Текст книги "Дорога смерти"

Автор книги: Илья Бушмин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Убийство произошло почти две недели назад, 3 мая. Жертвы – супруги-пенсионеры, Пыжов Константин Анатольевич и Пыжова Наталья Александровна. Их «Рено-логан» обнаружили на 79-м километре М-4 «Дон» близ Домодедово. Проезжавший перед рассветом дальнобойщик обнаружил в свете фар труп человека. По рации он связался с коллегами, один из которых в это время приближался к посту ДПС. Он и сообщил в полицию о находке.

Неподалеку от машины криминалисты, работавшие на месте, обнаружили шипы-ловушки. Бегин внимательно изучил фото. Такие же «куриные лапы» как и те, которые он видел сегодня. Одна, которая и пробила колесо, была деформирована и, подчиняясь какой-то своей траектории, улетела в обочину.

Почувствовав прокол, Пыжов съехал в обочину, включил аварийку и вышел из машины. Он даже успел достать домкрат и открыть отсек с запаской, когда появились убийцы.

Совещание с местными проходило в кабинете шефа криминальной полиции Домодедовского УВД. Местное начальство согнало на встречу со следователем целую толпу народа – здесь были опера от большинства подразделений угрозыска, а также люди из местного СК, представители ЭКЦ и прочие.

– Меня зовут Александр Ильич Бегин, я следователь по особо важным делам из главного управления СК, – представился Бегин, скользя глазами по присутствующим. Оперативника, который забирал его из Москвы, а затем привез сюда, в кабинете не было. – Хочу сообщить, как обстоят дела. У вас намечается нехорошая серия. Уже три трупа. Поэтому ваше и наше руководство в главке решило сформировать оперативный штаб для поиска преступников здесь, в Домодедово, поближе к местам совершения преступлений.

Лопатин, сидящий рядом, покивал, перехватывая пальму первенства и показывая, кто в доме хозяин. После чего кивнул кому-то из оперов:

– Давайте, чтобы время не терять. Докладываем, что мы имеем на данный момент.

Наумов из убойного почесал репу.

– Супруги Пыжовы. Оба москвичи. В ночь на третье они выехали к родственникам в Тверь. К сыну. На праздники, так сказать. Трупы обнаружили в три сорок. Дважды им выстрелили в живот, потом каждому контрольный в голову. Женщина как сидела в кресле, так и осталась там. Мужик вышел, его около машины и положили…

– Что пропало?

– Поначалу решили, что ничего. Бумажник у мужика был в кармане. Деньги, документы, права. Телефон. Потом стали пробивать. Оказалось, что у его жены тоже была труба. Вот ее и взяли. Если эти упыри забрали что-то еще, то мы об этом не знаем, – опер покачал головой. – Сотовый телефон, понимаете?

– Версии?

– Сработали убийцы сами видите, как. На заказуху похоже. И мы по этой линии отработали все, что могли. Но без выхлопа.

– Совсем?

– Одинокие пенсионеры, долгов нет, конфликтов нет. Больших денег у них не было никогда, жили в однушке. В общем… – Наумов пожал плечами. – То есть, видно, что убийцы готовились. Может, уровень подготовки у них у самих хороший. А может и нет. Но к преступлению они однозначно подошли серьезно. Все похоже на заказное убийство. Но мотивов для заказа просто не было. Ни намека.

Наумов машинально похлопал по карману, потом опомнился, что он на совещании, где курить нельзя. Вздохнул и устало, как обычный человек, а не профессиональный опер, добавил:

– Итого: два трупа. И сотовый телефон, который взяли мокрушники. Один старый дешевый и никому не нужный мобильник…

Лопатин кашлянул, прерывая лирику подчиненного. Бегин – наоборот – кивнул Наумову, поддерживая. Сверился с бумажками.

– По баллистике что?

Криминалист из экспертно-криминалистического центра Домодедово заготовил с собой схемы и таблицы.

– Стреляли как минимум из двух стволов. Ну вы и сами по картинке видите: один палил в женщину со стороны пассажирской дверцы, второй в водителя. Всего пять пулевых. И все в яблочко. А ведь ночь, темно, стрелять могли на бегу…

Бегин кивнул, понимая, к чему тот клонит. Стреляли профи.

