Текст книги "Детский мир императорских резиденций. Быт монархов и их окружение"

Автор книги: Игорь Зимин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Дни рождения детей

В любой семье день рождения ребенка – это повод для праздника, на который собираются родственники и друзья. Не была исключением и царская семья. Но обычно отмечали не только собственно день рождения, но и тезоименитство. В словаре В.И. Даля тезоименитство определяется как «именины, день ангела» применительно к «высоким особам». Естественно, подносились и многочисленные подарки. Характер подарков был также «царский».

Например, в детстве будущего Николая I его мать императрица Мария Федоровна дважды в год одаривала сына очень незатейливо – деньгами «на бриллианты». Николай Павлович родился 25 июня, и впервые в 1801 г. еще 20 июня Мария Федоровна «перевела на счет» великого князя 10 ООО руб. «на покупку бриллиантов». Тезоименитство будущего императора ежегодно отмечалось 6 декабря, однако она заранее, 12 ноября, «перевела» тоже 10 ООО руб. на счет сына на те же бриллианты ⁴¹³. Но наряду с деньгами мальчику дарили и обычные подарки – многочисленные игрушки. А деньги на день рождения и тезоименитство служили только поводом для увеличение личного капитала великого князя.

Дни рождения и ангела отмечались «как у всех». Например, 31 августа 1826 г., день ангела восьмилетнего цесаревича Александра Николаевича описал его воспитатель К.К. Мердер. На праздник пригласили 10 мальчиков и столько же девочек. Сначала дети пили чай, а затем «в саду играли в зайцы, в комнатах в другие игры». Что касается подарков, то Мердер упомянул только самый «большой» подарок – прекрасную арабскую лошадь, которую цесаревич получил от бабушки императрицы Марии Федоровны ⁴¹⁴.

Видимо, настоящая лошадь считалась традиционным и достойным подарком для мальчика, поскольку дети с семи лет начинали брать уроки верховой езды. В 1847 г. старшему сыну Александра II, четырехлетнему Никсе, принц Петр Георгиевич Ольденбургский подарил на день рождения маленькую лошадь. Глядя на сына, Александр Николаевич вспомнил и себя: «Он уже ездил на ней в саду и даже в комнате, и это напоминает мне, как и я катался на моей маленькой Пашке, которую мне подарил Левашов в 1821 г., когда мне было три года» ⁴¹⁵.

Вообще, подарки детям родные и близкие дарили очень разные. Причем детям, наряду с игрушками, старались дарить и полезные вещи. 30 августа 1852 г. в день именин семилетний Александр Александрович получил в подарок от дедушки

Николая I детское оружие – ящик с ружьем, пистолетом и прибором к ним работы тульского мастера Большакова. От бабушки императрицы Александры Федоровны именинник получил славянское Евангелие в русском переводе в бархатном переплете, с бронзовыми украшениями, золотые карманные часы с маленькою цепочкою, перламутровый портмоне и 4 английские раскрашенные гравюры; от своих дядей – великих князей Николая и Михаила Николаевичей – художественно вырезанную из дерева группу, изображающую итальянских охотников; от старшего брата Никсы – охотничий арапник с костяным свистком. Кроме этого, старый и изломанный егерский рожок именинника старший брат «починил и отделал заново за свой счет». Примечательно, что когда отмечали день рождения Николая Александровича, Александр Александрович «в ответ» подарил старшему брату не только «весь снаряд трубочиста», но и «на свой счет исправил его старую валторну» ⁴¹⁶.

В 1857 г. ко дню именин 14-летний Никса получил от отца императора Александра II его фотографию в мундире лейб-гвардии Гродненского гусарского полка, охотничий прибор из оленьего рога, серебряную порошицу, фляжки, лук со стрелами, ягдташ, кожаные штиблеты и нарукавники, серебряное портмоне, альбом Российской гвардии и армии в 3 частях с рисунками, а бабушка императрица Александра Федоровна подарила внуку большую лодку.

