Текст книги "Тайна розовых козлят (СИ)"

Автор книги: Илин Вэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

========== Тайна розовых козлят ==========

– Ух ты-ы! Чума-а-а-а! Кру-уто!

Юный капитан грозных пиратов Соломенной Шляпы восторженными и жадными глазами смотрел на козла.

Вернее, козлов.

Двое больших, упитанных, мясистых животных стояли посреди залитой солнечным светом полянки, мирно выщипывая из мягкой весенней травки кругленькие пестрые цветочки.

Это были самые обыкновенные и, бесспорно, самые вкусные козлы на свете: с острыми рожками, гладкими копытцами, аккуратно расчесанной шерстью и длинными завивающимися бородками.

Вот только цветом они несколько отличались от прочих своих собратьев.

Эти козлы были розовыми.

А глаза – странные и не по-звериному понимающие глаза – голубыми.

– Они ведь вкусные, Зоро, да, да?! – изголодавшийся мальчишка в желтой шляпе предпринял очередную попытку добраться до потенциального обеда, но снова был остановлен рукой недремлющего Ророноа, перехватившего неугомонного обезьяныша за шиворот жилетки.

– Погоди немного. Они какие-то… странные, – мечник прищурился, недоверчиво оглядывая переставших жевать животных, и, краем глаза углядев новые поползновения капитана, ухватил того за загребущие резиновые ручонки, так и норовящие обвиться вокруг рогатой скотинки.

– Странные? Разве…? Как может быть странным мясо? – Луффи, поняв, впрочем, что отпускать его пока не собираются, великодушно повис в сильных руках своего старпома. Вывернул шею – так, чтобы наверняка вызвать сердечный приступ у более ординарного неподготовленного человека, – потыкал себя длинным чумазым пальцем в нижнюю губу и, наконец, тяжело вздохнул: думать на голодный желудок оказалось решительно невозможно.

В словах его, как ни парадоксально, доля истины имелась. В конце концов, Мугивары они или нет? Что такое розовая шерсть по сравнению с вытягивающимися гуттаперчевыми конечностями, подергивающимися улиткообразными бровями, поющими скелетами и синеносыми северными оленями, ходящими на задних копытах?

Ну сожрали несчастные животинки чего-нибудь не того, ну уродились – всякое же бывает – вот такими дефектными…

Правда, кроме самой скотины Зоро волновало кое-что еще.

Там, на другом конце окруженной цветущим лесом поляны, стоял небольшой фургончик.

Тоже весь ярко-розовый, если не считать голубой крыши, гирлянд из разноцветных бумажных флажков по бокам, голубых же колес и выкрашенных в желтый оконных рам. Ни лошадей, ни других тварей, способных сдвинуть с места повозку, поблизости не наблюдалось, и это наводило на вполне логичную мысль – не вот эти ли самые козлы тащили на себе непонятно что забывшую здесь деревянную махинку?

– Пошли, поглядим сначала, есть там кто внутри или нет.

Мальчишка в руках мечника недовольно надул щеки, с тоской поглазел на вернувшихся к поеданию травы аппетитных козлов и, обиженно запыхтев под нос, кое-как позволил себя тащить, шевелить ногами самостоятельно отказавшись при этом напрочь.

– А вот Санджи бы мне разрешил их съесть, глупый Зоро…

– Не думаю, – Зоро поморщился, заслышав выбешивающее имя. Или, может, оттого, что резиновый балбес додумался сравнить его, Ророноа Зоро, будущего великого мечника номер один во всём чертовом мире, с какой-то бесполезной накуренной спиралиной. Да еще и сделать это с таким неприкрытым намеком, что, мол, треклятый закрученный поваришка где-то и в чём-то там несоразмеримо, зеленая твоя башка, лучше.

Вообще-то этот самый поваришка тоже должен был их сопровождать. Так, по крайней мере, приспичило непонятно чем руководствующейся рыжей ведьме. Зоро-то был точно уверен: им с Луффи навязали бровастика лишь для того, чтобы он им всячески мешал да портил своей рожей настроение. Небось, саму-то ведьму тоже уже начало хорошенько воротить от вечно придурковатой физиономии и виляющей задницы озабоченного идиота, вот она его и сбагрила.