– Гильзы стандартные, девять миллиметров?

– Но со спиленными номерами. Напильниками поработали. Так что происхождение боеприпасов, простите, хрен установишь. С пулями тоже беда. Для исследования более-менее подошла только одна, остальные сильно деформированы.

– И что с пулей? Ваше мнение?

Криминалист вздохнул.

– Я не хочу делать выводы поспешные. Может быть самопал. Но бандосы из самопалов лет 15 уже не стреляют. Что, на черном рынке стволов нормальных не купить? Да и по характеристикам смотрите: из самопала какая кучность, там бы половина пуль точно в молоко ушла. Моя версия – какой-то редкий ствол, иностранного производства, которого у нас нет в базе.

Бегин кивнул. Вмешался Лопатин:

– Ситуация у нас конечно хреновая. Убийства как будто немотивированные. А почерк похож на работу профессионалов. Но я бы хотел отметить, что они мастерят кустарные шипы из гвоздей, эти самые «куриные лапы». Уровень гопников…

– Я видел эти конструкции, – возразил Бегин. – Ловушки хоть и кустарные, но выполнены очень грамотно.

– Знаете, я по своему опыту… – не сдавался Лопатин. Слушать его дальше у Бегина не было никакого желания.

– Возьмите эту «куриную лапу» на досуге и бросьте на асфальт. Вы увидите, что в любом положении она ляжет одним из острых концов вверх. Конструкция очень простая, но тот, кто ее сделал, все продумал и позаботился о ее устойчивости. Они могли бы раздобыть ленту – вроде тех, которыми ДПС останавливает нарушителей – но это не практично. Она стоит денег, а еще ее могут заметить в свете фар. «Куриные лапы» из скрученных гвоздей в ночное время суток и на темном асфальтовом покрытии не заметны вообще.

Лопатин молчал. По тому, как он набычился, было видно, что полковник не привык, чтобы с ним так разговаривали. Тем более в его собственных владениях.

– Я посмотрел материалы, – продолжал Бегин. – Преступников пытались взять по горячим следам в обоих случаях. И две недели назад, и сегодня. Объявили план «Перехват», перекрыли трассу в обоих направлениях, проверяли машины. Но операция ничего не дала. Почему? Шмонали-то, как я понимаю, всех. Значит, у них был план отступления. Проселочные дороги, возможная смена транспорта, собственный безопасный коридор – что угодно. Одно я вижу точно. Это – НЕ уровень гопников.

***

– Раз вы откомандированы к нам, вы ведь и жить здесь будете? Нам так обрисовали ситуацию.

Если Лопатин и затаил злобу на Бегина, то после совещания никак это не показывал. Тем более, что цель была достигнута. Теперь оперативную работу УВД курировал пришелец из Москвы, а не кто-либо из местных, домодедовских, следаков, связи и знакомства которых с коллегами из УВД, с чиновниками и прочими не самыми последними людьми в городе запутались настолько, что спихнуть какой угодно рабочий косяк или недоработку на коллег из следственного ведомства не представлялось возможным. Отныне эта проблема решена.

– Здесь рядом есть небольшая гостиница, – продолжал Лопатин, провожая Бегина к его временному кабинету на третьем этаже. – В шаге от управления практически. С руководством мы обо всем договорились, там свои люди. Хотите сейчас посмотреть?

– Просьба небольшая. Есть другие варианты?

– В смысле?

– Место поспокойнее. Где нет людей, горничных и прочего.

Лопатин был озадачен.

– В гостинице очень удобно. Мы ведь не деревня какая-то. Да и вы не первый, кто там останавливается, и…

– Спасибо – нарочито вежливо сказал Бегин. – А все-таки? Я не социофоб, но, когда я не на работе, предпочитаю быть один. В гостинице это сложно. Сами понимаете.

Лопатин поскреб подбородок.

– Постараемся что-нибудь придумать.

– На балансе УВД наверняка есть пара-тройка квартир, – мягко подтолкнул полковника Бегин.

– Вы… вы имеете в виду конспиративные? Боюсь, там не совсем те условия.

– Мне не нужны хоромы. Сойдет практически все.