Второй сын императора, 12-летний великий князь Александр Александрович, на именины получил от отца-императора примерно такой же набор «мужских» подарков: два акварельных рисунка, фотографию отца в мундире лейб-гвардии Финского стрелкового батальона, бронзовые столовые часы, серебряное портмоне, старинный русский бердыш, две картины, 24 раскрашенные литографии, изображающие войска гвардии, французское иллюстрированное издание ⁴¹⁷. По поводу фотографий Александра II следует иметь в виду, что Никса был шефом лейб-гвардии Гродненского гусарского полка, а Саша – лейб-гвардии Финского стрелкового батальона.

Поскольку именины и день рождения Никсы и Саши приходились на конец августа – начало сентября, то собственно праздник в 1857 г. шумно отмечался на любимом несколькими поколениями детей Детском острове Александровского парка Царского Села. Сначала был фейерверк, а затем дети сами приготовили себе очень простое угощение – ленивые щи и изжарили бифштекс с картофелем. Этим закончилось лето 1857 г. ⁴¹⁸

Когда мальчики в семье Александра II стали почти взрослыми, но еще не имели своих семей, родители по-прежнему дарили им подарки, учитывая их возраст. 26 февраля 1865 г., когда будущему Александру III исполнилось 20 лет, отец подарил ему картину художника Трутовского, приобретенную на выставке в Академии художеств, большую фотографию с картины Коцебу «Полтавская битва». От матери, которая в

1865 г. находилась в Ницце, фельдъегерь привез подарок – альбом с новыми фотографиями. Через несколько дней Саша получил второй подарок от матери – любимый музыкальный инструмент – cornet a pistons ⁴¹⁹.

По большому счету дни рождения детей в царской семье праздновали довольно скромно и традиционно. Когда в сентябре 1866 г. самому младшему сыну Александра II – великому князю Павлу Александровичу исполнилось 6 лет, то отец прислал в Ливадию телеграмму имениннику. Взрослые выпили шампанского за его здоровье, расставили игрушки, присланные из Петербурга. В их числе был и игрушечный кукольный театр, купленный девятилетним Сергеем Александровичем для младшего брата на свои деньги. Конечно, подавался традиционный пирог, окруженный 6 свечками. К 18 часам, когда все приготовления закончились, раздался звонок, Павла Александровича ввели в комнату с закрытыми глазами и поставили перед столом, на котором лежали подарки ⁴²⁰. Восторгу мальчишки не было предела.

Естественно, дни рождения и тезоименитства многочисленных царских детей – часть парадной стороны жизни императорских дворцов, важный повод для того, чтобы собрать вместе многочисленную родню.

Но иногда дни рождения детей становились поводом для публичной демонстрации непростых отношений между ближайшими родственниками. Например, в мае 1875 г., за деньдо наступления дня рождения старшего сына цесаревича Александра Александровича, его семья переехала в Царское Село. Тогда будущему Николаю II должно было исполниться 7 лет, а это – рубежная дата в жизни царских детей и внуков.

Младший брат цесаревича Сергей, видимо, был «не в курсе» особенностей взаимоотношений между семьей цесаревича и Александра II, испытал полнейшее недоумение. Тогда он записал в дневнике: «Это удивительно, что они не могли подождать до завтра! И даже у них не было обедни сегодня! Боже мой, куда все это поведет? Мы не были у них» ⁴²¹. Возможно, в этом из ряда вон демарше проявилось недовольство цесаревича и его жены Марии Федоровны взаимоотношениями Александра II и его пассии Екатерины Долгоруковой.

Еще раз следует подчеркнуть, что, по большому счету, дни рождения царских детей проходили довольно скромно даже по нынешним меркам: бесконечные утренние поздравления, скромные для царской семьи подарки (29 апреля 1876 г. на 19-летие великого князя Сергея Александровича среди подарков упоминаются запонки, которые ему подарила цесаревна Мария Федоровна, и корзинка с розами из Царскосельских оранжерей от великого князя Николая Николаевича (младшего). Остальное фиксируется, как «много маленьких подарочков»), и скромный семейный ужин («Обедали у Мама с несколькими близкими») ⁴²².

