечьями и четырьмя мощными каменными когтями на каждой. Грудь переходила в тонкую талию, а дальше в короткие ноги-тумбы. Вместо мускулов из земляного тела выглядывали камни, шея напоминала лошадиную и даже имела гриву из длинных стеблей сочной травы. Приплюснутая голова без ушей и носа пугала пастью, полной острых осколков обсидиана и кварца. В глубоких глазных впадинах горели зеленые искры. Элементаль земли в холке едва доходил магу до пояса.

– В тридцати футах от берега вырой углубление диаметром семь на семь футов и выложи его глиной.

Элементаль немедленно занялся работой, вырыл чашеобразное углубление в песке и буквально выплевал на его дно толстый слой глины.

Тобиус встал над ямой и, как хандуитский факир, выдохнул туда облако гудящего пламени. Пришлось как следует подождать, чтобы убедиться, что глиняный слой превратился в керамику.

– Проложи траншею отсюда и до кромки реки.

Элементаль исполнил приказ немедленно и точно. Вода должна была бы хлынуть по наклонной траншее в яму, находившуюся ниже уровня реки, но дух Ильмы лишь насмешливо покачал головой – река не пойдет туда, куда он ее не пустит.

Тогда Тобиус приказал слуге выстроить из камней стену, не особо высокую, но так, чтобы со стороны реки не было видно, что происходит за нею. Скорости и качеству работы элементаля могла бы позавидовать целая артель каменщиков. Оказавшись защищенным от реки, маг просто сел на противоположном краю ямы и стал ждать. Солнце помаленьку сушило его потрепанную одежду, и тепло располагало к дневному сну, но боль в ссадинах не позволяла терять бдительность.

Наконец хозяин реки не вытерпел – его любопытство пересилило все, и он проломил стену, чтобы увидеть – чем же занят волшебник? Водный поток проскользнул прямо в глиняное углубление.

– Завалить траншею!

Элементаль немедленно исполнил приказ, отрезав хозяина реки от его обиталища, а Тобиус быстрыми заклинаниями выстраивал вокруг клетку из потоков энергии, чтобы не оставлять ни единого шанса на побег.

– Как и было обещано.

Тобиус применил совершенно пустяковое заклинание, настолько простое, что любой, даже самый никчемный, неофит смог бы его сотворить, – чары, предназначенные для осушения луж. Тело водяного стало источать пар, и он с ужасом воззрился на свои медленно истончающиеся руки.

– Зря ты разозлил волшебника.

Дух попытался атаковать, но Тобиус резко ударил его жезлом, разрушив структуру жидкого тела, превратив его в лужу, после чего хозяин Ильмы восстановился с видимым трудом, медленно, через силу.

– Ты скоро иссохнешь, и это будет означать смерть. Но я готов смилостивиться над тобой в обмен на истинное имя.

Дух реки испуганно отшатнулся, но покинуть яму не смог, потому что не мог передвигаться по земле в отрыве от источника своих сил иначе, как по тем же законам, по которым течет обычная вода, а она, как известно, не имела привычки течь вверх. К тому же если бы он выплеснулся наружу, то его просто поглотил бы песок. Заклинание каждое мгновение испаряло жидкое тело, оно становилось меньше, теряя форму.

– Мне уже пора обратно, так или иначе, река больше не потревожит людей.

Серый волшебник развернулся, закинул на плечо сумку и пошел прочь. Когда в спину полетел жалостливый булькающий звук, Тобиус остановился и довольно усмехнулся. Он подошел к глиняной чаше и без промедления ткнул живую воду жезлом. Дух беззвучно закричал, но его мучения продлились недолго. Маг отнял жезл, на набалдашнике которого светилась крохотная синяя искорка. В понимании любого другого то был лишь сгусток света, но глазам волшебника многое виделось иначе.

– Все ясно, – хмыкнул Тобиус, прежде чем металл поглотил надпись. – Освободи его.

Элементаль немедленно освободил траншею, вода Ильмы хлынула внутрь и объединилась со своим хозяином. Оказавшись в родной стихии, тот легко скинул осушающее заклинание, вернул прежний облик и повернулся к берегу, чтобы увидеть на жезле свое сверкающее имя.

– Я запрещаю тебе досаждать людям, рвать их сети, воровать вещи, мешать стройке мельницы. Будешь заводить в сети рыбу и крутить мельничное колесо. Посмеешь ослушаться – я твое русло узлом завяжу, понастрою здесь плотин, буду каждое лето иссушать тебя до размера ручейка, а каждую зиму заковывать в лед по самое дно.

Дух реки больше не смеялся, он опустил колышущиеся плечи и провалился в воду.

– А теперь ты.

Элементаль не выказал никаких признаков нетерпения, но вся его воля непрерывно стремилась обратно в свой план бытия.