Любой другой двадцать раз пожалел бы об этих словах, лишь переступив порог квартирки. Старая однокомнатная дыра на пятом этаже одной из последних высоток на самой окраине Домодедово, с видом на не менявшийся с послевоенных лет частный сектор. Скрипучая рухлядь-мебель, допотопная газовая плита. Но мощная железная дверь.

– Сойдет, – кивнул Бегин и, помедлив, бросил сумку на кровать.

Рябцев, в тот вечер доставивший его на конспиративную точку, как и полагает личному водителю, с сомнением осмотрелся по сторонам и покачал головой.

– Ничего не меняется. Я тут бывал лет шесть назад. Сейчас все то же самое, только еще хуже. Ни ремонта, ничего.

– Меня все устраивает.

Рябцев решил для себя окончательно, что визитер с заскоком. Появилась даже версия, что этого фрика специально сплавили в командировку с глаз долой, чтобы не позорить ведомство. Он молча пожал плечами и положил на стол ключи от квартиры.

– Ну, в общем, мой номер у вас есть. Если что, звоните, подъеду сразу.

Бегин кивнул, продолжая осматриваться. Рябцев уже хотел было выйти, но не удержался.

– Вы сами машину не водите, да?

Почему-то Бегин поколебался перед ответом.

– Это долгая история. Но нет, я не вожу автомобиль.

Рябцев мотнул головой, хотя ничего не понял. И шагнул к двери, но теперь его остановил Бегин.

– Вы ведь оперативник? Вас не было на планерке. Почему?

– Это тоже долгая история, – невесело усмехнулся Рябцев. – Как-нибудь, может, и расскажу. Если у вас будет желание слушать.

Прощаясь, Бегин просто кивнул головой.

Когда за Рябцевым захлопнулась дверь, он сел на кровать и какое-то время смотрел в никуда, о чем-то размышляя. Медленно встал, прошел к холодильнику. Заглянул внутрь. Так и есть, пусто.

Магазин он «срисовал» перед поворотом во двор, тот находился на первом этаже соседнего дома. Магазин достаточно крупный. Значит, с лицензией на алкоголь. Минут через десять Бегин уже был там. Сунул продавцу мятую купюру.

– Пиво. Десять бутылок.

Он был бы рад не делать этого. Да вот беда – без алкоголя Бегин был не в состоянии уснуть. Так продолжалось уже много лет. С тех самых пор, как случилось то, что перевернуло всю его жизнь, разделив ее на «до» и «после».

***

На ужин была тушеная картошка с индейкой. Рябцев откровенно недолюбливал тушеную картошку, о чем Вика отлично знала. Но сейчас было не до этого.

– А вдруг это мой шанс? – говорил он. – Я пока не знаю, как проявить себя, я ведь просто буду возить этого козла и все… Но сегодня только первый день. Я что-нибудь придумаю. Должен придумать.

Но Вика была настроена скептически, что не могло не раздражать Рябцева.

– Ты тогда, три года назад, тоже так говорил…

– Сейчас другое, блин, – рассердился Рябцев. – Эти три года я торчал в подвале, и все, с кем я контактировал – бумаги архива за 70-е и 80-е года. Есть разница, нет?

– Володь, чего орешь сразу?

– Я не ору. – Рябцев покряхтел, успокаиваясь. Отправил в рот полную ложку картошки. – Лопатин обещал. Сам шеф УВД меня к себе вызывал. И он мне так и сказал: если все пройдет нормально, подумаем. Это его слова, понимаешь?

Вику беспокоило, как оказалось, совсем другое.

– Ты только сильно губы не раскатывай. Ну, я тебя прошу. Потому что если ничего не получится и тебя потом опять пошлют старые бумажки сканировать… Я не хочу, чтобы ты запил снова. Володь, я второй раз не выдержу.

Лицо Рябцева налилось кровью.

– Не выдержишь? В смысле, в койку к своему Вадиму опять прыгнешь, когда жареным запахнет? И в здравии, и в горе, да, б…дь, «жена»?

Вику словно ударили. Она опустила глаза и не проронила в ответ ни слова. Рябцев успел заметить, как задрожал ее подбородок. И это вывело его из себя еще больше.

