Текст книги "Древний свиток кочевников"

Автор книги: Илья Гусаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

За несколько дней до сражения торговец тканями вернулся и изложил предложения Мир Джафара. В разгар боя гвардеец обязался перейти на сторону англичан и убить ненавистного наваба. За свои услуги он желал получить поддержку Ост-Индийской кампании в возведении его на престол Бенгалии. Со своей стороны, в случае прихода к власти, Мир Джафар гарантировал кампании право взимания подоходной подати и суда на значительной части провинции, а лично полковнику Клайву один миллион императорских рупий. Условия были более чем заманчивыми, полномочия от совета директоров компании у полковника имелись широчайшие. Биджай помчался в бенгальскую армию с гарантиями для изменника.

Сначала все складывалось более чем удачно, но как это часто бывает, грандиозный план начал рассыпаться из-за мелочей, которые невозможно предвидеть. Мир Джафар не подвел. В самый ответственный момент сражения его гвардейцы, давно уж недовольные скупостью наваба, отказались атаковать противника и пленили Сирадж уд-Даула. Мир Джафар тут же приказал им убить его, но раджпуты, беспощадные в бою, наотрез отказались лишать жизни беззащитного пленника и помимо воли своего командира приволокли его прямо в лагерь Роберта Клайва.

Это была неприятность. Да что там неприятность – самая настоящая проблема. Самовольно казнить жестокого правителя Бенгалии полковник не мог. Он даже усмехнулся, представив, какой бы вышел резонанс! К тому же столь резкий поступок мог не понравиться правительству Георга II и директорату Ост-Индийской компании, которым совершенно не с руки сейчас ссориться с Великим Моголом Аламгиром II, хоть и не имеющим фактической власти в Бенгалии, но номинально остававшимся её сюзереном. Определенно, при таком раскладе, этот никчемный император, под контролем которого остались лишь Дели и окрестности, переметнется на сторону французов.

Оставлять же Сирадж уд-Даула в живых никак нельзя. В любом случае, даже находясь в плену, он будет занозой в заднице британской администрации, а главное – прощай обещанный Мир Джафаром миллион. Вот такая дилемма!

За этими тяжелыми размышлениями застал полковника денщик Уильямс, прибывший с донесением от отрядного костоправа.

– Сэр, доктор велел доложить. Тот бедняга, которого вы приказали доставить к нему, пришел в себя…

– И что же?

– Перед тем как вновь впасть в беспамятство, он успел лишь произнести свое имя – Александр Берти.

– Как?!!

– Александр Берти, сэр.

*****

Годом ранее. Из секретной личной переписки министра иностранных дел и военного министра Уильяма Пита и члена Калькуттского совета Ост-Индийской компании Уоррена Гастингса.

«Уважаемый Уоррен. Это мое письмо является сугубо частным посланием и ни в коей мере не должно расцениваться Вами как какое-то прямое указание со стороны кабинета министров. Более того, мне очень бы не хотелось, чтобы оно сохранилось в деловых архивах компании, т.к. изложенная просьба имеет весьма деликатный характер.

Как Вы, наверное, знаете, одним из самых влиятельных членов нашей партии и, смею надеяться моим хорошим другом, является сэр Перегрин Берти, герцог Анкастер. У герцога имеется младший сын – Александр. Это подлинное несчастие дома Берти. Александр молод, горяч, а главное наделен совершенно неуправляемым характером и взрывным нравом. При всем этом, молодой человек (а ему едва исполнилось двадцать лет) имеет, несомненно, и положительные качества, такие как храбрость, верность родине и данному слову. Ко всему прочему он является любимцем своего отца.

Так вот, не далее как неделю назад, Александр вызвал на дуэль и убил некоего майора Стивенсона, который, по его мнению, недостойно отозвался о некоей даме.