Поваришка, уныло тащащийся то позади, то с какого-то хрена впереди, много ныл, щелкал клювом, злил каждой своей выходкой, а после – взял и, идиот безнадежный, потерялся.

Зоро лишь на миг отвлекся от перебранки с ним, чтобы вытащить провалившегося в лесное озерцо Луффи. А когда вернулся обратно на тропу, умостив на плече временно бездыханную капитанскую тушку – кока не обнаружил.

Ну и кто тут после этого был тем еще безмозглым кретином…?

В любом случае остров, где они высадились, тоже оказался во всех отношениях…

Странноватым.

Сколько Зоро не выискивал среди шуршащих кустов и пузырящихся болот хоть какую-нибудь живую тварь на ужин скулящему соломенному мальчишке – всё оказывалось тщетным, и чем дальше они продвигались – тем более необитаемым это место начинало представляться.

В кронах деревьев, усыпанных мелкими голубоватыми листочками, не пели птицы. У корней, наполовину скрытых вездесущими разномастными соцветиями, не возились насекомые, которых Луффи, не имея ничего лучшего, мог с чистой совестью заживо жрать. Здесь даже не росло ни фруктов, ни грибов, ни ягод. Ничего вообще, кроме бесконечных душных бутонов: синих, белых, розовых, желтых, красных, даже порой серых. Цветы распускались в древесной листве, немыслимым образом выглядывали из самой коры, робко подмигивали из зияющих пустотой дупел, стелились под ногами надоедливым и раздражающим коврищем, оплетающимся вокруг лодыжек и знатно замедляющим путь.

Поначалу Луффи, обычно приходящий в неземной восторг даже от сидящей на стене кверху лапами мухи, собирал их в охапки, сооружал букеты, срывал лепестки, устраивал своеобразные хлопушки, конфетти да фейерверки. Чуть позже – более-менее удачно сплел кривенькй веночек, бесстрашно водрузив тот на голову Ророноа; и Зоро даже позволял ему оставаться там до тех пор, пока мелкий обезьяний гаденыш не решил вякнуть что-то о весенних лужайках на забавных цветущих макушках.

Еще чуть позже, когда капитанское брюхо издало полный скорби стон, о цветах Его Величество благополучно забыло, переключив всё свое будущее королевское внимание на единственно имеющий смысл вопрос – где же прячется мясо…?

Поэтому сейчас, когда увитая цветочными дебрями тропа неожиданно привела их прямехонько к откормленным тучным копытным, Зоро, молчаливо, но искренне мальчишку жалеющий, и решил, что если в чертовом розовом фургоне никого не окажется – хер с ним, пусть себе сжирает несчастных тварей, даже несмотря на их – во всех отношениях подозрительный – окрас…

Только вот судьба, в которую Ророноа ни капли не верил, распорядилась иначе.

Высокий темнокожий мужичок, овитый летучими голубыми тряпками, вырос под самым носом настолько резко и неожиданно, что Зоро не налетел на того лишь благодаря годами оттачиваемой реакции. Луффи же, не понявший, что вдруг такое произошло, поднял увенчанную шляпой голову, похлопал глазищами и, расплывшись в коронной солнечной улыбке, выдал загадочное:

– О! Козлиный дядька!

Зоро никогда не задумывался, как там работает чутье непоседливого капитана, но твердо знал одно: раз Луффи что-то говорит – значит, более чем вероятно, что так оно и есть.

Поэтому, перехватив поудобнее сползающую резиновую тушку, мечник отошел на два шага назад, окинул темнокожего типа придирчивым взглядом и лишь еще сильнее нахмурился.