– Твою мать, а!

Рябцев швырнул вилку на стол и вылетел из комнаты. При этом он действовал так демонстративно, что налетел плечом на дверной косяк. Плечо заныло от тупой боли, что выбесило Рябцева еще больше. Он вышел на балкон, хлопнув дверью, и принялся сооружать самокрутку.

Это случилось полтора года назад. Рябцев окончательно смирился с новыми условиями существования. Позади был даже период бросания курить, когда от нервов он порой готов был лезть на стенку. В этот момент его ждал удар с той стороны, откуда опер ждал его меньше всего. Из дома. В тот день начальник архива отмечала день рождения. В честь этого не ахти какого события на чаепитие с тортиком пригласили даже Рябцева, которого в архиве считали белой вороной сверху и откровенно его чурались. После импровизированного банкета с пошлыми речами и непременной открыткой большинство сотрудников отпустили пораньше – кроме дежурного специалиста.

Вика, менеджер в одной из инвестиционных фирм, натыканных в новой высотке на Каширке в центре Домодедово, часто возвращалась домой пораньше, и ее присутствие Рябцева не удивила. Сама Вика плескалась в душе. А затем было одно из тех самых совпадений, которые иногда случаются. Если бы на сотовый Вики не позвонила ее мать, Рябцев не взял бы трубку в руки. Если бы не взял – не увидел бы СМС от Вадима с содержанием, от которого Рябцева словно локомотив переехал: «Мне было супер. Целую. Завтра у меня». И трогательный смайлик в конце…

Рябцев был растоптан. В тот день он выпалил растерянной и паникующей Вике все, что о ней думает, и хлопнул дверью. Ночевал у приятеля, с которым нажрался до беспамятства. Утром нашел в себе силы позвонить на работу и сказаться больным, после чего нажрался снова. И на следующий день, только теперь ночевал у Головина из отдела угонов, который, к счастью, как раз был в отпуске. Все это время Вика пыталась дозвониться до него, но он не брал трубку. Она писала СМС, самые разные – от «Давай поговорим!» и «Прости меня» до «И что, это все, конец?».

Они с Викой жили в его квартире, доставшейся Рябцеву от покойных родителей. И поговорить им все-таки пришлось. Вика старалась не плакать. Она говорила, что последние полтора года ей было безумно тяжело – муж в депрессии из-за проблем на работе, у них на какое-то время исчезла интимная жизнь, она тянула на себе хозяйство и сама постепенно скатывалась в депрессию от всего этого. Правда в словах Вики была, и даже больше, чем готов был вслух признать Рябцев. Вика умоляла подождать и не спешить. Признавала, что виновата полностью, но просила постараться войти в ее положение. Клялась, что больше никогда…

Постепенно все сошло на нет. Рябцев ничего не забыл. Периодически он проверял телефон Вики, ее ноутбук, научился даже смотреть историю в журнале браузера. Это не стало навязчивой идеей, он не помешался на поиске доказательств ее неверности. Рябцев лишь никогда больше не хотел снова проходить через то, через что прошел. Он любил Вику, хотя поначалу пытался заставить себя поверить в обратное. Рябцев ничего не простил, но со временем все реже вспоминал о том случае. Ведь нужно как-то жить дальше?

– Б…дь, – вздохнул он, выбрасывая окурок с балкона. И вернулся на кухню. Вика мыла посуду. Рябцев увидел, как напряглась ее спина при его возвращении. Рябцев молча сел на стул. В их семье это означало, что горячий, но отходчивый Рябцев готов к диалогу.

– Я совсем не это имела в виду.

Рябцев снова вздохнул.

– Я знаю, Вика. Это так… Накатило.

– Я люблю тебя, – не оборачиваясь, сказала Вика. Она продолжала машинально натирать тарелку. – Все, что было, мы обсудили миллион раз. Я была виновата перед тобой. Я извинилась. Я извинялась год. Год, Володя. И последнее время мне… ну не знаю… начало казаться, что мы перелистнули эту страницу.

Забыть о предательстве невозможно. Сделать вид, что забыл – да. Спрятать поглубже – тоже. Забыть – некогда. Но этих слов Рябцев говорить не стал. Вместо этого он повторил:

– Да. Я знаю.

