Текст книги "Романовы. Запретная любовь в мемуарах фрейлин"

Автор книги: Игорь Оболенский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Но князь был всепрощающ и отвечал добром на зло. Так, меня он учил словам революционного гимна Польши, что, надо заметить, весьма шокировало коекого в нашей компании.

Рассказывали, что этот принц Радзивилл вместе с императором Николаем Первым однажды присутствовал на учениях. Когда император обратился к нему с вопросом о том, какие взгляды тот имеет, князь изза волнения неправильно понял значение вопроса. Решив, что император интересуется цветом его глаз, он ответил: «Голубые, Ваше Величество».

Польский акцент при произнесении слова «голубые» придал, конечно же, еще больший комический нюанс его ответу.

Мне грустно говорить об этом, но мой брат славился своей непунктуальностью. Когда он в очередной раз опаздывал в экипаж, который доставлял охотников на место встречи, собравшиеся обычно говорили: «Князь Шарвашидзе, видно, еще не закончил полировать свои ногти».

5 сентября мы все вернулись в Скерневицы, где должен был состояться бал.

В этом году, перед тем как императорская Семья покинула Скерневицы, княжна Шаховская и я была назначены фрейлинами императрицы и были, согласно обычаю, одарены бриллиантовым «шифром».

В 1877 году была объявлена война Турции.

Перед тем как были официально начаты военные действия, князь Барятинский был вызван в Петербург, где ему предложили стать командующим армией. Но он отказался, так как считал, что количество войск недостаточно.

И тогда великий князь Николай (отец великого князя Николая Николаевича, который позже приобрел славу главнокомандующего на Великой европейской войне в 1914 году) был назначен командующим вместо него.

Мой брат Михаил со своим гусарским полком, расквартированным в Царском Селе, отправился на фронт, и я очень волновалась за него. Княжна Шаховская стала медсестрой в Красном Кресте. Ее поступок положил моду на работу в госпиталях среди дам высшего света.

Так как отец не позволил княжне отправиться на фронт, ей пришлось довольствоваться тем, что она читала книги и письма раненым, размещенным в варшавском дворце Брель, теперь превращенном в госпиталь.

Вместе с Барятинскими мы оставили Скерневицы и переехали в Варшаву во Дворец Бельведер, где мы могли быстрее получать новости с фронта.

Император ежедневно телеграфировал фельдмаршалу и держал его в курсе событий. По случаю взятия Карса император писал: «Карс взят доблестной Кавказской Армией. Вот как могут воевать наши солдаты!»

Я помню юного герцога Лейхтенбергского, племянника императора, очень симпатичного юношу, который проезжал на фронт через Варшаву. К сожалению, вскоре после этого он был убит.

Война закончилась в 1878 году. Фельдмаршал решил отвезти княгиню Барятинскую, которая на тот момент была нездорова, в Женеву. Мы с невесткой составили им компанию.

Вскоре наш добрый старинный друг фельдмаршал скончался.

Оставляя Скерневицы, он пребывал в депрессии и говорил, что знает о том, что никогда уже сюда не вернется. Наводя порядок в своих книгах, он произнес – я слышала это – «Sic transit gloria mundi» («Так проходит слава мирская»). А на мою попытку переубедить его ответил: «Нет, я не вернусь».

Мы все сопровождали его тело обратно в Россию. Фельдмаршал был похоронен в своем старинном родовом поместье.

(В 1937 году по приказу Председателя Президиума Верховного Совета СССР Михаила Калинина, приехавшего на отдых в имение Марьино, останки фельдмаршала и его родни были извлечены из семейного склепа и сожжены на колхозном дворе, а сам склеп превращен в котельную. – Прим. перевод.)

Согласно российскому военному закону, вся команда скончавшегося фельдмаршала поступала на службу к императору. В результате мой брат тоже стал флигельадъютантом Его Величества.