Мужик был совершенно лысым, но зато брови… Таким бровям – косматым да крученым – позавидовал бы даже озабоченный кок. Тонкие губы, серые и абсолютно безмятежные глаза, глядящие так, будто перед ними скакала славная и пушистая лесная белочка, а не стоял, нервозно поглаживая катаны, свирепого вида пират с лыбящимся юнцом под мышкой. Хорошо, может, сей субъект и не знал ничего о пиратах, и мечи за палочки-украшалочки принял, но как он мог оставаться настолько равнодушным под озверевшим безумным взглядом чернющих глаз? Ведь Зоро же поджилками чуял: дай сейчас Луффи волю – так он, окончательно потеряв крохи рассудка из-за нескольких часов вынужденной голодовки, и на мужика этого чего доброго набросится. Вон ведь уже как язык свесил…

– Так что, ты и есть хозяин этого балагана? – Ророноа на всякий случай усилил хватку и, поведя затекшим плечом, кивком указал на розовую кибитку.

Мужик, к его удивлению и недоверию, не ответил ничего, но зато с воистину чокнутым восторгом развел в стороны руками, словно пытаясь этот свой фургон за спиной обхватить, едва уловимо кивнул и растянул губы в широкой жутковатой улыбке, вполне способной поспорить с капитанской за титул высшей степени сумасшествия.

Зоро он не нравился.

Зоро, который с рвением маньяка-мазохиста всегда вклинивался в любые неприятности, прибредшие в гости с легкой капитанской руки, не нравился какой-то спятивший лысый тип, затянутый чуть ли не в бабское, голубое с позолотой, платье.

Валить отсюда, да побыстрее – вот единственное, что с настойчивостью учуявшей варенье осы вертелось у него в голове.

– Како… Луффи! Твою же мать! – Капитанское терпение, в отличие от тела, увы, не обладающее эластичностью, с треском и грохотом лопнуло; мальчишка, не придумав ничего лучшего, растерял остатки мозгов и вцепился острыми зубенками Ророноа в руку, да так, точно и в самом деле намеревался отожрать от неё приличный кровавый кусок. – Пасть разжал, живо! Слышал, что я сказал?! Или это, или я тебе сейчас башку оторву!

То ли из-за страшной и, что самое главное, вполне осуществимой угрозы, то ли из-за крепких пальцев, сжавшихся вокруг его горла, мальчишка всё же нехотя подчинился, разжал челюсти, выпуская хоть и не слишком лакомый, но всё-таки не такой уж и дурной кусочек. Закашлялся, тяжело и печально вздохнул, покосился на место собственного укуса, стремительно наливающееся красным отеком…

И по наитию то лизнул.

– И что это такое было? – Зоро смотрел на него грозно, из-под низко сведенных бровей, и сжимал так крепко, что даже резиновость не спасала от навязчивого чувства непривычного дискомфорта.

– Прости, Зоро. Я сам не знаю, – мальчишка говорил искренне, продолжая буравить взглядом товарищескую руку, отмеченную его собственными зубами. Покрутил бедовой головой, подумал, кое-как высвободил тощую лапу, отер кожу от своих же слюней и с самым серьезным видом выдал: – Но Зоро даже вкусный.

– Ты… – говорить было, в общем-то, нечего. Беситься, бить, кричать – это всё стезя стервозной Нами, да и то… Работали – благодаря тому сумасшедшему, кто дал их любимому капитану мозги большой золотой рыбы – все эти вопли, психозы и побои не многим дольше трех жалких минут.

Поэтому, ограничившись усталым выдохом и несильной затрещиной по резиновой макушке, Ророноа вновь перевел взгляд на подзабытого было темношкурого мужика. Он был уверен, что вот сейчас-то, после всего увиденного, затуманенный нирваной разум этого глубоко несчастного человека уж точно прояснится, но…

Но лысый смотрел всё с той же рехнувшейся всепонимающей улыбкой и погруженными в грибной сон глазами.

– Эй… ты глухой, что ли…? Слепой? Блажной…? Полоумный? – молоточки, отбивающие в голове, всё настойчивее велели покрепче хватать бесценного капитана, скручивать того по ногам и рукам, чтобы ничего не испортил и никуда не вырвался, и делать отсюда ноги.

Луффи тем временем, заскучав без должного внимания к своей бесконечно важной персоне, вытянул руку, помахав удлинившейся лапой прямо перед носом у бровастого психопата.

