Текст книги "Огненная печать"

Автор книги: Илья Подольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

* * *

Очнувшись ото сна, я застала свою комнату погруженной в предрассветные сумерки. Сестра отрешенно дышала в своем, я верю, не менее чудном сне. Накинув на плечи теплый свитер, я вышла на балкон, чтобы встретить солнце. Мои окна выходили на восток. Возможно, это что-то значило. Посмотрела на небо, улыбнулась – уже сегодня, вечером, когда я вернусь из школы, Юля с радостными слезами забежит в спальню, чтобы сообщить мне о скором появлении на свет моей первой племянницы… Да, ведь это будет непременно девочка.

Потом я отправилась в школу, прежде выполнив будничный обряд, то есть: собрала необходимые школьные принадлежности, почистила зубы, позавтракала. Интересно, что наши привычки – тоже ритуал. Вот, к примеру, каждую среду при выходе из дома я заглядываю в свой почтовый ящик, чтобы забрать журнал, который мама для меня выписывает. Почтальоны тоже совершают ритуал, разнося почту к определенному времени. Получается, что весь мир участвует в одном большом обряде. И кто-то приносит жертвы, а кто-то просто наблюдает.

Примерно в таких размышлениях я вышла на улицу, где, как ни странно, на скамейке, на которой Ольга так и не услышала от меня правды, читая какую-то книжечку, сидел Антон Красильников.

– Что? Не успела? – увидев меня, посмеялся он.

– Привет, – приятно удивилась я. – Да, не ожидала.

Мы, не торопясь и совсем не думая о предстоящей контрольной работе, побрели в школу. Антон был, видимо, настроен на серьезный разговор.

– Раз уж мы доверяем друг другу, – говорил он, – я открою тебе тайну.

– О том, что ты всегда мечтал предвидеть события, я знаю давно, – пришлось мне опередить его. – Скажи сразу, что тебе от меня нужно.

– Я хочу знать, как ты приобрела дар ясновидения, – сказал Антон, на мой взгляд, слишком прямо, потому что я в таких случаях поступаю, наоборот, упрямо. Но все-таки здесь только моя ошибка, ведь я сама попросила говорить конкретно.

– Почему ты думаешь, что я приобрела его? – попыталась я увильнуть от его просьбы. И причиной тому был браслет – еще не пришло время говорить о нем. Антон взглянул на меня, иронично улыбнувшись.

– Ева, ты и я договорились быть честными, – как-то по-новому строго проговорил он. – Так знай, что в моем понимании честность…

И Красильников подробно описал свой кодекс чести, в котором меня касался лишь один пункт: не болтать, если болтовня не по делу.

– … Из опыта с головоломкой, – продолжал он, – я сделал некоторые выводы. Во-первых, в этом мире нет никакой магии, потому что она выдумка таких чудаков, как мы…

Это уже что-то новенькое. Было интересно слушать такие выводы, ведь их делал тот, кто сам разгадал одну из мистических тайн, оставленных ему в наследство от ведьмы. Причем Антон, пожалуй, забывал, что эта ведьма не кто иная, как его бабушка. Мне хотелось сразу же возразить ему, но он продолжал говорить. У него был такой вид, будто он не кто иной, как Одиссей – мифический первооткрыватель новых земель.

– Магия может действовать только через особые предметы… – серьезно сказал он.

– Конечно, всем знакомы истории с волшебной палочкой, с ковром-самолетом, что там еще? – не сдержавшись, я все-таки съязвила.

Но как ни странно, Антон не отреагировал на эту издевку, а напротив, с прежней серьезностью заключил:

– Ты права. Сейчас для всех это лишь сказки, ложь. Но это сейчас. А в древности? Тогда ведь люди тоже общались…

– Да, – подхватила я его мысль, – и у древних не было столько лишних слов, как у нас.

Антон, почувствовав мое лучшее расположение, наконец-то спросил то, ради чего, собственно, затеял этот разговор:

– Так вот, если древние и раскрывали свои тайны, то делали это при помощи магии. Поэтому нужны были какие-то магические предметы. И, Ева Журавлева, я хочу узнать от тебя, какая вещь наделила тебя даром ясновидения?