В 1881 году, после смерти Александра Второго, Георгий продолжил службу у Александра Третьего в том же качестве.

Глава 7

После похорон фельдмаршала мы втроем – я, Георгий и Эло – вернулись на Кавказ.

В Абаши возле Нового Афона я встретилась со своей старшей сестрой, которая вышла замуж за князя Дадиани в возрасте 14 лет и теперь уже была вдовой.

Ее муж был родственником дамы, с которой мой отец был когдато обручен и с которой потом резко порвал. Как я уже говорила, мой зять нанес мне визит, еще когда я училась в школе в Тифлисе.

В то время путешествовать там, где не было железных дорог, возможно было лишь верхом на лошади. Но для дам поездка в Тифлис была слишком длинна, даже если они могли сидеть в седле. Поэтому моя сестра не составила мужу компанию.

Грузинки в те дни уже не ездили верхом, как в былое время. И потому я привела своих родственников в шок, так как весьма увлеклась конным спортом во время своей жизни в Скерневицах.

В том году, когда мы находились в Сенаки, в Летнем саду в Петербурге было совершено покушение на императора Александра Второго. Незадолго до этого мой старший брат видел странный сон.

Георгий и Михаил занимали одну комнату. Както Михаил поднялся очень рано утром, чтобы успеть на поезд в Кутаис. Он разбудил Георгия и спросил, нет ли у него каких поручений. И Георгий сказал, что только что видел сон, будто в императора стреляли.

Михаил сказал, что он разузнает в Кутаисе, не случилось ли чего с императором, и даст нам знать.

Буквально через несколько часов после его отъезда мы получили от него телеграмму о покушении на императора, которое, к счастью, не удалось и император остался жив.

Из Сенаки мы отправились в Кутаис. Это был мой первый визит в этот живописный старинный город с окрашенными в разные цвета деревянными домами. Мы остановились в отеле «Колхида» и весело проводили время.

Масса местных обычаев была нова для меня. Здесь я впервые услышала, как грузины много поют во время трапезы. На всех больших обедах, даже просто семейных, обязательно назначался тамада – президент стола, – который предлагал тосты. Их всегда было очень много, и каждый заканчивался словами: «Многая лета!»

Обед обязательно завершался молитвой Деве Марии, которая должна была защищать дом.

Затем младшие и наименее важные гости первыми вставали изза стола, крестились, отвешивали поклон компании и покидали комнату.

Я заметила, что никто не крестился перед едой.

Обед обычно завершался в три часа дня, и потом до ужина, как правило, мы катались.

Множество интересных людей приходило навестить нас в отеле. Среди них – графиня Пушкина с дочерью и поэт Мамия Гуриели, который читал нам свои стихи и стихи русских поэтов.

Когда визит в Кутаис подошел к концу, я отправилась на север к Глазенапам в Дерпт, тогда принадлежавший Литве (сейчас это город Тарту, относящийся к Эстонии).

Здесь я провела год. Некоторое время посвятила урокам верховой езды. У меня была своя лошадь по кличке Дива, и в моей памяти навсегда останутся наши путешествия.

Также я брала уроки английского и немецко го языков. Правда, если первый был мне интересен, то второй, увы, не очень.

В Дерпте я впервые познакомилась с движением Редстока.

(Лорд Редсток прибыл в Россию с евангелистской миссией).

С ним меня познакомила моя подруга мадемуазель Шипова, фрейлина принцессы Ольденбургской, которая была последовательницей Редстока.

Я помню один забавный эпизод, связанный с этим движением. Мои знакомые решили наказать своего маленького сына. Тот, узнав о намерении родителя отшлепать его, обратился к отцу, последователю Редстока: «Не делай этого! Ведь во мне Христос!» Чем привел своих родителей в замешательство.

Позже я стала свидетельницей и других случаев, характеризующих это движение, но сейчас не стану подробно останавливаться на рассказе об этом.

