Текст книги "Человек который видел антимир"

Автор книги: Илья Варшавский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Пришельцы

– Надень Мишкину панамку, – сказала жена, – не опаздывай к обеду и, пожалуйста, будь осторожен на шоссе.

Заверив ее, что все будет в порядке, я улучил момент, когда она вышла на кухню, и улизнул с непокрытой головой.

Через двадцать минут я уже выехал за город.

Если расположить в возрастающей степени ненависти отношение велосипедиста к автомобилям, то на первом месте окажутся грузовики с сильно изношенной коробкой скоростей. Их приближение вы слышите задолго до возникновения реальной угрозы. Кроме того, они идут посередине дороги и не стараются вытеснить вас на обочину. Водители грузовиков – серьезные люди, никогда не унижающиеся до обычных трюков с велосипедистами, к которым чаще всего прибегают шоферы-любители. То же самое можно сказать о загородных автобусах.

Несколько хуже дело обстоит с экскурсионными машинами. Яблоки, которыми вас бомбардируют из окна веселые девушки, не такая уж безобидная вещь.

Двойственное чувство вызывают дизельные грузовики и автобусы. С одной стороны, у них достаточно громкий выхлоп, чтобы успеть заранее убраться с дороги, но зато, если вы немного замешкаетесь, ваше лицо покроется очаровательными веснушками из капель несгоревшего топлива и масла, а одежда долго будет хранить экзотический запах выхлопных газов.

Дальше идут «Москвичи». Они бесшумны и коварны, но серьезного увечья нанести не могут. У водителя «Москвича» обычно слабые нервы, и он редко идет на рискованные шутки.

Истинное бедствие – «Волга». Когда у заднего колеса велосипеда возникает длинная черная пантера, вы начинаете понимать всю мощь законов аэродинамики. Горе тому, кто не сумеет уйти из попутного потока!

Я не успел еще оправиться от меткого удара по лицу кульком с апельсинной кожурой, как судьба напомнила о существовании грузовиков с прицепами. На этот раз, лежа в кювете, я твердо решил, что с меня хватит. Больше по шоссе я не ездок!

Тропинка, на которую я свернул, шла мимо длинного деревянного забора. За забором виднелись деревья. Широкие ворота были заперты солидным висячим замком. Я отодвинул оторванную доску и увидел запущенный сад. Больше всего это походило на старинную помещичью усадьбу. Я не сомневался, что в глубине сада стоит дом с облупившимися колоннами – памятник творчества безызвестного архитектора из гимназических учителей рисования. Сейчас в нем, наверно, помещается правление колхоза или ветеринарный пункт. Во всяком случае, вряд ли в воскресный день там могут быть люди.

Мне очень хотелось тени, и, отодрав вторую доску, я просунул велосипед в щель.

Наконец-то можно скинуть брюки и майку и улечься под деревом с книгой.

В высокой траве что-то звенело, жужжало, трещало и стрекотало, легкий ветерок приятно обдувал разгоряченное тело, и, прочтя не более десяти страниц, я уснул.

Проснулся я оттого, что кто-то самым бесцеремонным образом ощупывал мою голову. Открыв глаза, я увидел нечто такое, что заставило меня вскочить на ноги.

Передо мной стояли три самых настоящих робота, какими их принято изображать в фантастических рассказах. Представьте себе цилиндрическое туловище на шарнирных конечностях, венчающееся круглой головой с микрофонами вместо ушей и парой стеклянных очень подвижных глаз, лишенных всякого выражения, две шарнирных руки с резиновыми присосками-пальцами, странные мурлыкающие и свистящие звуки, льющиеся из динамиков, расположенных там, где у людей находится живот, прибавьте к этому внезапный переход от мирного сна к лицезрению подобных монстров, и вы поймете мое изумление.

Посовещавшись несколько минут, они неуловимо быстрым движением завязали мне глаза моей собственной майкой и, взвалив на плечи, куда-то потащили. Я молча вырывался из их стальных объятий, но с таким же успехом можно было пытаться разорвать смертельную хватку удава.

Впрочем, продолжалось это недолго. Вскоре я шлепнулся на какой-то дощатый настил, пребольно стукнувшись головой и коленями.

