Текст книги "Западный ветер — ясная погода"

Автор книги: Игорь Можейко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 33 страниц)

Весь день 9 декабря «Рипалз» и «Принц Уэльский» шли к северу. Во второй половине дня погода улучшилась, в облаках появились разрывы, несколько раз на кораблях слышали шум пролетающих самолетов. Истребителей прикрытия не было. Сначала Филипс хотел отправить обратно эсминцы и нанести удар по Сингоре двумя кораблями, но по мере удаления от Сингапура уверенность оставляла его. Очевидно, следовало вообще отменить операцию, как только стало известно, что воздушного прикрытия не будет, но Филипс рассчитывал, что низкая облачность не позволит авиации противника обнаружить эскадру. Нерешительность адмирала привела к тому, что приказ поворачивать обратно был отдан только тогда, когда корабли почти добрались до Сингоры.

В полночь, когда эскадра проделала половину обратного пути, была получена телеграмма из Сингапура: «Противник высаживается в Куантане». Корабли как раз проходили широту этого города на побережье Паханга, и адмирал решил проявить инициативу и нанести противнику хоть какой-нибудь удар, чтобы не возвращаться с пустыми руками. Эскадре оставалось примерно восемь часов хода до относительной безопасности Сингапурского рейда. Отклонение к Куантану также требовало восьми часов. Был отдан приказ идти к берегу: Филипс был убежден, что на этот раз наверняка застанет японцев врасплох.

Адмирал не сообщил в Сингапур, что собирается идти к Куантану. В результате 453-я истребительная эскадрилья, ожидавшая в Сингапуре сигнала вылететь на помощь эскадре в случае, если она появится в пределах досягаемости, осталась на земле. Эскадрилью можно было даже за ночь перебазировать в Куантан, где был аэродром, или по крайней мере поручить ей проверить, действительно ли там высаживаются японцы. Ничего этого сделано не было. Эскадра шла к берегам Малайи, и ни один человек в Сингапуре об этом не знал. Ночь казалась надежным покрывалом, скрывающим от японцев неожиданный рейд.

Но как раз в тот момент, когда корабли Филипса поворачивали к Куантану, они были замечены японской подводной лодкой, которая сообщила эту новость в штаб армии. Вторая подводная лодка нашла эскадру в 2 часа ночи и выпустила по кораблям пять торпед, но ни одна из них не попала в цель. Командующий 2-м флотом адмирал Кон-до понял, что его подлодкам не догнать англичан, и потому приказал направить в район Куантана 12 самолетов-наблюдателей, а на рассвете поднять в воздух 85 бомбардировщиков (из них 51 торпедоносец). Примерно в 10 час. утра один из наблюдателей сообщил координаты английской эскадры. Наблюдателя увидели и с «Принца Уэльского», но еще раз менять курс адмирал Филипс не стал. До берега оставалось 40 миль. Оба самолета-разведчика на линкорах были посланы к берегу проверить, нет ли на пути подводных лодок и как идет высадка японского десанта в районе Куантана. Вскоре разведчики сообщили, что никакого десанта в районе Куантана нет. Тогда Филипс отдал приказ догнать и осмотреть несколько барж и джонок, которые были замечены одним из эсминцев за час до этого. После недолгих колебаний корабли направились к северу, затем к востоку. Прошло еще почти два часа, погода все улучшалась, в просветы облаков проглядывало солнце. Неожиданно Филипс получил от эсминца «Тенедос», отправленного незадолго перед тем в Сингапур, потому что у него кончалось топливо, сообщение, что он подвергся нападению японских самолетов. Эскадра сейчас же повернула к югу.

«В 11 час. 3 мин. впереди по курсу примерно в 20 милях от нас мы заметили черные точки, – пишет в дневнике японский летчик. – Вскоре мы смогли различить корабли – два линкора в сопровождении трех эсминцев... было решено, что наша 1-я эскадрилья атакует самый большой корабль, а второй по величине остается для 2-й эскадрильи. Мы вертели головами в поисках вражеских истребителей, которые должны обрушиться на нас, но, к нашему крайнему удивлению, в небе не было ни одного английского самолета».