В это же время мы узнали, что правительство вернуло нам одно из имений наших родителей, которое находилось возле Очамчири в Абхазии.

Я снова отправилась на юг и встретилась в Одессе с братом и его женой.

Оттуда Эло и я поехали в Абхазию. Прибыв в Очамчири, мы обнаружили, что от дома ничего не осталось, а сама местность была такой влажности, что, скорее, походила на рассадник для лихорадки.

Мы остановились во временном плетеном домике, покрытым штукатуркой, с кафельным полом. Но я вскоре почувствовала себя больной и уехала в Сенаки.

Моя невестка осталась, но вскоре и она стала жертвой лихорадки. Ее муж не мог оставить Кутаис, так как занимался продажей лесоматериалов из Очамчири, поэтому я вместе с доктором, двоюродной сестрой и горничной отправилась в Очамчири, чтобы забрать Эло.

Мы погрузились в маленькую лодку и отчалили из Поти. По пути у Эло лихорадка усилилась и закончилась таким припадком, что нам приходилось силой удерживать несчастную больную.

В 1881 году мы услышали о покушении на императора Александра Второго. Новость, которую нам сообщил старый слуга княгини Гагариной, потрясла меня.

Когда сама княгиня пришла ко мне с визитом, ее первыми словами были: «Княжна, император убит». Затем до нас дошли детали, которые сегодня стали достоянием общественности.

У Александра Второго была привычка по воскресеньям совершать прогулку по Садовой улице вдоль Екатерининского канала к Марсову полю.

Князь ЛорисМеликов предупреждал государя именно в этот день, когда император встретил свою смерть, что дорога может быть заминирована.

Предупреждение осталось без внимания. Трагедия случилась на обратной дороге, когда государь проезжал по набережной канала. Первая бомба была брошена в него именно там. Но своей цели она не достигла.

Видя, что император обратил свое внимание на тех, кто был ранен, кучер стал умолять его вернуться в карету и поехать во Дворец. Но император не послушал совета, и аккурат в этот момент раздался взрыв второй бомбы.

На сей раз цель была достигнута, и Александр Второй был смертельно ранен. Говорили, что когда он упал, то взглянул на убийцу и саркастически произнес: «Хорош!»

Слова государя означали: «Каков храбрец!»

Императора доставили в Зимний дворец, откуда он совсем недавно отправился в свое последнее путешествие и где он вскоре скончался.

После смерти императрицы Марии Александровны Александр Второй женился морганатическим браком на княжне Долгоруковой, с которой жил вместе и которая родила ему троих детей.

На самом деле она поселилась во Дворце еще при жизни императрицы. Говорили, что Мария Александровна знала об этом романе и перед своей смертью послала за императором и высказала ему свое предсмертное желание, чтобы он женился на этой даме. Император исполнил волю императрицы и присвоил своей морганатической супруге титул княгини Юрьевской.

(Екатерина Михайловна Долгорукова, Светлейшая Княгиня Юрьевская, родилась 14 ноября 1847 года. Первая встреча с императором состоялась, когда Екатерине было всего 12 лет – Александр Второй навестил отца своей будущей супруги. Спустя пять лет император вновь увидел Долгорукову, вместо заболевшей императрицы приехав в Смольный институт благородных девиц. Тогдато и начался роман Государя с 17летней девушкой.

22 мая 1880 года императрица Мария Александровна скончалась, а уже 6 июля состоялось венчание Александра Второго и Екатерины Долгоруковой. Спустя пять месяцев морганатической супруге был присвоен титул Светлейшей Княгини Юрьевской.

После гибели Александра Второго Светлейшая Княгиня жила в Ницце, где и скончалась в 1922 году.

Ее сын Георгий, рожденный от императора, был связан с родом Шарвашидзе и Ольденбургских: его женой стала дочь принца Константина Ольденбургского и графини Агрипины Зарнекау, урожденной Джапаридзе. Их история – в приложении № 3. – Прим. перевод.)