Вы же понимаете сэр, что мы живем в цивилизованной стране, а не в какой-нибудь Франции, где каждый человечишка, считающий себя дворянином, может убить себе подобного из-за любого пустяка. Так вот, Александр должен бы быть судим и примерно наказан. Герцог Анкастер не перенес бы такого позора, и я позволил себе обратиться к сэру Томасу Палем-Холлсу, герцогу Ньюкасл, премьер-министру. Тот, в свою очередь, ходатайствовал перед королем за этого беспутного молодого человека. Его величество помиловал отпрыска старой дворянской фамилии, но строго указал отбыть ему за приделы Англии.

Так вот, я не могу что-то приказывать, но не могли ли Вы, дорогой Уоррен, пользуясь тем огромным влиянием, коим располагаете на территории колонии, оказать содействие этому мальчику в устройстве на первый офицерский чин в войсках Ост-Индийской компании. Тем более, что в Европе разгорается пожар большой войны, которая, несомненно, затронет и заморские территории, а при таких обстоятельствах, храбрый и образованный офицер будет весьма кстати.

С уважением, Уильям Питт, министр.

12/IV/1756.

P.S. Ни в коем случае моя просьба не означает, что Александр Берти должен пользоваться какими-либо привилегиями по сравнению с другими офицерами. Пусть мальчик понюхает пороху».

«Сэр, как Вы и просили, не указываю данную информацию в основном донесении о делах в колонии, а сообщаю отдельной запиской. Исполнить Вашу просьбу было совершенно не сложно. Александр Берти определен лейтенантом во вторую кавалерийскую роту, дислоцирующуюся в Форте Уильям.

      С уважением, Уоррен Гастингс.

01/VI/1756.»

Официальное донесение королю Англии Георгу II от губернатора Мадраса.

«Ваше Величество! С огромным прискорбием вынужден сообщить, что армия только что занявшего престол наваба Бенгалии Сирадж уд-Даула, об алчности, жестокости и ненависти к англичанам которого я имел честь доносить Вам ранее, вторглась в приделы колонии. Главный удар наваб нанес по Форту Уильяма. Администрации компании и большинству мирных жителей удалось эвакуироваться в Мадрас. Наши солдаты доблестно защищали крепость. Очень многие отдали свою жизнь за Короля и Англию, но силы были неравны – 16 июня с.г. город пал. Те несчастные, которым удалось выбраться из крепости после ее занятия врагом, сообщают, что Сирадж уд-Даул жестоко расправился с нашими военнопленными и жителями, которые не успели выехать. Всех женщин он отдал своим солдатам на растерзание, а мужчин, числом 146 человек, заключил в камеру гарнизонной тюрьмы, размером 14 на 18 футов. К утру почти все узники умерли от жары и удуший. О судьбе выживших ничего не известно. Прилагаю список погибших и пропавших без вести офицеров.

Артур Смитт, полковник, комендант крепости.

Перри Фаул, капитан.

Уильбур Хаури, лейтенант.

Александр Берти, лейтенант.

С величайшим уважением, губернатор Мадраса Пейси Рассел.

20/VI/1756.»

*****

Лагерь англичан в одном дневном переходе от Мадраса. 02 июля 1757 г. Вечер.

С каждой милей, с каждым шагом, пройденным английским отрядом в сторону Мадраса, мечты Роберта Клайва о могуществе и богатстве наоборот удалялись, становились все более иллюзорными, словно покрываясь промозглым туманом, какой обычно приходит в Лондон в декабре. Полковник, силясь выиграть время, укоротил дневные переходы до шести часов. В часы отдыха, во время бессонных ночей вынашивал он план ликвидации плененного правителя Бенгалии, но кроме банального убийства в голову ничего не приходило. До Мадраса оставался один день пути.

За пологом шатра раздалось покашливание.

– Кто там?

– Вас желает видеть Мир Джафар, сэр.

– Зови! – прорычал Клайв.

Сейчас ему вовсе не хотелось видеть трусливого предателя, постоянного ласкающего полковника своими круглыми маслянистыми глазами и словно спрашивающего – ну когда же, когда же ты сдержишь слово?! Когда я буду навабом, душа моя? Тьфу, поганец. Полковник даже не удивился, когда узнал, что командир бенгальской гвардии держит в своем шатре маленьких мальчиков для любовных утех. Но обижать своего ставленника пока было нельзя.