Опер заставил себя встать и обнять Вику. Она прижалась к нему и поцеловала. Поцелуй был горячим и чуть соленым.

Уже через минуту Рябцев мысленно корил себя за несдержанность. Как можно злиться – на нее?

– Извини, – прошептал он, проникая рукой под халат Вики. – Я люблю тебя. Все будет хорошо. Да?

Глава 3

Света по утрам привыкла все делать на ходу. Удаленность от работы и 10-летний сын – лучшие стимулы для появления многозадачности. Вот и сейчас она умудрялась доваривать суп для сына на вечер, есть йогурт и одновременно просматривать свежие письма в электронной почте на своем смартфоне. Из комнаты Паши, где добрых минут десять скрипели стулья, гремели ящики комода и хлопали дверцы шкафа, донеслось протяжное:

– Ма-а-ам!

– Ну чего?

Топанье ног. В дверях кухни возник ее 10-летний оболтус. Так и есть: он уже в штанах, что само по себе радует, но еще в майке. Света возмутилась:

– Паш, что за фигня? Ты знаешь, сколько время уже? Сейчас дядя Федя приедет!

– У меня рубашка грязная. Вон.

Паша продемонстрировал белую школьную рубушку, все полы которой занимало мутное светло-коричневое пятно. Света ахнула:

– Паша, ну как же…! Ты ее в унитаз окунал или как?

– Я чай в столовой пролил, – голос Паши звучал жалобно.

Какого черта не сказал сразу?

Паша виновато молчал. Чертыхаясь сквозь зубы, Света метнулась в детскую. Распахнула шкаф, сорвала чистую – вроде – рубашку и всучила сыну.

– Надевай эту. Но блин, в следующий раз, если сразу не скажешь, пойдешь в школу как бомж, ясно? Я бы ее с вечера постирать двадцать раз могла! Паш, сколько раз можно…!

От нотаций парня спас звонок в дверь. И виноватого вида у Паши как не бывало.

– Ура! Укол приехал!

По пути к двери Света успела выключить доварившийся суп и запустить грязную после йогурта ложку в раковину. Многозадачность как она есть.

За дверью стоял Федор. Небритый здоровяк с пудовыми кулаками и широкой улыбкой.

– Укол? – проворчала Света, впуская его в квартиру. Федор хмыкнул:

– Так сразу? Давай начнем с шампанского.

– Можно без кликух с моим сыном?

– Во-первых, не кликуха, а сокращение от фамилии. От нашей общей, если что, фамилии. А во-вторых, в школе, думаешь, они друг друга никак не называют?

Света вздохнула и чмокнула его в небритую щеку.

– Братишка, спасибо что согласился подвезти. Без машины как без рук.

– Завтра все будет готово, я созванивался с пацанами из сервиса, – обрадовал Федор.

– Дядь Федя, драсте, – в конце прихожей нарисовался Паша. – Мам, где мои носки?

– Твою ж… – Света делает глубокий вдох. – Верхний ящик комода, Паша. Где всегда!! Растяпа, блин. И перед выходом в туалет сходи, чтоб не как вчера!

– День не задался с самого утра? – Федор вечно над ней посмеивался, что только больше бесило. – Расслабься.

– Тебе хорошо говорить, бизнесмен.

– Пошли ко мне.

– Запчастями торговать? Лучше убейте меня сразу.

Наконец Паша собрался, и втроем они спустились к машине Федора. Это был желтый суперкар «Ниссан», после многочисленных тюнингов и доработок выглядевший, как настоящий хищник дороги. Гордость Федора – в этом автомобиле он вручную перебрал каждую деталь, улучшив все, что можно было улучшить. Мощный двигатель взревел, когда автомобиль рванул с места, провожаемый настороженными взглядами прохожих.

Машина ехала быстро, виртуозно маневрируя на натыканной автомобилями дороге. Федор был виртуозом, он словно родился за рулем.

– Какие планы на выходные? – подала голос Света. – Может, выедем куда-нибудь на природу, а? Погоду вроде обещают хорошую.

Федор виновато покряхтел.

– Да фиг знает, Свет… Мы с ребятами к автопробегу готовимся.