Признаюсь, я впервые растерялась, как вор, пойманный с поличным. Простая логика Антона на секунду превзошла саму магию… Но всего лишь на секунду, потому что я тут же изобразила ужасное беспокойство по поводу того, что мы якобы опаздываем на контрольную работу. Он хитро смотрел на меня, будто ожидая, что я все-таки расколюсь и одарю его золотыми скорлупками. Но не тут-то было, дружок! Если ты такой умный, то сможешь догадаться сам.

Мы вошли в класс, где уже ощущалось умственное и не совсем умственное волнение. Взгляд Красильникова не оставлял меня в покое. Но я зареклась никому не рассказывать о браслете.

Вспомнив вчерашнее видение, я взглянула на Кирсанову. Оля с самого утра сияла, шутила и всем нравилась. Когда она вдруг вздыхала: «Ах! Экзамен», – то все тут же старались поддержать ее, успокоить. У нее и вправду был очень красивый, тонкий голос, и вообще Оля была похожа на греческую музу, особенно в голубой кофточке, которую она надела специально на экзамен. Она казалась такой счастливой, что мне стало тошно. О, если бы вся проблема была в зависти или в еще какой-нибудь глупости! Но нет, причина в ином – в неизбежности. Я знала, что Ольга провалится на своем экзамене, и ничто, ничто не смогло бы меня переубедить.

– … Журавлева! Ты оглохла? – услышала я вдруг возмущенный голос Раисы Алиевны. Весь класс был погружен в удивленное молчание так, что не было ни одного, кто бы не взглянул в мою сторону. Похоже, что математичка уже давно обратилась ко мне с каким-то неведомым вопросом. Но мозг мой был занят восприятием БУДУЩЕГО. Это состояние вывело меня в другое измерение, так что настоящая реальность стала лишь звуковым фоном. Окружающий мир уподобился застывшей картине, на которую я смотрела как бы со стороны, и мне вовсе не хотелось быть ее участницей – картина и без меня была интересной.

– Вон! Журавлева! Немедленно покинь класс! – истерично вопила Раиса Алиевна. Тут всем на удивление ко мне подсел Красильников. Он коснулся моего плеча и тихо, так, чтобы никто не услышал, прошептал:

– Давай уйдем.

Я глазами сказала «да». Антон взял меня за руку, мы встали.

– Раиса Алиевна, ей плохо, – спокойно сказал он учительнице. – Разрешите, я провожу Еву домой.

Раиса Алиевна, видимо, как и все остальные, была потрясена нашим поступком, поэтому не смогла даже что-либо возразить.

– Ева! Как ты смотрела! Наверняка все подумали, что у тебя крышу снесло! – как будто прокричал мне Антон, когда мы уже шли по улице.

– А что случилось?

– Если бы пять минут назад ты посмотрелась бы в зеркало, то гарантирую, что ты себя бы не узнала, – оживился он. – У тебя глаза горели как тогда, когда ты догадалась об Интернете… Ну ведь ты предвидела что-то? Ладно, не хочешь – не говори. Только ты – ведьма!

– Красильников, прекрати, – хмуро попросила я. – Не утомляй меня, иначе более ни слова…

– Все! – как по команде воскликнул Антон. – Я готов тебя слушать.

– Ты, наверное, заметил, какой сегодня была Кирсанова, – начала я. – Помнишь, вчера мы шли после уроков, она догнала нас, а потом попросила погадать ей.

– Да, – протяжно согласился он, – у нее, кажется, сегодня экзамен в музыкалке.

– Вот именно, – подтвердила я. – Мы потом сели с ней на скамейку, я раскинула картишки, но было уже поздно им верить. Потому что карты трусливо врут, если есть такая магия, которая будет во сто крат сильнее. Когда Ольга просто так запела, то через уши в мой мозг проникла весть из завтрашнего дня… Понимаешь?

Антон кивнул головой, и я продолжила:

– …Видение восстанавливалось постепенно, вот как: Ольга так хорошо пела, и вдруг на самой красивой ноте голос ее сорвался – руки аккомпаниаторши остановились и опустили крышку фортепьяно…

– Уф, даже жутко стало, как будто опустили крышку не фортепьяно, а гроба.

– Тьфу, тьфу, – постучала я по дереву. – Но ты представь, каково было мне потом. Ведь пришлось сочинить для Ольги целую байку о том, что карты якобы пророчат удачу.

– Значит, Олька провалит экзамен, – мрачно уточнил Антон. – Но почему ты так уверена?

– Я не могу тебе это объяснить, – заключила я и вздохнула.