– Приветствую, тебя о… – начал обычное свое приветствие Джафар, но Клайв раздраженно рассек воздух рукой, пресекая словоблудие, тем паче, выдаваемое на отвратительном английском.

– С чем явился, генерал, – это звание бенгальцу он придумал сам.

– Господин, я думал…

Клайв про себя усмехнулся, он очень сомневался, что Мир Джафар умеет думать. Хотя… выбился же он как-то в люди из простых крестьян.

– Ну?

– Завтра мы придем в Мадрас. Сегодня у полковника последний ужин. Приглашать всех английских офицеров…

– Я это и без тебя знаю.

– …но! Приглашать так же Сирадж уд-Даула. Оставлять молодой английский офицер один с этой собакой. О, как англичанин ненавидит наваба!

Мир Джафар закатил глаза и поднял указательный палец выше головы, не находя английских слов, чтобы показать всю силу ненависти спасенного офицера.

Ого, а ведь в его словах есть смысл.

– Ступай пока, Джафар.

Клайв набил трубку и закурил. Что ж, пожалуй, очень и очень неплохая идея. Подленькая, конечно, но не плохая. Полковник решительно встал и вышел из походного шатра.

Александр Берти занимался гимнастикой. Голый по пояс, в одних лишь бриджах, взвалив на плечи ящик с порохом, он приседал возле госпитальной повозки. По смуглому крепкому телу бежали ручейки пота. Вот уже три дня, как молодой организм победил раны и позволил встать на ноги. Лишь заживающие на спине шрамы от плети, излишняя худоба да седые пряди, отчетливо выделяющиеся на вороных волосах, напоминали об ужасных физических и моральных страданиях, совсем недавно перенесенных молодым человеком.

Полковник остановился в нескольких шагах и залюбовался офицером, завидуя его силе и молодости. В душу закрались сомнения, в сердце впилась иголочка совести.

–Добрый вечер, лейтенант, – сухо поздоровался Клайв, отгоняя предательское наваждение.

– Здравствуйте, сэр, – приветливо улыбнулся своему спасителю молодой аристократ.

– Я гляжу, вы уже почти здоровы.

– Да, сэр.

– Что ж. Завтра мы прибываем в Мадрас. Сегодня я планирую устроить офицерское собрание и последний ужин. Надеюсь у вас достаточно сил, чтобы посетить наши солдатские посиделки?

– Почту за честь, сэр.

– Тогда в восемь. Я распоряжусь, чтобы вам выдали парадный мундир и шпагу, лейтенант.

***

День, как это всегда бывает на юге, резко сменился тьмою. Ушла в никуда тяжелая влажная жара, уступив место ночной свежести, пронзенной тысячью тропических запахов и звуков – от стрекота фантастических насекомых. до рева загадочных хищников и стона их умирающих жертв. Настало время последнего ужина.

Стол был накрыт в просторной палатке английского командира. По случаю окончания похода полковник, ценитель редких итальянских вин, не поскупился и выставил на стол свои последние запасы кьянти и барбареско. Через час, когда настроение офицеров из официального перешло в состояние трогательное и душевное, полковник взял тост.

– Господа, – произнес он, – мне хотелось выпить не только за вас, моих друзей. Надеюсь, нам еще не раз доведется скрестить шпаги с неприятелем и вместе поднять бокалы за победу. Но доведется ли нам когда-нибудь еще раз побывать в таком славном деле, как недавно на Плесси? Сомневаюсь. Тот бой навсегда останется в наших сердцах. Однажды, господа, под городом Полтавой дикий русский царь Петр одержал победу над славным шведским королем Карлом. Наблюдателем от английской королевы в шведской армии был мой дядя, который вместе с несколькими генералами Карла попал в плен к московитам. Царь Петр, празднуя победу, пригласил пленных и поднимал за них тост, называя учителями… Уильямс!!!

Денщик откинул полог и завел в шатер Сирадж уд-Даула – в парадном кафтане, при сабле.

– Так вот, господа. Я поднимаю тост за нашего учителя, поверженного в честном бою и предлагаю ему разделить наше скромное застолье.