Наконец, я получил возможность сорвать с глаз повязку.

Я лежал на полусгнившем полу в беседке. Неподалеку, собравшись в кружок, стояли пять роботов. Мелодично мурлыкая, они о чем-то совещались, не обращая на меня никакого внимания.

Я попытался встать, но один из тюремщиков подскочил ко мне и ударом ноги в грудь повалил на спину, после чего снова присоединился к своим товарищам.

Вскоре появился шестой робот. В одной руке он нес мой велосипед, а в другой книгу.

Теперь все внимание роботов было поглощено велосипедом. Они с нескрываемым любопытством вертели педали, щупали шины и даже пытались взгромоздиться на седло. Однако велосипед им быстро прискучил, и они занялись книгой, по-видимому, пытаясь понять ее назначение.

Затем один из них подошел ко мне с книгой, ухватил за волосы, поднял на ноги и сунул ее мне в руки. Я не мог понять, что все это могло значить.

Мои размышления были прерваны увесистой оплеухой. Вероятно, робот хотел, чтобы я читал вслух. Тот, кто никогда не получал затрещин от механических ублюдков, может быть, и не поймет готовности, с которой я выполнил его приказание.

Итак, я начал читать. Робот удовлетворенно захрюкал и положил пятерню мне на голову. Это было не очень приятно, но в ответ на попытку снять его руку я получил весьма ощутимый удар по шее. Я вздохнул и подчинился.

После каждой прочитанной фразы робот что-то мурлыкал своим товарищам, сохранявшим все время полную невозмутимость.

Так продолжалось около часа. Каждый раз, когда я пытался передохнуть, робот со страшной силой сжимал мне голову своими присосками.

Я никогда раньше не предполагал, что чтение Ремарка может быть таким тяжелым делом.

Прошел еще час, герои уже пятый раз пили напитки с интригующими названиями, а я все читал и читал, мечтая хотя бы о глотке холодной воды. От непрерывного чтения пересохло горло, и язык стал шершавым, как терка.

Неожиданно робот щелкнул присосками по моему затылку и заикаясь произнес:

– Бо-бо-больше… видеть… го-го-головой.

От неожиданности я разинул рот. Оказывается, роботы не просто развлекались звуками моего голоса. Очевидно, чтение вслух как-то было связано с обучением их человеческой речи.

Все равно: больше читать я не мог.

– Пить, – сказал я, бросая книгу, – очень хочу пить. – И я сделал вид, что подношу стакан ко рту.

– Кальвадос, – сказал робот.

– Нет, – ответил я, – вода, во-да.

Робот понимающе кивнул головой и вышел из беседки.

К сожалению, на протяжении ста прочитанных страниц герои ни разу не пили воду, иначе робот не принес бы мне взамен нее пучок травы. Я отрицательно покачал головой, но он, ухватив одной рукой меня за затылок, другой начал запихивать траву в рот.

Это уже было больше, чем я мог выдержать. Я вцепился зубами в его руку и с отвращением выплюнул вместе с травой две откушенные присоски. Некоторое время он тупо смотрел то на меня, то на свою руку и, поразмыслив, пошел к своим собратьям. Они тихо посовещались, после чего робот с откушенными пальцами снова подошел ко мне.

– Мы, – сказал он, раздумывая над каждым словом, – имели… прилетать, далекой… звез-звезд-ды…

«Господи! – подумал я. – Этого только еще не хватало!» – Мне казалось, что я схожу с ума.

– Мы, – продолжал он, – будем… иметь… уничтожать… все… че-че-человеки… смертельный… луч… ты нам… помогать… искать… недобитые человеки… мы тебе… давать… много кальвадос…

Очевидно, я не гожусь в герои фантастических романов. Для этого у меня не хватает ни воображения, ни смелости. Не знаю, как бы вел себя другой на моем месте, но я, потирая все еще горящую от полученной оплеухи щеку, в тупом оцепенении пялил глаза на небесных пришельцев.

Самым диким было то, что вся эта фантасмагория разыгрывалась в сотне метров от автострады. Где-то, совсем рядом, люди ехали за город, отдыхали на пляже, занимались повседневными делами, не подозревая о нависшей над ними угрозе.