Александр III и императрица Мария Федоровна дарили детям подарки на дни рождения в соответствии с устоявшейся традицией. Обычно это были различные бытовые пустяки, но случались и серьезные подарки. Например, 6 мая 1881 г. родители подарили будущему Николаю II байдарку. В результате царь ежегодно, вплоть до весны 1917 г., плавал на своей байдарке. Тогда же императрица Мария Федоровна подарила сыну книги, перечень названий которых весьма показателен с учетом того, что книги были предназначены для 13-летнего мальчика: Французско-русский словарь; Русско-французский словарь; Штоль. Герои Греции; Олимп; Гомер. Одиссея (пер. Жуковского); Авенариус. Книга Былин ⁴²³.

Обязательно детям дарили подарки и на тезоименитство. В том же 1881 г. будущий Николай II на тезоименитство, оно отмечалось, как и у Николая I, в декабре, получил из оружейного магазина Шафа набор принадлежностей для фехтования: пару рапир; пару масок; пару нагрудников; пару перчаток. Всего на 37 рублей. К этому «военному подарку» родители добавили собрание сочинений Тургенева в 10 томах и собрание сочинений Григоровича в 8 томах ⁴²⁴.

При Николае II фактически прервались традиции «блестящей жизни» российского Императорского двора, дни рождения проходили следующим образом.

29 мая 1905 г. в 11 утра родители с тремя дочерьми (Ольга, Татьяна и Мария) ⁴²⁵присутствовали на Божественной литургии в церкви Большого Екатерининского дворца Царского Села. Затем в Александровском дворце состоялся парадный завтрак, он начался в 12 часов 25 минут в честь дня рождения второй дочери царя – великой княжны Татьяны Николаевны. Столы накрыли в Портретном зале Александровского дворца. Собственно «для семьи» предназначался стол на 10 персон. В центре зала помещались столы для гостей – два круглых стола на 10 человек и два на И человек. Следовательно, семейный праздник по случаю дня рождения 7-летней Татьяны собрал около 50 человек. Обслуживали завтрак 64 лакея в парадных ливреях. Надо заметить, что у каждого «гостевого» стола, по протоколу, один стул оставался свободным. Он предназначался для царя, который в обязательном порядке, на правах хозяина, обходил все столы, присаживаясь и беседуя с гостями.

Что касается подарков, то они были очень разными. Императрица Александра Федоровна, по традиции, дарила дочерям по крупной жемчужине для их будущего ожерелья. Цесаревичу Алексею по статусу подарки полагались богаче. Например, 30 июля 1914 г. вдовствующая императрица Мария Федоровна после официального завтрака подарила «маленькому Алексею» маленького ослика Ваньку, «чему он был очень рад» ⁴²⁶. А на тезоименитство, 5 октября 1914 г., бабушка-императрица подарила десятилетнему внуку настоящий маленький автомобиль, что «его необычайно обрадовало» ⁴²⁷.

Свадьбы в императорской семье

Дети рано или поздно вырастают и начинают жить своей жизнью. Таким рубежным моментом для царских детей становились женитьба или замужество, очень важное событие в жизни не только императорской семьи, но и всего «большого света». В этом событии переплеталось множество факторов: личные симпатии молодых, надежды и планы родителей, политические расчеты, организационная подготовка свадьбы, подбор и ремонт «квартиры» для молодых, комплектация приданого для невест и женихов и множество других забот.

Все те, кто проходил через это для своих детей, хорошо понимают, какое множество забот обрушивалось на головы самодержцев. Конечно, при этом для императорской семьи «снимался» ряд обычных забот от материальных до организационных, поскольку «на свадьбу» работало множество специалистов из гофмаршальской части. Однако надо учитывать, что за нюансами свадебного торжества следил буквально весь свет, не только российский, но и многочисленная европейская родня. Все неизбежные проколы с удовольствием обсуждались и становились поводом для «весомых» выводов и «долгосрочных» прогнозов. Поэтому в «работе» по подготовке свадьбы участвовала вся семья.