С этими словами полковник одним махом опрокинул в себя бокал красного вина, остальные офицеры в недоумении последовали его примеру. Молодой наваб дико вращал глазами, не понимая ни слова. Один бокал упал на пол и звонко хрустнул под грубой подошвой.

– Убийца женщин и детей не будет сидеть со мной за одним столом. Защищайся, собака, – клинок сверкнул в руках у Александра Берти, остановившись в дюйме от глаза бенгальца.

Сирадж уд-Даула выхватил саблю из ножен. Несмотря на молодость, он считался одним из лучших фехтовальщиков Бенгалии. Но одно дело заниматься с учителями да лихо отрубать головы беззащитным рабам, другое встретиться лицом к лицу с солдатом, жаждущим твоей смерти. Уже в следующую секунду кровь фонтаном хлынула из пронзенного шпагой горла. Бывший наместник огромной страны с хрипом опустился на пол, пытаясь зажать рану руками, но ничего уж не могло его спасти. Через несколько мгновений, гроза Небес и сын Аллаха, испустил дух.

В шатре повисла тяжелая тишина. Первым пришел в себя полковник.

– Сэр, я вынужден буду подать рапорт. Вы ответите по закону за убийство пленного. До прибытия в Мадрас я попрошу вас сдать шпагу и не покидать госпитальной повозки. Лейтенант Гаррисон, позаботьтесь об охране. Уильямс, уберите тело. Господа, до завершения похода и во избежание неожиданностей, я попрошу не предавать сей факт огласке. К сожалению, я вынужден прервать ужин. Никого не смею больше задерживать.

Оставшись один, полковник выпил еще бокал вина, с прищуром посмотрел на черное пятно крови, засыхающее на настиле, и довольно усмехнулся.

*****

Англия. Лондон. Ноябрь 1757 г.

Боль отступила также неожиданно, как и напала. Уильям Питт осторожно пошевелил пальцами. Боль не возвращалась. Только тогда он позволил себе облегченно вздохнуть. Нет, определенно, чертова подагра когда-нибудь сведет его с ума.

Министр тяжело поднялся из массивного кресла и подошел к окну кабинета. Унылая ноябрьская изморось неожиданно сменилась робким солнцем, игравшим бликами на серых булыжниках мостовой Уайтхолла. Все важные государственные дела на сегодня были вроде как закончены. Пожалуй, пора пить чай.

– Генри, – негромко позвал министр.

– Да, сэр, – секретарь бесшумно возник, словно из ниоткуда. Эта его особенность всегда поражала и даже немного настораживала министра, впрочем, она с лихвой искупалась услужливостью и непревзойденной эрудицией клеврета.

– У нас все на сегодня?

– Да, сэр.… хочу лишь напомнить, что на чай приглашен герцог Анкастер.

– Как же, как же. Прекрасно помню.

– Сэр, не мое дело конечно, но осмелюсь предположить, что герцог будет просить за своего сына.

Питт поморщился. Он сам всё прекрасно понимал. Мысль о предстоящем разговоре испортила только что поправившееся настроение. Как же трудно ему будет сегодня отказать старому другу. Но Перегрин должен понимать, что дважды в одну реку не войдешь. В конце концов, он спасал уже Александра полтора года назад. О, как тогда был недоволен король. Теперь молодому Берти не отвертеться от Тауэра, ну не в Америку же его на этот раз посылать. Хотя… война, она на то и война…

– Сэр, – подал голос секретарь, – вчера я передал вам папку с документами. Не успели ли вы ознакомиться?

– Честно говоря, нет. А это срочно?

– Там лишь несколько листов. Отчет капитана Дживса об экспедиции к северо-западным границам империи Цин, что с севера граничит с Российской империей. Впрочем, капитану не удалось добиться хоть сколько-нибудь значимых результатов. Но не это волнует меня в первую очередь, сэр. К отчету Дживса приложен крайне любопытный документ, который никак нельзя оставить без особого внимания. Наш специалист доктор Джефферсон, который провел половину своей жизни в восточных владениях, из них несколько лет в каком-то Богом забытом монастыре в китайских горах, бился над его расшифровкой целый месяц. До приезда герцога Анкастера остался еще час, и мы могли бы с вами разработать определенный план, сэр. А в осуществлении этого плана нам может очень помочь сын сэра Перегрина.