В это время приближающиеся японские бомбардировщики были замечены радаром «Рипалза». В 11 час. 13 мин. все английские корабли открыли зенитный огонь по самолетам. Первый удар был нанесен «Рипалзу», на который обрушили бомбы пикирующие бомбардировщики. Бомбы подняли фонтаны воды вокруг корабля, некоторые попали в него, но не смогли пробить броню. Пока весь зенитный огонь был отвлечен на бомбардировщиков, с двух сторон к кораблям на небольшой высоте подкрались торпедоносцы. В 11 час. 44 мин. «Рипалз» смог сманеврировать и уйти от торпед, но «Принц Уэльский» не успел этого сделать, и две торпеды ударили ему в борт. Корабль немедленно потерял управление. Крен за несколько минут достиг 13 градусов, скорость упала до 15 узлов. Практически замолчала вся артиллерия линкора. В 11 час. 50 мин., не будучи уверен, что флагман послал хоть какое-нибудь сообщение в Сингапур, командир «Рипалза» капитан Теннант приказал радировать на базу: «Нас бомбит вражеская авиация». Эта радиограмма была первым и единственным сообщением от эскадры. Тем временем «Рипалз» снова отразил нападение нескольких десятков японских самолетов, маневрируя и огрызаясь зенитным огнем. В 12 час. 10 мин. «Принц Уэльский» поднял сигнал «Неуправляем», и Теннант повернул «Рипалз» на помощь флагману. Но оказать ее было уже нельзя: за последние минуты линкор получил еще три прямых попадания торпед.

Когда очередная волна японских самолетов завершила атаку, у англичан появилась надежда, что больше атак не будет – уж слишком далеко были японцы от своих баз. Но торпедоносцы все возникали из низких рваных облаков – казалось, что их неисчислимое множество. Наконец одна торпеда настигла и «Рипалз», но тот не снижал хода и попытался оторваться от самолетов. В этот момент на «Рипалз» бросились 26 торпедоносцев 2-й эскадрильи – в какую бы сторону ни повернул «Рипалз», к нему неслись торпеды. Четыре одновременно ударили в его борта, корабль буквально подскочил и начал быстро погружаться. Теннант приказал оставить корабль. «Когда крен достиг 30 градусов, я выглянул с мостика и увидел, что на борту собралось около 300 человек. Я обратил внимание, что никто не поддался панике. Я крикнул им с мостика, что они хорошо сражались, и пожелал удачи. Корабль кренился все более. Затем он замер при крене более 60 градусов и около минуты висел неподвижно, затем в 12.33 медленно перевернулся вверх килем», – так описал последние минуты «Рипалза» его командир, который не ушел с мостика, решив погибнуть вместе с кораблем, но был выброшен водоворотом на поверхность моря. Эсминцы «Вампир» и «Электра» бросились на помощь гибнущему «Рипалзу» и начали подбирать из воды моряков. С японских самолетов, истративших боезапас, эсминцам сигналили: «Мы свое дело сделали, делайте свое». Из команды «Рипалза» погибло более 500 человек, 800 были спасены эсминцами.

«Принц Уэльский» еще держался на плаву и полз со скоростью восемь узлов к берегу. Вода стояла почти в уровень с боевой палубой, всем было ясно, что гибель флагмана – дело ближайших минут. Японские самолеты один за другим уходили на восток – горючее у них было на исходе. Над «Принцем Уэльским» кружили лишь разведчики. Японский наблюдатель отметил, как сильный взрыв потряс тонущий линкор, и он начал переворачиваться. В 13 час. 20 мин. на поверхности моря среди обломков черными точками покачивались сотни голов моряки старались скорее доплыть до эсминцев. На «Принце Уэльском» погибло более 300 моряков, в том числе и адмирал Филипс.