Я и Антон говорили друг с другом, будто два фанатика всяких паранормальных явлений. Впрочем, пожалуй, так оно и есть: мы оба – суеверные чудаки.

– Скажи, на уроке ты что-нибудь предвидела? – как бы невзначай спросил Красильников.

– Ничего нового, – ответила я. – Просто видение повторилось, но с большей ясностью. Ладно, кажется, это мой дом. Спасибо, что проводил меня. Не хотелось бы, конечно, прогуливать уроки, но сейчас…

Не договорив своей фразы, я рванулась и – в подъезд. Предчувствие, что сестра снова уезжает, и на этот раз надолго, возникло так внезапно, как будто рассудок решил сэкономить на видении. Странно, иногда одного чувства вполне достаточно. Надеюсь, Антон не обиделся…

Юля и мама уже стояли в прихожей, обе тихо плакали. Папа и какой-то высокий, темноволосый, да к тому же кучерявый мужчина курили, деловито о чем-то беседуя.

– Привет, – тихо поздоровалась я со всеми. Сестра кинулась ко мне и от чувств не могла сказать ничего вразумительного. Я лишь поняла, что она выходит замуж, уезжает во Францию, где будет жить вместе с Марком и их будущим ребенком. Марком оказался тот самый кучерявый господин, с которым разговаривал отец. Словом, все прощание было во французском стиле: стремительно и слезно. Марк мне понравился, и по-русски он говорил неплохо. Напоследок я попросила его и Юлю сделать мне одно небольшое одолжение:

– Пожалуйста, не называйте свою дочь Элеонорой.

– Почему? – рассмеявшись, спросила Юля.

– Ах! – театрально вздохнула я. – Разве ты не помнишь ту змеевидную подружку тети Сони? Так знай, что еще одной Элеоноры Марковны быть не должно.

– Ты жестока, – заметила мама.

– Мамочка, я только хотела сказать, что Элеонора Марковна неповторима!

И, как говорят в самых скучных телепрограммах, на этой веселой ноте мы стали прощаться. Не верилось, но сестра действительно уезжала во Францию. Мне не верилось вдвойне, потому что это значило… Но стоп, незачем загадывать! Если мне суждено когда-нибудь побывать во Франции, то наверняка я узнаю об этом из собственных источников…

Глава VIII Шестьдесят секунд

И снова ночь. Вот оно – древнее сарматское украшение. Я сижу за письменным столом, где, как в океане, раскиданы всевозможные острова из книг, из тетрадей и остального хлама, без которого моя жизнь – не жизнь, а болото. Браслет лежал на белом альбомном листе. Я подумала, что на чистом фоне орнамент будет отчетливей и ничто не отвлечет моего внимания.

Если украшение имеет такое сильное магическое влияние на мой рассудок, то я в какой-то степени имею право говорить с ним. Будто перед глазами не серебряное украшение, а хрустальный шар, в котором я должна увидеть… Но что? Что могут сказать эти примитивные начертания, эти простые символы?

Из того, как расшифровала их Рита, ничего странного не обнаружить. Понятно, что по одному краю браслета рисунок символизирует воду, по другому – воздух. Между этими границами – солнце и земля. Но почему?

Если солнце – это свет, а земля – тьма, то отчего они не могут стать пограничными? Но для древнего художника, который расписывал браслет, почему-то первичными были вода и воздух. Есть! Кажется, что-то проясняется… Здесь изображено не просто мироздание. Может быть, на браслете рассказано о сотворении мира. Вот вода, затем из-за туч, древних и хмурых, как брови старца, появляется солнце, а вместе с солнцем – суша. И птица, меняющая положение своих громадных крыл, а значит, либо парящая, либо стремительно летящая куда-то, как теперь выяснилось из книги, талисман доисторического ясновидца. Но каким образом ясновидение связано с миротворением? Неужели мир предвидел свое сотворение! Тогда ЧТО же было до…

Глобальные мысли уносили меня на своих крыльях в глубокую ночь. Я повернула браслет по часовой стрелке так, как вращается наша планета, и обратила внимание на «чистую» круглую вмятину. Круг также находился между воздушной и водной стихией. Надо сказать, что эта непонятная впадина была единственным местом, куда не проникали символы солнца и земли. Возможно, здесь был когда-то «престол» драгоценного камня. Если так, то должны были сохраниться хоть какие-то крепления, которые удерживали камень. Но все-таки круг был «чист», будто еще не нашлось то, что могло бы его заполнить. Для чего же древний мастер оставил на браслете такой ровный и правильный след? Что ж, пожалуй, это очередная загадка.