Замужество или женитьба во все времена являлись важной частью повседневной жизни Императорского двора. До Петра I судьба русских царевен была печальной. Взросление в царском тереме, в любви, неге и внимании, в затем – монашество. Мотивировалось это особенностями сложившейся системы политической власти. «За своих» выдавать было нельзя. «Свой» – это холоп царской семьи, неровня. Да и появление побочных ветвей в царском роду было чревато ожесточенной борьбой за власть. Петр I в детстве пережил это, когда пьяные стрельцы в 1682 г. на глазах десятилетнего мальчика рубили бердышами братьев его матери. «За чужих» тоже выдавать не принято, да и по каноническим православным традициям – не за кого. Православных царевичей после падения Византии просто не было, а выходить замуж за католика – совершенно неприемлемо.

Петр I, взяв курс на европеизацию страны, сломал этот порядок. Именно в период его правления начали заключаться браки с представителями европейских аристократических фамилий. Сына Алексея он женил на немецкой принцессе Софии-Шарлотте Вольфенбюттельской. Сводную племянницу Анну Иоанновну он выдал замуж за герцога Курляндского, а ее сестру Екатерину – за герцога Мекленбургского. Все эти браки носили политический характер. Личные склонности не принимались во внимание, что вполне вписывалось в традиции эпохи. Другое дело, что все эти браки оказывались неудачными и ни о какой личной симпатии между супругами не шло и речи.

Подбор невест и женихов

Ситуация изменилась в XIX в. При заключении браков, конечно, тщательно просчитывались престиж и положение семьи, которая должна была породниться с российским Императорским домом. Но при этом родители, российские венценосцы, стремились к тому, чтобы в основе браков их детей лежала любовь или, по крайней мере, взаимная симпатия. Россия могла себе это позволить. И хотя, на том или ином этапе семейной жизни венценосцев и их ближайших родственников происходили семейные драмы, но к женитьбе или замужеству никого не принуждали.

Когда 20-летний старший сын Николая I великий князь Александр Николаевич совершал поездку по Европе и неожиданно в Дармштадте познакомился с 14-летней принцессой Максимилианой-Вильгельминой-Августой-Софией-Марией, то российская сторона немедленно навела справки об очередной немецкой принцессе. При этом в России пренебрегли слухами о том, что возможный отец девочки не имеет отношения к герцогам Дармштадта. Главным было то, что девочка понравилась российскому принцу. Немедленно началась переписка между императором Николаем I и свитой цесаревича, в которой императора интересовали следующие «позиции»: «Какой ей год? Каков ее рост, ее сложение? Кто имел наблюдение за ее воспитанием после кончины августейшей ее матери? Каковы вообще ее нравственные достоинства?» ⁴²⁸.

Когда женихи приезжали в Россию, подбирая себе жен из великокняжеских семей, они также имели на руках подробное «досье» на потенциальных невест. Как правило, значительная часть сведений о невестах и женихах печаталась в знаменитом Готском альманахе. Одна из дочерей Николая I, которая довольно долго не могла выйти замуж, а «смотрели» ее неоднократно, с раздражением заметила, что «в Готском альманахе указывается год твоего рождения, тебя приезжают смотреть, как лошадь, которая продается» ⁴²⁹.

Надо заметить, что «рынок» царственных женихов и невест не был широким. Поэтому подчас приходилось выбирать из того, «что было». Иногда возникали довольно забавные коллизии. В 1860-х гг. семилетний великий князь Сергей Александрович несколько раз присутствовал в Дармштадте при купании своей будущей жены великой княгини Елизаветы Федоровны, тогда маленькой принцессы Эллы ⁴³⁰.