– Опять? Недавно же был.

– Девятого мая вообще-то: а это праздник, святое. Сейчас хотим через всю Европу. Маршрут пока прорабатываем с пацанами, детали согласовываем. Там с организацией сложнее, потому что в этом году…

Федор осекся, вспомнив, что его увлечения никогда не интересовали сестру.

– Ладно, – вздохнула Света. – Кстати о машинах. Мне тут утренняя рассылка из пресс-службы ментовской пришла. На трассе около Домодедово человека опять убили. И приписали, что дополнительная информация будет позже. Раз так пишут, значит, дело серьезное.

– И что?

– Я тут вспомнила. Помнишь, недели две назад пенсионеров расстреляли? Там же, на М-4?

– Уроды, мать их, – проворчал Федор.

– Ну вот я и хочу попросить. Ты если узнаешь какие-нибудь слухи-сплетни дорожные, дай мне знать, а? У тебя ж армия последователей.

– Прям армия, – отмахнулся Федор.

– Я только недавно твои группы в соцсетях проверяла, у тебя там тысяч пятьсот подписчиков.

Брат вздохнул:

– Это все диванные стритрейсеры. Если посчитать реальных пацанов, которые болеют делом, кто готов задницу поднять – смело дели на десять. Но я попробую, если тебе так надо.

– Надо, – кивнула Света. – Анжелка сто процентов в тему вцепиться тоже. Если я нарою что-нибудь дополнительное, буду писать одна.

Федор покосился на сестру.

– Я смотрю, ты у него в любимчиках уже. Сначала цикл про город поручил, на прошлой неделе рекламу тебе дал… Редактор твой к тебе там не подкатывает случаем?

– Не говори глупости, – Света зарделась. – У него жена.

– У твоего Лёни тоже была жена, когда…

Света отвернулась. Федор осекся и вздохнул:

– Прости.

Через минуту мощное прокаченное авто притормозило около школы. Ребятня во дворе провожала сначала ее, а затем довольно Пашку завистливыми взглядами. А «Ниссан», сорвавшись с места и быстро домчавшись до кольцевой, устремился в сторону Каширского шоссе.

***

С утра в УВД Домодедово Бегин успел лишь глотнуть кофе, когда в дверях нарисовался Стасин.

– Есть! – выдал он. Бегин не бросился с распросами, и Стасин, смущенно кашлянув, вынужден был пояснить: – Мы с женой второй жертвы пообщались. Она из Твери приехала. Показали ей вещи Африна.

– И?

– Оказалось, что мы поторопились, решив, что у него ничего не взяли. Жена заявила, что у него с собой был планшетный компьютер и банковская карта.

– Звонили на склад, где он работал?

Стасин на секунду замешкался.

– Пока нет… Но даже если он вдруг планшетник на работе оставил, кто карту бросает? Хотя мы уточним, конечно.

– Она сказала, сколько было на карте?

– Говорит, около сорока тысяч. Плюс-минус.

– Негусто, – отметил Бегин. – Но учитывая, что у пенсионеров вообще только старый сотовый взяли… В общем, посылай человека на склад. Скорее всего, планшетника там нет. Он был с сим-картой? – по лицу Стасина Бегин понял, что про сим-карту тот спросить тоже не додумался. Профессионалы экстра-класса… – Понятно. Срочно звони ей. Если планшет был с сим-картой, срочно пробивать ее через сотовые компании. Поручение я напишу. Это на первом месте сейчас. Все понял?

– А карта?

– С банком уже связались?

– Африна при мне позвонила. Карта уже заблокирована. Пока никто не пытался ее оприходовать, сигналов из банкоматов не было.

Опера из местного отдела угонов, итак постоянно работавшие в тесном контакте с дорожными службами Москвы и Подмосковья, еще накануне раздобыли записи со всех камер наблюдения на пути от Северо-Западного административного округа столицы до места убийства Африна на 45-м километре трассы М-4. Десятки и сотни камер. Тысячи часов однообразного видео с потоком машин. С учетом, что силовики знали ориентировочное время убийства, а значит, и прохождения машины Африна по дорогам Москвы, объем сократился до приблизительно 300 часов.