Министр со злостью посмотрел на довольное лицо своего помощника. Что ж, тот поймал его на крючок старой дружбы. Питт вернулся в кресло, закрыл глаза и приготовился слушать. Когда секретарь закончил, всесильный министр забрал документы из его рук и лично принялся изучать их, пожирая горящими от возбуждения глазами.

*****

Англия. Дербишр. Поместье Хардвик-холл. Тот же день.

Всадник не жалел породистого берберийского жеребца, преодолев чуть ли не полкоролевства за день пути. Выносливый конь готов был уже пасть, когда молодой человек в парадной, изрядно запыленной офицерской форме, осадил его у роскошных ворот. На чугунной арке красовались два благородных оленя, удерживающих щит с короной и рыцарским забралом – герб одного из самых могущественных родов Англии – герцогов Девонширских.

Наездник спрыгнул коня, кинул поводья подбежавшему слуге и направился к дежурившему у ворот пожилому привратнику.

– Будь добр старина, доложи леди Элизабет о моем прибытии.

– Вас ожидают, сэр?

– Нет, я только вчера с корабля и не мог заранее условиться о встрече. Ты уж заодно извинись за меня, голубчик.

– Не думаю, что мисс Кавендиш сможет уделить вам время, сэр. Только намедни она распорядилась никого не пускать к ней без предварительной договоренности, – всем своим видом привратник выражал крайнее неодобрение, как манерами молодого человека, посмевшего явиться в столь знатное поместье без предупреждения, так и фамильярностью его обращения.

Офицер недоуменно уставился в лицо старого прислужника – ну не предусмотрел он заранее такого досадливого препятствия.

– Вот что, голубчик, ты уж потрудись, пожалуйста. Доложи леди Кавендиш, что Александр Берти, сын герцога Анкастер, просит уделить всего несколько минут её драгоценного времени.

Титул отца подействовал. Неприступный слуга, умудрившись не потерять лицо, удалился докладывать. Александр остался нервно мерить шагами площадку перед воротами. Впрочем, ждать ему пришлось недолго. Через несколько минут он увидел стремительно приближающуюся женскую фигуру позади которой маячила фигура привратника, тщетно пытающегося поспевать за госпожой.

Любой, кому доводилось столкнуться с Элизабет Кавендиш, дочерью лорда Чарльза Кавендиша, надолго запоминал эту встречу. О, девушку трудно было назвать красавицей. Да, фигура её была идеальна, черные волосы густы, а черты лица правильны, но жесткий взгляд, тонкий нос и плотно поджатые губы впитали в себя, кажется, весь аристократизм и высокомерие рода Кавендишей, начиная с судьи королевской скамьи сэра Джона, убитого при штурме Тауэра мятежниками Уота Тайлера.

Но мало кто знал, как обманчиво первое впечатление, как преображалось лицо девушки при улыбке, как доверчива и беззащитна становилась она в такие минуты.

– Идемте, – Элизабет даже не поздоровалась, как будто они расстались не более часа назад.

Девушка миновала ворота и быстро зашагала по внешней аллее, прочь от поместья. Александр устремился за ней.

– Извините, сэр, я не могу пригласить вас в дом. Вы, наверное, слышали, что у нас несчастье. Да и отец наверняка не одобрил бы вашего посещения.

– Элизабет, какое несчастье? Что случилось?!

Девушка внимательно всмотрелась в его глаза.