Когда в 1873 г. выдавали замуж единственную дочь Александра II великую княжну Марию Александровну, то многим бросилась в глаза незначительность ее будущего супруга принца Уэльского. Конечно, с точки зрения династических «раскладов» принц Уэльский был достойной парой для дочери российского императора, однако, по мнению современников, родители не могли не видеть «пошлой» натуры герцога. Но отмечали, что, «с одной стороны, дело зашло уже слишком далеко, а с другой – и все возможные партии между германскими принцами были нисколько не лучше» ⁴³¹.

Во второй половине XIX в. возникают прецеденты, когда браки начинают заключаться внутри большой российской императорской семьи. В мемуарной литературе упоминается о любви принцессы Екатерины Петровны Ольденбургской к старшему сыну Александра II Никсе. Однако родители молодых людей не сочли возможным пойти на этот брак, хотя императрица Мария Александровна и готова была рассмотреть данный «вариант»: «На предложение императрицы принцесса-мать отвечала отказом, и тогда Мария Александровна стала думать о другом сочетании» ⁴³².

Брачные контракты

Важным этапом на пути к свадьбе было обязательное подписание брачного контрактамежду «высокими» договаривающимися сторонами. Например, российский Императорский двор в XVIII–XIX вв. трижды подписывал брачные контракты с Гессен-Дармштадтским двором. В 1840 г. брачный контракт подписал принц Август Витгенштейн, который в звании главноуполномоченного Гессенского двора прибыл в Петербург именно для подписания брачного контракта ⁴³³. Третий раз подобный брачный контракт был подписан при заключении брака Николая II.

Когда улаживались все брачно-бюрократические проблемы, начиналась подготовка к переезду невестына новую родину. Датскую принцессу Дагмар в сентябре 1866 г. провожала в Россию буквально вся Дания. Ее торжественно встречали в Петергофе, куда она прибыла на российском военном корабле, перейдя на него с датского судна, по достижении российских территориальных вод. В Петергофе невесту встречали жених – наследник цесаревич Александр Александрович и император Александр II. Затем огромная кавалькада карет и почетного караула из различных кавалерийских подразделений потянулась в Царское Село для представления невесты императрице Марии Александровне.

Приезд гессенской принцессы Алисы в Россию в октябре 1894 г. прошел значительно скромнее. Это связано с тем, что ее срочно потребовали в Ливадию, где в это время умирал Александр III. Будущая императрица доехала до Симферополя в обычном пассажирском поезде, как простая смертная. На платформе вокзала в Симферополе ее встречали старшая сестра, великая княгиня Елизавета Федоровна с мужем Сергеем Александровичем и, конечно, жених – цесаревич Николай.

Проводы принцессы Дагмар из Копенгагена. 14 сентября 1866 г.

Прибытие принцессы Дагмар в Петергоф. 17 сентября 1866 г.

М. Зичи. Приезд принцессы Алисы в Ливадию

Поскольку тогда было не до торжественных встреч, то невесту везли в Ливадийский дворец в простой открытой карете. Ехали двумя каретами: в первой – дамы, во второй – мужчины. Судя по акварели очевидца событий, придворного художника М. Зичи, придворные, конечно, собрались у дворца, но ни о какой торжественной встречи невесты цесаревича не было и речи.

После прибытия в Россию проходило знакомство с будущими родственниками.Мемуаристы в один голос утверждают, что Николай I сразу же очень расположился к своей невестке – цесаревне Марии Александровне, которую он впервые увидел в 1840 г. Жену Александра III Марию Федоровну «действующая» императрица Мария Александровна держала на расстоянии, подсознательно не прощая ей «измену» ее старшему, любимому, сыну. Жена Николая II – Александра Федоровна так и не сумела поладить со свекровью, и их отношения от холодной сдержанности в рамках железного этикета со временем переросли в откровенную неприязнь.