Ликование в Индокитае и в Токио по поводу уничтожения британского флота не уступало радости по случаю победы в Перл-Харборе. В Перл-Харборе японские самолеты ударили по не ожидавшим нападения кораблям, стоявший на якорях, теперь же они атаковали линейную эскадру, находясь в 600 км от своих баз, притом британское командование знало об атаке заранее и корабли были к ней готовы. Битва у берегов Малайи доказала куда очевиднее, чем Перл-Харбор, что в современной войне не прикрытый авиацией линкор становится не более трудной жертвой для самолетов, чем любой другой корабль.

* * *

Стратегически английская армия с первых же дней войны была поставлена в невыгодные условия, потому что ее командование с удивительным упорством придерживалось оборонительного варианта и ни разу всерьез не попыталось перейти в наступление. Тактически это выражалось в том, что английские войска ставили заслоны на дорогах, а узнав, что японцы их обходят, отступали, стремясь взорвать мосты. Война в основном шла вдоль немногочисленных дорог, идущих в меридиональном направлении, однако если японцы использовали дороги для танковых прорывов, то англичане – лишь для отступления; если японцы умели отказаться от дороги, чтобы совершить обходный маневр, то английские войска лишь старались догадаться, каким будет этот обходный маневр, чтобы отступить раньше, чем попадут в окружение. Превосходство японцев в танках и авиации можно было нейтрализовать, оторвавшись от дорог или хотя бы сооружая на них противотанковые укрепления. Но даже те противотанковые средства, что были у англичан, ими не использовались. Известно, что в бою на р. Селим в начале января у 11-й дивизии, разгромленной в результате танкового прорыва, было 1400 противотанковых мин и полк противотанковой артиллерии. Однако на поле боя было использовано всего 24 противотанковые мины, а артиллерия в сражении практически не участвовала.

Однообразие в тактике английских войск вполне устраивало японское командование, так как действия противника всегда можно было предугадать. Помимо умелых обходных маневров по бездорожью и танковых атак японское командование практиковало высадку десантов в тылу англичан, используя для этого небольшие корабли, баржи и джонки, захваченные в прибрежных городках. В результате, хотя в течение всей кампании в Малайе японские войска по численности значительно уступали противнику, они не потерпели ни одного поражения. Впрочем, сведений о численности японских войск ни у командования 11-й дивизии, ни в Сингапуре не было. Японцы, напротив, отлично поставили разведку и всегда имели четкое представление, кто противостоит им; более того, не раз во время отступления японские снайперы, переодетые малайскими крестьянами, засев в зарослях по краям дороги, не спеша, аккуратно выбивали офицеров в толпах отступающих англичан. Необходимо отметить, что англичане практически ничего не сделали для того, чтобы привлечь на свою сторону местное население (особенно китайское, настроенное резко антияпонски), включить его в борьбу с японцами. Для отношений между англичанами и местным населением характерна эвакуация о-ва Пинанг и расположенного на нем г. Пинанг (Джорджтаун), который считался до войны, как и Сингапур, неприступной крепостью. Когда японцы начали обходить его по суше и в Сингапуре сочли, что защищать Пинанг невыгодно, было решено эвакуировать оттуда все гражданское население европейского происхождения. Китайским, индийским и малайским жителям Пинанга в эвакуации было отказано, чтобы не увеличивать население Сингапура. Этим как бы подчеркивалось, что война «не касается» азиатов.

Крушение английской колониальной империи, происходившее в те дни, сопровождалось необратимыми изменениями в сознании местных жителей, в их отношении к англичанам. Этот процесс затронул и те слои, чье существование целиком зависело от благорасположения колонизаторов. Так, во время отступления англичан султан Перака обратился к английскому губернатору с официальной нотой, в которой уведомил, что Перак отныне не признает британского протектората, ибо англичане нарушили один из основных пунктов соглашения между султанатом и империей – обязанность защищать Перак от врагов.