– Разве вы не слышали? Мой брат Фредерик получил серьезную травму в Кембридже. Он пытался поймать разряд молнии, но не удержался и упал с верхнего этажа учебного корпуса. Он никого не узнает и не говорит, только плачет как ребенок, врачи считают, что ему немного осталось. Вы не представляете, какой это удар для отца. Папа так рассчитывал на Фредерика с тех пор как, наш старший брат Генри бросил Кембридж и занялся своими опытами, полностью скрывшись от внешнего мира…

Элизабет остановилась, в ее глазах блеснула слеза, губы чуть дрогнули. Александр осторожно взял девушку за руку. Вверху что-то зашептали пожухшие листья красного клена, чудом ещё сохранившиеся на ветках. Но… уже через мгновенье аристократка выдернула руку, и в её голосе зазвучал металл.

– Впрочем, разговор сейчас не о моей семье. Как вы могли так поступить?! Ведь, несмотря на все слухи о вашей смерти, я знала, я чувствовала, что вы живы и держала данное вам слово. А вы? Вместо того, чтобы с честью вернуться в Англию, вы зачем-то убиваете местного князька и вам снова грозит тюрьма. И это после того, как все было в ваших руках. Когда король и мой отец уже готовы были вас простить за прошлую дуэль, тоже непонятно зачем вами затеянную. После того, как я верила, надеялась, ждала. Сэр! Вы сами перечеркнули наше счастье.

– Элизабет, прошу, дайте мне только шанс поговорить с вами несколько минут. Перед тем, как мы расстанемся, я хочу рассказать, что произошло там в Индии. Клянусь, об этом не узнает больше ни одна душа. Но вы… Вы должны знать. Может быть, вы даже когда-нибудь сможете простить меня. После того, как бенгальский правитель захватил Форт Уильям, он приказал собрать всех захваченных англичан на площади. Нас было около трехсот человек, в основном мужчины, но были старики, женщины и дети. Он тут же приказал казнить всех стариков, их, к счастью, было совсем немного. Потом очередь дошла до детей. Их убивали на глазах у матерей, которых прямо в это время насиловали его солдаты. Потом он раздал всех женщин своим приближенным. О, у них очень ценятся белые наложницы. Нас же, полторы сотни здоровых мужчин, наваб приказал запереть в маленькую камеру гарнизонной тюрьмы с крошечным окошком под потолком. В рабы он решил взять только тех, кто доживет до утра. Я не буду подробно рассказывать, что творилось в камере, скажу лишь, что через час люди превратились в зверей, давя, рвя, кусая друг друга, все пытались лишь добраться до окна, чтобы сделать спасительный глоток воздуха. Наутро в живых осталось десять человек. Десять оборванных, обезумевших от жажды, но выживших человек, каждый из которых поклялся отомстить, чего бы ему это не стоило. Всего-то год рабства и унижений и вашему слуге выпал такой шанс. Вот и все, Элизабет. Простите меня и прощайте.

Александр поклонился, прощаясь, но Элизабет не отпустила его, удержав за рукав. (О, как он на это надеялся).

– То, что вы рассказали, несомненно, можно расценивать как оправдывающие вас обстоятельства. Что вы намерены предпринять?

– Сегодня мой отец встречается с министром Питтом. Там решается моя судьба. Но в любом случае, я хочу, чтобы вы знали Элизабет, в тюрьму я больше не пойду. Хоть убейте. Как только я получу сведения от отца, приму решение. Если положение дел будет неблагоприятным, уеду в Европу или Америку. Думаю, найду кому предложить свою шпагу. Вы поедете со мной, Элизабет?

Она взглянула на него, и опять зашелестел клен, и блеснула слеза, и губы тронула робкая улыбка. И исчезла надменная аристократка, уступив место молодой женщине, готовой идти за своим любимым на край света. Уже в этот момент всё было решено, но она нашла в себе силы сказать:

– А как же Фредерик, отец? Нет, нет. Ступайте. Мне надо подумать…

*****

Лондон. Уайтхолл. Резиденция военного министра. Два дня спустя.

– Что ж, здравствуйте, молодой человек, – Уильям Питт холодно кивнул, даже не подав руки.

– Здравствуйте, сэр.