– Добрый день. Меня зовут Теодор, – голос – мягкий, плавный, точно танец несомой потоком подохшей рыбы – прозвучал так неожиданно, что пальцы Зоро машинально сжались на рукояти меча, а капитан разом весь просиял, с любопытством завертев из стороны в сторону бедовой башкой.

– Ой, он говорит! Смотри, Зоро, он говорит! А почему ты сидишь в лесу, козлиный дядька? И как ты здесь оказался? И, что важнее, можно я заберу твоих козлов? Они выглядят таким вкусными!

Зоро поморщился, чувствуя, как на кожу вновь закапали липкие и теплые капитанские слюни.

– Недоумок ты безмозглый! Для начала нужно же…

– Добрый день. Да. Можно.

Будь Зоро чуточку более склонным к разнообразным проявлениям эмоций – он бы, наверное, изобразил что-то вроде впавшего в ступор Усоппа, не могущего определиться между удивлением и ударившей кувалдой паранойей. А так вот получилось только недоверчиво да скептично приподнять правую бровь и бросить все силы, чтобы удержать возле себя пришедшего в неистовство Луффи.

– Что, серьезно…? Он же их сожрать, знаешь ли, хочет.

Чокнутый «добрый-день-Теодор» так же по-рыбьи пожал плечами и, потеряв к разговору последний интерес, потек обратно к фургону, даже не почтив своих питомцев последним прощальным взглядом.

– Эй, постой! Да погоди ты! Хотя бы скажи, почему твои козлы розовые-то?!

«Добрый-день» остановился, постоял так, перетанцовывая с боку на бок. Наконец, обернулся через плечо, ошпарив какой-то очень нехорошей, очень… нарисованной улыбкой.

Правда, как Зоро показалось, на этот раз и эта чертова улыбка, и лицо чокнутого мужика сделались чуть более… осмысленными.

– Добрый день. А почему твои волосы зеленые…?

И ровно в этот момент, когда мечника с головой зачерпнуло колотящееся в висках желание разрубить, разгромить весь этот проклятый расписной цирк, надиктованное не то обидой, не то злостью, не то поднимающейся в груди бессознательной… паникой, Луффи вложил все свои силы в отчаянный буйный рывок, каким-то чертом преуспевая и высвобождаясь из надоедливой хватки.

– Эй, стой! Твою мать! Кому говорю?! Стой, Луффи! Не смей! Не смей их жрать! Мы еще с их цветом и с этим клоуном не разобрались! Да стой же ты, чертов капитан! Луффи! Дождись хотя бы, когда этот паршивый кок их зажарит!

Странные розовые козлы, меланхолично пережевывая пестрые цветочные бутоны, глядели на сплетшийся комок из двух буйствующих человеков глубокими голубыми глазами.

«Добрый-день-Теодор» в окаймленном позолотой почти женском платье скрылся в розовом лесном фургоне, напоследок бросив на шумную парочку лишенный улыбки пространный взгляд…

Но Зоро, слишком занятый скручиванием конечностей выжившего из сомнительного ума капитана, ничего из этого не заметил.

🐐

– И что это такое…? – Санджи, вытащив изо рта сигарету, с сомнением разглядывал добытую двумя остолопами «провизию».

Когда он вернулся на корабль один, бросив на все вопросы скупое: – «Так тупое Маримо же…» – расспросы как-то сами собой прекратились. Будь это кто-нибудь другой – то, конечно, можно было бы отправиться поискать: всё-таки и ночь на носу, и мало ли что стрястись могло… Но поиски Зоро – занятие глубоко бесполезное и глубоко бессмысленное, это каждый из членов команды давно усвоил на собственном горьком опыте. Неизвестно, какими тропами будущий великий мечник передвигается, в каких пространствах бродит, ходит, плавает, прыгает или вдруг летает – один хрен отыскать его решительно невозможно. Одно дело случайно наткнуться, случайно оказаться рядом, в пекле битвы или возле продуктовой лавки, когда отправляли набрать воды на другом конце острова. Но специально, намеренно – это никак нельзя, не получится просто.