Результат появился во второй половине дня. Бегин поднялся в отдел угонов, где шустрый Головин и медлительный мрачный Шахов показали ему отобранные фрагменты.

– Записи мы собрали не только с полицейских и гаишных камер, – трындел Головин, активно пиаря свое трудолюбие перед важняком из Москвы. – Со всех заправок и придорожных кафе. Вчера до ночи на ногах были. В итоге вот что.

Шахов щелкал мышкой, сидя за компьютером. В нужный момент он кивнул на монитор:

– Это он.

Черно-белая, но с хорошим разрешением камера засекла серую «киа», которая шустро двигалась по оживленной ночной улице в потоке машин.

– Вот Африн выезжает из Выхино-Жулебино. Вот другая камера, он же.

– Номера машин, которые следуют за ним, пробили? – вмешался Бегин.

– Начали, – Головин вздохнул. – Их там до хрена, так что сами понимаете. Нужно время.

– Вот Африн заезжает на заправку, – комментировал Шахов, щелкает мышкой. – Так, тут он пару минут стоит, ждет очереди. Заливает бензин.

– Остальные проезжают мимо, – отметил Головин. – Никто не тормознул, не съехал в обочину, чтобы подождать. Вряд ли за ним был хвост.

Внимательно наблюдавший за картинкой Бегин ввернул, не оборачиваясь:

– Если это была не засада, и Африна вели от города, то эти парни должны про камеры наблюдения знать больше твоего. Камеры есть на каждой заправке. Об этом знают все. Особенно те, кто убивает людей на дорогах.

Головин заткнулся.

– Через двадцать минут, – прокомментировал Шахов. – Вот его «киа» уже на Каширском шоссе. Поток небольшой. Все номера переписали, пробиваем по базе и сверяем с данными с остальных камер. Будут совпадения, сразу сообщим. – Не дождавшись ответа, он щелкнул мышкой и включил другой файл с картинкой с камеры наблюдения на посту ДПС на трассе М-4. – Это последняя точка, где Африна срисовали камеры.

Камера снимала машины сзади, чтобы даже ночью иметь возможность фиксации регистрационного номера. Серая «киа» со средней скоростью шла по крайней полосе, уходя в темноту. Сзади двигалась внушительная фура с прицепом. Через четверть минуты она закрыла из вида автомобиль Африна.

Бегин взглянул на цифры в низу монитора.

– Тридцать пятый километр трассы «Дон».

– Всего в десяти километрах от места убийства, – добавил Головин.

Остаток дня Бегин посвятил бумажной работой, отписывая необходимую документацию по уголовному делу. Назначения на экспертизы, поручения. На его стол пачками ложились рапорта, которые он подшивал в папку. Та росла на глазах.

Утром в кабинете Лопатина подбивали результаты прошедших суток.

– Планшет Африна и сотовый телефон Пыжовой, – шуршал бумажками Наумов. – Ни одно из устройств отследить так и не удалось. Вот распечатка с данными по планшетному компьютеру Африна. Сигнал пропал в радиусе сорока-пятидесяти метров от места преступления.

– То есть, они вырубили технику сразу, как прыгнули в свою машину и смылись оттуда, – кивнул Лопатин. – Что кстати с транспортом?

– Мы определили все машины, которые проезжали по трассе в близкий к моменту убийства отрезок времени, – подал голос опер из отдела угонов, которого Бегин пока не знал. – Проверили их владельцев. Все данные у нас. Безрезультатно, в общем.

– А если подробнее?

– Судимых нет. Половина неместные, из соседних с московским регионов. С остальными поговорили коллеги из Москвы. Двое предоставили записи со своих видеорегистраторов, сейчас их тоже изучаем.

Бегин задумчиво перебирал пальцами шариковую ручку. Перспектива вырисовывалась безрадостная.

– Список всех мобильных телефонов, которые находились в то время в нашем квартале, проверили?

Опер из отдела угонов выглядел виновато.

– Никого нового. Водители тех машин, с которыми мы уже говорили, или их пассажиры. В основном подруги, жены, дети.

– Ладно, – вздохнул Бегин. – Давайте копать шире. В радиусе пятидесяти километров оттуда целая сеть придорожных заведений. Кафешки, магазины, заправки. Озадачим участковых, пусть помогают. Нужно изучить личности сотрудников этих заведений. Судимые, подозрительные, те кто проходил по оперативным донесениям и наводкам.

