Текст книги "Оленёнок (СИ)"
Автор книги: Илларион Герт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
После того, как случился конец света, выжившие люди влачили жалкое существование: кто попрятался по катакомбам и бомбоубежищам, кто волочил своё исхудавшее, болезненное, бренное тело по испепелённой Земле, а кто и умер; возможно, третий сценарий был лучшим из всех...
Но одна группа людей не упала духом, и продолжала думать, перебирая все возможные варианты своего спасения или хотя бы смягчения, сглаживания своего (и не только) ныне существующего положения. Они сидели в глухом лесу, на опушке у костра. Конец света застал их врасплох; нежданно, негаданно.
– Доигрались, в выживальщиков! – Буркнул один, ёжась от холода; тепло от разведённого пламени его, по всей видимости, не согревало.
– Хватит ворчать, Скотт. – Ответил ему Ларсен. – И без тебя тошно.
– Надо что-то делать. – Предложил третий, имя которому Брюс.
– Но что? – Бросил в никуда, в пустоту, в пространство Скотт, глядя прямо перед собой и кидая сухую ветку в огонь. Та легонько затрещала и почти мгновенно обуглилась.
– Для начала надо выяснить, где мы находимся. – Начал Ларсен. – Мы настолько отдалились, что, увы, заблудились. Ни компаса, ни навигатора, связь здесь ловит вряд ли... Ёлки зелёные, для нас это вообще непростительно! Как это нас так угораздило? – Недоумевал он, ведь обычно все их приключения заканчивались благополучно.
– Последний раз, когда я читал ленту новостей на своём грёбаном кирпиче (который, чёрт его дери, разрядился), где-то в мире произошло 12-балльное землетрясение по шкале Рихтера. – Заявил Скотт. – Да что говорить, грохот даже мы услышали, вдали от всего этого.
– Это звездец. – Осунулось, как-то вытянулось и без того безрадостное лицо Брюса. – 12-балльное, это когда, допустим, озеро стало горой или наоборот; когда ландшафт меняется полностью.
– Вы чувствуете? – Поводил носом Скотт. – Гарь какая-то нездоровая, копоть...
– Возможно, от костра? – Через силу улыбнулся Ларсен, не глядя ни на кого.
– Да от какого костра? Посмотри наверх: с неба падают какие-то чёрные хлопья... Это смерть.
– Скотт, не преувеличивай!
Внезапно послышался шум; он донёсся со стороны леса; прямо вот тут, здесь. Из-за листвы вышла... Какая-то девушка.
– Ты ещё кто??? – Озадачился Скотт (он всегда был всем недоволен).
– Повежливей, приятель. – Пожурил его Ларсен. – Здрасьте! Присаживайтесь...
Девушка была явно чем-то напугана, сбита с толку. Она показалась очень неуверенной, забитой какой-то.
– Шла-шла, и вас нашла. – Наконец, выдавила она из себя. – Я грибы и ягоды собирала.
– И что, много собрала? – Съехидничал Скотт. – Странно то, что, насколько мне известно, поблизости вообще нет жилых строений... Мы сами «туристы», выбравшиеся, так сказать, на природу в кои-то веки. Отодрав задницы от кресел и зеньки от планшетов. – Говорил он уже самому себе. Он порой был несносен, но в душе хороший человек. И добрый. А его грубость была так; не со зла.
– Скотт, ты действительно – скот! – Рассмеялся Брюс. – Давайте уже кушать, что ли?
– Но мы же поели уже сравнительно недавно! – Возразил Ларсен.
– Ну, а что нам теперь остаётся? Раз конец света настал. Идти нам некуда; кругом лес, чёрт ногу сломит. Дальше однозначно радиация от взрывной волны...
И действительно, он был прав: высокие кроны деревьев, их крепкие стволы задержали, уберегли горе-путешественников от того мощного шквала (который, между прочим, произошёл на самом деле).
По прошествии некоторого времени все четверо путников уснули, потому что устали, выдохлись. И морально, и физически.
