Текст книги "Обэриутские сочинения. Том 1"

Автор книги: Игорь Бахтерев

(4) Один старик заместо лампы себя повесивший

 
Тихо в комнате моей
двери отворяются.
С долгим посвистом грачей,
с длинной тряпкой
на плече,
в длинной шапке
до ушей,
длиннощёк и длинношей,
старичок является —
надвигается.
За туманами окошек
ветерки колышутся,
голоса продольных кошек
за окошком слышатся.
Продолжался старичок,
развивался рыбачок
у того окошечка,
в сюртуке немножечко
выгребая ложечкой
из кармана корочки,
палочки да колышки,
колышки да солнышки.
С длинной ложечки вспорхнула
щучка-невеличка,
длинным пёрышком взметнулась
удлинённым личиком.
Закружилась в потолок
штопором, винтами
завершая щук урок
длинных рыб перстами,
длинными устами:
          наши берди
          не для вас,
          ваши тверди
          не для нас,
мы бритать хотим как вым,
крылетать вас убедим
          бим звим
                    би пи
          глинь тень
          длинь сень
                    уда удот
          удеби убедам
          убеди удивим
          глинь тень
          длин сень
фью-ю-ю фить
          клест дн
                    щук
                    чёк
                    чук
                    свук.
Вслед за щучкой рыбачок
с полу приподнялся,
в завершение чего
ложечкой махался.
Долетев до потолка,
взлётом притомился.
Пальцы бросил к облакам,
за крючок схватился.
Лампу он изображал,
лампой был,
кругами плыл
над окном с туманом.
Щучка выспалась давно
в сумерках кармана.
 
 
Длинь приходит во дворы,
за окном глухой поры
голоса не слышатся.
В длинном доме без огней,
в тихой комнате моей
старичок полышется —
колышется…
 

1935

(5) Один старик вместо лампы себя повесивший

 
Тихо в комнате моей
двери отворяются.
С дивным посвистом грачей,
с длинной тряпкой
на плече,
в длинной шапке
до ушей
длиннощёк и длинношей
старичок является,
надвигается.
За туманами окошек
ветерки колышатся.
Голоса продольных кошек
за окошком слышатся.
Продолжался старичок.
Развивался рыбачок
у того окошечка
в сюртуке немножечко
выгребая ложечкой
из кармана корочки,
палочки да колышки,
колышки да солнышки.
С длинной ложечки вспорхнула
штучка невеличка.
Длинным пёрышком метнулась,
удлинённым личиком.
Закружилась в потолок
штопором, винтами
завершая щук урок
длинных рыб перстами
длинными устами:
          наши берди
          не для вас
          ваши тверди
          не для нас
мы бречать хотим как вым
крылетать вас убедим
          бим
          звим
          би пи
          глинь тень
          длинь сень
                    уда-удот
          удеби убедем
          убеди удивим
                    чок
                    длинь
          фью-ю-ю-ю фить
                    клест
          звук-чек
          чук-свук
Вслед за щучкой рыбачок
с пола приподнялся
в завершение чего
ложечкой махался.
Долетев до потолка,
взлётом притомился,
пальцы бросил в облака,
за крючок схватился.
Лампу он изображал,
лампой был
кругами плыл
над окном
с туманом.
Щучка выспалась давно
в сумерках кармана.
 
 
Длинь приходит во дворы
за окном глухой поры
голоса не слышатся.
В длинном доме без огней,
в тихой комнате моей
старичок полышется —
колышется…
 

1935 и далее

Варвыра
(сатира)

 
Давайте пойдёмте
На берег Фонтанки
Взойдёмте на мост
Распивая октавы
Отчалит Варвара
От ближней стоянки
К мосту приплывёт нарушая речные уставы.
Давайте возьмём
По лампадке украдкой
Давайте зажжём
Огоньки на мосту.
И вымолвим кратко
О желании сладком
Встречая Варвару на сухопутном посту.
 
 
Варвара под мост проплыла горделиво
На нас не глядела
Плескалась игриво
И долго мы слышали шорох весла
Варвыра как рыбка в Неву уплыла.
 
 
Выходит мы зря на Фонтанку пришли
Выходит не к месту лампадки зажгли
В смешном положеньи
С огнями стоим
Смешными глазами на волны глядим.
 
 
Давайте уйдём поскорее с моста
Картина для нас и ясна и проста
Кто хочет налево
Кто хочет направо
Мы верно ужасно смешная орава.
 