Взглянула на часы. Без пятнадцати четыре. Скоро утро, и я легла. Во мне снова ютилось какое-то предчувствие. Я решила не анализировать его, и тут же вспомнились слова профессора: «Доверься волшебству». Не знаю, насколько мне это удалось, но только чародейские силы сна завладели мной уже через секунду.

* * *

Школьный бой, ставший уже будничным, снова отгремел, но только не для меня – я опять отсиделась в тылу. Еще в прошлом году я смирилась с тем, что мне никогда не спеть: «Школьные годы – чудесные…» Конечно, это жестоко, как сказала бы мама, но ничего не поделаешь. Если оценить мое «школьное» чувство по пятибальной системе, то школу я люблю на слабенькую четверку.

После уроков мы – странная троица – обычно никуда не спешили и, гуляя по суетным улицам, делились своими впечатлениями, даже если их у нас не было. И на этот раз мы не стали изменять традиции.

– Я слышал сегодня от девчонок, что Ольга не смогла сдать экзамен, – серьезно посмотрев в мои глаза, сказал Красильников.

– Да, точно, – подхватил Юрка. – Наверно, эта красавица сама себя сглазила. Я вот, например, когда иду на экзамен, говорю себе: «Ничего не знаю, ничего не сдам». А выходит все наоборот! Надо посоветовать Ольге, чтоб она не зазнавалась наперед.

Антон и я промолчали. Мы пришли к реке и тут же уселись на наш любимый утес. Солнце и осенняя вода все еще манили, еще было желание поплескаться. Что может быть приятнее этого зрительного обмана! Мальчики о чем-то говорили, наверное, о делах, касающихся их чести. По теплому, как бы золотистому воздуху мимо моего носа проплывала легкая паутинка. Я следила за ее полетом, и она уже хотела причалить к моему лицу, но нежный ветер увлек ее дальше. Я подумала, хотя нет, я увидела:

– Такой же тонкой может быть мысль… Такой, что ее прикосновение даже не ощутимо…

– Ты чего там бормочешь? – спросил Юрка.

– Тихо, она произносит свои колдовские заклинания, – прошептал Антон. – Я угадал?

– … Мысль принесла мне радостную весть, и я возьму на себя смелость первой объявить вам вот что…

Юрка рассмеялся, но Антон тут же пихнул его в бок, из-за чего Юрка больше удивился, чем послушался.

– Что такое? – недоумевал он.

– Слушай, слушай, что она скажет! – с нетерпением просил Антон.

Я стала рассказывать им смысл моего видения, которое мелькнуло в то мгновение, когда ветерок унес от меня паутинку.

– На следующей неделе мы и еще несколько человек из нашего класса отправимся в путешествие по Волге. Наш теплоход будет бороздить тихие волжские дали ровно семь дней, а потом мы снова вернемся в родной Псков… Но это лишь общая картина, подробности пока туманны…

– Ха-ха! Хорошо бы! Ну, Журавлева, и выдумщица ты! – восклицал Гислер. – Хотелось бы поверить в эту сказку. Но постой, может быть, я просто прохлопал ушами, и в школе уже говорили об этом круизе, так?

– Нет, – немного даже смущаясь, ответила я. – Школа об этом узнает только завтра.

– Чушь какая-то… Ева, ты нас дурачишь? Антон, я, например, ей не верю, – растерянно улыбаясь, говорил Юрка.

– А ты поверь, – загадочно сказал ему Антон.

– Не понимаю, у вас у обоих, что ли, крыша поехала?! Кем вы себя вообразили? Подумайте, кто вас отпустит, да еще в начале первой четверти? Поучиться еще не успели, а уже на каникулы собрались! Я, конечно, только за, но вот, боюсь, директорша будет против того, чтобы половина нашего класса ни с того ни с сего отправилась в путешествие, как ты говоришь.

– Ты сам убедишься… завтра же, на первом уроке, – спокойно возразила я.

– Да ну вас! – махнул Гислер рукой и встал. – Вашими фантазиями не насытишься.

– Юрик, ты что? Обиделся? – спросил Антон и тоже встал.

– Нет, я просто есть хочу, – пояснил он.