Для родителей самым важным было счастье своих детей. Они оценивали женихов и невест именно с этой точки зрения. В июне 1843 г. Николай I писал своему брату Михаилу Павловичу:

«Принц гессенский скромный и милый малый. Гессенит полюбил Адини, и она его; мы согласились и ждем согласие родителей, чтоб объявить об этом официально. Мы им очень довольны; он скромный и милый малый» ⁴³⁴.

Очень важное место в готовящейся свадебной церемонии занимала процедура подготовки и демонстрации приданого.Невесты привозили свои вещи, и российской стороне оставалось только принимать это приданое по описи и закладывать на хранение, используя его по мере необходимости. И в том, и другом случае процедура демонстрации и «приемки» вещей происходила накануне свадьбы. Надо заметить, что и для цесаревичей готовился определенный комплект необходимых вещей, для того чтобы после свадьбы молодая семья могла сразу же зажить своим домом. По воспоминаниям камер-юнгферы Марии Александровны, в 1841 г. накануне свадьбы молодых слугам «стали выдавать часть белья и вещей из приданого от Гессенского двора (приданое делал не отец, а дядя, кажется, принц Карл), также и из приданого от русского двора; все остальное отдавали камер-фрау на хранение. Вещи, выданные нам, мы стали размещать по шкафам в новом помещении; вследствие этого дежурная исполняла свою обязанность при невесте, а свободная должна была принимать вещи, записывать и убирать» ⁴³⁵.

Когда готовили приданое для российских принцесс, это принимало совсем иной характер. По воспоминаниям Ольги Николаевны, дочери Николая I, приданое ее старшей сестры Марии Николаевны летом 1839 г. выставлялось в трех залах Зимнего дворца: «целые батареи фарфора, стекла, серебра, столовое белье, словом, все, что нужно для стола, в одном зале; в другом – серебряные и золотые принадлежности туалета, белье, шубы, кружева, платья, и в третьем зале – русские костюмы, в количестве двенадцати, и между ними подвенечное платье, воскресный туалет, так же как и парадные платья со всеми к ним полагающимися драгоценностями, которые были выставлены в стеклянных шкафах: ожерелья из сапфиров и изумрудов, драгоценности из бирюзы и рубинов» ⁴³⁶.

Традицию системной подготовки приданого для царских дочерей в России заложила жена Павла I императрица Мария Федоровна. У нее было пять дочерей, и поэтому с немецкой педантичностью был выработан стандартный комплект приданого. 13 июня 1797 г. супруга Павла I распорядилась «впредь ежегодно откладывать по 30 ООО руб. для заготовления приданого для наших детей, то есть чтобы можно было помаленьку приготовлять белье и запасать кружева и другие вещи, кои исподволь покупая, обойдутся гораздо дешевле, нежели когда вдруг в них нужда будет» ⁴³⁷.

Эту традицию упрочили в 1840 г., когда по предложению министра Императорского двора П.М. Волконского на изготовление приданого для невест Императорской фамилии был выделили особый фонд, складывавшийся из ежемесячных поступлений в 50 ООО руб. в ассигнациях.

Установленная тогда процедура комплектации приданого и перечень вещей стали почти обязательными для всех последующих поколений невест из рода Романовых. Российский Императорский двор был достаточно консервативен, и если что-то в перечне приданого и менялось, то только внешний вид вещей, согласно господствующий на тот момент моде. Примечательно, что материальное благосостояние жениха совершенно не принималось во внимание. В любой ситуации приданое комплектовалось в полном объеме, согласно традициям, поскольку речь шла о национальном престиже. Все дети и племянники были равны, в мире им всем судьбой назначено представлять российскую корону. Незыблемой суммой являлся по этой же причине и приданный капитал в один миллион рублей серебром, наполовину выдаваемый после свадьбы, наполовину депонируемый в государственном заемном банке на родине невесты с годовой выплатой ей процентов.