Завершив 8 декабря первый этап высадки в Сингоре и Паттани, японские части двинулись в Северо-Западную Малайю по двум дорогам. Два полка, усиленные танковым батальоном, были направлены из Сингоры к позициям англичан у Джитры, а 42-й пехотный полк – из Паттани на Керох. Практически же в боях первых дней приняли участие два передовых японских батальона и несколько танков. Им противостояла 11-я британская дивизия, в составе которой были как английские регулярные полки, так и индийские, в основном слабо обученные и плохо вооруженные. В течение первого дня боев, 10 декабря, были разгромлены два индийских полка и при начавшемся отступлении была оставлена почти вся артиллерия; 11 декабря, продолжая теснить дивизию у Джитры, японцы умело использовали танки, что заставило командира 15-й британской бригады ввести в бой не только все свои резервы, но и резервы соседней 28-й бригады. Командир дивизии генерал Мюррей-Льон узнал об этом лишь на следующее утро, так как связь между частями поддерживалась обыкновенным телефоном: телефонистки, на станции в Джитре до последнего момента не покидали своих мест. Так как японские войска не только сильно потеснили дивизию, но и угрожали ей обходом, Мюррей-Льон в тот же день послал телеграмму в Сингапур, прося разрешения немедленно отступить на 50 км к югу на неподготовленные позиции у Гуруна. Эта просьба была встречена в Сингапуре с удивлением – генерал Персиваль закономерно предположил, что подобное отступление не только приведет к потере Северного Кедаха, но и плохо скажется на боевом духе войск, а 50-километровый марш при непрерывных атаках противника может нанести больше потерь войскам, чем упорная оборона. На следующий день Мюррей-Льон был еще более настойчив, и Персиваль сдался. Началось отступление, быстро превратившееся в бегство. К тому же приказ об отступлении дошел далеко не до всех частей и подразделений; некоторые из них начали отступать только на следующее утро и потеряли в результате все тяжелое оружие и снаряжение. Одни из опоздавших пошли прямиком через горы, другие по шпалам железной дороги, третьи вырвались к морю, где начали отнимать у рыбаков джонки, чтобы плыть к югу. Одна из таких групп потеряла дорогу в море и пристала к Северной Суматре. Таким образом, через двое суток боев два японских батальона при поддержке танковой роты, понеся небольшие потери, заставили бежать 11-ю дивизию, которая занимала подготовленную полосу обороны.

Дальнейшее отступление англичан из Северо-Западной Малайи, сопровождавшееся эвакуацией Пинанга и прилегающей к нему провинции Уэлсли, было скорее гонкой с единственной целью: не дать обойти себя японцам, пытавшимся перерезать путь отхода англичан и с помощью обходных маневров по бездорожью, и фланговыми движениями с востока: сначала по дороге Керох Сунгай-Петани (южнее Гуруна), затем через горы из Келантана. Попытки англичан закрепиться на южных берегах рек, стекавших в Малаккский пролив, всегда срывались из-за некоординированности действий командования. При этом самое боеспособное соединение в Малайе – австралийская дивизия весь первый месяц боев оставалась в резерве, хотя ее ввод в дело именно в этот момент мог изменить ход событий, поскольку в декабре в распоряжении генерала Ямаситы была только 5-я дивизия.