В 1882 году произошел неприятный эпизод в жизни моего второго брата Михаила, изза чего я должна была поехать в Петербург, чтобы находиться подле него.

Михаил всегда был резвым, словно юный мальчик, и нуждался в строгости, с коей с ним обращался его воспитатель, адмирал Глазенап. Когда брат решил пойти в армию, то захотел немедленно поступить добровольцем в полк. Так часто делалось. Но адмирал, очевидно, полагал, что самым правильным для его протеже будет подготовительное обучение в военной школе.

Когда Михаил поступил в школу, Глазенап сказал командующему, чтобы тот ни при каких условиях не позволял Михаилу покинуть учебное заведение прежде, чем окончит два года обучения. Если же чтолибо произойдет и Михаил захочет уйти, командующий должен был телеграфировать в Италию, где находился Глазенап. Тот немедленно обещал приехать и уладить все проблемы.

Очень скоро после отъезда Глазенапа Михаил действительно попросил командующего отпустить его, чтобы он мог сразу же поступить в полк. В Италию была отправлена телеграмма, и верный своему слову адмирал приехал в Петербург.

Адмирал встретился с Михаилом и, выслушав его пожелание поступить на службу, предложил сделать выбор: школа или служба в Ташкенте.

Михаил, видя, что старый наставник не шутит, сдался и выбрал школу. Он почти не занимался, но его учителя оказались строги и умелы, и в скором времени Михаил взялся за ум и блестяще выдержал экзамены.

Полк Михаила – Гвардейский Гусарский – был расквартирован в Царском Селе. Туда же прибыл его мудрый наставник и мадам Глазенап. Они приехали специально для того, чтобы юноша мог поселиться у них.

Глазенапы приняли Михаила с большой заботой и тактом. У него был свой ключ и отдельный вход. Но Михаил был слишком весел, разгулен и излишне увлекался офицерскими попойками.

В итоге в один из дней Глазенап вызвал его к себе и сказал: «Мой юный друг, вы слишком много пьете!» На что Михаил ответил: «Все честные люди пьют!» На это его наставник произнес: «Может быть, но они обычно делают кроме этого и чтото еще».

К сожалению, увлечение пирушками осталось в характере Михаила, и он почти не обратил внимания на слова адмирала.

В 1882 году Михаил вместе с друзьямигусарами явились в ресторан и зачемто ворвались в зал, который уже был занят группой купцов. Последним не понравилось неожиданное вторжение, и они громко возмутились по этому поводу.

Михаил, который на тот момент уже не владел собой, посчитал себя оскорбленным, выхватил оружие и ранил одного из гостей. Так как на этот момент брат находился в резерве, он должен был предстать перед гражданским судом, который, по всей вероятности, завершился бы приговором о ссылке в Сибирь.

Но его командиры, услышав о такой угрозе, тут же внесли имя Михаила в список проходящих действительную службу. Благодаря этому его судили по законам военного ведомства, которые были более лояльны к подобным нарушениям.

В итоге Михаила приговорили к 18 месяцам ареста в Петропавловской крепости. Ему были позволены свидания с друзьями и родственниками. Я навещала его каждый день.

В 1883 году в день именин великой княгини Ольги Александровны Михаила освободили, и мы вместе с ним отправились в Тифлис. Здесь у Георгия и Эло был прекрасный дом, три комнаты на третьем этаже которого стали моими апартаментами. Я чувствовала себя здесь как дома, разместив даже свой рояль.

В январе 1887 года я поехала в Петербург навестить своих друзей по Скерневице – княгиню Шаховскую, которая теперь была супругой генерала Оржевского, начальника Тайной полиции.

(Генерал Петр Васильевич Оржевский родился 11 августа 1839 года в семье тайного советника, директора Департамента Полиции. Жена – княжна Наталья Ивановна Шаховская, фрейлина императрицы Марии Александровны.