– Не понял... – Растерянно посопел Ларсен ранним утром (он был жаворонок). Он начал расталкивать Скотта и Брюса, толкая их под бочок.
– Что-о-о такое?! – Разозлился Скотт; ему бы ещё дрыхнуть и дрыхнуть.
– Понюхай воздух! "Что-о-о... ".
Вскочив на ноги и озираясь на всякий случай по сторонам, ребята начали с силой вдыхать утренний воздух.
– Мы что, посреди океана, что ли? – Поразился Скотт. – Прям морем прёт; конкретно.
– И море, и лес; дух наш исчез... – Стихами заговорил Брюс.
– А «эту» будить? – Спросил Скотт, кивая на вчерашнюю девку.
– Ну, разумеется. – Пожав плечами, Ларсен (ему вообще-то было всё равно) снова привстал с пня и начал ходить-бродить вокруг да около – он не мог найти себе места. Осознавая (и, наверное, даже не до конца), что теперь, возможно, они совсем-совсем одни на этом белом свете; последние из могикан, как говорится.
Наконец, Ларсен подошёл к новенькой в их «полку» и обратился к ней, дабы она рассказала им свою историю.
– Я Алёна... – Начала незнакомка, дрожа, как осиновый лист на ветру. Зашугана она была до крайности.
– Алёна – попа зелёна! – Передразнил, перекривлял её Скотт.
– У меня есть сестра... – Продолжила та, не обращая внимания на колкости.
– Сестра – попа пестра! – От себя добавил, присовокупил Скотт.
– Я пошла, собирать малину... – Чуть не плача, выговорила Алёна.
– Малина – дерьма половина. – Скотт явно не собирался униматься.
– Скотт, прекращай, а? – Не выдержал Ларсен. – Угомонись.
Тот что-то проворчал и утух.
Алёна продолжила рассказывать о себе. Как выяснилось, она тоже потерялась в этом лесу, как и эта троица (Ларсен, Скотт и Брюс). По возрасту она была ни старше и ни младше.
– Ясно. – Подытожил Ларсен. – Что мы имеем? Троих псевдо-выживальщиков, которые лишь в теории способны находиться в дикой природе, и девчонку, которая тем более далека... Скотт, почему мусор за собой не убрал и костёр правильно не затушил? А если б искра на траву и по деревьям? Осёл...
– А что сразу я? – Вскипел Скотт.
– Потому что твоя очередь. Мы жребий тянули, кто сегодня всё делает.
– А всем вместе – нет? – Уныло гукнул тот. – Извини, урны в лесу нет, чтоб утилизировать туда весь мусор. Я же забыл, что ты у нас чистюля; ходячая экология... И вообще, это Брюс у нас главный выживальщик! У него и подвал, и чердак до отказа забиты всякими там прибамбасами на все случаи жизни, включая житие-бытие в суровой сибирской тайге или знойной африканской пустыне. У него даже мачете настоящее имеется, чтобы продираться сквозь тропические леса Индокитая... Третий день уже торчим здесь; выдвигай идеи, дружище – у меня они что-то иссякли.
– Народ, если мы будем ссориться и постоянно предъявлять друг другу претензии – ни к чему хорошему это не приведёт. – Заметил Брюс как самый флегматичный из всех. – Давайте жить дружно. К чему этот негатив? Вместо того чтобы ссориться, нам нужно собраться. Да, извержение Йеллоустонского вулкана, и Америки теперь нет; да, астероид врезался в Камчатку и теперь нет смены дня и ночи; да, землетрясения, цунами, тайфуны, торнадо и прочие катаклизмы с утроенной силой и частотой обрушились на нашу несчастную планету... Но надо что-то предпринимать! Объединить все наши усилия, а не паниковать. Не сидеть, сложа руки, не ныть, не жаловаться на судьбу.
– Согласен. – Тяжело и как-то глухо произнёс Ларсен. – Вот только я реалист, Брюс; сказать гораздо легче, чем сделать...
– Вы не поверите, но у меня часы остановились. – Прервал его философию Скотт.