В создавшемся положении не могли помочь и срочные перемены в командном составе английских войск. 24 декабря командира 11-й дивизии Мюррей-Льона заменил бригадный генерал Пэрис, в тот же день были сменены все командиры бригад этой дивизии (впрочем, следует сказать, что все они находились в госпиталях). Перед новым командиром дивизии, как и перед другими британскими командирами в Малайе (оставались еще части на восточном берегу и некоторые подразделения, не входившие в 11-ю дивизию), никто не ставил задачи победить японцев или хотя бы перейти в наступление. В Сингапуре были убеждены, что отступление неизбежно – вопрос лишь в том, чтобы отступать как можно медленнее и не отдать японцам аэродромы в Южной Малайе, с которых можно бомбить Сингапур и транспорты, идущие по Малаккскому проливу с запада, – на прибытии подкреплений из Европы и с Ближнего Востока и строился весь расчет. Переход от уверенности в том, что с японцами справиться нетрудно, к убеждению о неизбежности поражения произошел так незаметно, что эту грань невозможно сегодня определить ни по официальным сводкам, ни по воспоминаниям участников событий.

В начале января генерал Ямасита приказал 5-й дивизии разделить свои силы. Часть их была направлена по шоссейной дороге с задачей прорваться к главному городу Центральной Малайи – Куала-Лумпуру, остальные должны были по прибрежным дорогам и на захваченных судах зайти в тыл к английским войскам, чтобы изгнать их из Центральной Малайи.

Наступление вдоль шоссе велось 42-м пехотным полком, усиленным танковой ротой, практически же в прорыве участвовало куда меньше японских войск – не более батальона. Впрочем, это не смущало японское командование, так как близко подходящие к шоссе лесистые холмы не давали возможности развернуть более значительные силы. Англичане также понимали, что танки и грузовики японцев могут двигаться только по дороге, и потому построили эшелонированную оборону на много километров вглубь в виде застав и преград на шоссе. Штабы же английских полков и бригад располагались под прикрытием леса в стороне от дороги.

Поздно вечером 6 января китайские беженцы с севера сообщили английским постам, что по шоссе движутся японские танки. Сообщение это стало известно передовой, 12-й бригаде, но до второй, 28-й бригады оно так и не дошло. К 3 час. ночи взошла луна, и при ее свете перед заставой хайдарабадского полка показались танки, а за ними – грузовики с солдатами. Грузовики были в основном английские, трофейные, некоторые без шин, но японцы научились ездить и на них и даже порой предпочитали это делать: стук ободов по шоссе напоминал стук гусениц танков, и не раз новобранцы из индийских частей бежали при одном этом звуке. Под прикрытием танков солдаты из грузовиков быстро разобрали завал на дороге и двинулись дальше – закрепление успеха отводилось на долю батальонов, движущихся следом. У следующего заслона эта история повторилась. Пенджабский полк, старавшийся задержать японцев, был почти полностью уничтожен, и оставшимся в живых солдатам пришлось пробираться к своим по густому лесу. Таким образом, к утру 15 японских танков и батальон механизированной пехоты уже разгромили два английских полка. Примерно в 7 час. утра о том, что 12-я бригада ведет бой, узнал командир дивизии генерал Пэрис, но в штабе самой бригады об этом пока не знали, потому что офицеры штаба еще спали в 1 км от шоссе в доме владельца каучуковой плантации.

Следующий английский батальон встретился с японским авангардом неподалеку от Селима. Батальон шагал плотным строем, чтобы занять позицию на шоссе. Танки открыли огонь, и от первых двух рот в строю осталось чуть более 20 человек. Затем наступила очередь 2-го батальона 2-го полка гуркхов, который также не успел занять позиции. Две противотанковые батареи 137-го полка стояли у дороги, полагая, что находятся в глубоком тылу; танки задержались на несколько минут, чтобы расстрелять и раздавить пушки. В 8 час. 40 мин. утра танки вышли к р. Селим. У моста их встретила батарея зенитных орудий и взвод саперов, которые готовили мост к взрыву. Подавив батарею и заставив саперов разбежаться, японцы оставили один танк сторожить мост и двинулись дальше. Через четыре километра они столкнулись со свежим 155-м полком, который шел в подкрепление 28-й бригаде. Танкам удалось разгромить штаб полка и смять его передовые роты, однако артиллеристы успели выкатить на шоссе орудие и прямой наводкой подбить передний танк. После этого танки отошли за реку. Вернувшиеся после отступления танков английские саперы срочно взорвали мост, и солдатам из разбитых частей 11-й дивизии, выходившим к р. Селим, приходилось переправляться на южный берег по остаткам моста; многие из них при этом срывались и гибли в быстрой, глубокой реке.

