Текст книги "Рекреация"

Автор книги: Игорь Борисенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

– Вообще-то я имею приказ не выпускать из страны австрийских граждан.

– Я английский подданный.

– А как же…

– Жена мадьярка. Так уж вышло…

– Да, неудачно вы выбрали себе жену. Надо было жениться на сироте, по крайней мере. Но все равно, я тронут вашим мужеством. Я бы не поехал туда ни ради жены, ни ради денег. Что ж, мне надо обыскать вашу машину и проверить вашу личность, – он многозначительно помолчал, не двинувшись с места.

– Документы… пожалуйста! – любезно согнулся перед ним Оскар. Он не волновался, что пограничник узнает его рожу на фотографии, потому что ее он хорошенько подправил. Лейтенант с кряхтением поднялся и увел его в каморку, где зажег мощную водородную лампу.

– Вроде бы все в порядке. А что у вас с лицом?

– А вот, подобная вашей лампа взорвалась в комнате, в которую я имел несчастье войти. Хорошо, еще стоял далеко…

Лейтенант опасливо покосился на лампу и, стараясь сделать это незаметно, отодвинулся от нее подальше.

– Давайте быстрее снимем ваши пальчики. – Он протянул Оскару пластину, похожую на толстую темную папку с глазами красного и зеленого цвета. Загорелся зеленый. – Да, с вами все в порядке. Осталось только уплатить таможенный сбор.

– Я уплачу вам, герр лейтенант, десять золотых сейчас, а десять золотых – когда вернусь, чтобы вы пропустили меня без проволочек, как старого знакомого.

– Пятнадцать и пятнадцать! – капризно возразил таможенник. – К тому же, я не уверен, что вы поедете назад.

– Десять сейчас и пятнадцать потом. У меня с собой нет больше, а обратно я поеду побогаче, чем туда.

– Ага, значит бедную сестричку жены вы спасаете отнюдь не бескорыстно! Ладно, я очень сговорчив. Только обязательно возвращайся через мой пост.

– Ну, конечно!

Видно, лейтенант привык подавлять в себе жадность. Слишком мало проходило через его руки по-настоящему богатых людей, ведь беженцев обирать запрещало правительство – ему, правительству, тоже надо было оставить. А жалкие гроши, которые он все-таки мог выдавить? Десять золотых набиралось с пары сотен людей, прошедших здесь за несколько дней. К тому же, эту добычу приходилось делить с наезжавшим с проверкой инспектором и даже давать немного солдатам, а эта десятка останется только его. Лейтенант ласково гладил тяжелый карман, глядя на уползающий в туман и дождь автомобиль. Одно из двух, думал он: либо это удирающий румынский шпион, либо он, действительно, надеется привезти из Венгрии кучу денег. Если он все-таки вернется, лейтенанту придется закончить карьеру пограничника ради того, чтобы стать убийцей и грабителем.

Оскару эти мысли были известны так хорошо, словно он сам гостил в мозгу лейтенанта. Посмотрим, дружище! Похожее на сарай здание пункта быстро растаяло в сумерках, остались только дождь, предрассветная серая муть и дорога. Правда, иногда сквозь похожую на густой туман морось проглядывали маленькие пятнышки света – это горели костры беженцев, которые не успели пройти пост днем. Вдоль дороги на обочинах стояли несколько грузовиков и телег с бесформенными кучами скарба в кузовах. Вдруг прямо по курсу из темени вынырнул фургон, ехавший с потушенными фарами. Бормоча проклятия, Оскар с трудом заставил неуклюжую «Татру» увернуться. Да, тут быстро не поедешь – свет фар разгоняет муть в лучшем случае метров на двадцать впереди. Больше сорока километров в час ехать просто опасно. Кроме того дорога вплоть до Шомбатхей сплошь состояла из прятавшихся в воде глубоких ям, крутых поворотов и наплывов жидкой грязи. Когда Оскар наконец миновал казавшийся покинутым городишко, шоссе вроде бы стало поприличней. Воздух, вернее, висевшее в нем туманно-водяное месиво еще более просветлело под первыми лучами встающего солнца. Видимость улучшилась раза в полтора, и только поэтому Энк-вист успел понять, что круглая лужа впереди – воронка, до краев наполненная водой. Машина тяжело метнулась в сторону, уйдя правым боком в глубокую грязь на обочине. Капот стал медленно сворачивать дальше, грозя утащить с асфальта два остальных колеса. Оскар отчаянно вывернул руль и надавил на газ. Двигатель тихо взвыл, машина резко потеряла скорость. Но правое переднее колесо оказалось на дороге. Двигатель снова взвыл, на этот раз громко и сердито, и, наконец, правый задний скат с чмоканьем выскочил из грязи. Обошлось! Мимо проплыли два разбитых сгоревших грузовика и несколько похожих на сваленные кучи тряпья трупов. Итак, началась полоса боевых действий.