– У меня идут, но в несколько другом порядке; идут назад. – Поглядел на свои Брюс.
– Обратный отсчёт?! – Воскликнул Ларсен.
У всех аж похолодело в сердце, и душа ушла в пятки. Лица побледнели.
– Давайте осмотрим внимательно данную местность? – Предложил Ларсен. – Как будет – так будет. Уж как сложиться. От чего нам впоследствии отталкиваться.
Они собрали свои спальные мешки.
– Возьмите меня с собой! – Жалобно заверещала Алёна.
– Свалилась на нашу голову... – Пробормотал Скотт, негодуя. – Ты нам, собственно, кто?
– Не оставлять же её здесь. – Задумался Ларсен.
– А то что? Волки загрызут? Которых нет. – Злобно прошипел в ответ Скотт.
Брюс помолчал и молвил:
– Если ты хочешь быть частью нашей команды, ты должна соблюдать определённые правила. Без обид, но ты для нас сейчас обуза. Нам ни к чему с тобой возиться, мы тебя знать не знаем. Мы возьмём тебя с собой, так уж и быть; это наш долг, как людей, не бросать другого человека одного и в беде. Но и нянчится, мы с тобой не станем; так и знай. Иди вслед за нами и не отставай.
Четвёрка авантюристов зашагала от опушки леса в его чащу. Сколько они так шли, неизвестно. Но вскоре они вышли... К берегу. Море – от края и до края. И на горизонте лишь маячили это самое море да небо, практически сливаясь друг с другом. Стояла напряжённая тишина.
– Видишь сушу? – Без особой радости в голосе хмыкнул Скотт. – И я не вижу; потому что её нет. По ходу, мы – на необитаемом острове.
– Но как – так? – Не понимающим взглядом смотрел на всю эту картину Ларсен. – Мы же как-то сюда добрались! На автобусе, между прочим. Сошли с дороги, пошли в лес. Кто из людей так не поступает?
– Это какой-то непонятный и дурацкий сон. – Устало изрёк Брюс. – Ущипните меня, пор фавор, дабы я поскорей проснулся. Чтобы спала пелена с изображением всего этого кошмара.
Они понуро пошли назад.
– Что мы имеем? – Рассуждал на обратном пути Ларсен. – Вода, земля, деревья. Хм... Нам теперь с этим жить.
– Да что-то я так не привык и не хочу! – Разговаривал сам с собой Скотт. – Я вдруг страсть как захотел поваляться на мягком и пушистом диванчике перед телевизором в своей маленькой, но уютной и комфортной комнатке. И как следует проср... Эмм, по-человечески сходить по-большому в туалет; со всеми удобствами. Сидишь себе на «троне», восседаешь, никуда не торопясь... А в руках книга или газета, а в ушах наушники, ещё и ешь при этом самое большое, самое вкусное яблоко! О-о-о... Кайф.
– Губа не дура! – Улыбнулся Ларсен. Улыбался он редко, в особенности теперь... Но умозаключения его приятеля его насмешили и подняли настроение, хотя смешного там было мало. Грустно, грустно это всё.
– Диван, туалет... – Обхохатывался, хоть и невесело, Брюс. – Ага, забудь...
– А где малая? – Насторожился Ларсен.
Они остановились.
– Да иду я, иду! – Измученно проговорил голосок где-то вдали, но как-то и рядом одновременно. – Все колени ободрала, все ноги, и руки себе исцарапала! И какая я вам «малая»...
– Не надо было брать с собой в поход женщину – от неё одни проблемы! – Раздражённо выпалил Скотт. – Отстала она, смотри-ка... Возись теперь с ней... Ишь ты! Зараза. Пристала, как банный лист до ж... Прилипла теперь, и не отвяжется.
– Я не женщина! – Рассердилась Алёна, подходя и охая от ссадин.
– Как – не женщина? – Издеваясь, заржал, как конь, Скотт. – А кто ж ты – мужчина? Или «оно»? Инопланетное существо...