Таким образом, в течение ночи и утра 7 января роте танков и батальону пехоты удалось фактически разгромить 11-ю дивизию – основного противника японцев в этом районе. Рейд японского авангарда оказал роковое влияние на последующие события в Малайе – фронт был оголен, войска деморализованы. Генерал Персиваль рассматривал планы быстрого отступления, чтобы оторваться от японских войск и получить возможность создать новую линию обороны в Южной Малайе. Однако, прежде чем он успел отдать соответствующие приказания, в руководстве военными действиями в Юго-Восточной Азии произошли кардинальные перемены.

На новом театре войны, который охватывал всю акваторию Тихого океана и постепенно расширялся на Индийский океан и прилежащие страны, было по крайней мере пять верховных главнокомандующих из разных стран антифашистской коалиции, и каждый из них заботился прежде всего об интересах своего государства. Чтобы координировать действия союзников в регионе, на совещании Исполнительного (позднее – Объединенного) комитета начальников штабов США и Великобритании в Вашингтоне 25-26 декабря 1941 г. было решено создать объединенное командование союзными войсками в зоне Дальнего Востока, Юго-Восточной Азии и Тихого океана. Называлось это командование АБНА (Америка, Британия, Нидерланды, Австралия). Американцы предложили назначить главнокомандующим АБНА английского генерала Уэйвелла. Черчилль, да и сам Уэйвелл согласились на это не без серьезных колебаний. Положение в зоне было катастрофическим, не сегодня-завтра можно было ожидать новых ударов.

При определении границ зоны поднялся вопрос о Бирме. Бирма в английской структуре обороны была включена в индийское командование, и англичане желали оставить ее вне АБНА, ссылаясь на то, что все снабжение Бирмы идет через Индию, а единственный большой бирманский порт, Рангун, относится к бассейну Индийского океана, т. е. лежит вне пределов зоны АБНА. Однако американская точка зрения, указывающая на значение Бирмы как пути снабжения Китая, победила, и Бирма также подпала под общее командование Уэйвелла. В то же время из зоны АБНА были исключены Таиланд и Французский Индокитай, поскольку американцы обещали Чан Кайши включить их в Китайскую зону, а также Австралия и Новая Зеландия (хотя оперативно они оставались в зоне).

Прилетев в середине января в Сингапур, Уэйвелл немедленно отправился на фронт. Положение там он нашел настолько безнадежным, что сейчас же приказал остаткам 11-й дивизии оставить Центральную Малайю и отступить на юг, в Джохор, где японцев должна была встретить австралийская дивизия, находившаяся до того в резерве. После этого Уэйвелл вернулся в Сингапур и обследовал его укрепления. Здесь он обнаружил то, о чем и не подозревали в Лондоне, – что Сингапур беззащитен с севера. Оказалось, что мощные орудия береговой обороны, охранявшие остров с юга, не могут быть обращены на север без больших фортификационных работ, времени для которых уже не оставалось. Получив доклад Уэйвелла, Черчилль направил начальникам штабов записку, в которой, в частности, отмечал: «Я должен признаться, что совершенно поражен телеграммой Уэйвелла от 16 января... Мне ни на секунду не приходило в голову, что могучая крепость Сингапур, отделенная от суши рвом шириной в полмили, совершенно не была подготовлена к нападению с севера. Какой же смысл превращать остров в крепость, если его нельзя защитить? Почему могло получиться, что ни один из вас не указал мне на это во время соответствующих совещаний?"