С этого момента война постоянно напоминала о себе малоаппетитными зрелищами разрушений и смерти. За окном проносились брошенные на дороге узлы, коробки, поломанная мебель, распотрошенные чемоданы, перевернутые автомобили, разбитые телеги, трупы животных и людей. Раза два встречались пешеходы, тупо бредущие под дождем с тюками на спинах. Воронки от попаданий ракет и бомб по мере приближения к фронту попадались все чаще и чаще. «Какое счастье, что сегодня нелетная погода! – подумал Оскар. – Похоже, что вчера румынская авиация порезвилась здесь как следует! Каких-то два дня назад они ехали по этой же дороге, не отмеченной ни единой воронкой. А теперь!»

В девять утра дождь прекратился, тучи постепенно поднялись выше. У самой земли, стелясь прямо по ней, ползли редкие клочья тумана, а по спине Оскара – мурашки. Только бы не прояснилось совсем! Судя по всему, у румын нет всепогодных самолетов и вертолетов или их очень мало. Солнце сегодня не нужно абсолютно. Пожалуйста, отдохни там, за облаками, милое!

Показалась развязка, от которой еще одна дорога уводила на Веспрем. В виадук, по которому проходила магистраль Дьёр-Веспрем, врезался самолет, похоже МиГ-29. Из рухнувших вниз обломков, между кусками моста, ощерившимися арматурой, вверх торчали сопла двигателей и пестрые сине-желто-красные кили. Посреди дороги валялся труп в высотном летном костюме со сгоревшей кожей на лице и обуглившимся носом. Оскар сдал назад и объехал затор поверху.

Со стороны Веспрема доносились глухие шумы – пушечные выстрелы, рев многочисленных двигателей. Далеко, на пределе видимости, серые фигурки солдат рыли окопы. «Похоже, я опоздал! – подумал Оскар. – Секешфехервар сдан, и все потеряно…»

Дорога становилась все хуже и хуже. Здесь румынские ВВС потратили гораздо больше боеприпасов, надеясь на хорошую добычу. Автомобили, черные, искореженные, встречались теперь целыми колоннами, а трупы – десятками. Совсем рядом с Секешем, километрах в пятнадцати от него, на маленьком перекрестке у брошенной деревни Оскар встретил солдата с перевязанной рукой. Тот курил самокрутку, сидя на валявшемся в грязи мотоцикле.

– Эй! Привет! – крикнул Энквист из окна. Солдат молча кивнул. – Как там, впереди? Я могу проехать в Секеш?

– Езжай, если захотелось…

– А вообще, как идут дела?

– Хреново. Из Секеша все отступили. Он нынче пустой – румыны вроде бы еще не успели его занять. Хотя, это в семь было, а как сейчас, я не знаю.

– А ты чего тут ждешь?

– Да я думаю сижу. Мотоцикл вот накрылся, не знаю, в какую сторону рвануть.

Решив не мешать человеку думать, Оскар двинулся дальше. Скоро впереди, из-за холмов, выплыло висящее в небе черное облако, похожее на смог, но гораздо темнее. Пожары… Горят заводы, бараки трудовых лагерей. Въезд в город был почти заблокирован многочисленными останками машин и броневиков, будто какой-то малыш ростом с небоскреб небрежно разбросал ненужные игрушки. Проехав Новый район, где целенькими стояли огромные цилиндрические дома со своими внутренними гаражами, сухими бассейнами и запущенными садами, он углубился в более пострадавшие от боевых действий кварталы. Хотя настоящих руин на глаза не попадалось, из многих фасадов на улицу вылетела изрядная часть штукатурки и кирпичей, которые лежали у стен уродливыми кучами. Все окна, за редким исключением, лишились стекол – в битом виде они стали вторым покрытием для мостовой. Завороженный картиной всеобщего запустения и разрушения, Оскар едва не проехал мимо криво висевшей таблички с надписью «Палотаи». Здесь нужно было повернуть налево. Его охватило сильное волнение, какое бывает у людей, ожидающих большие неприятности, а также у девушек, бегущих на первое свидание с симпатичным молодым ловеласом с мыслью: «Ой, что будет?!» Тук! Тук! Тук! Сердце гулко билось о ребра изнутри грудной клетки. Вот она, дверь знакомой таверны. Валяется на тротуаре. Все тело объял странный холодок, посещавший его, пожалуй, только в детстве, когда мать поздно вечером задерживалась на работе. Маленький Сережа сидел у черного холодного окна, упершись в него лбом, и тихо скулил: «Нет! Она скоро придет! С ней все в порядке!!!»