– Значит, ты не поплывешь с нами на теплоходе по Волге?! – сделала я удивленный вид.

– Какая Волга? Какой теплоход? – вспыхнул Юрка. – Может быть, мы еще на Луну полетим? Нет, сначала купим себе луноход, а потом полетим, ладно?

– Ты чего так завелся? – с какой-то надменной серьезностью поинтересовался Антон.

– Да надоело мне все! Мы ходим всюду, как три ненормальных сектанта. Вы толкуете о всякой там магии, о судьбах. Но если по правде, то ни черта в этом не смыслите. И потом, мне надоело, что вы в последнее время как-то странно друг с другом переглядываетесь…

– Юрик, ты что, ревнуешь? – неудачно пошутила я.

– Нет, Журавлева, – ухмыльнулся он в ответ. – Ты существо бесполое.

– Все, Гислер, – обиженно, но спокойно сказала я. – Ты хотел есть, так иди. Нам больше не о чем говорить.

– Ох уж, извините, что я не псих! – съязвил напоследок Юра.

– Извиняю, – тихо проговорила я. Гислер попросил Антона на пару слов, и они вместе ушли.

Дурацкий разговор все еще верещал в моих ушах. Вероятно, Юрке уже давно было не по себе от наших пространных бесед. Может быть, и вправду по школе уже ходили разные дурацкие слухи о нас троих. Я всего этого не знала, но, видно, Юре действительно лучше найти других друзей. Вскоре вернулся Антон и, вновь присев рядом со мной, спросил:

– Ева, неужели ты обиделась на то, что Юрик назвал тебя бесполым существом?

Я рассмеялась.

– Да нет. Просто это был повод к тому, чтобы наш спор не превратился в ссору.

– Но ведь он просто не знает о твоих способностях… Да и у меня к тебе есть кое-какие вопросы.

– Спрашивай, – разрешила я.

– Разве ты не знаешь, о чем я хочу тебя спросить? – слукавил он.

– Знаю.

– Ха! Тогда я не стану спрашивать, – отступил Красильников.

– А я отвечать… – заключила я. – Пойми, Антон, я никогда не смогу объяснить тебе тайну своих видений. Твое право – не верить мне.

– Но ведь что-то ты чувствуешь, когда они к тебе приходят! – страстно заявил он.

– Да, – вздохнула я и поднялась на ноги. Расправив крылья вместо рук, я твердо сказала: – Нечеловеческая уверенность – вот что сопровождает каждое мое предвидение.

Антону, кажется, было достаточно сведений о моей паранормальности. Мы еще минуту смотрели на реку, а потом задумчиво побрели по пыльным улицам. И каждый из нас думал о невозможном, но тем не менее происходящем прямо на наших глазах.

– Что нас ждет на берегах Волги? – как будто в такт моим мыслям спросил Антон.

– Семь дней правды, – ответила я.

Многое в этом мире необъяснимо, многое теряется в догадках. И кажется мне, что нет ничего напрасного. Конечно, жаль, что Юрка не сможет увидеть всех чудес, которые нас ожидают… Но он сам сделал выбор, и его право – не замечать всех этих таинств и загадок. С Антоном мы распрощались до завтра.

– Почему ты не говоришь мне, какой предмет помог тебе обрести дар? – уже напоследок пожелал он узнать.

– Надо выждать некоторое время, – кратко объяснила я.

– Ты все-таки не доверяешь мне.

Я промолчала и, сделав рукой привычный жест «пока», побежала домой.

* * *

Сегодня утром за завтраком мама сообщила, что Софья Харитоновна ждет нас в гости. Как всегда, мама не могла отказаться от моего сопровождения. Поэтому полдня она терпеливо ждала, когда же я приду из школы. Разумеется, я задержалась, из-за чего настроение мамы стало на полтона ниже. К счастью, папа, в кои-то веки решив пообедать дома, был в хорошем расположении духа. В перерывах, когда газета переставала его интересовать, он уделял нам свое дорогостоящее внимание. Впрочем, так оно и есть: мой папа, Олег Владимирович, даже дома занимал высокий пост и вел себя по-директорски.

– Лена, дорогая, – допивая свой зеленый чай, говорил он маме, – зачем Еве твоя тетка? Может быть, она хочет как-то по-другому распорядиться своим свободным временем.