Пока в Лондоне решали, кто виноват в том, что Сингапур оказался беззащитным, японские войска продолжали наступление. Куала-Лумпур, большой город с громадными складами, без единого выстрела перешел в их руки. Правда, генерал Уэйвелл настаивал на его защите, однако это указание противоречило приказу самого же Уэйвелла об отступлении из Центральной Малайи, которое и начало осуществляться по плану, разработанному Персивалем.

Еще в дни отступления 11-й дивизии из Северной Малайи в Сингапур начали прибывать подкрепления. Вслед за австралийцами прибыла 53-я английская бригада, которая перед этим провела три месяца в море, так как противоречивые указания, куда ей направляться, заставляли транспорты с войсками все время менять курс. Прибыла 45-я индийская бригада, укомплектованная новобранцами, никогда не нюхавшими пороха; прибыли сразу три артиллерийских полка, в том числе один противотанковый и один зенитный, правда, без орудий... Танки в Сингапур так и не были отправлены, поскольку они были нужны на Ближнем Востоке. Но главная беда англичан заключалась не в отсутствии танков и авиации, а в том, что английские генералы уже перестали верить в возможность победы. Все они, включая главнокомандующего, были озабочены только тем, чтобы отступить с минимальными потерями. В результате, как только подкрепления разгружались с транспортов, их немедленно бросали в бой, стараясь заткнуть очередную дыру на фронте. Никаких попыток создать стратегические резервы, использовать свежие войска для контрнаступления, никаких попыток перехватить инициативу не было – были только постоянные смены командиров, перекраивание оперативных групп и приказы удерживать тот или иной пункт до последнего человека.

В соответствии с планом Персиваля остаткам 11-й дивизии и другим частям, потрепанным в боях с японцами, было приказано отступить на 200 км южнее и занять позиции от Бату-Пахата у западного побережья до станции Палох на железной дороге. Здесь эти части должны были построить линию обороны, отдохнуть и переформироваться. На смену отступающим на передний край выдвигались две бригады австралийской дивизии, 9-я индийская дивизия и 45-я индийская бригада, которые должны были занять фронт протяженностью почти 70 км от г. Муар на побережье, в устье одноименной реки, до узловой станции Гемас. Таким образом, создавались два эшелона обороны, один в 40 км от другого, и в каждом из них было больше войск, чем всего в распоряжении генерала Ямаситы. Однако эти два эшелона практически не были связаны между собой и, несмотря на возражения командира австралийской дивизии генерала Беннета, подчинялись разным штабам.

Отступление англичан сразу на 200 км не нарушило планов генерала Ямаситы наступать, по-прежнему сочетая танковые прорывы по шоссе с обходными маневрами. В распоряжении Ямаситы оставались все те же две дивизии – 5-я и императорская гвардейская, и подкрепления к нему подходили куда реже, чем к англичанам, так как стратегические резервы Японии в эти дни были брошены на завоевание других стран. Пока австралийские и индийские бригады занимали свои позиции, а отступавшие части проходили сквозь их боевые порядки, Ямасита разделил свои войска: 5-й дивизии было поручено двигаться вдоль железной дороги, а гвардейской дивизии – по дорогам вдоль побережья.

