Текст книги "Запах жизни"

Автор книги: Ильдар Зиганьшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Об авторе

Это одна книга одного человека.

  Глава 1.

  Какой пронзающий и чистый воздух был в это январское утро, будто природа нарушила равновесие между поздней осенью и зимой. Я вдыхал этот дурман и подумал, что ещё никогда не чувствовал себя таким свободным как в эти минуты. Хотелось дышать без остановки, поглощая своими лёгкими свободу и чистоту этого места. Машина стояла на обочине. Я не стал её глушить, так как не думал, долго любоваться, а посмотреть было на что. Человек, привыкший к своим родным местам, не понимает и не видит того, что увидит приезжий. Не то чтобы я раньше не видел такой красоты, но она в этом месте была настолько спокойной и безмятежной, словно я смотрел на картину с зимним пейзажем. Эта тяга к неизвестным и красивым местам всегда толкала людей порой на провокационные и рискованные путешествия. К сожалению, сейчас не то время и, не то состояние людей чтобы мы могли свободно вдыхать запах неизвестного. Хотя говорю, наверное, как смерившийся со своей участью человек. Если бы не эти места, я честное слово проклинал бы эту командировку. Хотя признаться, мне всегда было интересно съездить в другой, неизвестный мне город. Командирован я был в сталепромышленное сердце Оренбургской области, в город Новотроицк. Где-то за тридцать километров до города, дорога поднималась на возвышенность, и открывался ужасный вид, где внизу был расположен конвейер по поглощению природных ресурсов и где начинаешь ощущать себя каким-то обречённым спасателем, идущим на верную смерть. Смотрится это всё, как со сводки экологической катастрофы. Кругом дымящие трубы, коллектора и технические станции. Где-то по окраинам виднелись двухэтажные жилые дома, которые, через некоторое время, словно призраки растворялись в бело сером дыме. Эти жалкие дома осунулись, будто беззащитные растения с мрачными безжизненными телами, до которых не доходил свет солнца. У меня создалось такое впечатление, что комбинат понемногу поглотил когда-то красивый и зелёный город. Я постоял ещё минут пять, пока руки не стали замерзать и сел в машину.

Поднялся ветер и пошёл мокрый снег, хотя буквально, пять минут назад стояла приятная погода. Да уж, подумал я, погода здесь, похоже, очень изменчива. По радио играла знакомая музыка, из какого-то советского фильма, но вспомнить я её не смог как не старался. Тем временем, непогода только усиливалась, и дорогу стало заметать снегом с бешеной скоростью. Мокрый снег, начал налипать на щётки автомобиля, и видимость становилась ещё хуже. Погода ухудшалась с каждой минутой, и через некоторое время дороги практически не было видно. Она абсолютно смешалась со снежной равниной этих мест. Ориентиром служили только включенные противотуманные фары впереди ехавших машин, да и те иногда скрывались за занавесом снега. Ехал я из Новотроицка в Оренбург. Отвозил одного мерзкого типа, которого руководство нашей компании уволило за плохую работу. Мерзок он был не только внешне, но и само нутро его вызывало лишь отвращение, хотя мы с ним по большому счёту не были знакомы, но интуиция на людей меня никогда не подводила.  Он был очень худого телосложения, ростом чуть выше среднего. Сигарета никогда не вылезала из его рта, а когда наступали приступы ужасного кашля, он матерился, говоря, что эту отраву ему подарила его тяжёлая жизнь, которая поскорее хочет уложить его в землю, а он был не в силах устоять перед её силой. Я привык судить людей за их поступки, а далеко не внешне. Так вот этот тип, даже не хотел отдавать мне деньги за бензин, который я потратил, везя его на собственной машине в Оренбург. Ведь только оттуда он бы мог сесть на автобус, ехавший до его дома. Мало того, он всю дорогу рассказывал мне про свои любовные похождения, про то, какой он соблазнитель женских сердец, и сколько женщин он оставил и почти клялся, что они его никогда не забудут, и как не прав был директор, уволив его и ещё, и ещё что-то. В общем, всю эту чушь я слушал почти три часа.  Он мне к слову надоел, и мне приходилось только кивать, ведь если завязать с ним   разговор, то он поймёт, что мне интересна его болтовня и промоет мне мозги до самого Оренбурга, а честно говоря, меня уже тошнило от него. В силу своего характера мне очень тяжело отказать в просьбе даже таким людям, ведь он понимал, что его никто не повезёт, что всем давно наплевать на него. Уже неделю он ходил по офису словно призрак. Все дела он передал, и единственной целью было уговорить кого-нибудь, подвезти его до Оренбурга. У меня, конечно, была и другая причина, ведь мы жили вдвоём в съёмной квартире, а за много лет командировок я худшего соседа не встречал. Мало того, что он был болтлив, от него ещё и дурно пахло. Он мог неделями не менять одежду, а когда я открывал окно чтобы проветрить квартиру, то постоянно жаловался на сквозняк и на свой плохой иммунитет. Но по правде сказать, мне было его жаль. Я понимал, что он был просто неудачником, которому хотелось красивой жизни, но, когда у него не получалось даже самое простое дело, всегда находились причины в виде какого-нибудь обстоятельства или человека, не позволившего ему это сделать.