– Ты бы ещё «бабушка» сказал, невежа! – Огрызнулась Алёна, осмелев. – Разве можно так обращаться? Сказал бы «девушка»... Фу, отойди, противный!
– Пф, сдалась ты мне сто лет... – Скотт отошёл в сторону и вытащил бинокль.
– Нашёл, когда его достать... – Сказал Ларсен. – Чего раньше молчал? На берегу бы он нам больше сгодился.
– Забыл.
– «Забыл»...
– Так, ладно. – Примиряющим тоном начал Брюс. – Давайте думать.
И начали они думать.
С одной стороны ветки деревьев были куда гуще – стало быть, они хотя бы примерно знают, где какое направление. И послюнявив палец, подняв его вверх, угадали с ветром. Только познания эти мало чем могли бы им помочь.
Наломав сухих веток, устроили подобие шалашика-жилища, орудуя карманным ножиком. Ничего не вышло – промокли, как куры, при первом же дожде, и ножик сломался, поскольку не предназначен для такого крупного и твёрдого материала, как большая древесная ветка.
– М-да, в теории все мастера. – Обессиленно зевнул Скотт.
– Не умничай! – Осадил его Ларсен.
– Алёна, иди и помой посуду. Не будем выбрасывать одноразовые стаканчики, ибо нам ещё долго тут торчать.
Но Алёна «ушла» в свой айфон – зарядка её кирпича ещё не села. И хотя связь не ловила, ей она была, судя, по всему, и не особо нужна – девица ковырялась не в Интернете, а в какой-то игрушке.
– Алёна, иди и помой посуду! – Повторил уже Ларсен. – Рядом ручей.
– А что сразу я? – Подняла голову Алёна, оторвавшись таки от своего занятия.
– А кто? Раз ты – с нами, то тоже что-то делай. Не сиди сиднем.
– Да что-то не хочу.
– В смысле – «не хочу»? – Вставая, разъярённо рявкнул Скотт. Его словно окатили холодной водой.
Он подошёл к ленивой девчонке и, выхватив из её ладоней айфон, зашвырнул его куда-то очень далеко. Та широко распахнула глаза.
Все напряглись.
– Ты что – перетрудишься, рассыплешься, переломишься, что ли? Если пойдёшь и сделаешь доброе дело. Лентяйка! Уматывай тогда отсюда, раз такое дело...
Та всхлипнула.
Брюс не остался в стороне и попытался разрешить конфликт, но Ларсен на сей раз был на стороне Скотта и не дал Брюсу и слова вставить.
– Женщина по своему прямому назначению жена и мать. Хранительница семейного, домашнего очага. Она не просто должна – она обязана стирать, гладить, варить жрать, убираться, воспитывать малолетних зверёнышей и исполнять супружеский долг. – Продолжал свою словесную экзекуцию Скотт.
– Мы сегодня как парни пытались построить домик. – Вторил ему Ларсен. – Да, не вышло... – Что сделала ты? Сидишь и играешься, точно дитё малое. Тебе сколько лет? Завтра мы попробуем искать пропитание: заканчиваются консервы, чипсы и прочий фаст-фуд. Так и будешь протирать свою юбку, белоручка?
Алёна в итоге разревелась, а Брюс предложил кинуть жребий. Мыть посуду выпало ему...
На следующий день они собрали ягоды, но отравились ими – видимо, это были какие-то другие ягоды (а может, радиация и до них добралась). С грибами вышло то же самое. Насчёт живности... Они не хотели убивать животных даже для того, чтобы прокормить себя. Да и животных этих они что-то и не видели, не ощущали. Ни тебе кабанчика, ни зайца, ни кролика, ни даже самой позорной мышатины. На птиц и тем более рука бы не поднялась... И вообще, складывалось такое ощущение, что всё это – какое-то ненастоящее!
В скором времени попаданцы таки построили себе более-менее удобное и даже просторное убежище; научились варить хотя бы супы – какую-то непонятную, но вполне годную, съедобную похлёбку. Животы не болели, и на том спасибо.