В то время как австралийцы довольно успешно сдерживали натиск 5-й дивизии, японские гвардейцы вышли к р. Муар. Англичане, перегнавшие на южный берег широкого Муара все лодки и джонки, чувствовали себя здесь в совершенной безопасности. Они даже умудрились не заметить, как несколько десятков японских добровольцев на плотах и бревнах ночью переплыли реку и, отвязав все лодки и джонки, переправили их на свой берег. На следующую ночь (а пропажа почему-то осталась незамеченной) японцы смогли уже крупными силами форсировать реку. Уничтожив сторожевую роту, они начали обходить 45-ю бригаду с востока, а основные части гвардейской дивизии рванулись к югу по прибрежной дороге, чтобы зайти бригаде в тыл. Узнав об этом, Персиваль в нарушение приказов Уэйвелла, который требовал, чтобы в Сингапуре накапливались резервы для контрнаступления, бросил на помощь только что сошедшую с кораблей 53-ю английскую бригаду. Бригада попала в распоряжение нового командира 11-й дивизии генерала Кея, а тот оставил ее у себя на левом фланге, чтобы прикрывать прибрежную дорогу на «английском» фронте, находившемся, как известно, в 40 км за линией огня. Не встречая сопротивления, танки и пехота японцев вышли на дорогу, соединявшую тыл 45-й бригады с городком Бакри, и начали окапываться на ней. Тут обнаружилось, что другая дорога, идущая вдоль моря, никем не охраняется, и японский 4-й гвардейский полк, не обращая внимания на остающиеся у него в тылу части противника, начал продвигаться по ней к г. Бату-Пахат, который был одним из ключевых пунктов «английского» фронта. В результате 45-я бригада и два австралийских батальона были отрезаны. Приказ оставить позиции у р. Муар и отступить к Бакри и далее на юг был отдан им лишь 19 января, примерно на сутки позже, чем следовало. К этому времени 5-й гвардейский японский полк уже оседлал дорогу между «австралийским» и «английским» фронтами, и отступавшим австралийцам и индийцам пришлось не только отбиваться от преследующих их японских частей, но и прорываться сквозь заслоны вдоль шоссе. Если им удавалось преодолеть один из заслонов, японцы планомерно и спокойно отступали на несколько сотен метров, где уже была готова следующая оборонительная полоса.

Весь день австралийцы и индийцы, непрерывно сражаясь, пробивались от Бакри к мосту через р. Симпанг-Кири, где их должны были встретить выдвинутые вперед подразделения «английского» фронта. И лишь вечером стало известно, что мост находится в руках японцев. Как потом оказалось, частям, которые должны были охранять мост, 18 января не подвезли еды, и к утру 19 января, решив, что о них забыли, они покинули свои позиции и отправились в тыл искать полевую кухню. Правда, 53-й бригаде был отдан приказ пробиться навстречу 45-й, но, несмотря на отчаянные требования находившегося далеко и бессильного что-либо сделать Беннета, командир бригады так и не двинулся с места. А остатки прорывавшихся частей застряли у моста. Желая спасти раненых, полковник Андерсон, заменивший убитого командира бригады, решился на меру, продиктованную его пониманием того, как следует вести войну. Он погрузил в две оставшиеся у него кареты «скорой помощи» наиболее тяжело раненных и под белым флагом отправил их к мосту, чтобы японцы разрешили им проехать к «английскому» фронту. Как только машины приблизились к мосту, японцы приказали им остановиться и направили Андерсону ультиматум: либо он и его бригада немедленно сдаются, либо раненые будут тут же перебиты. Было уже темно, и, пока Андерсон тянул время, надеясь, что японцы не пойдут на такое нарушение кодекса войны, водители карет «скорой помощи» (кстати, оба тоже раненные), воспользовавшись тем, что дорога к мосту шла в гору, незаметно для японцев отпустили тормоза; машины, набирая скорость, покатились назад и под прикрытием огня австралийцев скрылись за поворотом дороги.

На несколько ночных часов бой затих. В 9 час. утра Андерсон в последний раз поднял солдат в атаку, но и на этот раз мост взять не удалось. Все эти часы австралийцы и индийцы ждали, что в тылу японцев раздадутся выстрелы, но помощи не было: «английский фронт» готовился к отступлению. Понимая, что дальнейшее промедление приведет к истреблению всей бригады, Андерсон приказал уничтожить все снаряжение, машины и даже пулеметы, и через болота и джунгли прорываться к своим. Сделать это удалось лишь четверти из тех, кто сражался у Муара.