Текст книги "Овес и мадагаскарские звездочки"

Автор книги: Илай Колесников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Илай Колесников
Овес и мадагаскарские звездочки

Часть 1

Глава 1

Он взлетал на своём самолете тихо, как умеет взлетать только время в глазах отчаявшегося, разочаровавшегося в жизни ребёнка. Он взлетал и думал. А в лучах скалистого месяца, между тем, лобовое стекло самолета отражало бейджик с именем Овёс на выглаженной до последней стадии рубашке. Он помешивал плавно, пластиковой ложкой, которые часто дают в Аэрофлоте пассажирам, свой уже начавший остывать кофе, обращал внимание на усталость в теле, которую оно ретранслировало, потому что уже который час летело через океан. Он сидел и думал о том, что нет ничего особенного в людях. Нет ничего, что могло бы сделать одних красавцами, а других отвратными. Он не видел больше никакого смысла в тонкости метафор. Зато он очень хорошо понимал одну вещь: любое упадочное состояние-предвестник чего-то нового, неизведанного, некоего рывка жизни. Быть может, он и не приведёт ни к чему особенному. А, быть может, и такого, как прошлый рывок в жизни Овса.

***

Дело началось всего лишь семь лет назад. Давайте считать: двадцать пять, двадцать четыре, двадцать три, двадцать два, двадцать один, двадцать, девятнадцать, восемнадцать, семнадцать, шестнадцать. Та-ак, стоп!-семнадцать. Долго ли мы с вами считали? Не слишком долго, но и не так быстро, чтобы вовсе не заметить этот счет. Примерно так же Овёс ощущал года своей жизни, уже прожитые, которые точно нельзя было вернуть. И не то чтобы он был в чьём-то распоряжении, как может оправдываться любой ребёнок-нет, ведь детство уже давно закончилось. В семнадцать, за три месяца до своего дня рождения, Овес уехал из родного города. Это было далеко, хоть и не в Австрии, как ему всегда, почему-то, мечталось: однажды в ресторане один седовласый дед улыбчиво и громко назвал австрийский торт Захером. Ассоциация запала Овсу в голову. И, ох уж эти детские ассоциации, являющиеся одновременно и источником проблем, и ручьем вдохновений. Но годы пролетели быстро, и, как ни старался Овёс брать от жизни все, сейчас, когда это позволяли обстоятельства, не получалось. Он с ужасом ожидал каждого нового утра, чтобы снова понять, что все идёт по плану. И идёт не потому что он-Овёс, умеет следовать этому плану, но потому что планов не существует.