 Глава 2

Где-то часов в шесть утра появилась долгожданная надпись – до Оренбурга тридцать километров.  За окнами картинка практически не менялась. Были такие же белые поля и голые деревья. Я выдохнул и посмотрел на своего пассажира. Спал он как убитый. Был слышен только глухой звук от удара его головы о стекло машины. Я прибавил скорости, чтобы хоть как-то сбить себе сон, но почувствовал, что мои веки тяжелеют с каждой секундой и что мне нужно срочно остановиться, чтобы немного вздремнуть.

Самому останавливаться мне не пришлось, так как меня остановили инспекторы ГАИ. Это был обычный блок пост при въезде в город. Показав документы, он попросил меня пройти с ним. Я к этому был готов, потому что номера были не местные. Зайдя в кабинет, сержант сразу вышел, а за столом с кучей бумаг на столе сидел майор. Ему было лет тридцать восемь, наверное, не больше. По его внешнему виду, можно было сказать, что он прошёл через многое в своей жизни. Я присел на стул, который находился напротив него, но он даже не потрудился посмотреть в мою сторону. Хоть мне и не была приятна эта ситуация, но не заметить усталости в его глазах я не мог. Он что-то писал в журнал и когда глаза уставали, он сильно сжимал их и закрывал лицо руками.

Наконец то, посмотрев на меня, он направил свою настольную лампу прямо мне в глаза. Мне было немного неприятно, но такова была процедура, подумал я.

Он спросил: – Как я себя чувствую?

– Нормально – ответил я, после чего, он отдал мне документы и пожелал удачи на дорогах. Я с ним попрощался, но он мне в ответ ничего не ответил, только взял ручку в левую руку и начал снова писать.