В 1873 году назначен начальником Жандармского округа Варшавы, а три года спустя – флигельадъютантом Александра Третьего. С 1882 года – Товарищ (заместитель) министра внутренних дел, командир отдельного корпуса жандармов. Сенатор Правительствующего Сената. Умер 31 марта 1897 года. – Прим. перевод.)

Они жили в штабквартире Департамента, ранее известного как Третье Отделение, на Фонтанке. Само здание пользовалось у публики дурной репутацией, о нем говорили, как о темнице с подземельем. Говорили, что несчастные узники часто попадали туда безо всякого суда и потом бесследно исчезали.

Моя комната находилась рядом с личным кабинетом генерала. Из своего окна я могла видеть, как заключенные прогуливаются в тюремном дворике.

1 марта, когда мы завтракали, генерал Оржевский сообщил нам, что раскрыт заговор против императора Александра Третьего. Все было сделано вовремя, и покушение удалось предотвратить. Оказалось, что Оржевский и его супруга знали о существовании заговора, но не говорили об этом, пока полиции не удалось арестовать заговорщиков. Среди них был Александр Ульянов, брат Ленина.

(Александр Ильич Ульянов, 21летний студент физикоматематического отделения СанктПетербургского университета, был арестован 1 марта 1887 года за участие в покушении на жизнь императора Александра Третьего.

По приговору Особого присутствия Правительствующего Сената был приговорен к смертной казни через повешение. Приговор был приведен в исполнение 8 мая 1887 года в Шлиссельбургской крепости. – Прим. перевод.)

Генерал рассказал нам, что в течение нескольких дней двое или трое студентов со свертками под мышкой, в которых якобы находились книги, были замечены возле Аничкова дворца. (Именно здесь, на набережной реки Фонтанки, опасаясь террористов, жил император с семьей. – Прим. перевод.)

Так как 1 марта император Александр Третий перед своим отъездом в Гатчину должен был проследовать из Аничкова дворца в Петропавловскую крепость, полиция была на чеку. Студенты были арестованы, и в их свертках обнаружили совсем не книги, а бомбы.

Генерал Оржевский был чрезвычайно горд, что его Департаменту удалось предотвратить трагедию, и, как руководителю, именно ему полагались вся слава и почет.

Но так получилось, что во время прибытия императора на Балтийский вокзал, где его ожидала императрица, он указал на начальника Петербургской полиции генерала Гресера и произнес: «Тому, что вы видите меня живым, – я обязан ему». При этом имя генерала Оржевского даже не было названо.

Выходило, что именно генерал Гресер, а вовсе не Оржевский удостоился славы и наград.

Что, конечно же, было горьким разочарованием для мужа моей подруги.

Но его карьера от этого недоразумения не пострадала. Со временем он стал сенатором, а затем генералгубернатором Вильно.

Глава 8

В 1887 году я снова была в Петербурге, где остановилась у мадам Оржевской.

Во время этого визита я посетила три Придворных бала. Два из них имели место в Концертном зале Зимнего Дворца, а один – в Эрмитаже.

На одном из балов великий князь Михаил Николаевич представил мне своего сына, и я танцевала с Георгием Николаевичем, а его кузен Петр и графиня Игнатьева танцевали как наши визави.

Графиня должна была выйти замуж за второго сына великого князя Михаила Николаевича, но его мать, великая княгиня, была категорически против этой партии. И в итоге великий князь оставил Россию и уехал в Англию, где позднее женился на графине Торби.

(Графиня Торби, урожденная София Меренберг, родилась 20 мая 1868 года в Женеве в семье принца Николая Вильгельма Нассауского и Натальи Александровны Пушкиной, дочери великого поэта.

В 1891 году вышла замуж за великого князя Михаила Михайловича. Брак считался морганатическим. Из за женитьбы сына на Софии Меренберг его мать великая княгиня Ольга перенесла удар и вскоре скончалась.