 
Один из нас – толстый другой – слишком длинный
У третьего бантик подвязан аршинный
У четвёртого ноги вместо ушей
У пятого примус вместо очей
У шестого оглобля заместо плеч
А седьмой хромает и хочет лечь.
 
 
Варвара, Варвыра твоя амбиция
Отбила надолго охоту жениться нам.
 
 
Мы жизнь одинокую будем влачить
Сердечные боли
Сердечные моли
Сердечные манны
Сердечные банны
Бесцельно лечить
Микстурой маурой.
 

1929

Варвара
(или Сатира из её квартиры)

 
Она бродила час,
и два, и пять
во тьме сверкающей опять,
перстом стуча в железный таз.
Варвара прыгала, резвясь,
ступнями к остановке мчась.
Опять-опять
с кульком опят
спешил и я до скользкого порога,
небрежный мот,
я тот,
который, совершив немного,
вагоном завершил дорогу.
 

Конечно, совершил, даже довершил. Сначала трамвай вроде бы задержался, потом остановился. Тогда нам двоим и обозначился довольно странный, довольно мокрый град Петра Алексеича.

 
Потому мы и надели калоши,
подняли зонты,
хотя погода, в общем, хорошая,
в небе панты́,
манты́ да банты́,
за небом канты́…
На Литейном весеннем,
покрытом не хлябью,
не тленьем,
а серью да синью,
мне и Варваре,
незатейливой паре,
хотелось друг с другом
(возможным супругам)
под вагоном лежать
или в лужи друг друга кидать
до утренней ночи
(без желателей прочих).
С трамваем «пятёркой»
гориллу глодать,
с трамваем «семёркой»
в горелки играть,
то ль зонтами в утробу совать
многократно
туда и обратно,
туда и обратно.
 

Подумав так, но предвидя недоброе, я огляделся… А было всё это, если не ошибаюсь, поблизости от Соляного городка, значит, неподалеку от Фонтанки. Представьте, Варвары рядом не оказалось, ни на крышах соседних домов, ни на колокольне, – словом, нигде. Вместо неё вышагивали каких-то восемь.

Как один – умны, как один – капельдинеры, один даже – капельмейстер. Я хорошо представлял Варварино пристрастие ко всему, что капает, значит, к водному пространству, которым и была Фонтанка, про что я этим восьмерым и объявил, сказал прямо и бесповоротно:

 
«Мы сознаньем раздуты,
в калоши обуты.
Всё ближе и ниже
на теле веселья
минуты сомненья
и часы без сомненья.
Со мной куль морошки
да картошки немножко,
засунем в кулёк и консервную банку,
чтобы ужин Варваре
донести на Фонтанку».
 

Мы именно таким образом и поступили. Забыл добавить.

 
«На тарелках поплоше
Варваре хорошей поднести по калоше».
 
 
Вдруг на том берегу
послышались громы да ухи.
Кружился затерянный дух
да громкие ветры,
да звонкие Пе́тры…
Там фонарь молодой
до небес – голубой
на дороге аршинной
затух над водой
беспричинно.
А вокруг беднота – грязнота.
Нелёгкая выдалась дата.
 
 
Тогда я и выкрикнул, произнес: «Эй! Ей!
 
 
Ищите свата – боевого солдата.
А не отыщете,
запалим огоньку, и в черноту – высоту,
чтобы высказать гладко
о желаниях сладких,
встречая Варвару
на сухопутном посту,
на Аничкином мосту».
 
 
В эти минуты всё и приключилось:
 
 
Вёсла пальчком прижав,
глаголы в памяти держа,
вспоминая длинного ежа,
в лесу колючего ужа,
Варвара плескалась,
в лодке качалась…
Мы вместе видели в очки
её уместные скачки.
Воды приятное свеченье,
с водой – балета приближенье.
 
 
Варвара под мост проплыла торопливо,
на нас не смотрела,
вращаясь игриво.
Шуршание тела, шорох весла —
Варвара как рыбка в Неву проплыла —
как добла,
как выбла,
остывшая кобла,
потухшее обло!
 
 
Выходит, мы зря на Фонтанку пришли,
не к месту смешные лампадки зажгли,
в смешных положеньях с огнями стоим,
сиянием глаз на волны глядим.
 