Сев в машину, я посмотрел в зеркало. Теперь мне стало ясно, почему меня не отпустили сразу. Глаза у меня были красными из-за отсутствия сна и усталости. Я посмотрел на Руслана, он спал, откинув назад автомобильное кресло. Всё в нём вызывало раздражение. Я даже думал, что и на обратной дороге буду представлять его на пассажирском сиденье, и от этого меня будто выворачивало всего наизнанку, но делать было нечего, и я, нажав педаль газа, помчался в Оренбург. Наконец приехав на автовокзал города, я распрощался с этим типом, пожелав ему удачи, и объявив сколько литров бензина ушло на дорогу. Протягивая деньги, он нервно улыбался и сказал, что я обворовываю его. Но я уже не был зол на него, напротив мне было даже смешно, что есть такие неблагодарные люди. Немного постояв возле вокзала, мне стало интересно разглядывать людей. Я старался заглянуть им в глаза и прочитать хоть каплю их жизни. Местный бродячий бомонд толпился чуть подальше от входа на вокзал. Корчась от холода, некоторые из них начинали растирать себе лица и руки, другие, что-то наливали в стаканы и одним глотком выпивали. Я заметил, какие у этих бродяг разные глаза. У одних они были грустные, полны печали, у других весёлые и беззаботные живущие одним днём. Молодая пара, взявшись за руки, бежала, и я подумал, что они, наверное, занимались любовью, а сейчас опаздывают на автобус. Они смеялись и были счастливы. С другой стороны вокзала стояли водители автобусов. В их глазах я увидел лишь злобу на всё, что их окружает. Они с остервенением доказывали друг другу свою правоту, и никто из них не искал компромисса. Я смотрел на людей, и мне стало интересно, а что же подумает человек, заглянув в мои глаза? Наверное, пустоту подумал я про себя и медленно побрёл в сторону машины. Вы никогда не задавались вопросом, почему человек должен мучиться в системе, которая высасывает из него все добрые и свободные чувства, оставляя в душе лишь ржавые шрамы. Неужели мы так и не научились любить свободу? Выход, конечно же есть, но он очень тяжёлый и не все поймут, как выйти из этого лабиринта. Как освободить свой разум от оков повседневной рутины, разорвать цепи, которые до крови стёрли нашу память, и начать жить, поглощая счастливую жизнь.

Глава 3

Уезжая с вокзала, я задумался о том, что жизнь на самом деле состоит из мельчайших моментов, которые в той или иной степени составляют нашу жизнь. Иногда нам кажется, что мы владеем ситуацией и полностью контролируем свои шаги, но это заблуждение. Не мы контролируем ситуации, происходящие с нами, а мгновения словно судьба несётся за нами, порой выполняя некоторые важные моменты за нас, секунда за секундой стирая нас из жизни.

Я ехал тихо по городским дорогам, всё больше и больше погружаясь в мысли, которые должны были определить мою судьбу. Мимо меня неслись машины, одна за другой пролетала реклама на щитах. Люди на остановках боролись друг с другом за место в автобусе, потому что боялись опоздать на работу. Ровно подстриженные деревья возле дорог напоминали строй солдат, которых постригли и выгладили перед парадом. Город начинал оживать и превращаться в голодного монстра с неуёмным аппетитом, который пожирал людей, как маленьких букашек, убивая их на стройках и на дорогах, в офисах или на больничной кровати. Он давал им горячую воду из крана и метро для поездок, медицинский полис и свет в лампе, любую еду со всего мира и страсть к деньгам, но незаметно поглощал людей, а они только радовались и хлопали в ладоши от радости, ощущая себя свободными людьми. Это игра, которая проиграна человеком. И это касается не только города, это касается нашего существования.

Мимо моей машины пролетало то, что называется городской жизнью, а мне было на всех наплевать. Я нажал на педаль газа и уже не обращал внимания не на что вокруг. Мной вдруг овладел огромный страх и чем больше был страх, тем сильнее я давил на педаль газа.  Адреналин хлынул мне в голову. Порой на перекрёстках я закрывал глаза, играя с жизнью в русскую рулетку.

 Я не помнил, как я выехал из города и помчался обратно в Новотроицк.

Открыв окна в машине, я старался дышать как можно глубоко, и вдруг отвлекшись на секунду от дороги, я услышал глухой удар спереди машины.  Свернув на обочину, я остановился, но не хотел выходить из машины, так как знал, что сбил птицу. Руки начинали трястись от волнения. По своей старой работе мне приходилось много ездить за городом, и я уже знал этот глухой звук. Для меня похороны птицы всегда было делом личным, ведь я был их невольным убийцей. Я сидел на обочине, совсем отрешившись от мыслей, на которые тратил так много сил и времени. Рядом с собой я положил мёртвую птицу. Это была очень красивая птица. Мне не было знакомо название этой птицы, да и зачем мне собственно было это знать. Ведь я понимал, что название ей дал человек, но если задуматься, то, какое право он имел назвать её по-своему, ведь она принадлежит природе, в которой она родилась и жила.