– Вот мешок, собери мне чистого кварцевого песка, и чтоб без всяких камней и прочих ракушек.

Тобиус получил полный мешок практически немедленно, после чего силой воли разрушил плетение, державшее элементаля в Мире Павшего Дракона, и покинул пустой берег.

Он очень устал, тело болело, речной песок раздражал кожу. Его разводы выступали повсеместно на одежде белесыми пятнами, и подсохшие потеки крови тоже не улучшали впечатления. Серый волшебник сотворил на себя Исцеление, дабы залечить многочисленные ссадины, и подвесил еще одно на петлю[8]8
  Подвесить на петлю – заклинание, дополненное магическим атрибутом, известным как Петля. Самый частый способ использования – чары Исцеления, которые сами срабатывают на волшебнике, если его тело получило повреждения. Этот способ неудобен тем, что заклинание срабатывает при любой травме – как при переломе, так и при обычной ссадине.


[Закрыть].

Медленно обогнув холмы, он побрел по дороге меж полей, спеша вернуться в деревню.

Оказавшись во дворе замка, серый маг встретил генерала Бальдена, который деловито изучал большой пехотный арбалет.

– Доброго дня, генерал.

– Доброго, чар, – буркнул военный, не отрываясь от своего занятия.

– Куда-то собрались?

– На охоту.

– Насколько мне позволяют судить мои познания в области оружия, вы держите в руках тяжелый пехотный арбалет шехверского производства, какими пользуются элитарные отряды наемных стрелков и собственно шехверские пешие арбалетчики.

Бальден оторвался от оружия и с легчайшим налетом удивления посмотрел на волшебника:

– Верно. Стреляли из такого?

– Нет. Не так давно путешествовал с одним человеком, у которого был похожий, только соломейский, кажется. Очень большая пробивная способность.

– Верно.

– Идете на медведя?

– Нет, на волка.

– Волка? – удивился маг.

– Не простого волка, а огромного волка! Мы видели его серебристую шкуру дважды. Один раз я даже попал в него, но эта сволочь просто унесла мой болт в себе! Посмотрим, будет ли благосклонна удача на этот раз!

– Значит, большой волк с серебристой шкурой?

– Именно!

– Может, передумаете отстреливать такое диво?

– О чем вы, чар?

– Да так, ни о чем… А говоря «мы», вы кого имели в виду?

– Меня! – Принцесса Хлоя вышла из врат донжона, на ходу натягивая кожаные перчатки.

На ее высочестве был охотничий костюм зеленого и желтого цветов. Также она надела беретик с тонким красным пером и пояс с охотничьим ножом. Слуга передал принцессе колчан и лук.

– Боже мой, чар, у вас такой раздавленный вид, что мне вас почти жаль! – воскликнула Хлоя, оглядывая мятого, покрытого разводами песчаной грязи волшебника. При этом ее высочество прикрыла рот, будто пытаясь скрыть насмешливую улыбку. – Как ваши дела? Повезло ли?

Маг только развел руками, давая оглядеть себя и словно говоря: «Ну посмотрите, в каком я состоянии, неужели похоже, что я хоть в чем-то преуспел?»

– А вы действительно собираетесь стрелять из этого допотопного струнного инструмента?

– Вы явно ничего не смыслите в охоте, чар, – ответила принцесса с улыбкой, полной чувства собственного превосходства.

Едва выйдя за ворота, ее высочество молниеносно выхватила стрелу, вскинула лук вверх, натянула его на разрыв и отправила снаряд в небо, после чего как ни в чем не бывало продолжила путь. Стрела с треском врезалась в брусчатку у ног волшебника, и ее обломки разлетелись в стороны. Он испуганно отпрыгнул.

– Ну-ну, утерла мне нос… – процедил Тобиус.

Вскоре он добрался до большого чертога. Бейерон приветствовал волшебника из кресла. В руках отрекшийся король держал листок бумаги, который, видимо, читал до появления Тобиуса. Тот заметил сломанную сургучную печать синего цвета.

– Вид у вас какой-то пожеванный, чар.

– Задание выполнено, сир.

– Мм? Какое задание?

– Я усмирил реку.

Всегда делай вид, что магия дается тебе так же просто, как дыхание, помнил Тобиус слова наставников, чем более могущественным ты кажешься, тем более великими людям представляются твои свершения, даже если свершения эти на самом деле скромны. Он последовательно, без лишних подробностей объяснил, что именно появилось в реке и как он справился с этим.

– Я не большой знаток магии, но мне кажется, вы проделали отличную работу. – Бейерон по привычке повернул на пальце массивный перстень с крупным сапфиром. – Ступайте, чар. И не думайте, что я что-то забуду. Каждая ваша услуга Хог-Вуду будет записана и щедро оплачена, когда в моей казне появятся хоть какие-то деньги.