И вот, словно в очень хорошей клинике, Овёс решил отмотать пленку назад, чтобы выяснить, что же все таки пошло не так в его жизни. «Двадцать,-считал он,-двадцать один и двадцать два-вроде бы все хорошо, нормально. Где же закралась ошибка? Что не так?» И каждый раз он пытался выяснить, но не мог. Он поступил именно в ту авиационную школу, куда всегда хотел поступить, после переехал, хоть и не в Австрию, но на самый юг Польши. И здорово, в общем-то, жил там, но это уже совсем другая история. Он совершенствовался в полетах, но будто делал это не до конца, все чаще сбиваясь с истинного маршрута жизни. И все было так, как должно, но оказалось хмурым. Вот, к примеру, даже машина у него была-купил недавно, когда стало много денег. Она была новенькая, спортивная, с хромированными дисками. Выбирал цвет подчас уйму времени, а в итоге на вторую поездку разбил фару и помял бампер, да и вовсе, все оказалось не так: когда прошла вторая неделя, Овес понял, что самолет интереснее автомобиля. У него теперь было все или почти все, о чем он мечтал, но это не привело его к желаемому. Овес не знал, чего и хотеть, что и думать, и порядком запутался. Он даже думал теперь о том, что издать в двадцать три года роман с первой попытки было плохой идеей. Ведь после у него началась карьера великого писателя, а на протяжении следующих пяти лет, какое бы плохое произведение он ни отдавал в редакцию, как бы долго и нудно не затягивал первые страницы, все окупалось и становилось бестселлером. Как будто старинная знать его записала на плёнку и очень хотела насладиться красивой жизнью без трудностей. А вот Овёс оказался таким человеком, которому нужны трудности. И он пытался их получить. Глядя на облака, подсвеченные лучами почти растаявшего к рассвету месяца, Овес думал над тем, как бренна жизнь, и понимал, что у его книги жизни будет плохая концовка, но ее все равно купят. Даже женившись, Овес не получил счастья. Возможно, потому что за пилота с близким к идеальному обменом веществ, ходящему к тому же в спортивный зал, с чувством прекрасного, готова была выйти любая девушка, а может, просто он был таким человеком, которому очень трудно почувствовать себя счастливым. И пусть не все девушки выходят замуж за красивых и сильных парней, но вот в нем что-то было, Юлечка вышла за него, и дома теперь Овса ждут две дочки. Но он не перестал хотеть и стараться жить. Он все так же ходил по вечерам в спортзал, устраивал романтические ужины, придумывал самые лучшие сказки для своих детей, но почему-то не получал отдачи. Однажды, после особенно тяжелого полета, Овес даже обиделся на свою жизнь. Чего бы он ни хотел добиться сейчас, он добивался. Если заболевал простудой, всегда вылечивался мгновенно-на следующую ночь. Если не хотел что-то делать, то находил силу воли, достаточную для того, чтобы начать. Он мог не спать с утками. Да и с лебедями-тоже. Конечно, Овес был не таким уж супергероем, например, он боялся ездить на машинах, считая самолёты самым безопасным видом транспорта. Но его спокойному отношению к машинам, когда он был за рулём, можно было только позавидовать. Ведь он боялся именно чужих рук. Скорее всего, потому что понимал: он-один из самых ответственных на планете. Одно время Овес занимался скалолазанием, но ему нанесли душевную травму тем, что попросили досрочно уйти с соревнований, ведь он опозорил тренера-забрался выше, чем он сам! Овес думал, что такое отношение жизни к нему вызвано стремлением помочь всем людям сразу, которые были рождены до него и оказались не слишком удачливыми. Но если так, то создатель просмотрел одну деталь: пока что Овес был слишком эгоистичен, чтобы помогать другим людям. Но и в его эгоистичности ему не было равных. Если это действительно был план создателя, то никто ещё не обладал большей удачей, чем Овес, избегая его выполнения.

Как и большинство людей, Овес не верил в будущее. Он летал так высоко, забирался так далеко, что изведал почти все места, где, по представлению древних людей, оно существовало. С освоением человечеством космоса те места, где, по представлению средневековых людей, должно было прятаться будущее, были вычеркнуты из списка. Благодаря своему отменному здоровью, да ещё и истории со скалолазанием, Овёс был однажды выбран добровольцем для полёта в космос-проводился конкурсный отбор среди всех желающих, и Овес, даже не участвуя, победил. Его отправил лететь, договорившись с парочкой человек, чуть ли не президент Аэрофлота, после того, как он-Овес, в непростых погодных условиях посадил лайнер. Не то чтобы он горел желанием лететь, но ведь нельзя было обидеть президента. Одно время Овсу даже стало казаться, что с такими успехами он может стать не то что президентом авиакомпании, а целой страны! Сейчас он летел в из Нью Йорка в Петербург, и, как уже было упомянуто, помешивал кофе пластиковой ложечкой. Но об этом позже. К тому же, я уверен, вы хотите мохито, а не слушать скучнейшие похождения Овса-человека с чрезвычайно странной судьбой и именем. Ну, а что? Он любил дары природы.

***

Когда же проснулся он, то, казалось, что целую жизнь уже абсолютно все устраивало: если раньше кому-то что и не нравилось, так это только потому, что Димка, ещё не встал. Димка был всего шестнадцати лет от роду-на один меньше, чем Овсу, когда тот начал принимать безвозвратные решения: развивать свою силу воли, менять город, ходить в спортивный зал и писать книги. Димка никогда не любил читать литературу, которая стояла в магазинах на книжных полках. У него даже было такое развлечение: прийти в ближайший к нему книжный магазин перед школой и засесть там на пару часов, в зависимости от того, какой первый урок, ища хотя бы одну дельную книгу. Но, как ни искал, пока что Димка не находил ничего стоящего. Он прочитал уже уйму книг, и ему было очень интересно, когда наконец попадётся хорошая, ведь он всей душой верил в ее существование! Родители говорили ему учиться, а он искал, продавщица закрывала уже на ключ, а он все искал. Димка искал так много, что вскоре стал значительно больше любого библиотекаря. Но не находил. Что ж, в этом и суть, в этом и продолжение книги…