Для меня, она была просто свободная птица, которую я случайно убил.

 Я начал размышлять над тем, можно ли было, каким-нибудь образом избежать смерти этой птицы? Где я совершил ошибку? Почему время распорядилось таким образом, что я проехал именно здесь и именно в это время? Хотя я понимал, что это было бессмысленно, мне всё же хотелось найти логический ответ. Я её погладил и извинился. Выкопав небольшую могилу, я её похоронил и простившись направился в сторону машины. Я нервно нажимал на кнопку поиска радио волны, пока не поймал хороший приём, где по новостям сообщили про массовое убийство детей в Норвегии неким Андерсом Брейвиком. И про то, что ему грозит максимальный срок около тридцати лет тюрьмы, либо лечение в психиатрической больнице, и я подумал, что какая несправедливость твориться в мире! А как же эти умершие дети? Кто их вернёт? А этот убийца выйдет через тридцать лет? И тут я закрыл глаза и почувствовал, как неистовая злоба переполняет каждую мою мышцу, каждую клетку моего организма. Эта ярость бежала по венам и артериям, разгоняя кровь. Я представил себе картину, как будто идёт суд над убийцей, а в зале сидят родители и родственники погибших детей, готовые зубами и ногтями рвать его плоть, но у них есть что-то для этого убийцы. Один из родителей был офицером запаса и тайно встретился со всеми родителями погибших детей. Он уговорил их пронести в зал суда детали от пистолета, а кто отказывался проносить, просил молчать, в память о своих детях. И вот что он придумал. Он разобрал армейскую ракетницу и дал каждому родителю по одной из его детали. Почему это была ракетница, а не боевой? Он не хотел его убивать. Он хотел выстрелить ему прямо в голову, чтобы тот на всю жизнь остался с уродливым лицом. Чтобы он страдал при виде себя в зеркале и вспоминал, что он натворил и во что превратился, а убийце было, похоже, плевать на всех, он только ехидно улыбался, не проявляя эмпатии за сотворённое, ему было всё равно на происходящее в зале суда. Но потихоньку наступал час возмездия. Зал задвигался словно муравейник. Никто уже не обращал внимание ни на судью, ни на полицейских, потому что у них был свой суд Линча. Все начали передавать друг другу детали, и даже те, кто отказался проносить в зал и те приняли участие в этом плане.  Женщины волновались, и начинали реветь в истерике, некоторые теряли сознание, и чувствовалось, что нарастает невероятное напряжение в зале. Некоторые встали со своих мест и начали аплодировать, тем самым заглушая судью, кто-то рыдал во всё горло, проклиная убийцу. После того, как судья попросил тишину, и застучал своим молоточком, зал суда буквально озарило пламенем. Патрон от ракетницы попал прямо в голову и буквально разъедал лицо убийце, и он, начал кричать от боли во всё горло, а с зала суда неслись аплодисменты и овации стрелявшему отцу убитой дочери, на которого полицейские уже надевали наручники. Он только смотрел в зал и ловил одобрительные слова и отмщённые взгляды родителей. Ему было уже всё равно, что с ним станет, а стон убийцы был для него наивысшим наслаждением. Когда полицейские надели на него наручники, он упал на колени и расплакался, вспомнив свою маленькую принцессу, которая так любила своего папу, которая только начинала жить.

После выхода из тюрьмы, на него будут показывать пальцем, и узнавать его из-за уродливого лица и говорить, что это тот самый убийца детей.

И, в конце концов, он не выдержит и придёт к нему раскаяние, и плача как ребёнок он встанет на стул, накинет себе верёвку на шею, и будет просить у бога прощения.