От волнения Оскар бросил руль машины и заглушил двигатель. Ткнувшись колесом в бордюр, «Татра» остановилась метрах в десяти от зловеще валявшейся на асфальте двери. Все будет в порядке – как тогда, в детстве! Мама всегда приходила живой и невредимой. Оскар ожесточенно вытер вспотевшие ладони о истрепанную бархатную обивку кресла. Нет, просто обезумевшие люди искали выпивку и еду. Анна спряталась, ведь она умная девочка.

Оскар выбрался из машины и медленно пошел вперед на неверных ногах. Из дверного проема ему в лицо ударил душный и жаркий запах тухлятины. Держась за перила, словно немощный старик, он спустился вниз. Там было темно и, конечно, нечего надеяться на лампы. Откуда электричество в покинутом войсками городе, застывшем в ожидании жестоких захватчиков? Оскар достал из кармана фонарик, но не стал его включать. Темнота жужжала, издавала противные назойливые звуки – в глубине зала кружили мухи. Внезапно Оскару захотелось убежать прочь, не выясняя, что там. Он… Он лучше будет думать, что маленькая Анна сбежала и скрылась у каких-нибудь родственников в деревне. Но нет, она ведь говорила, что у нее нет никого, кроме умирающей матери. Он медленно поднял фонарь, однако пальцы отказывались передвинуть рычажок и осветить зал. Оскар с безнадежной отчетливостью понял, что за зрелище ждет его там. Ему придется увидеть ЭТО. Придется. Наконец, непослушные пальцы включили фонарик. Все еще страшась предстоящего, Оскар направил луч в сторону стойки. Бледный круг света выхватил из темноты распахнутые створки, из которых струился парок. Внизу, на полу, разлито багровое пятно… Нет, это всего лишь разлившийся суп из свеклы – кастрюля валялась рядом. Мозг радостно ухватился за спасительную мысль: мухи могли слететься на объедки, черт возьми! В порыве радости Оскар взмахнул рукой, передвинув луч света на центр зала, и тут же замер в ужасе. Посредине зала стоял стол, ножки которого на одной стороне были отломаны и край столешницы упирался в половицы. На его огромной двухметровой поверхности было распято голое тело. Раздвинутые руки прихвачены ремнями к оставшимся ножкам, голова безвольно свернута набок. Труп, видно, пролежал на жаре, царившей в таверне, значительное время и уже начал распухать. Однако можно было понять, что это тело не взрослого человека. Труп был привязан животом к столу для того, чтобы…

– Нет!! – с плачем воскликнул Оскар.

В сердце возникла резкая боль, сковавшая грудь железным обручем. Энквист прижался спиной к шершавой стене и едва не сполз на пол.