Начало не предвещало ничего хорошего. Похоже, отец обнадежил зря, или же хитрый министр обманул его, подарив надежду. Эх, надо было бежать вчера. Теперь шанс упущен. Александр взглянул в окно. Возле казарм конногвардейского полка начинался развод. Не исключено, что как раз в этот момент дежурный офицер отдает приказ сержанту направить наряд к резиденции правительства, чтобы взять под стражу сына герцога Анкастера и доставить в тюрьму.

Военный министр, кажется, уловил его мысли.

– Сэр, я надеюсь, вы понимаете, что мы встретились исключительно из моего уважения к вашему отцу. Сразу хочу чтоб вы поняли – поведение ваше, несмотря на все лишения, пережитые в плену, считаю недостойным. И если первая ваша дуэль еще может найти себе оправдание, поскольку на тот момент вы были человеком гражданским и совершенно неопытным, то офицеру британской армии никак не пристало обнажать шпагу перед пленным туземцем. Тем более ситуация представляется неприятной, что необдуманный ваш демарш мог нанести серьезный урон всей политике Британии в регионе.

Молодой человек склонил голову. Что ж, не привыкать – за последние полгода ему уже не раз приходилось слышать подобные речи.

– Рапорт полковника Клайва лег на стол королю, – продолжил Питт, – Его Величество распорядился предать вас военному суду и строго наказать. До приговора вы подлежите аресту и лишению офицерского чина.

Проклятье! На что он надеялся. Бежать! Бежать пока не поздно. Он не отдаст так просто свободу, хватит с него бенгальской неволи, черт побери. Оттолкнуть этого самодовольного чинушу и бежать. В Америку, в Гренландию, к дьяволу на задворки.

– Вчера я встретился с королем, – невозмутимо глядя на метания гостя, продолжил министр, – он ни в какую не был согласен с вашим помилованием. Он даже не желал слышать о направлении вас на театр боевых действий младшим офицером, боясь, что вы вновь начнете убивать пленных.

Александр вспыхнул. Но что он мог ответить. Уильям Питт замолчал, следя за реакцией собеседника. Мальчишка ему нравился. Несомненно взбешен, не хочет за решетку, но сдерживает себя, как подобает истинному аристократу. Прошлые дела тоже о многом говорят – смел, находчив, беспощаден к врагу. Из парня выйдет толк, если ему только удастся выжить там, куда планировал его послать всемогущий политик.

– Однако, я посмел взять на себя смелость предположить, что вы скорее попробуете себя в одном очень интересном и рискованном деле во славу короля и Англии, чем сгниете в тюремной камере, о чем и доложил Его величеству. Я не прав?

– Вы абсолютно правы, сэр.

Александр не сдержал улыбки. Да ловко же старый лис использовал его щекотливую ситуацию. Питт улыбнулся в ответ, сообразив, что визави раскусил его простецкую хитрость.

– Что ж, очень хорошо, что между нами не осталось недомолвок. Дельце, которое нам предстоит провернуть, сынок, на самом деле очень м-м-м… небезопасное. А время на его исполнение не так уж много. Так что приступим к обсуждению прямо сейчас. Генри!

Помощник министра моментально возник в кабинете, раскладывая на столе огромную карту. Питт и Берти подошли ближе.

– Эта копия карты, которую пленные шведские офицеры составили для русского царя Петра тридцать лет назад. Более точных карт, к сожалению, не имеется, – пояснил секретарь.

Александр Берти вздрогнул. Что-то неприятное кольнуло его душу, при упоминании пленных шведов и царя московитов. Ах да, тост полковника Клайва, ужин в тропиках, так круто изменивший его жизнь.

– Нас интересует этот район, – Генри обвел указкой участок на карте, выделенный зеленым цветом – в подбрюшье азиатских владений Московии. Так называемое Джунгарское ханство. К сожалению, капитану Дживсу не удалось добраться до него. В любом случае, исходя из доклада Дживса, да и всех пребывающих из Маньчжурии торговых людей, нам вряд ли стоит надеяться, что маньчжурский император пропустит нас в этот район через свои территории. В последние годы он почти полностью закрыл свою страну для европейцев. С другой стороны, от нашего петербургского резидента поступили сведения, что русская императрица Елизавета приняла подданство многих джунгарских князей, бежавших от армии императора Хунли. Тогда становится совершенно непонятно, кому же теперь принадлежит спорное ханство, Московии или империи Цин. В любом случае, представляется единственно верным решением проникнуть туда именно через русские владения.