Глава 4

 Сегодня был вторник. Я проснулся и почувствовал, что дрожу, так бывает, если тебя рано и резко разбудить после плохого сна. Я хотел его вспомнить, но так и не смог этого сделать. Глоток кофе понемногу успокаивал и возвращал меня в обычное состояние. Зазвонил телефон и в нём послышался знакомый женский голос. Это была секретарь директора. Как всегда, она говорила быстро и не разборчиво, а как только я начинал задавать вопросы, то бросала трубку. Странная женщина. Из её невнятной речи я только понял, что меня вызывает директор. А во сколько? И зачем? было загадкой.  В общем, мне пришлось ускориться, если я не хотел получить выговор за опоздание. Допив на ходу кофе, я выскочил во двор и помчался со всех ног на автостоянку. Местные пенсионеры уже толпились у подъезда, обсуждая тарифы на воду и повышения цен на продукты. Я, иногда ловлю себя на мысли, что человек, у которого была богатая и интересная жизнь, и в старости живёт воспоминаниями и стремлением постичь эти чувства ещё раз. А у кого вспомнить особо нечего, тот собирает информацию старческими глазами и ушами и начинает фасовать ложь от правды, иногда не сознавая, что перепутал их местами. И от этого он восполняет пробелы прошлого, словно вставляя недостающую деталь в свой механизм под названием жизнь. Нужно понять, что мы в этом мире, словно чернила в ручке, пока они есть, мы пишем свою жизнь, но, когда они заканчивается, ручка больше не нужна. И важно только то, что мы творим в начале, или в середине своего пути, пока перо может писать. Был ли это пасмурный осенний день, с падающими листьями с за решетчатыми окнами или же летнее утро, наполненное детскими весёлыми криками, всё это зависит лишь от нас.

Я на ходу поздоровался с ними для галочки, чтобы меня совсем не посчитали за невежу, но в ответ не услышал ничего, а увидел лишь неприветливые взгляды. Вообще, приезжих в Новотроицке не очень любили. Особенно пожилые люди, считали нас наёмниками комбината, отнимающих работу у коренного населения, то есть у их детей. Это была настоящая проблема для города и, особенно для градообразующего комбината, потому как половина населения города работала у них. Здесь плохо живут люди, можно сказать выживают. Родись я в таком городе, сам, наверное, давно бы спился, если бы не нашел в себе силы уехать из этого завуалированного лагеря, где нет понятия культуры и быта, а все проблемы решаются по немыслимым законам, придуманные лишь с одной целью – не давать людям говорить!

 Выезжая со стоянки, я заметил, что одна машина застряла. У неё практически не было шансов выехать, ведь за ночь намело много снега, а по сугробу, который обнимал машину, было видно, что он не выезжал все выходные дни. Хотя мне надо было спешить, но я решил помочь.  По этому человеку было видно, что он практически отчаялся выехать. Это был полноватый мужчина лет пятидесяти. Ничего в нём особенно запоминающего не было, кроме татуировки на кисти руки в виде рассвета солнца и надписи Дальний Восток. Я таких людей встречаю очень много. Это люди, которые отдали своей семье и родине всю свою жизнь. По выходным они ездят с друзьями на рыбалку, идут в баню или на охоту пострелять уток. В общем, когда я вижу таких людей, я неволей проникаюсь доверием и какой-то глубокой белой завистью к таким людям. Видя, что я к нему иду, он улыбнулся и сказал: – Послушай приятель, если тебя не затруднит, помоги вытащить это корыто отсюда и рассмеялся.   – – Конечно, без проблем – сказал я и направился в его сторону.

Застрявшим автомобилем была советская девятка, ещё с низкой панелью, которые сняли с конвейера, наверное, лет двадцать пять назад. Взяв лопату, я начал разгребать съезд, но машина отказывалась ехать, шлифовала лёд под колёсами, дёргалась, но упорно стояла на месте. Конечно, если бы нас было хотя бы трое, мы без проблем бы вытащили машину, но никого не было, вернее, были, но, считать их за людей в этот раз я не захотел. Это были охранники со стоянки, которые смотрели на нас из тёплой сторожевой будки и умничали между собой, как бы они поступили в данной ситуации. Эти мерзавцы тыкали в нас своими пальцами, громко матерясь и осуждая наши действия. По их опухшим от пьянства лицам можно было догадаться, что только за бутылку водки эти типы готовы были помочь вытолкать машину. После двадцати минут мучений нам всё-таки удалось вызволить машину из зимнего плена.  Помню, как он вышел и начал предлагать мне деньги, но, я конечно же, и ответил, что завтра могу застрять я, а денег не будет и что мне делать? А так сяду, рядом с вашей машиной и буду ждать, пока вы не придёте и не поможете. Он только улыбнулся и поблагодарил. Пожав руки, мы побрели к своим машинам.