Лопатин кивнул тем, кому считал должным поручить это.

– А еще я думаю по поводу похищенной электроники, – продолжал Бегин. – Старый мобильник, дешевый планшет… Это явно не стоит того, чтобы убивать. Пара прогулок по темным улицам, и навар больше будет без всякой мокрухи.

– Но факт остается фактом, – ввернул Лопатин. – Думаете, они их берут, чтобы нас запутать как-то? И потом просто выбрасывают?

– Может быть, – Бегин поколебался, перед тем как продолжить. – Или здесь что-то другое. Например, в качестве своеобразного трофея.

Он заметил, как некоторые опера переглянулись. Очевидно, решили, что у следака не все дома, раз он бредит, словно насмотрелся американское кино про маньяков.

Бегин не бредил. С таким он уже сталкивался.

Глава 4

Лопатин работал в УВД до позднего вечера. На завтра решено было назначить пресс-конференцию по убийствам, так как столичная пресса буквально атаковала специалистов по связям с общественностью в главке МВД и в ГУВД области. Общаться с журналистами решил сам Лопатин. Но руководство, позвонив под вечер, настоятельно порекомендовало пригласить и Бегина. «Мы должны показать, что наши ведомства работают рука об руку, вместе, ноздря в ноздрю. Перетягивать сейчас одеяло на себя – не самая хорошая идея», – услышал Лопатин из динамика рабочего телефона.

Эта перспектива ему не нравилась. На то были свои причины. Причин было много. Домодедово – не настолько большой город, и многие вещи, происходящие здесь, во что бы то ни стало должны сохранить свой статус внутренних процессов. Бегин угрозы не представлял, по крайней мере пока. Но за последние два дня полковник услышал сразу несколько «звоночков» со стороны пришельца, которые ему не понравились.

Чего стоит хотя бы отказ поселиться в гостинице, которой управлял осведомитель Лопатина. А номер был нашпигован качественной прослушивающей аппаратурой – чувствительной, с шумоподавлением и прочими наворотами. И все коту под хвост. Переживать пока было не из-за чего. Но как шеф УВД города Лопатин должен был всегда контролировать ситуацию. Если бы не эта привычка, он не стал бы тем, кем стал.

Поэтому, когда Лопатин наконец спустился вниз и, кивнув водителю, уселся на заднее сиденье своего дорогого служебного авто, он достал сотовый и набрал знакомый номер. Автомобиль вырулил с просторной территории внутреннего двора управления и взял курс на юг, к коттеджу полковника.

– Это я, – сказал Лопатин. – Как ты? А, ну хорошо. У меня к тебе дело есть. Нам тут человечка из центрального СК прислали… В курсе уже? Это хорошо. Можешь узнать за него по своим каналам. Да что всегда. Кто такой, с чем его едят. Что, зачем и когда.

Услышав ответ, Лопатин сообщил, что будет ждать звонка, и отключился.

***

Огонь, извиваясь клубком обжигающих змей, трещит лишь в метре от его головы.

Боль пронзает все тело. Он пытается привстать, но сломанная в предплечье рука лишь шмякается об ламинат и запрокидывается в сторону, скользя по заливающей пол крови. Он пытается подтянуть правую ногу, но сломанное колено не оставляет никакого шанса. Пытается овладеть второй. Бесполезно – перебитые воспаленные нервы не дают подчинить эти двадцать килограммов кости и плоти своей воле. Нога, живя собственной жизнью, бьется в непроизвольных конвульсиях. Агония такой силы, что от каждого удара по полу ломаются ногти.

В невидящих, разбитых и залитых кровью глазах стоит картина, которую он видел перед тем, как утратил возможность видеть. Животное с золотыми резцами на верхней челюсти, скалясь, склоняется над распластанной на полу Леной и тянет к ней покрытую синими узорами костлявую лапу. Тянет к ее груди. Лица Лены он не видит – ее голову загораживает проклятая тумбочка. Из-за тумбочки, петляя, как горный серпантин, выползает змеей струйка багровой крови.