В номенклатуру предметов обязательно входил комплект предметов церковной утвари для походной церкви, поскольку русская православная княгиня сохраняла свою веру и после отъезда на чужбину. Обязательны были самые разнообразные предметы роскоши: русские меха, драгоценности, мебельные гарнитуры и экипажи, серебряные обеденные и туалетные сервизы, фарфор и стекло, столовое и постельное белье, настольные украшения, оловянная кухонная посуда, вазы монументальные и вазы ночные. Огромное место в приданом занимал гардероб, включавший ткани, кружева и т. д. – вплоть до туфель и сорочек для жениха.

Несмотря на первое впечатление неимоверной роскоши приготовленного приданого – все эти вещи предназначались только для первоначального обзаведениямолодой семьи, необходимым для еды, сна, одежды, передвижения и молитвы. Правда, все предметы были отменного качества и исчислялись сотнями штук.

В Министерстве Императорского двора приданое «строили» на основании прецедентов. Эти извлеченные из архивов прецеденты определяли фирмы, среди которых распределялись престижные заказы. Фирмы-производители, как правило, состояли «поставщиками Императорского двора». Для сохранения престижной марки «поставщика Императорского Двора» фирмы подчас шли на заведомые убытки, поскольку Министерство Двора требовало от них представить «такое же количество предметов и за такую же цену», при этом инфляция совершенно не принималась во внимание. Мотив «стоимости не превышать» проходит через многие документы. Если же превышение стоимости и происходило, то, как правило, поставщиками прилагалось тщательное обоснование «излишних» денежных затрат. Иногда для этих документов был характерен деловой стиль, изредка эмоциональный. Парижский фабрикант Дениер, ведущий французский бронзовщик эпохи историзма, работая над приданым для великой княжны Ольги Николаевны, написал следующую «объяснительную»: «В пылу работы, увлеченный желанием исполнить к лучшему, я превзошел указанные мною… цены, но признаюсь, что работая для одного из богатейших и пышнейших европейских дворов, мне трудно было быть остановленным экономией нескольких лишних тысяч франков» ⁴³⁸.

Но при комплектации приданого принимались во внимание и личные вкусы «заказчика», поскольку все образцы проходили через процедуру обязательного личного утверждения.

При заказах вещей внимательнейшим образом отслеживалась конъюнктура рынка и множество сопутствующих деталей. Патриотизм во внимание не принимался, поскольку главное внимание уделялось качеству и художественной стороне изделий. В 1840-х гг. при формировании приданых для дочерей Николая I выяснилось, что заказывать фаянсовый сервиз в Англии у знаменитого Веджвуда было дешевле, чем в России. Кареты было выгоднее заказать мастерам Придворного ведомства. Заказывая столовое белье, приходилось выбирать между Александровской мануфактурой и голландским торговым домом в Петербурге «Гармсен, Ланганс и К°». Выбрали голландцев, они, при всех прочих равных условиях, предлагали более короткие сроки выполнения заказа.

Хотя соблюдался жесткий контроль за ценами, художественная сторона заказа в таком деликатном деле, как приданое, все-таки доминировала. При отборе поставщиков ориентировались в первую очередь на многолетних партнеров Министерства Императорского двора: Императорский фарфоровый и стекольный завод, Выборгский стекольный завод, Шпалерную мануфактуру, мебельную фирму братьев Гамбс и Английский магазин «Никольс и Плинке».

Привлекали и живописцев. Профессора Академии художеств по предварительно составленным эскизам писали образа для иконостаса походной церкви. В 1843 г. для подготовки приданого великой княжны Александры Николаевны заслуженному петербургскому златокузнецу, автору русских орденов и короны 1826 г. Вильгельму Кейбелю доверяется самое дорогое: исполнить «для церкви утварь серебренную густо вызолоченную». Серебряную без позолоты поручают изготовить мастеру Кудряшеву. Придворным ювелирам Кемереру, Янашу и вдове ювелира Ян надлежало кроме обручальных колец создать заново или переделать из старого девять гарнитуров из жемчуга, бриллиантов и всех родов драгоценных камней. Примечательно, что уровень вмешательства заказчиков был таков, что мать невесты, императрица Александра Федоровна, лично сделала эскиз для бирюзовой диадемы.