– Ах! Олег, ты опять пьешь этот чай. Как ты не запомнишь, что у тебя от него понижается давление, – заботливо пролепетала мама. Тут я поняла, что даже папа бессилен перед нашей кроткой мамочкой. Интересно, почему кротким, немного сентиментальным людям так легко удается властвовать? Посему, чтобы не нарваться на очередное недоразумение, я должна была выполнить эту свою еженедельную обязанность и все-таки навестить Софью Харитоновну.

– Дочка, что это у тебя на руке? Дай посмотрю, – неожиданно для меня заметила мама мою татуировку, которая внезапно оголилась, потому что браслет сполз на запястье.

– А!.. Это? – как идиотка, заулыбалась я. – Это так просто, рисунок…

– Сегодня утром, помнится, его у тебя не было. Когда же ты успела? – все больше напрягала она меня.

– В школе… на перемене… – сбивчиво говорила я, думая, как бы увернуться от зоркого и осторожного материнского взгляда. – Один парень нарисовал. Ничего страшного, это смывается.

– Парень? – строго спросил отец.

– Ну не то чтобы парень… Одноклассник! Да! Мам, разве ты Антона не знаешь? Ему вечно хочется показать свое превосходство… – стала придумывать я всякие байки.

– Ева, послушай, – назидательно сказал мой родитель, – мы с мамой тебе уже не раз говорили о всякого рода татуировках. Если ты собираешься сделать нечто подобное, то знай – такой глупости мы тебе не простим. И тогда, глядя на эту свою татуировку, ты всю жизнь будешь мучиться от осознания вины… Ну перед нами, в частности.

«О боже! – подумала я, нахмурив брови, а в душе смеясь. – Мои милые родители все еще рассказывают мне страшные сказки. Хотя в чем-то они, конечно, правы. Делать татуировки из-за прихоти бывает очень даже опасно. Иногда навсегда запечатленный рисунок может пробуждаться от своего пожизненного сна и оживать, двигаться, наконец, тату может приказывать тебе…» Но – мне повезло: когда папа предупредил меня о самом страшном в моей жизни, мама почувствовала так необходимое ей моральное удовлетворение. Она больше не стала задавать вопросы о моей птице, которая к концу нашей беседы уже три раза меняла угол своих крыльев. Целых три раза! Такое было впервые и могло означать лишь то, что сегодняшнее, уже вечернее, или ночное, видение будет очень важным и долгим.

Папа был сегодня просто на гребне своих сил: ему хватало времени на все, даже на то, чтобы отвезти нас к тете.

– К чему этот мрачный вид? – спросила мама, утомленная моей, а может быть, папиной задумчивостью. Она иногда называла меня и папу самыми скучными детьми на свете, что ж, мы не обижались. Ведь опасная профессия мамы чаще всего вызывала в нас сочувствие. В общем как бы страшно это ни звучало, наша мама работала подростковым психологом. И, без сомнения, она была лучшей из них.

– Ничего… Надеюсь, Элеоноры Марковны там не будет, – вздыхая, проговорила я.

– Забудь ты про нее, – рассмеялась мама. – Она и тетя теперь в ссоре… Ладно, так уж и быть, открою тебе секрет нашей поездки.

Это было почти невыносимо для меня: мало того, что мы ехали к Софье Харитоновне, да к тому ж еще с тайной целью. Наверняка ожидалась новая вечеринка вроде «для тех, кому за тридцать». Но я не стала раньше времени возмущаться и дослушала мамин «секрет».

– … Я спрашивала у тети: «Как ты с ней познакомилась?» – а она говорит: «Всему свое время. Узнаешь». Словом, посмотрим, какую загадочную личность Софья Харитоновна отыскала на этот раз.

Представив себе очередной вариант дамы с искусственными ресницами, я рассмеялась.

– Что я вижу? Никак, царевна моя, Несмеяна, улыбнулась! Нет, правда, я думаю, что тебе понравится, как мы проведем этот вечер.

– Спасибо, мам, – немного смущаясь за собственную черствость, сказала я.

Вскоре папа пожелал нам приятного вечера, а потом еще приятных сновидений. Тут-то я узнала еще одну малоприятную деталь: оказывается, мы останемся у Софьи Харитоновны с ночевкой. Что ж, было уже нечего терять. Папа вернулся к своим управленческим делам, кажется, нисколько не печалясь о том, что нас сегодня не будет дома. Но это он так, по забывчивости.