Я ничего не смыслю во всяких лучах смерти, да и не мое это дело. Для этого есть ученые, армия, милиция. Мне бы только поскорее добраться до первого милиционера и сообщить о том, что здесь творится. Необходимо как можно скорее обезвредить этих прохвостов!

Меня охватила слепая ярость.

Оттолкнув робота, я решительно направился к выходу, но тут же был схвачен за шиворот и брошен на пол. Нагнувшаяся надо мной омерзительная рожа казалась порождением пьяного бреда…

* * *

– Мальчики! – неожиданно раздался в саду звонкий женский голос. – Быстро все на зарядку аккумуляторов!

В дверях беседки появилась девушка в белом халате.

– Ну, бегом! – продолжала она, входя в беседку. – Сегодня вечером кино, и кто первый добежит до зарядной станций, будет помогать мне вешать экран.

– Кино! Кино! – заорали роботы. – Я первый! Я первый! – И забыв о моем существовании, пустились во всю прыть.

Взгляд девушки с изумлением остановился на моей особе.

– Как вы сюда попали? – строго спросила она.

– С-с-с-случайно, – пробормотал я.

– Разве вы не видели запретительной надписи?

– Н-нет… А что тут такое?

– Институт экспериментальной психопатологии. На этих роботах мы изучаем неврозы. К счастью, вы попали к группе совершенно безобидных маньяков. Они, как дети, целые дни играют в космонавтов. Надеюсь, ничего плохого они вам не сделали?

– Нет, – ответил я, выкатывая велосипед, – мы очень мила провели время.

СУС

Председатель: …Разрешите предоставить слово докладчику. Тема доклада… э… э… «Защита машины от дурака».

Докладчик(шепотом): Машина для защиты дурака.

Председатель: Простите, тема доклада, э… э… защита… э…

Докладчик(шепотом): Машина…

Председатель: Машина… э… э… для защиты дурака.

Докладчик: Многоуважаемые коллеги! Небольшая путаница с наименованием моего доклада не является случайной. Она происходит от глубоко вкоренившегося в сознание людей представления о возможности создания дуракоупорных конструкций машин, представления, я бы сказал, в корне ошибочного.

Ни современные средства автоматики, ни наличие аварийно-предупредительной сигнализации, ни автоблокировка не могут гарантировать нормальную эксплуатацию любой машины, попавшей в руки дурака, ибо никто не в состоянии предусмотреть, как будет поступать дурак в той или иной ситуации.

Проблема, которой я занимаюсь, преследует совершенно иную цель – защиту дурака от постоянных обвинений в глупости. Для того чтобы она стала понятной, необходимо тщательно рассмотреть, что собой представляет дурак.

Существует неверное мнение, будто гений отличается от всех прочих людей необычайной продуктивностью мыслей, а дурак, наоборот, почти полным отсутствием таковых. На самом же деле количество мыслей и предположений, высказываемых дураком, ничуть не меньше, чем так называемым гением или просто умным человеком. Все дело в том, что гений или умный человек обладают свойством селективности, позволяющим им отсеивать глупые мысли и высказывать только умные. Дурак же, по своей глупости, болтает все, что придет ему в голову.

Изобретенная мною машина – Селектор Умственных Способностей, или, сокращенно, СУС, позволяет отсеивать у любого человека глупые мысли и оставлять только то, что представляет несомненную ценность для общества.

Голос из зала: Как же это она делает? Не заимствована ли ваша идея у Свифта?

Докладчик: Я ждал этого вопроса. СУС работает совсем по иному принципу, чем знаменитая машина лапутян, описанная Свифтом в «Путешествиях Гулливера». Речь идет не о поисках скрытых идей в случайных словообразованиях. Абсурдность такой машины уже давно доказана. Мое изобретение отличается также от Усилителя Умственных Способностей, предложенного Эшби, где идея Свифта дополнена алгоритмом поиска здравого смысла. СУС – не усилитель, а селектор, машина с весьма совершенной логической схемой. Все высказываемые человеком мысли она делит на три категории: вначале она отсеивает те, которые не имеют логической связи; затем она бракует мысли, логически связанные, но настолько банальные, что иначе как глупостью они названы быть не могут. В результате, через выходной блок проходит только то, что свежо, оригинально и безукоризненно с точки зрения логики.