С некоторой радостью в душе и непонятной грустью я шёл к машине. Меня одолевали мысли, которые внезапно приходили ко мне и начинали терзать моё уязвимое сознание до тех пор, пока я не открывал глаза, и, не начинал видеть это простое течение своей жизни. После этого, я словно превращался в серый ком, способный лишь катиться по ней, поглощая время и мысли.

Глава 5

После того, как я сел в машину и посмотрел на пропущенные вызовы, стало ясно, что мне придётся нелегко. Было три пропущенных звонка от директора. Поймав себя на мысли, что сделал доброе дело, я мысленно послал директора ко всем чертям и даже не перезвонил. Приехав в офис, я понял, что всё не так было страшно, как мне представлялось. Все суетились, бегали с бумагами и как я понял, не очень-то радовались происходящему, а дело оказалось вот в чём. Наша компания подписала ещё один многомиллионный контракт по реконструкции комбината, так что дальнейшее будущее вырисовывалось яснее некуда, а шеф просто хотел собрать весь коллектив с утра и сообщить всем эту приятную новость. Но приятной она была только для директора, так как он уже предвкушал, как набьёт свой сейф деньгами, отправится на курорт, куда-нибудь в Хорватию, продаст свой годовалый Ауди и купит новый Мерседес.  Теперь мы точно знали, что будем работать допоздна и скорее всего, придётся выходить и в выходные дни. Все стояли, переглядываясь друг на друга, а если на них смотрел шеф, то приходилось натягивать улыбку. Коллектив в офисе у нас был небольшой, около двенадцати человек, и в основном это были женщины. К моему сожалению, молодых среди них не было, а основную часть составляли уже замужние женщины лет сорока пяти. Я не очень любил сидеть в офисе, потому как в рабочее время здесь процветали сплетни и бесконечные чаепития, в общем, это была обстановка, в которой я не мог долго находиться.

После того как прошла официальная часть, я решил улизнуть от хищных глаз директора и   незаметно пробрался в коридор. Взяв в зубы сигарету, под предлогом покурить я пошёл к лестнице, но к моему сожалению, мне навстречу попалась главный бухгалтер. Эта женщина была заядлой курильщицей и любительницей поболтать. Увидев меня с сигаретой, она тут же улыбнулась и заговорила:

– Артур, здравствуйте. Почему вы так редко к нам заходите?  Мы по Вам очень скучаем! – сказала она и начала поправлять причёску.

– Да Вы знаете, Елена Николаевна, в последнее время много работы на комбинате, так что уж извините, пойдёмте лучше покурим – сказал я, заранее зная, что она не откажется.

Сказал я это, только по тому, что место для курения было рядом с моей припаркованной машиной. Теперь мне оставалось заболтать эту женщину, чтобы она сказала директору, если конечно он спросит, куда я подевался.  Через минуту план был готов. В то время как она мне рассказывала, про какую-то отчётность, я скинул сообщение, своему другу Ринату, с которым вместе работали на монтажном участке. Ринат, пожалуй, был одним из немногих людей, с кем мне нравилось общаться. И как-то мы с ним быстро находили понимание практически во всём. И здесь он меня должен был выручить.    Перед тем как сменить тему к примеру, с налоговой отчётности на своего зятя, Елена делала глубокую затяжку сигаретой. Ей это особенно нравилось. И выглядела она в этот момент как старая проститутка из борделя, в те времена, когда курить было ужасно модно. У неё при этом щурились глаза, и лицо буквально расплывалось в сигаретном дыму. Ей уже было лет так под пятьдесят, но какая-то искра до сих пор блестела в её глазах. Такая жизнерадостная курящая тётка. Своих дочерей она уже давно выдала замуж и теперь просто работала, просто жила, просто ждала повода, для того чтобы занять свой язык.