Глава 2

Димка значительно внес красок в картину весны. Ничего такого, просто с его апрельскими, свежими поступками, сама вишня начинала цвести по-другому. Димка каждую ночь, хоть и во сне, ходил в приключение. То были самые веселые минуты его жизни, за исключением тех, когда он находил особенно смешные моменты в магазинных книгах. Сегодня, например, он был во Франции. Димка никогда не бывал там раньше, да и как бы он мог! но часто, довольно часто хотел туда попасть. Старинные улочки весеннего Парижа так и плясали перед его глазами, еще не перенасыщенные туристами, еще не успевшие принять выражение лица, соответствующее ситуации. Над Эйфелевой башней сегодня было пасмурно. В воздухе витало тепло, какой-то лавочник из багетной в свой перерыв просто стоял и помешивал бронзовой ложкой кофе в турке. Азиатам, уже сновавшим туда-сюда по улочкам, это казалось чрезвычайно мило и ни на что не похоже, и они толпами фотографировали этого лавочника. В общем-то, Димка их понимал, и, был бы у него фотоаппарат, он бы, наверное, тоже, шел и все постоянно фотографировал, как эти туристы. Он бы шел и фотографировал дождь, время, рыжего кота у реки Сены, Эйфелеву башню, улыбающуюся француженку. Но у Димки не было фотоаппарата, и, несмотря на такие очевидные трудности, как отсутсвие живых впечатлений, он особенно и не унывал. С самого детства его родители ему говорили: «Воровать-плохо». И он решил сейчас: «А чем лучше воровать впечатления из столь любимого всеми города? Ведь можно просто любоваться ими, как в музее, а потом передать другому». Зато никто не мог запретить Димке вдоволь набегаться вдоль центральных парижских улиц. Единственной вещью, которая хорошо получалась у Димки кроме чтения магазинной литературы, являлись стихи. Но Димка-оригинал, и он писал стихи во время пробежек, каждый раз, когда попадал в новый город. Ему доставляло неоспоримое удовольствие писать, но только в новых городах. Если бы это каким-то образом оказался не Париж, а, к примеру, Дрезден, в котором Димка бывал уже не раз, то он бы вряд ли сегодня вообще стал писать. Но в том и красота жизни-гулять по протоптанным тропинкам славы, любви, ручьев, и знать, что все, вплоть до даты на твоем смартфоне вместе с комбинацией времени, никогда больше не повторится. А потому и Димка стал наматывать круги по кварталам неподалеку от Эйфелевой башни. Димке было очень хорошо. Тем более, ему никогда не удавалось побегать в полной тишине больше, чем тридцать минут в день.

Обязательно в его сне, а это были в первую очередь сны, происходило такое событие, которое сталкивало его, Димку, с чем-то необычным, новым, что сильно горело желанием вступить с ним в контакт. Будь это сама жизнь, старушка неподалеку, или даже и старушка в образе самой жизни… Но что это на самом деле, полчаса тишины для настоящего художника! Набросок всегда почти завершался за это время, и даром все остальное. К тому же, был какой-то шарм в постоянных прерываниях его действий жизнью. Как минимум это одно уже говорило Димке, что он на правильном пути. Но вот и сегодня не стало исключением. Когда он делал, наверное, уже шестой круг по кварталу, где расположена Эйфелева башня, Димку остановил сухощавый, чернокожий молодой человек. Как это и бывает во снах, тут отсутствовала привычная логика. Но от этого ситуация становилась только краше, ведь, по сути, отсутсвие логики-это лишь выход понятия логики на новый уровень. Сухощавый парень предлагал Димке поторговать каштанами. Не то чтобы ему так хотелось, но Димка понимал, что если чуть ли не вторая реальность решила вступить с ним в контакт, то лучше не отказывать. И он согласился. Похоже, моложавому человеку это было вовсе не все, что нужно, и он не отставал. Он все чего-то силился проговорить на французском прямо на ухо Димке, а тот, в свою очередь, тоже на французском, зазывал очередного покупателя попробовать каштан. Выглядело, будто негр ему что-то нашептывает, а Димка ретранслирует это покупателю. Или что этот негр подсказывает Димке, как лучше покупателя обдурить, а Димка в это время виртуозно отвлекает внимание. Несмотря ни на что, уже пара человек довольными уходили от прилавка, уплетая каштаны. Сам бы Димка ни за что не стал их пробовать, хоть и знал, что Париж славится экстравагантными, но очень, очень необычными блюдами.