Искать же Зоро, когда тот еще и с капитаном…

Трубу и застрявшего между кирпичных стен Мугивару помнили все, поэтому, дабы не травмировать попусту и без того шаткие нервы, заботливые ребята дружно перебрались на бережок, развели костерок и, смакуя заваренный Санджи чай из собранных на последнем острове трав, с блаженством предавались высоким мыслям…

Ровно до тех пор, пока из леса не вывалился помятый Ророноа с Луффи под мышкой и парой голубоглазых козлов на привязи из скрученной-перекрученной резиновой капитанской руки.

У Зоро была разбитая губа, наливающийся ночной темнотой синяк под глазом, странные следы от укусов на руках и запутавшиеся в волосах лепесточки. У Луффи – завязанные узлами конечности, разодранная на лоскуты жилетка и горящие истинным помешательством глаза. У козлов…

Козлы были смирными, скромными и просто розовыми.

В ином случае Санджи бы ни за что не упустил возможности подчеркнуть выдающиеся умственные способности тупического Маримо, кружившего где-то по смехотворно маленькому островку практически целые сутки, но…

Но даже у него не поворачивался язык сказать что-то человеку, выдержавшему такой чудовищный срок под боком со слетевшим с катушек на почве голода капитаном.

– Козлы это, слепая спирулина! И только попробуй что-нибудь вякнуть! Просто иди и приготовь их! Немедленно! – Зоро был злой: дыхание срывалось частое и охрипшее, на сведенной от напряжения шее оголтело пульсировала синяя жилка, а глаза…

Впрочем, в глаза Санджи заглядывать не рискнул. Мало ли. Вдруг его Луффи бешенством каким-нибудь заразил?

Команда заинтересованно и безмолвно наблюдала, как Ророноа, сбросив на землю любимого капитана, вжал того ногой в песок, попутно выпутывая из захвата изрезанных и исцарапанных рук непоколебимо смирных копытных, словно бы совсем не соображающих, что с ними вот-вот собирались сделать.

Резиновый мальчишка попытался рыпнуться, получил кулаком по макушке, ойкнул, обиженно поджал губы, но почти покорно позволил отобрать от себя добытый трофей, мечты о котором согревали его сердце весь этот долгий, полный горечи, страдания и голода день. Ведь не было ничего, совершенно ничего веселого в том, чтобы кататься у взбешенного Зоро за пазухой, когда тот и не разговаривал, и самому идти не давал, и мяса не отдавал, и ни приключений, ни Санни – хоть Луффи ему и подсказывал направление – уперто не находил…

– Санджи-и… – когда хватка мечника ослабла, мальчишка тихонько завозился, пошевелил затекшими пальцами, кое-как уселся, умостив на лохматую макушку драгоценную шляпу, и вдруг замер. Застыл почти безобидным и невинным изваянием, вводя во грех заблуждения и неведения неокрепшие умы. Прошла секунда, другая… И вот тогда в черных глазищах промелькнула смутная и мутная, как вода в луже, осмысленность, за осмысленностью – узнавание, а следом за узнаванием – ударившая горячим гейзером всеобъемлющая радость. – Санджи! Санджи, Санджи, Санджи! Мяса! Покорми меня! Покорми! Дай мне мяса! Мяса, мяса, мяса!

Коку даже показалось, что еще чуть-чуть, еще один хрупенький расшатанный нервик – и по грязным резиновым щекам покатятся самые настоящие слезы.

– Да, да, сейчас, Луффи. Сейчас обязательно покормлю. Подожди только минутку, договорились? Ты не успел ни к завтраку, ни к обеду, так что мяса осталось много… – Санджи, вновь затянувшись сигаретой, почти ласково потрепал капитана по костлявому плечу, попутно посылая скребнувшему зубами Ророноа насмешливый взгляд: мол, видишь, башка дурья, до чего бедного ребенка довел?

Вот только настойчивое капитанское: – Нет! – грибным дождем посреди вьюги вклинилось в воцарившуюся уютную идиллию.

– Нет…? – Санджи озадаченно поглядел на Монки, пощупал на всякий случай тому лоб, всё еще будучи уверенным, что идиоты не болеют. Старая мудрость осталась непоколебимой, мир пока не сошел с ума – ну хотя бы не окончательно, – и кок, не веря тому, что говорит, осторожно уточнил: – Ты не хочешь мяса, Луффи?