– Деньги можно потратить на куда более важные приобретения. Например, укрепить замок и построить для деревни приличную крепостную стену, дабы она стала настоящей пограничной крепостью…

– У вас далекоидущие планы, как я погляжу. Серьезно рассчитываете, что это осуществимо?

– Вполне, – ответил волшебник. – Нужно тщательно обследовать ваш лен на предмет важных ресурсов – камня, железа, угля и прочего. Древесины много, это и так видно. Поняв, чем мы в итоге располагаем, можно выстраивать планы на будущее. Мне преподавали основы военного дела и экономики, так что, оглядываясь вокруг, я вижу перспективы.

– В Академии учат такому?

– Вы бы удивились, сир, если бы узнали, чему еще, кроме магии, учат в Академии.

Днем трактир по большей части пустовал – все столы, кроме одного, в обеденном зале были свободны. Мартин Гофер-старший сидел с кружкой темного пива и курил, выпуская дымные кольца. Солнечный свет из окна падал на пол возле его ноги и медленно отползал в сторону. Эта неспособность солнца добраться до него дарила старику ощущение некоего сонного уюта. Напротив патриарха клана Гоферов сидел Томас Бэйн. Трактирщик не пил и не поддерживал беседы, а просто составлял компанию единственному посетителю, то и дело проваливаясь в полудрему.

– Чар Тобиус вернулся, – сонно заметил старик.

– Как ваши успехи, чар?

– С рекой проблем больше не будет, господин Бэйн. Добрый день, господин Гофер.

– Добрый, добрый. Пропустите кружечку?

– Благодарю, но нет времени, нужно работать.

– Погодите-ка, чар, – окликнул его Мартин Гофер-старший. – Я же к вам по делу пришел. Имя телочке надо бы, той, кою вы вчера принять помогали. Вот и решил я, что, окромя вас, лучше никто не справится.

– «Счастливое», что ли, имя хотите? Бросьте, корова – не корабль, имя на ее способность плавать никак не повлияет. Хотя… раз на то пошло, то пусть будет Хлоя. В честь миледи.

– Хлоя? – усомнился Гофер-старший, вынимая трубку изо рта. – Болотное какое-то имя-то или нет?

– Нет, конечно! – воскликнул маг. – Скорее лесное. Мне вот так и вовсе сразу сосновый бор представляется. К тому же сами рассудите, господин Гофер, стал бы наш король свою единственную дочь называть именем, подходящим болотной ведьме?

– Хм. Тоже верно. Хм. Хлоя, значит. А что! А пускай будет Хлоя! Наша Хлоя, может, и не принцесса, но красоты и грации у нее никак не меньше будет, чем у миледи!

– Ну ты как скажешь, Мартин, – покачал головой трактирщик, – так на голову не наденешь!

Вскоре Хильда принесла волшебнику обед в виде нескольких кусков свежего хлеба, намазанных толстым слоем сметаны, посыпанной солью, зеленью и измельченным чесноком; нарезанной красивыми ломтями и поджаренной ветчины, трех варенных вкрутую яиц, очищенных от скорлупы и порезанных на половинки, а также глубокой пиалы жареного риса. Запивать предлагалось кружкой амарантового эля.

Весь следующий час Тобиус провел за стиркой и латанием одежды, а также за соскабливанием песка с себя самого в бадье.

Чистый и сытый волшебник укутался в простыню, хитро́ обвязав ее вокруг себя, и решил, что пора вернуться к работе. Он выложил на кровать часть содержимого своей сумки: книгу заклинаний, несколько запертых шкатулок, плотно завязанных мешочков, всякую мелочь вроде штопора, связки разномастных иголок, перьев, чернильниц, деревянного многогранника для выявления предсказательского дара, нескольких колец, помятых листов бумаги… и Лаухальганду. Именно Лаухальганда сейчас был нужнее всего.

– Выспался?

– Мр-р-р!

– Придется немного поработать.

– Мр-р-ря?

– Как обычно. Надеюсь, упрямиться не будешь?

– Мр-р!

– Вот и славно.

Сначала Лаухальганда выплюнул средних размеров пузатый котел из черного металла с короткой рукояткой сбоку. За котлом последовала четырехногая металлическая подставка для собственно котла, толстое медное блюдо, толстый кожаный валик, обвязанный ремнями, прямоугольная деревянная доска с металлическим листом, приделанным к поверхности, ступа, пестик, маленькие жерновки, несколько подставок для пробирок, сами пробирки, затем разнообразные колбы, реторты, змеевики и еще всякое по мелочи.

Тобиус поставил котел, подставку, блюдо, доску и жернов на стол, уложил там же кожаный валик с ремнями, затем взял необходимые стеклянные принадлежности, остальное оставив на кровати.