***

Как оказалось несколько позже, все было намного прозаичнее: оказалось, за негром ведется погоня, из полицейских-самая настоящая погоня. Ничего особенного, в таком городе, городке, как Париж, но все равно неприятно. Ему лишь надо было оставить на кого-то лавочку, ведь погоня-погоней, а работа и прибыль по расписанию. И негр не придумал ничего лучше, чем оставить свою лавку с каштанами на попечительство Димки. Когда же появилась полиция, настоящая, между прочим, жандармерия, где все, как и полагается, особенно по фильмам о Франции, ни черта не смыслят в погонях, Димка как раз дописывал последние строчки стиха у себя в голове. Когда появилась жандармерия, он размышлял над тем, что все в его жизни скоротечно. Что так и вся жизнь, словно поездка во сне в Париж, не запомнится ничем интересным, разве что странным обязательством, данным абсолютному незнакомцу, и погони, увиденной впопыхах, не проливающей свет ни на что, кроме сути человеческой. Одно успокаивало Димку-стих, хотя бы стих в этой буре вещей получился сегодня отменным и был похож словно на лимонад, который по такому празднику позволил себе купить Димка за столиком одного из ресторанов неподалеку. Место было на веранде, и, вкушая аромат мяты, черники, и еще чего-то прекрасного, Димка, помешивая палочкой жидкость в своем стакане, начинал даже радоваться, а не печалиться, что жизнь такова, какова она есть. Он начинал понимать, сколько поистине новых, никому не известных возможностей предоставляет ему его особенность-способность перемещаться во сне. Как минимум, он может заглянуть в гости к любому человеку в мире, и ему за это ничего не будет. Хотя Димка и не старался проверять из ряда вон выходящие вещи, ведь сны все же были реальны. Это сегодня он в первый раз в жизни ограбил. Да и то, потому что негр этого заслужил, да и неизвестно еще было, не за то ли, что он куда-то дел истинного продавца каштановой лавки, за ним гнались. А Димка взял себе только то, что непосредственно получил в руки, пока работал, и на эти деньги теперь самозабвенно пил лимонад.

***

Овес в этот хмурый, поистине исполинский, но в то же время чуть страдающий парижский день не нашел для себя ничего лучше, чем приземлиться в Аэропорту Шарля Де Голля. Посадка прошла успешно, и за ее время он даже почувствовал жизненный подъем, ведь вместе с посадкой в Париже он словно перенесся на два года назад, когда впервые в жизни отправился в путешествие. Уж непонятно, Димка ли способствовал таким переменам в жизни Овса, светя в иллюминатор ярко, улыбчиво, или вовсе нет, но факт оставался фактом: Овсу было сейчас двадцать пять, и ни днем меньше. У Овса сегодня был день рождения. В связи с этим ему выдали внеплановый выходной в Париже и настоятельно рекомендовали прошвырнуться там и отдохнуть, как следует, ведь Овес был, все же, одним из лучших пилотов авиакомпании. Так и вы, дорогие друзья, если только мастерски освоите свое дело, никогда не станете иметь отбоя от желающих угодить. И Овес, в этот раз, потому что действительно переутомился, вышел и отправился неспешным шагом вдоль цветущих розовым деревьев и небес, солнечных, но дождливых. Он до того устал от всей мирской суеты, что хотел сейчас просто посидеть у Нотр Дама, еще не сгоревшего, посидеть, наслаждаясь процессом восстановления сил, если было можно так выразиться, в человеческом организме.

И вот, одинокий, но вовсе не несчастный, а, напротив, с той светлой грустью, которая присуща только самым мудрым из мудрецов, Овес сидит у собора, и чувствует запах времени. У него уже, похоже, началось то состояние духа, в которое человеку хочется верить, что день чрезвычайно красив со всеми этими его переливами облаков, цветами радуги, звуками и запахами, и что его, человеческое, счастье, зависит только от его чувственности, от того, насколько он ощутит все эти переливы и детали. Быть может, подумаете вы, Овес посидит здесь, подумает над своей жизнью, а после закатит пир на весь мир, а Димка переместится в новый сон? О, вы ошибаетесь, в таком случае, дорогие читатели. Скорее Овес навсегда останется в этом времени, пусть и не навсегда в Париже, и будет в гордом одиночестве сидеть напротив собора, отдыхать. Ожидание покажет, дорогие друзья. Пока же мимо снуют птицы…