– Хочу! – мальчишка дернул плечом, огляделся вокруг не самым здоровым взглядом и, выпятив тощую снегиревую грудь, требовательно ткнул пальцем в сторону приволоченных розовых козлов. – Хочу их!

– Эй-эй, Луффи… Тебе не кажется, что лучше не стоит их есть? – Нами, до этого только наблюдавшая, недоверчиво покосилась на розовых животных, мирно выковыривающих из песка выброшенную на берег морскую поросль.

– Точно. Нами дело говорит, Луффи. Они какие-то… странные.

– А по мне, так они очень даже симпатичные. Может, и правда не станем их есть, капитан?

– Нет! Станем! Я целый день терпел! И Зоро обещал, что как только мы вернемся – Санджи тут же их зажарит! Санджи, мяса!

– Ну спасибо, голова-трава, удружил…

– К черту пошел. Давай-давай, кончай трепаться и дуй готовить. Я тоже жрать хочу… – мечник, игнорируя направленный себе в спину особаченный взгляд, зевнул во всю глотку, сморгнул выступившие в уголках глаз капли и, зябко поежившись, сначала уселся, а потом и разлегся там же, где и стоял. – Подремлю пока немного, пожалуй…

В козлах было что-то странное, даже более странное, чем в динозаврах, исполинских богомолах, морских королях и прочих тварях, которых Санджи когда-либо приходилось готовить. Взять хотя бы стекольно-голубые глаза, абсолютно, как в них ни заглядывай, лишенные зрачков…

С другой же стороны – он был коком. И брезговать едой только из-за её цвета и внешнего вида не имел никакого права.

Тем более что так приказал капитан.

– Ну и к черту… Жди, паршивый капитан. Сейчас зажарим.

Голубые глаза смотрели спокойно, отсутствующе и как-то…

Слишком понятливо.

Санджи, чертыхнувшись снова, выбросил на песок сигарету, затушил ту носком ботинка и, быстро отвернувшись, пошел за разделочным ножом: не на Санни же, в самом деле, их резать…

– Эй, чертов Маримо! Шеи им хоть сверни, что ли…

Зоро приоткрыл один глаз, чуть удивленно поглядел на кока, обычно не страдающего излишней жалостью к тем, кто попадался им на ужин, и, промолчав, кивнул.

🐐

Чисто вымытые ножи поблескивали в сине-белом свете заглядывающей в окна луны.

Кровь, еще недавно орошавшая сталь багряной краснотой, смешалась с прозрачной водой, растворяясь теперь в самом сердце океана. Печень, почки, кишки и легкие – всё, аккуратно промытое и разложенное по мискам-кастрюлькам, покоилось в холодильнике: ведь ни один уважающий себя кок не станет выбрасывать то, что с радостью и удовольствием переварит бездонное брюхо его ненасытного капитана.

Корабль Таузенд Санни, гордость и радость веселой и бойкой Соломенной команды, лениво переваливался с боку на бок на тихих косматых волнах пробудившегося в лунную ночь моря.

На берегу, зазывно потрескивая угольками и поленьями, горел одинокий, медленно-медленно затухающий костерок.

Только куда же подевались удалые молодцы и прекрасные девицы…? Куда делись смех, песни, байки, льющиеся медовом потоком вплоть до самого утра? Куда делись слетающие с пыльных страниц сказки, сладкая трель колдовских струн, вечные ссоры и перебранки, игры и безмятежный храп…?

Холодные лунные лучи робко скользнули по брошенным на желтом песке вещам: трем катанам, скрипке, снайперским очкам, мерцающему шарику Лог Поса, солнечной соломенной шляпе.

Скользнули по следам от раздвоенных копыт…

…и, потускнев, запутались в свалявшейся розовой шерсти девяти голубоглазых козлов, смирно и кротко бредущих на ласковый звук манящей далекой флейты.

Той самой флейты, что раз за разом, когда к острову причаливал очередной несчастливый корабль, смеялась и плакала в окошке забытого в лесу розового фургончика, обвешанного гирляндами цветастых бумажных флажков.