Когда в очередной раз Алёна отказалась мыть посуду и прибраться в «шалаше» (причём, ей это выпало по жребию), пришлось той троице изгнать её прочь.
– Убирайся! И впредь не возвращайся. Пока не осознаешь своей вины и не научишься выполнять то, что тебе велено. – Сказали девке на прощание.
И ушла она с гордо поднятой головой, но со слезами в душе... До первого же дождя.
И стучала, и просилась, и звала. И хныкала, и ноготками дверь царапала; в кровь. И села рядом, по ту сторону домища, и обхватила голову руками. И горько расплакалась, потому что поняла.
Её впустили. Обогрели. Отмыли, и спать уложили. Но не было на лицах тех троих смягчающей улыбки, и добрых, ласковых слов на языке. Ибо наказание всегда должно следовать за проступком.
Алёна исправилась, и простили её. Только вот совсем уж тягостно и грустно стало на душе; тоскливо. Где папа и где мама? Ни позвонить, ни написать. Где все их друзья? Что вообще творится в мире? Что происходит? Там, вдали от их места пребывания. Жив ли кто ещё на этой земле? Одни ли они? Как связаться, как?
– Может, нам построить лодку? – Предложил Ларсен, но инициатива, и голос, и тон были мрачны, жёстки и суровы. – Пока не настала зима.
– Какая зима... Нет больше ни дня, ни ночи. Ни смен времён года. Через день льёт ливень, но и только. И как пасмурно там, на небе, так пасмурно и в наших сердцах. Кучевые облака затмили не только небо, но и разум. Такова, наверное, расплата нас, людей за наше же отношение к природе. – Сетовал Скотт.
Они попытались как-то приободрить друг друга, развлечься анекдотами или байками-страшилками... Дохлый номер.
Однажды стало так холодно... Не зажглась спичка, ибо давно отсырела. И зажигалка давненько на нуле. Не согревало ничто, и укрыться больше негде, кроме как в их домике, который развалится по швам не сегодня-завтра... И зарядку делали, и в ладоши хлопали... Всё без толку. Им всем по 15-16, а, похоже, что столько им и будет навсегда. Что 17 не наступит никогда...
Отчаявшись, они решились. Все четверо. Встали, и пошли к одному обрыву. Дружно взялись за руки и почти уже спрыгнули, чтобы больше не мучиться; не страдать... Как вдруг...
Какой-то шум, и они обернулись на него.
Далеко позади, у леса стоял милый оленёнок. Маленький ещё совсем. Он запутался каким-то образом, как если бы попал ножкой в капкан или зацепился рогами за деревья. Но и рогов-то толком нет, да и откуда тут капканы...
И передумали, и подошли, и освободили.
И заговорил вдруг молодой олень с ними человеческим голосом:
– Вы пожалели меня; сжалились над беззащитным животным. Вы не подняли на меня руку. Не растерзали, чтобы мной наесться, а из шкуры выделать себе тёплую одежду. Вы продрогли, но помогли другому. Вы добры, хотя на грани. В вас ещё зиждется добро; где-то там, в сердце, разуме и душе. В груди, где что-то бьётся, трепещет и стучит. Ступайте за мной, и терпите.
Оленёнок отвёл их в мир теней, и вот: нет их всех сейчас в мире живых. Их плоть стала очень тонкой, как шёлк. Полупрозрачной... Зато они могли теперь читать мысли; видеть и прошлое, и будущее.
– Что вы сейчас чувствуете? – Спросил четверых ребят оленёнок. – Каково вам пребывать не в теле; быть духами?
– Я вижу и слышу зло; оно повсюду. – Вздохнул Ларсен. – И оно исходит только от людей; не всех, но очень многих. Я чувствую на себе, как больно и флоре, и фауне; как стонет Земля.
– Птицы и животные боятся нас. Да, они по-прежнему подходят к нам ближе, даже даются в руки... Но просто потому, что им уже деваться некуда. Они словно знают, что таков их жизненный путь. Они смиренно встают на дорогу Лобного пути, принимают этот крест. Хоть и не хотят. Их распинают, как Его, и они, также, как и Он – прощают; прощают нам всё. – Шептал Брюс.