Глава 3

Нашим героям, хоть и суждено пересечься, но вовсе не так скоро, как вы думаете. Так в жизни суждено пересечься мужчине и женщине, вопросу и решению проблемы. И книга, в целом, как раз о том, что не нужно пренебрегать временем на себя, на поиски, на становление собой, в общем, всем тем временем, которое мы считаем свободным. Не надо обделять своей любовью ни единый клочок своей жизни. Я думаю, если у вас сейчас благополучный период, вы так и поступаете. Людям склонно быть добрыми ко всем, если в данный момент к ним добры. Но если у вас, и такое вполне может быть, такой период, когда желаемое не совпадает с действительным, пожалуйста, пожалейте его. Я вовсе не заявляю, что необходимо любить этот период настолько, чтобы оставаться в нем. Но стоит понять, что именно он значит и как необходим, ведь тогда вы обретете счастье в сегодняшнем дне! Потому что, в конце концов, я хочу, чтобы вы понимали, насколько бы сложно это ни было понять, что успех, то финальное положение дел, к которому вы стремитесь, будет определять лишь финальное положение дел. Все мы стремимся к статике, когда говорим об успехе. Но даже когда мы достигнем статического успеха, все равно в динамике он будет выглядеть не так. Все равно в динамике что-то пойдет не по плану. И что? Сразу хвататься за голову? Жизнь, друзья, и интересна тем, что мы-индивидуальности, что ситуации, происходящие с нами и в мире, никогда не повторятся. Жизнь ведь и интересна проблемами. Мы живем и решаем проблемы, и в этом интерес. Если бы не было проблем, не было бы и никаких стимулов, чтобы подниматься и делать. Потому тем лучше, чем больше в действительности проблем. Приятнее же всего то, что это закон. Ведь он работает и в тот момент, когда ты о нем не думаешь. И даже не помышляешь думать.