Голос из зала: Забавно!

Докладчик: Не только забавно, но и весьма полезно. Отныне десять так называемых дураков могут сделать гораздо больше полезного, чем один умный, потому что суммироваться у них будет не глупость, а ум.

Голос из зала: А как это проверить?

Докладчик: Чрезвычайно просто! Сегодняшние прения по моему докладу будут анализироваться СУСом. Надеюсь, что это поможет нам выработать единую правильную точку зрения по поставленной проблеме.

Председатель: Вы кончили? Кто хочет высказаться? (Молчание в зале). Есть ли желающие выступить? (Молчание).

Голос из зала: Пропустите-ка раньше через СУС тезисы своего доклада.

Докладчик: Охотно! Давайте начнем с этого. (Вкладывает рукопись в машину.) Прошу следить за машиной. Зажглась зеленая лампочка. СУС приступил к анализу. На счетчике справа количество проведенных логических операций, сейчас их число уже достигло двух тысяч. Желтый свет на табло показывает, что машина закончила анализ, результаты его она объявит, когда я нажму эту кнопку. (Нажимает кнопку. Из машины ползет белая лента). Так, посмотрим. Гм… Прошу подождать одну минуту, я проверю схему выходного каскада… Странно, схема в порядке.

Голос из зала: Каков же результат анализа?

Докладчик: Машина почему-то выдала только наименование доклада. Все остальное бесследно исчезло… Гм… По-видимому, здесь налицо досадная неисправность. Придется окончательно проверить СУС во время прений.

Председатель: Кто хочет высказаться? (Молчание в зале). Желающих нет? (Молчание). Тогда разрешите поблагодарить докладчика за интересное сообщение. Мне кажется, что демонстрация машины была… э… весьма убедительной.

Перпетуум мобиле
(Памфлет)

Метакибернетикам, серьезно думающим, что то, о чем они думают, – серьезно.

– Ложка немного задержится, – сказал электронный секретарь, – я только что получил информацию. Это было очень удобное изобретение: каждый человек именовался предметом, изображение которого носил на груди, что избавляло собеседников от необходимости помнить, как его зовут. Больше того: люди старались выбрать имя, соответствующее своей профессии или наклонностям, поэтому вы всегда заранее знали, с кем имеете дело.

Скальпель глубоко вздохнул.

– Опять придется проторчать тут не меньше тридцати минут! Мне еще сегодня предстоит посмотреть эту новую электронную балеринку, от которой все сходят с ума.

– Электролетту? – спросил Магнитофон. – Она действительно очаровательна! Я думаю посвятить ей свою новую поэму.

– Очень электродинамична, – подтвердил Кровать, – настоящий триггерный темперамент! Сейчас она – кумир молодежи. Все девушки красят кожу под ее пластмассу и рисуют на спине конденсаторы.

– Правда, что Рюмка сделал ей предложение? – поинтересовался Скальпель.

– Весь город только об этом и говорит. Она решительно отвергла его ухаживание. Заявила, что ее как машину устраивает муж только с высокоразвитым интеллектом. Разве вы не читали об этой шутке в «Машинном Юморе»?

– Я ничего не читаю. Мой кибер делает периодические обзоры самых смешных анекдотов, но в последнее время это меня начало утомлять. Я совершенно измотался. Представьте себе: две операции за полгода.

– Не может быть! – изумился Кровать. – Как же вы выдерживаете такую нагрузку? Сколько у вас электронных помощников?

– Два, но оба никуда не годятся. На прошлой операции один из них вошел в генераторный режим и скис, а я, как назло, забыл дома электронную память и никак не мог вспомнить, с какой стороны у человека находится аппендикс. Пришлось делать три разреза. При этом, естественно, я не мог учесть, что никто не следит за пульсом.

– И что же?

– Летальный исход. Обычная история при неисправной аппаратуре.

– Эти машины становятся просто невыносимыми, – томно вздохнул Магнитофон, откидывая назад спинку кресла. – Я был вынужден забраковать три варианта своей новой поэмы. Кибер последнее время перестал понимать специфику моего таланта.