– И это ваша основная задача, лейтенант, – вставил министр, – но данное мероприятие тем более непросто, что сейчас, как вы знаете, наши отношения с царицей Елизаветой крайне сложны. Мы хоть и не находимся в прямом боевом соприкосновении, но состоим в разных лагерях. В любой момент союзнический долг может потребовать от нас выступить непосредственно против России. И вот тут, мой юный друг, в нашем с вами положении, есть некоторое преимущество. Генри, откупорьте, пожалуйста, бутылочку рейнского. Боюсь, с этой проклятой войной нам не скоро теперь предстоит выпить такого прекрасного вина.

Секретарь наполнил бокалы, мужчины расселись по креслам. Питт набил трубку и закурил. Никто не последовал его примеру, но в легком тумане хорошего табака, обстановка незримо, вдруг, изменилась – перестала быть столь официальной, одомашнилась как-то. Сумерки за стеклом сгустились, но никто не спешил зажечь свечи, любуясь горящими поленьями, что весело потрескивали в жарко натопленном камине.

– Вам, Александр, предстоит переметнуться на сторону неприятеля, – продолжил министр, – о том, что на самом деле вы останетесь верны родине, кроме вас будут знать лишь четыре человека – король, я, Генри и ваш отец. Всё, это исчерпывающий список. Вам будет дана некоторая отсрочка от ареста. Потом король прикажет организовать погоню. Вам надо будет бежать и, соблюдая максимальные предосторожности, окольным путем прибыть в Петербург, поступить на службу к царице, благо мы постараемся распространить правдивые сведения о вашем конфликте с королем. Русские падки на громкие титулы и, думаю, вам легко удастся завоевать расположение Елизаветы. Рассчитывать придется только на свои силы – мы не сможем организовать вам содействие через наших агентов, незачем им знать, что вы работаете на правительство. Не дай Бог, кому из них доведется побывать в русских застенках. Мне рассказывали, что эти московиты прекрасно умеют обходиться с кнутом. Итак, продолжим. В течении шести месяцев, максимум года, вы должны заинтересовать русский двор в экспедиции в Джунгарию, которую сами и возглавите. Повторяю, это самая ваша главная задача.

– Но к чему всё это. Зачем какая-то забытая Богом Джунгария королю и Британии?

– А вот об этом, молодой человек, вы сейчас и узнаете.

Министр открыл папку, услужливо поданную секретарем, осторожно извлек документ, которому на вид было лет двести не меньше, и протянул его Александру. К документу прилагалась расшифровка.

– Ознакомьтесь и отнеситесь к информации со всей серьезностью. Подтверждение изложенного в этой грамоте и есть ваша основная задача. Ах да, надеюсь, не надо объяснять, что информация, которую вы сейчас получите, строго конфиденциальна и не подлежит разглашению ни при каких обстоятельствах.

Последняя фраза прозвучала не как вопрос. Скорее как распоряжение.

Глава 3

Подмосковье. Наши дни.

Усадьба Батоева располагалась не в каком-нибудь элитном подмосковном поселке, а в обыкновенной русской деревушке, расположенной километрах в пяти от шоссе на Санкт-Петербург, где-то под Клином. Добротный бревенчатый дом из бревен в человеческий обхват, прятался от людских глаз за высоким кирпичным забором. На территории усадьбы было очень уютно и живописно. Чего стоил только колодец, обложенный на кавказский манер камнем, и покосившаяся арба, из которой совершенно неожиданно выглядывали синие ирисы. Воздух после московского смога пьянил.

Тимофею в доме была отведена небольшая комнатка на мансарде, из которой открывался вид на покосившееся домики, удивительным образом до сих пор не раскупленные пронырливыми москвичами. За домами виднелась река, которая неширокой полосой, порой полностью покрытой лопухами кувшинок, протекала недалеко от батоевского забора.