Наконец-то позвонил Ринат.

– Извините, я вас перебью, тут у меня срочный звонок – сказал я.

– Конечно – ответила Елена Николаевна. Всё сработало, подумал я.

Взяв телефон, я специально изобразил такую мимику на лице, что будто речь идёт о будущем всей нашей компании. Я даже видел, как она поменялась в лице. Всё во мне смеялось и просто каталось со смеху, в эти минуты я был просто неудержим в своём стремлении к актёрскому мастерству.

Сказав по телефону несколько слов вроде: «Хорошо, я вас понял», «конечно буду» и попрощавшись с ней, я сел в машину и почувствовал облегчение и грусть оттого, как глупо проходят дни, и я подумал, что пустота, стирающая время, никогда не остановиться, а мы, так и будем бежать за поездом, думая, что опоздали, но это будет всего лишь иллюзия жизни.

Глава 6

Зазвонил телефон, и я нехотя побрёл по комнате в его поисках. Я всегда теряю его из вида, наверное, потому что мне неинтересно. И всё же, у меня есть слабая нить, которую боюсь, что лишь её коснёшься, она порвётся. Если мне позвонит моя мама, а я пьяный, не смогу подойти, либо нарочно его не возьму. После такого пропущенного звонка, мне становиться невыносимо грустно, но вспомнив, что мать переживает, я через час перезваниваю ей и справляюсь о её здоровье и говорю, что не слышал звонка телефона. Достав его из куртки верхнего кармана, я увидел, что звонил Сергей. Работал он бригадиром на нашем участке. Честно сказать, он мне никогда не нравился. Помню, когда я в первый раз приехал в Новотроицк, то попал на квартиру к монтажникам. Так как для инженеров пока не сняли в аренду квартиру, а работал я именно инженером, то мне пришлось целую неделю жить у них и терпеть их пьяные ссоры и выслушивать какие они первоклассные специалисты, а заводилой и непререкаемым авторитетом был у них отсидевший в тюрьме Сергей. Было ему лет тридцать пять. Лицо у него было сморщено от холода и непробудного пьянства. Голос охрип, а руки были в шрамах и тюремных наколках. Ростом был чуть выше среднего, но, когда горбился, становился похожим на старика.

Звонил он от имени бригады, они приглашали меня в одно из популярных и злачных мест в городе. Конечно, мне не очень хотелось туда идти, да вот чёрт меня дёрнул дать согласие. Когда я вышел из дома дождь уже утихал. Я закурил сигарету и позвонил в такси. На улице стояла тишина, и только капли стекавшие с крыш домов стучали об асфальт, нарушая ёе покой. Обычно вечером во дворе было многолюдно. На лавках сидела молодежь. Мужики открывали свои гаражи, выкатывали свои машины, ремонтируя их и не забывая пить водку. Я медленно побрёл в сторону дороги, и увидел подъезжавшее такси. Таксист оказался довольно приятным человеком. Мы поговорили с ним о каких-то пустяках и незаметно доехали до заведения.

 На углу здания, в котором находилось кафе, драка была в полном разгаре. Громко ругаясь, парни то дрались, то разнимали друг друга. Без интереса взглянув в их сторону, я открыл дверь заведения. И скажу, что интерьер был сделан со вкусом. В центре зала на двух шестах извивались стриптизерши, выделывая немыслимые приёмы гибкости. Само кафе было разделено на две зоны, где можно было, как посидеть за столиком, так и потанцевать. Играла громкая музыка, и было очень много людей. Когда я рассматривал посетителей, то заметил, что большинство девушек были, так скажем, очень даже приятной внешности. Засмотревшись на одну из них, я почувствовал, что меня кто-то сзади схватил за плечо. Я обернулся и передо мной стоял уже чуть пьяный мой друг Ринат. Мы крепко пожали друг другу руки, и пошли в бар, где не было так шумно.