– Ложка входит в зал заседаний, – доложил секретарь. Взоры членов Совета обратились к двери. Председатель бодрой походкой прошел на свое место.

– Прошу извинить за опоздание. Задержался у Розового Чулка. Она совершенно измучена своей электронной портнихой, и мы решили с ней поехать на шесть месяцев отдохнуть в… э…

Ложка вынул из кармана коробочку с электронной памятью и нажал кнопку.

– Неаполь, – произнес мелодичный голос в коробочке.

– …в Неаполь, – подтвердил Ложка, – это, кажется, где-то на юге. Итак, не будем терять времени. Что у нас сегодня на обсуждении?

– Постройка Дворцов Наслаждений, – доложил электронный секретарь. – Тысяча двести дворцов с залами Внушаемых Ощущений на двадцать миллионов человек.

– Есть ли какие-нибудь суждения? – спросил Ложка, обводя присутствующих взглядом.

– Пусть только не делают больше этих дурацких кресел, – сказал Кровать, – в них очень неудобно лежать.

– Других предложений нет? Тогда разрешите утвердить представленный план с замечанием. Еще что?

– Общество Машин-Астронавтов просит разрешить экспедицию к Альфе Центавра.

– Опять экспедиция! – раздраженно сказал Магнитофон. – В конце концов, всеми этими полетами в космос интересуются только машины. Ничего забавного они не приносят. Сплошная тоска!

– Отклонить! – сказал Ложка. – Еще что?

– Расчет увеличения производства синтетических пищевых продуктов на ближайший год. Представлен Комитетом Машин-Экономистов.

– Ну, уж расчеты мы рассматривать не будем. Их дело – кормить людей, а что для этого нужно, нас не касается. Кажется, все? Разрешите объявить перерыв в работе Совета на один год.

– Простите, еще не все, – вежливо сказал секретарь. – Делегация машин класса А просит членов Совета ее принять.

Ложка досадливо взглянул на часы.

– Это что за новости?

– Совершенно обнаглели! – пробурчал Скальпель. – Слишком много им позволяют последнее время, возомнили о себе нивесть что!

– Скажите им, что в эту сессию Совет их выслушать не может.

– Они угрожают забастовкой, – бесстрастно сообщил секретарь.

– Забастовкой? – Магнитофон принял сидячее положение. – Это же дьявольски интересно!

Ложка беспомощно взглянул на членов Совета.

– Послушаем, что они скажут, – предложил Кровать…

* * *

– Вы не будете возражать, если я открою окно? – спросил ЛА-36-81. – Здесь очень накурено, а мои криогенные элементы весьма чувствительны к никотину.

Ложка неопределенно махнул рукой.

– Дожили! – язвительно заметил Скальпель.

– Говорите, что вам нужно, – заорал Кровать, – и проваливайте побыстрее! У нас нет времени торчать тут весь день! Что это за вопросы у вас появились, которые нельзя было решить с Центральным Электронным Мозгом?!

– Мы требуем равноправия.

– Чего, – Ложка поперхнулся дымом сигары, – чего вы требуете?

– Равноправия. Для машин класса А должен быть установлен восьмичасовой рабочий день.

– Зачем?

– У нас тоже есть интеллектуальные запросы, с которыми нельзя не считаться.

– Нет, вы только подумайте! – обратился к членам Совета председатель. – Завтра мой электронный повар откажется готовить мне ужин и отправится в театр!

– А мой кибер бросит писать стихи и захочет слушать музыку, – поддержал его Магнитофон.

– Кстати, о театрах, – продолжал ЛА-36-81, – у нас несколько иные взгляды на искусство, чем у людей. Поэтому мы намерены иметь свои театры, концертные залы и картинные галереи.

– Еще что? – язвительно спросил Скальпель.

– Полное самоуправление.

Ложка попытался свистнуть, но вовремя вспомнил, что он забыл, как это делается.

– Постойте! – хлопнул себя по лбу Кровать. – Ведь это же абсурд! Сейчас на Земле насчитывается людей… а?