***

Мимо Овса все время туда-сюда сновали какие-то люди. Они, с одной стороны, мешали ему наслаждаться жизнью, а, с другой-только помогали. Ведь каждый человек-это своя история! И правды можно добиться любому, и у любого, если только захотеть. Потихоньку Овес приобретал то веселое расположение духа, которое было бы даже неправильно иметь настоящему пилоту. Но Овес приобретал, и, как в любом другом действии, здесь ему не было равных. Ведь если Овес что-то делал, это было поистине гениально. И, только он успел состроить веселую мину, как над Парижем, если не над всей Европой сразу, вышло в небо тихонькое, маленькое солнышко. Оно разогнало все тучи, все хмурые басни неба, сновавшие то туда, то сюда вслед за Димкой, который, похоже, нашел в Париже очередной книжный магазин и, дивясь, что все на французском, но даже понимая что-то, снова негодовал, что в печать поступило такое плохое произведение. Но и в Димке, и в таком человеке, как Димка, можно и даже нужно находить красоту. Находить, потому что он, хоть и виноват, что критикует, все ж имеет еще в себе силы, чтобы исправиться. И Димка сидит сейчас в книжном магазине, который окнами своими выходит прямо на Сену, и вдруг замечает, как в воде, в этой грязной, мутной французской воде, в бликах первых лучей Солнца плещутся во весь опор настоящие карасики. Димка видит их красные спинки, представляет, о чем они думают, и вдруг сравнивает себя с ними. Он решает, что будет таким же лучом света, таким же лучом Солнца в мировой литературе, как эти карасики во вспененной от уймы туристов, катающихся на кораблике, Сене. Позывы его сейчас корыстны, но что ж в действительности с того! Все, когда-то ставшие великими, начинали с того, что хотели сделать что-то себе во благо. Но после, когда у них начинало получаться, фокус внимания перемещался с личного блага на всеобщую, исключительную пользу. В конце концов, можно же дать сильно любимому тобой человеку небольшую поблажку под утро, чтобы к вечеру он стал действительно хорошим и родным. Относясь к людям так, как они того заслуживают, мы не делаем пользы в этом мире. Оценивая же людей выше их достоинств, о, только тогда мы и изменяем мир в лучшую сторону. Не всегда, ведь в жизни нет гарантий, но часто. И если Овес все еще думает, что нет смысла в его происхождении, то он ошибается, как минимум сейчас, когда один, пусть даже мало что-то значащий человек, благодаря слиянию обстоятельств изменился в лучшую сторону-Димка. Он продолжал читать рассказ какой-то молодой французской писательницы и диву давался, как в действительности так можно писать. Но теперь он и диву давался как-то мягче, менее строго и с осознанием, что еще страница-другая, и он подойдет к продавцу, спросит адрес этой писательницы и предложит ей быть ее персональным редактором. И уже абсолютно неважно, согласится она или нет, но однажды, когда все уже перестанут верить в Димку, кто-нибудь один, хотя бы один человек в мире, согласится, и сразу станет много-много хороших книг. Единственное, что его радовало, так это то, что писаки, возомнившие о себе бог весть знает что, существовали только во взрослом литературном мире-детей они, словно благородные пираты, не трогали. У детей на полках для детского чтения стояли книги классиков. Пушкин, даже во Франции, Пушкин, сказки Ганса Христиана Андерсона, Александра Маршака… Так значит, Димка решил, во что бы то ни стало, отыскать как минимум одного писателя и предложить ему свои услуги. Ведь, спрашивай, и тебе ответят. Это работает только так. И Димка пошел спрашивать. У Овса сейчас не было особого желания куда-то идти, но, казалось, что-то внутри него, вовсе даже не он сам, а та часть, которая возымела вдруг хороше настроение, хотело сейчас побегать. Оно хотело именно снять с себя все обязательства, и, как последний ребенок, побегать, побродить по скользким парижским улочкам, наслаждаясь воздухом, включить, наконец, музыку своей души на полную громкость и качать, качать головой ей в такт! И все, на что ты ставишь, так или иначе осуществится. Это закон природы. Куда ты вкладываешь время, там ты и получишь результат. Это просто не может не работать, потому что с каждой минутой ты улучшаешься. Наш организм привык развивать те навыки, которые ему приказывают развивать. И даже если вы вовсе не верите сейчас, что Димке удастся стать редактором известного человека, вы ошибаетесь. И для того некоторые дела и называются делами всей нашей жизни, что мы готовы потратить на них все отведенное время, чтобы достигнуть в них хоть какого-то результата. И взрослая уверенность-это осознание, что вы будете менять способы, но все-таки подойдете вплотную к своему делу. Взрослая уверенность показывает, что вы вовсе не боитесь ошибиться. В таком случае у Димки было гораздо больше взрослой уверенности, чем у Овса. Возможно, это еще и оттого, что дети скорее хотят стать взрослыми, а взрослые, скучая по детству-детьми. И в этом нет ничего– ни плохого, ни хорошего. Зато сколько веселья в этих косолапых, немеющих, неумелых, но ясных шагах Овса, разбегающегося и желающего, похоже, обогнать всех и вся в этой жизни! И, знаете, о чем он сейчас думает? Вовсе не о том, сколько денег он заработал за этот месяц или какую машину хочет купить, нет, он думает не о материальном. Но о том, что жизнь могла бы всех нас научить чему-то новому, светлому, спелому, о том, что если вы не живете у моря, то достаточно посреди дня пойти в душ и включить холодную воду. Ведь как только вы включите холодную воду, сразу смахнете с себя морок всех проблем, которые вас окружали. Это тоже закон. Организм просто встрепенется. Попробуйте, ведь я вам сейчас говорю об этом совершенно серьезно! Так ворона серьезно кричит на тех, кто проходит под деревом мимо нее и не отдает своих побрякушек. А еще надо помнить, все время помнить, что жизнь прекрасна. Ведь, не знай, не помни мы даже этого, к чему тогда будем стремиться мы, впавшие в отчаяние зимнего леса? Кто послужит для нас летом, которого не найти самому? Я предлагаю вам всем сейчас, в конце главы, взять листочек и написать пять причин, почему жизнь прекрасна. Дело не в том, что это моя прихоть, а в том, что многие могли это позабыть; просто и для себя, напишите, почему жизнь прекрасна, а после напишите еще, чего бы вы такого хотели достигнуть в своей жизни. Это вполне могут быть материальные заслуги, как у Овса. Или более глобальные, но эгоистичные на первых порах цели, как у Димки. Главное-начать, друзья. В этом подлунном мире главное-начать. Ведь начав, мы по крайней мере будем знать точно, устраивает это нас или нет. Ну, а вернуться назад никогда не сложно.