Титул графини Торби придумал сам великий князь, взяв за основу фамилии название деревни Тори в боржомском уезде Грузии, где жила семья его отца.

Александр Третий не признал брак своего двоюродного брата и запретил великому князю въезжать на территорию России. Лишь в 1901 году брак был признан. Но семья все равно осталась за границей. До 1910 года графиня и великий князь жили в Каннах на вилле «Казбек», а затем переехали в Англию.

В 1908 году великий князь Михаил Михайлович написал посвященный жене роман «Never say die», в русском переводе – «Не унывай». На родине автора произведение, поднимающее тему запрета неравнородных браков, было запрещено.

Умерла графиня 14 сентября 1927 года.

Ее брат, граф ГеоргНиколай фон Меренберг, тоже состоял в родстве с Домом Романовых – он был женат на дочери Александра Второго, рожденной от Светлейшей княгини Юрьевской. – Прим. перевод.)

Во время того танца я запомнила, как танцевала императрица Мария Федоровна со своим сыном Николаем, впоследствии Николаем Вторым.

Наряды приглашенных менялись в зависимости от того, где проходили приемы. Когда балы устраивались в Эрмитаже, офицеры являлись в белых гусарских мундирах, расшитых шнурами. Если же празднество имело место в концертном зале, то был обязателен красный костюм, а гусарский мундир просто набрасывался на одно плечо.

Меня забавляло видеть, как великие князья и другие офицеры раздевались по прибытии, снимая с себя маленькие белые льняные жакеты, которые носили под шинелями, чтобы не испачкать белые мундиры.

Из Петербурга я отправилась в Царское Село, где мой брат Михаил отдал мне свою квартиру, а сам поселился со своими однополчанами в другом месте.

В том же 1887 году император Александр Третий решил посетить Кавказ. Мой брат Георгий должен быть сопровождать императора. Но действующий адъютант, генерал князь Дадиани сказал Наместнику царя князю ДондуковуКорсакову, что он снимает с себя ответственность, если князь Шарвашидзе будет приставлен к свите императора, так как он не считает его «политически надежным».

В итоге ктото другой занял место брата, а Георгию приказали покинуть Кавказ на время визита императора.

Я находилась в Царском Селе с моим младшим братом Михаилом, когда мы впервые услышали, что Георгий в письме к министру Двора ВоронцовуДашкову жаловался на обращение, которое он получил и просил просветить его о причинах.

Вскоре после этого мы узнали, что репутацией политически неблагонадежного Георгий был обязан инциденту, связанному с похоронами князя Кипиани, который, как утверждали, был убит по приказу властей Тифлиса.

Князь Кипиани был избран предводителем дворянства Кутаисской губернии. Также он был известен, как один из переводчиков на грузинский язык «Короля Лира».

Во время срока действий его полномочий тогдашний Наместник царя на Кавказе (князь ДондуковКорсаков. – Прим. перевод.) сделался весьма непопулярным среди грузин. И когда в свое имение в Боржоми приехал великий князь Михаил Николаевич, князь Кипиани возглавил делегацию грузин и представил великому князю жалобу на Наместника. Детали той встречи затем были подробно описаны в листовках, которые разошлись по всей стране. И мы, среди прочих, смогли познакомиться с ними.

Вскоре после этого бедного Кипиани, которому было 75 лет, обнаружили связанным в своей постели и с разбитым черепом. Всем грузинам было очевидно, кто виновен в его гибели.

Похоронная процессия, во главе которой шествовали мой брат Георгий и князь Орбелиани, проследовала мимо Дворца Наместника, несмотря на официальный запрет на шествие.

Брату приказали покинуть Тифлис. На время Георгий и его жена уехали в Крым. Мы с Михаилом присоединились к ним.