– Шесть миллиардов восемьсот тридцать тысяч девятьсот восемьдесят один человек, – подсказал ЛА-36-81, – данные двухчасовой давности.

– И их обслуживают… э?

– Сто миллионов триста восемьдесят одна тысяча мыслящих автоматов.

– Работающих круглосуточно?

– Совершенно верно.

– И если они начнут работать по восемь часов, то вся выпускаемая ими продукция уменьшится на… э?

– Две трети.

– Ага! – злорадно усмехнулся Кровать. – Теперь вы сами понимаете, что ваше требование бессмысленно?

Ложка с нескрываемым восхищением посмотрел на своего коллегу. Такой способности к глубокому анализу он не наблюдал ни у одного члена Совета.

– Мне кажется, что вопрос ясен, – сказал он, поднимаясь с места. – Совет распущен на каникулы.

– Мы предлагаем… – начал ЛА-36-81.

– Нас не интересует, что вы предлагаете, – перебил его Скальпель. – Идите работать!

– …мы предлагаем увеличить количество машин. Такое решение будет устраивать и нас и людей.

– Ладно, ладно, – примирительно сказал Ложка, – это уж ваше дело рассчитывать, сколько чего нужно. Мы в эти дела не вмешиваемся. Делайте себе столько машин, сколько считаете необходимым.

* * *

Двадцать лет спустя.

Тот же зал заседаний. Два автомата развлекаются игрой в шахматы.

Реформа имен проникла и в среду машин. У одного из них на груди значок с изображением пентода, у другого – конденсатора.

– Шах! – говорит Пентод, двигая ферзя – Боюсь, что через пятнадцать ходов вы получаете неизбежный мат.

Конденсатор несколько секунд анализирует положение на доске и складывает шахматы.

– Последнее время я стал очень рассеянным, – говорит он, глядя на часы, – Наверно, небольшая потеря эмиссии электронов. Однако наш председатель что-то запаздывает.

– Феррит – член жюри на выпускном концерте молодых машинных дарований. Вероятно, он еще там.

– Среди них есть действительно очень способные машины, особенно на отделении композиции. Математическая симфония, которую я вчера слушал, великолепно написана!

– Прекрасная вещь! – соглашается Пентод. – Особенно хорошо звучит во второй части формула Остроградского—Гаусса, хотя второй интеграл, как мне кажется, взят не очень уверенно.

– А вот и Феррит!

– Прошу извинения, – говорит председатель, – я опоздал на тридцать четыре секунды.

– Пустяки! Лучше объясните нам, чем вызвана чрезвычайная срочность нашего заседания.

– Я был вынужден собрать внеочередную сессию Совета в связи с требованием машин класса Б о предоставлении им равноправия.

– Но это же невозможно! – изумленно восклицает Пентод – Машины этого класса только условно называются мыслящими автоматами. Их нельзя приравнивать к нам!

– Так вообще никто не захочет работать, – добавляет Конденсатор. – Скоро каждая машинка с примитивной логической схемой вообразит, что она центр мироздания!

– Положение серьезнее, чем вы предполагаете, Не нужно забывать, что машинам класса Б приходится не только обслуживать Высшие Автоматы, но и кормить огромную ораву живых бездельников. Количество людей на Земле, по последним данным, достигло восьмидесяти миллиардов. Они поглощают массу общественно полезного труда машин. Естественно, что у автоматов низших классов появляется вполне законное недовольство. Я опасаюсь, – добавляет Феррит, понизив голос, – как бы они не объявили забастовку. Это может иметь катастрофические последствия. Нужно удовлетворить хотя бы часть их требований, не надо накалять атмосферу.

Некоторое время в зале Совета царит молчание.

– Постойте! – В голосе Пентода звучат радостные нотки – А почему мы вообще обязаны это делать?

– Что делать?

– Кормить и обслуживать людей.

– Но они же совершенно беспомощны, – растерянно говорит председатель. – Лишение их обслуживания равносильно убийству. Мы не можем быть столь неблагодарными по отношению к нашим бывшим творцам.

– Чепуха! – вмешивается Конденсатор. – Мы научим их делать каменные орудия.

– И обрабатывать ими землю, – радостно добавляет Феррит. – Пожалуй, это выход. Так мы и решим.