 
Эх вы, поскорей уходите с моста,
картина для нас ясна и проста, —
кто хочет налево или направо,
мы вместе смешная ватага-орава:
один – слишком толстый,
другой – очень длинный,
у третьего – бантик подвязан аршинный,
у четвёртого – ноги вместо ушей,
у пятого – примус заместо очей,
у шестого – оглобля вместо плеча,
седьмой – под конём сидит сгоряча,
то ли корчится,
то ли мочится.
 

Ну, а восьмой – сказать не поверите: с головой вместо шпилек, с глазами из сероводорода, с картошкой и морошкой в кульке, вместо осязания. Видали, каков? Теперь о девятом, значит, про меня. Ничего хорошего тут не скажешь: дураком был, таким и нахожусь – весь в прыщах, ушах и усах… На этом, простите, портреты закончены.

 
Варвара-Варвара,
твоя амбиция
надолго отбила охоту жениться мне.
Я жизнь одинокую стану влачить,
сердечные боли
на взморьях мочить,
в пекарнях сушить,
в лекарнях лечить —
маурой, микстурой.
 
 
Тем временем:
В небе – зонты́:
за небом – канты́,
на Фонтанке – плоты.
над плотами – плуты,
Панты́ да манты́.
А людей – лебедей,
без конца голубей,
без конца омулей…
 
 
Всё
 

1934 и далее

Сатира в темноте квартиры
итак
Варвара из трамвая

 
она спала над полем час
и два
и пять
спускаясь за ночь есемь раз
на вереск согнутый сойдя опять
на берег вогнутый меня встречать
 
 
круженьем вёсел Вар-вара
прельстила мокрого вора
простила кровь
просила кров
приют и ров
с двойной вдовой
вдвойне больной
волной речной
ночной водой
 

тогда-то Варвила очень тонко и пропела напомнив стук самого кожного барабана

 
ступнями двигала резвясь
спиною к остановке мчась
стопой усердною махая
перстами повторяя взмах
разогнутых в огнях трамвая
в далёких мхах
с гусиным лаем
 
 
прожив один
той птицы гимн
влетев нагим
где бьёт ручей
под зов грачей
опять-опять
я шёл к природе
набрав опят
по прежней моде
 

казалось жизнь складывается для меня в первую очередь для меня красивее громаднее даже Исаакия значительнее даже долговязого Шеллинга если он действительно долговяз но такое только казалось…

 
греметь плечом
мерцать ручьём
пока закончатся ночей погоды
пока Варвера станет длиться
силиться
до речной невзгоды
 

сказанное выше оказалось для меня ну просто непереносимо окончательно и бесповоротно

мало-помалу все кто находился поблизости или вовсе там не был отлично разобрались во всех обстоятельствах многое разузнав про Варвыру и про меня конечно тарахтевшего в одном с ней трамвае я сидел обёрнутый газетой в том самом виде в каком —

 
под шум грачей
летел в ручей
 

когда же настало время из вагона выходить я да и полутораветренная Варвьера словом мы оба оказались вполне приодеты мало того лично я даже с опятами морошкой в кульке и даже в пенсне на зелёном шнурочке тогда-то перед нами и обозначился довольно странный вечерний город

 
полагаясь на погодное совершенство я и Варфира —
 
 
одели калоши
раскрыли зонты
а погода хорошая
в небе манты
за небом канты
панты да банты
на Литейном
весеннем
не хлябью
не тленьем
а серью да синью
(в тот раз я мечтал обручиться
по задворкам жениться
на невестах бездомных
влюблённых нескромно)
 
 
пусть мне и Барбаре
изогнутой паре
желалось друг друга в трамбаях катать
то в лужи друг друга кидать
до утренней ночи
в надомном свеченьи
задыхаясь весельем
нет сил нету мочи
под шёпот невнятный
другой но понятный
с трамблетом «пятёркой»
в горелки играть
с трамвлетом «семёркой»
горилку глодать
зонтами в утробу совать
без оглядки
до конца по порядку
уговор многократный
 

сказав «без оглядки» я же сам и обернулся потом – огляделся главное: назад и наверх а произошло всё это если не ошибусь неподалеку от Соляного городка стало быть поблизости от Фонтанки представьте Варгары рядом не оказалось ни на крыше ни внутри Соляного ни на пантелеймоновском куполе словом – нигде зато рядом шагали все есемь как один умны как один – капельдинеры один – даже капельмейстер между тем все их желания все мысли оказались направлены только к ней которой среди нас не было