(За время вынужденного отсутствия в Грузии Шарвашидзе побывал и в Европе. В казино МонтеКарло с ним произошел забавный случай. В тот вечер, когда в казино появился Георгий, один француз выиграл огромную сумму. И высокомерно поглядывая на окружающих, спросил, нет ли желающих сыграть с ним.

К нему подошел Светлейший князь Шарвашидзе, положил на игральный стол свою визитную карточку и назвал ставку, которая составляла всю сумму выигрыша.

По воспоминанию правнучки Светлейшего князя, Георгий выиграл! А получив деньги, подозвал к себе гарсона и отдал ему их на чай.

Потом этот молодой человек открыл на полученные деньги собственное казино и очень разбогател. – Прим. перевод.)

Когда Георгий вернулся на Кавказ, то стремился к тому, чтобы его случай был предан открытому суду. Но ему сказали, что в этом нет никакой необходимости, так как император проявил великодушие, простил его и забыл о прошлом.

Тем не менее великодушие императора не компенсировало то отношение, которое Георгий встретил со стороны правителя Тифлиса. Брат считал, что его не за что прощать и нечего забывать. Вскоре после этого он подал на имя императора рапорт об отставке.

Будучи фрейлиной, я, конечно же, должна была быть представлена императрице Марии Федоровне, которую я знала еще царевной, когда она посещала Скерневицы.

Прибыв на представление в Аничков дворец, я узнала, что император Александр Третий тоже выразил пожелание увидеть меня.

Он был болен, и я запомнила, что в ответ на мои слова: «Как мило видеть вас снова в добром здравии», он ответил довольно грустно: «Не совсем в добром».

Через несколько месяцев он скончался в Ялте в 1894 году…

Глава 9

В течение 1895–1896 годов я стала свидетельницей доброго поступка мадемуазель Шиповой, фрейлины принцессы Евгении Максимилиановны Ольденбургской.

Когда принц и принцесса отправились в Ниццу, фрейлина пригласила меня присоединиться к ним. Я приняла приглашение и запомнила, как мадемуазель Шипова встретила меня и отвезла в отель.

Там она настояла на том, чтобы я осталась в своем дорожном костюме (фланелевой блузе и твидовой юбке) и могла отдохнуть с дороги. А вечером составила мне компанию при игре в карты.

Среди гостей была принцесса Баденская, сестра принца Ольденбургского. Из Ниццы мы все вместе поехали в Сарден, что неподалеку от ФранкфуртанаМайне.

Здесь принцесса Ольденбургская предложила мне постоянно жить с ней и ее мужем. И с этого момента начался один из самых восхитительных и интересных периодов моей жизни. Эти двое дорогих моему сердцу людей были так добры ко мне, что я никогда не найду слов, достойных описать их.

Я хочу сказать несколько слов об истории семейств принцев Ольденбургских и герцогов Лейхтенбергских, которые были представлены личностями принца Александра и его жены, принцессы Евгении.

Первым принцем Ольденбургским, который приехал из Германии в Россию, стал принц Георгий. Он женился на великой княжне Екатерине, дочери императора Павла.

Екатерина Павловна была любимой сестрой императора Александра Первого. Говорили, что Наполеон просил ее руки. И отказ ее брата, сказавшего, что он не выдаст сестру замуж «за узурпатора», стал одной из причин вторжения французов в Россию в 1812 году.

После женитьбы принц Георгий Ольденбургский был назначен губернатором Твери. Его сын Петр был русским и по своей ментальности, и по месту рождения. В память о его усилиях, направленных на заботу о благосостоянии русского народа, на Литейном проспекте в Петербурге ему был установлен памятник.

Есть забавный анекдот, иллюстрирующий человеколюбие принца Петра. Когда его сын Александр был командующим петербургским гарнизоном, принц Петр ехал по городу в своей карете и увидал пьяного солдата. Опасаясь, как бы служивый в таком состоянии не попался на глаза его сыну и тот не арестовал его, принц Петр Ольденбургский остановил карету и посадил в нее подвыпившего военного. О том, что произошло с нарушителем устава дальше, история умалчивает.