– Деревья качают кронами не только от ветра. – Говорил Скотт, и он больше не был злым. – Они огорчены поведением людей. Увы, нам; мы не смогли сберечь этот рай!
– Но что-то мне подсказывает, что это не конец. – Сказала Алёна. – Я это знаю.
А вокруг них, этих четырёх сияющих, светящихся фигур была тьма. Но эти души видели сквозь тьму; пронзали её. Они её не боялись. Потому что поверили оленёнку. И снова взялись за руки. Сквозь них стремительно пронеслись столетия и целые эпохи. Эти духи увидели войны, кровь, насилие. Они лицезрели жадность, зависть, ненависть. Воочию, в реале, в натуре. Их точно самих протыкали насквозь... Через них скакали возницы, колесницы. Но никто не спотыкался о них, точно душ этих там не было в помине. Четвёрка увидела становление мира, как из песчинки, из камушка появилась звезда! Как чьи-то заботливые ладони, огромные и сильные, вдохнули во все те объекты жизнь, и чей-то неповторимый, приятный (как же иначе? ) голос произнёс: "Это ваш дом, Я дарю его вам... ".
И исчезла тьма. Они снова стояли там же; между морем и лесом. И подле них тот прикольный оленёнок. Единственное, что изменилось – стало теплее. Или им только кажется?
– Я есмь Добро. – Заговорил оленёнок, и глазки его были преисполнены такого спокойствия и умиротворения, что все четверо друзей почувствовали себя хотя бы на миг счастливыми и защищёнными. – Я есмь Вера, Надежда, Любовь. Возможно, Я последний раз являюсь людям, и Я выбрал вас. Через Меня вы – последняя надежда. Вы ведь не подведёте Меня? Вы, люди, наконец, перестанете обижать мир, который Я вам предоставил? Вы ведь не одни здесь; это не только ВАШ дом.
Оленёнок потёрся своей забавной мордочкой о руки играющих с ним четверых друзей, и ускакал куда-то в лес. Он исчез... Навсегда. Они больше его не видели. Никогда...
И вдруг Ларсен проснулся. И Брюс, и Скотт, и Алёна. И позвонили друг другу, и обрадовались страшно.
– Чел, мне такой сон сегодня снился...
– Чувак, мне снилось то же самое!
– И мне.
Через много-много лет Ларсен вышел в палисадник и заговорил:
– Ах, стрекозка! И ты, бабочка... Где же вы, где? В детстве я имел неосторожность, детское любопытство схватить вас за ваши крылышки, дабы поднести поближе к своим глазам и повнимательней рассмотреть. Меня ужасно гложет это, ведь крылышки были помяты, и вы долго не могли взлететь. Наверное, вы добывали пыльцу для своих деток, а я тогда так бессовестно помешал!..
И собрал он всех, и сказал так:
– Давайте высадим что-нибудь. Хотя бы каждый по одной маленькой ёлочке. Чтобы она росла и жила долго-долго. Что вы скажете на это?
И уже зайдя в дом, схватился за сердце, потому что очень переживал. И присел в кресло, и подпёр ладонью подбородок. И задумался весьма, и решил написать вам это. Выложить в Сеть.
И встал, и, подойдя к окну, прошептал:
"Когда же это закончится... Этот абсурд и это безумие. Я не хочу жить в 21 веке; веке машин, веке искусственных и ненастоящих чувств, веке пошлятины. Что ждёт нас дальше? Может, мы будем добрее друг к другу? К растениям и животным? Найдём баланс и компромисс. Может, мы больше не будем ни с кем ругаться? Ведь негатив материализуется. Может, люди не будут ради прикола троллить друг друга онлайн и оффлайн? Может, мы сможем простить друг друга? Может, не будем держать обиду? Может, действительно все эти наводнения, обрушения, пандемии коронавирусов – это месть Природы людям?.. ". Ах, оленёнок! Если бы ты только знал, как мне тебя сейчас не хватает...