Первый вопрос у Рината был конечно предсказуемым.

Он спросил:

– Неужели, ты пришёл к этому… извини, конечно, может быть, я чего-то не понимаю, но ты и в правду общаешься с этим Сергеем?

Я смотрел на него и поражался, как он был похож на моего старшего брата. Он был среднего роста, с уже поредевшими волосами, выпиравшим пивным животом и с чертовски обаятельной белозубой улыбкой. Одет был в свою любимую серую рубашку. Как он мне сам говорил, она приносила ему удачу с женщинами.

Я смотрел на него и ничего не мог ответить.

Глубоко выдохнув, он сказал: – Если на душе так было плохо, почему мне не позвонил? – Давай мы с тобой лучше выпьем водки и оставим этот разговор – ответил я.

– Ну, как знаешь – сказал Ринат, и заказал водки.

Мы взяли графин с выпивкой, и пошли за столик.  Маневрируя между столами, я заметил Сергея со своей бригадой. Они сидели впятером в углу заведения и что-то громко смеясь обсуждали. Стол у них был забит до отказа бутылками и разной закуской. По их виду можно было сказать, что выпили они изрядно и теперь ждали какого-нибудь интересного продолжения. Кто-то их них пытался танцевать возле стола, махая руками в разные стороны, а кто-то, взяв в руку рюмку едва вставая с дивана, хотел произнести тост, но падал обратно. Выглядело это ужасно нелепо. Хорошо приглядевшись, я узнал его. Это был Юра. Единственный человек из этой шайки кто в силу обстоятельств был вынужден работать с ними. Человек он был хороший. Я его сразу раскусил, после того как мы с ним поговорили.  А перед ними он играл роль плохого парня, хотя это было далеко не так. А вот Сергей, повернувшись к соседнему столику, за которым сидели три девушки, начал разговор, приглашая присоединиться к ним, но потом, получив отказ, срывался и переходил на крик.

В общем, люди, сидевшие рядом, либо уходили, либо старались не смотреть в их сторону. Мне было не по себе, так как я знал этих ребят. Я незаметно пробрался и сел к столику Рината. Я знал, что долго незамеченным быть не смогу, но постараюсь продлить время без этой компании и поэтому сел спиной к их столу. За этим столиком меня ждал сюрприз в виде двух девушек, на одну из которых я засмотрелся, когда вошёл в кафе. Теперь оставалось только ждать ответа на вопрос за какой девушкой ухаживает Ринат. Долго ждать ответа не пришлось, так как после того как он меня представил девушкам, Ринат, не стесняясь, поцеловал одну из них. Целуя её, он незаметно от девушек мне подмигнул, намекая на ухаживания с моей стороны.

Налив в бокал немного вина, я повернулся к девушке. Её звали Кристина. Длинные тёмные волосы были собраны в красивую причёску. Зелёные застенчивые глаза придавали ей необыкновенную красоту. Она была одета совсем не модно, но со вкусом и чувствовалось, что ей, это очень идёт. Я завёл разговор с обычных вопросов и комплементов, но, поняв, что ей это не интересно я начал рассказывать про своё путешествие по Алтаю два года назад. Увидев в глазах интерес, я перерыл в голове все великие путешествия в мире и, конечно же, сравнивал их со своим, уверяя Кристину, что моё путешествие ничем не уступало, к примеру, экспедиции Конюхова. Она смеялась над моим хвастовством, а для меня её смех был как глоток воздуха, который был так необходим мне сегодня. Мы смеялись и выпивали, со всем забыв о том, кто нас окружает. Ринат со своей девушкой, которую звали Света, кружились в медленном танце. Оглянувшись назад, я не увидел свою пьяную компанию. Только посмотрев на выход из кафе, я увидел, как они, держась друг за друга, покидали кафе. Если я думал, что остался незамеченным, то это было не так. Юра выходил последним. Подмигнув и приставив указательный палец ко рту, как знак молчания, я понял, что он меня давно заметил, но не выдавал.