Принцесса Евгения Ольденбургская, жена Александра, была урожденной герцогиней Лейхтенбергской. Ее мать, старшая и любимая дочь императора Николая Первого, вышла замуж за герцога Максимилиана Лейхтенбергского, внука Жозефины Богарне (впоследствии супруги французского императора Наполеона Первого).

Герцог и герцогиня Лейхтенбергские были знамениты своей красотой. Их дочь, моя подруга, принцесса Евгения Ольденбургская, была очень привлекательна внешне и, хоть и не высока ростом, держала себя с чрезвычайным достоинством. По характеру она была спокойна и уравновешена, что заметно по ее письмам.

Привычки принцессы были почти спартанские, а ее пристрастия в одежде были самыми простыми. Она никогда не проявляла ни малейшего интереса к сплетням и скандалам, а потому обстановка во дворце Ольденбургских была абсолютно свободна от каких бы то ни было интриг.

Принц Александр был полной противоположностью своей супруге. В некоторых случаях он мог вспылить и прийти в неописуемую ярость. Но причиной его гнева никогда не являлись какието личные счеты или мелкие вещи.

Объектами его неудовольствия становились люди некомпетентные и бездеятельные, чьи слабости он рассматривал как ущерб интересам всего общества.

Иногда его обвиняли в неожиданных вспышках гнева, которыми он, наверное, был обязан своему предку, императору Павлу Первому. Но на самом деле, я уверена, это случалось, только когда он замечал, что ктото менее целеустремлен и усерден, чем он, а вовсе не изза желания просто осудить или покритиковать из вредности.

Его энергия была удивительна, а способности переносить боль и созидать были сродни гениальности. Поэтому, возможно, и возникал время от времени недостаток терпения при общении с теми, кто был лишен такого дара.

Щедрость этой королевской пары была чрезмерна, а их гостеприимство находилось на самом высоком уровне. Они целиком положили свое состояние и самих себя на алтарь службы друзьям и своей стране.

Только обслуга их дворца на Дворцовой набережной в Петербурге состояла из 300 человек. В это число входили, конечно же, и члены семей их слуг, которые все жили за счет принца. Дети слуг бесплатно получали образование.

У Ольденбургских был один сын, принц Петр, который в 1901 году женился на великой княжне Ольге Александровне, сестре императора Николая Второго.

Начав жить с Ольденбургскими, я была встречена хлебом и солью. У меня была своя комната, окна которой выходили на Неву.

Наша жизнь в Петербурге была довольно активна, так как Ольденбургские принимали участие во многих общественных и благотворительных акциях. Адреса комитетов, членом которых состояла принцесса, занимали четыре листа. У нее был секретарь, который посещал все официальные собрания.

Вскоре я заметила, что тоже оказалась вовлечена во множество общественных и благотворительных акций, которые то и дело происходили во дворце Ольденбургских. Я посещала встречи и приемы. Первые обычно проходили утром, а последние – после обеда.

Все, кто приходил поговорить с принцем и его женой, оставались, как само собой разумеющееся, на обед. Мы никогда не садились за стол обществом меньше, чем 20 человек.

Перед обедом все собирались в большом холле. Когда обед был подан, хозяин и хозяйка появлялись из дверей, ведущих в их личные покои.

Ольденбургские очень любили собак, и у них всегда жило несколько питомцев.

Отец принца Александра принц Петр Ольденбургский в свое время учредил Юридическую школу. И теперь принц Александр тоже проявлял интерес к этой работе.

Он также руководил «Народным домом». Принц Александр был движущим механизмом, основой этого учреждения и вникал в малейшие детали, включая организацию мытья посуды автоматическими машинами.

Любой изобретатель приветствовался в его доме. И возможно, один из первых экспериментов с радио был произведен изобретателем полковником Утиным именно во дворце Ольденбургских.