Для драпировки стен (при составлении приданого в 1843 г.) поручили купцу и «почетному гражданину Погребову по выбранным у него образцам заказать на лучших московских фабриках шелковые обойные материи». 9 июля 1843 г. Кабинет испрашивал разрешения «заказать мастеру Гамбсу в спальню Ея Высочества точно такую же и в том же числе золоченую мебель, какая была приготовлена в спальню же для Е.И.В. Вел. Кн. Марии Николаевны, подтвердив Гамбсу, чтобы позолота была сделана лучше и прочнее первой» ⁴³⁹. На это последовала резолюция министра Императорского двора князя П.М. Волконского: «Высочайше поведено исполнить и заказать Гамбсу сделать мебель сверх спальной и в уборную… но наперед представить рисунки… для выбора Ея Высочества». Рядом с резолюцией министра приписка, видимо, вызванная прошлым опытом работы с поставщиком: «Гамбса обязать подпискою отвечать за прочность мебели в течение года со времени поставки». Другими словами, от поставщика потребовали письменных гарантий.

При комплектации набора кухонной посуды министерство обратилось к «цеховому мастеру медных дел» Александру Юрину, исполнившему ранее эту же часть приданого для старшей дочери Николая I Марии Николаевны.

Надо подчеркнуть, что никакие многолетние связи придворных поставщиков не гарантировали получения престижного заказа. Эскизы, образцы, реестры могли идти в работу только после прохождения обязательной процедуры «высочайшего утверждения». Особенно значимым было мнение самих царственных невест.

При распределении заказов регулярно прибегали к тендеру. Например, в 1843 г. разгорелась борьба между фирмой «Никольс и Плинке» и петербургским бронзовщиком Феликсом Шопеном за право изготовления бронзового плато. Каждая из сторон стремилась склонить Министерство Двора в свою сторону дополнительными «бонусами». Шопен предложил три варианта изделия и при этом брался бесплатно вычистить плато великой княжны Ольги Николаевны (изготовлено в 1840 г.), которое уже было сделано в качестве элемента приданого и ожидало своего часа на складах министерства. В результате министерство, решая свои задачи, передало плато из приданого Ольги в приданое Александры, но при этом немедленно заказало аналогичное плато для Ольги повторно. В результате к началу августа 1843 г. было роздано большинство заказов для подготовки приданого Александры Николаевны.

К осени 1843 г. приданое начинает формироваться. Быстрее всего укомплектовали гардероб. Отвечала за эту позицию статс-дама Ю.Ф. Баранова. Через ее руки бесконечным потоком шли счета от берлинской фирмы братьев Римплер за шелковые ткани, от Августа Матиаса – за 7 аршин кашемиру из Москвы, выплату в школу Императорского человеколюбивого общества – за шитье блуз и 20 аршин вышивки для туалета, истопнику Воробьеву – за разъезды, футлярному мастеру Дюдитеру – за сделанные сундуки и картоны, жене капельдинера Сундукова – за шитье 18 наволочек, модному магазину «Этьен и Вед ель» на Большой Морской – за мантилью, банкиру барону Штиглицу – за вексель для уплаты шелков по счетам парижского магазина «Шардон Лагаш», магазину персиянина Хаджи Ханова в Петербурге – за турецкие шали, в магазин «Дюшон» на Невском проспекте – за помаду, мыло и одеколон, фабриканту Сапожникову – за 23 аршина марселина, фабриканту Шульцу – за булавки и шпильки, начальнице сиротского приюта – за разное шитье, в голландский магазин «Крюйс» – за 27 кусков батиста, почетному гражданину Ивану Лихачеву – за два русских парадных платья, вышитых серебром и золотом, дочери губернского секретаря Ильина Анне – за метки на 34 платках и т. д. и т. п. ⁴⁴⁰