– Нет, нет, нет, нет!! – горячо шептал он, будто пытаясь этим изменить представшую перед глазами картину. Глаза стали мокрыми. Оскар вытер их рукавом, с трудом оттолкнулся от стены и, шатаясь, пошел к страшному столу. Между скрюченными ногами трупа по столешнице спускалась широкая черная полоса засохшей крови. Спина была покрыта неглубокими царапинами, а ниже… Фонарь задрожал в руке Оскара, и световое пятно великодушно сползло вниз. Он не раз видел подобные зрелища раньше, вот только никогда не принимал их так близко к сердцу. Осторожно, словно боясь потревожить того, кто уснул навеки, он подошел и осветил лицо с последней надеждой в сердце. О, Боже!! Обезображенное болью и смертью лицо было ее лицом. Лицом девочки, так и не ставшей его дочерью, той, которую он так и не спас. Теперь Оскар уже не мог сдерживаться и зарыдал. Несколько минут он неподвижно стоял над покрытым пирующими мухами трупом. Страшные мысли владели его опустошенным разумом. Он собирался раскрыть заговор против жителей планеты Земля, доискаться до разгадки тайны и передать ее всему миру. Кого он хочет спасти этим? Тех самых ублюдков, которые решили не оставлять румынам венгерских девчонок и поэтому насиловали и убивали их сами. Это не те существа с «камнями» в голове. Равнодушным «зомби» не нужны плотские утехи. Анну убили настоящие люди с полностью человеческими, но такими гнусными мозгами! Они не заслуживают ничего, кроме смерти. Оскар резко развернулся и надел очки на мокрые глаза. Первым делом он опустил свинцовую шторку – больше не было надобности делить прямоходящих гуманоидов на людей и нелюдей. Отныне Оскар относится ко всем с одинаковой ненавистью. Последние слезы высыхали на его глазах, когда он поднялся наверх и стал осматривать комлаты, одну за другой. Мертвая мать Анны лежала в своей кровати, оскалив желтые зубы в посмертном крике. Такая же мертвая мебель, покрытая пылью и паутиной, осталась дожидаться, когда придут новые жильцы и пустят ее в печь в одну из суровых зим. Но одна вещь остановила на себе взгляд пришельца: на ковре в большой комнате висела отличная охотничья двустволка пятнадцатого калибра и патронташ с тремя десятками зарядов. Как раз то, что надо разъяренному мстителю. Оскар повесил кожаную полосу с аккуратными латунными бочонками в маленьких кармашках на плечо, а ружье взял в руки. Прекрасное орудие убийства германского производства. Он дернул собачку и вертикально расположенные стволы послушно кивнули. Энквист втолкнул заряды и поставил стволы обратно с резким громким щелчком. С плотно сжатыми губами и удобно лежащим в ладонях ружьем он спустился по грохочущей лестнице, быстро прошел зал с его ужасным алтарем зла и насилия, выбежал на улицу. Он был готов начать свою охоту на любую дичь, хотя сердце снова кромсала боль и дышать было невыносимо трудно. Единственный живой глаз, казалось, мог бы прожечь очки насквозь. Он медленно обозрел окрестности и увидел свои жертвы, посланные на расправу самим небом, а может, и пеклом. Два молодых парня в камуфляжной, но явно неухоженной форме с хозяйским видом оглядывали его машину. Один пытался ножом отжать стекло на передней дверце, а второй подавал ему «полезные» советы. Это были солдаты-дезертиры с автоматами за спиной, может, те самые, что терзали беззащитную девочку с довольными ухмылками на тупых лицах.

«Советчик», устав глазеть на бесплодные потуги приятеля, лениво повернулся, и его безвольно отвисшая квадратная челюсть со стуком закрылась, когда он увидел приближающегося человека с ружьем в руках. Судорожно извиваясь, дезертир попытался достать беспечно болтавшееся за спиной оружие, но Оскар одним широким движением приставил приклад к плечу, быстро прицелился и размозжил ему голову. Второй выпустил нож и попытался подняться на ноги с корточек. Энквист на ходу, даже не сбавив шагу, повел стволом вниз. Его второй выстрел ранил противника в ногу. Так и не распрямившись до конца, солдат завалился на бок с диким воплем. Оскар подошел к нему вплотную, не торопясь перезарядил стволы. За это время его противник, при ближайшем рассмотрении оказавшийся мальчишкой лет семнадцати, кряхтел, как столетний старец, и ощупывал окровавленную ляжку. Энквист упер стволы ему в переносицу с левой стороны с такой силой, что бедняга повернул голову.

– И много таких, как ты, в городе? – с холодным спокойствием спросил Оскар.

– Н-нет… Кто остался – все пьяные и… – сквозь зубы, сжатые от боли и страха, просипел дезертир.

– Где румыны?

– Не знаю! – Солдат скосил выпученный глаз на нависшего над ним разъяренного человека с изуродованным ожогами лицом, тщась увидеть на нем хоть каплю жалости. Без всякой надежды он жалобно простонал: – Не стреляйте!!

Оскар тоже смотрел противнику прямо в лицо, искаженное болью и страхом. Его глаз застил кровожадный красный туман, в котором будто проплывали ужасные видения. А как она кричала перед смертью? Как молила тех, кто рвал ее нежное тело? Может, этот самый испуганный юнец гнусно надсмехался, получая удовольствие от ее предсмертных судорог?! Палец сам спустил курок. На асфальт, у колеса машины, брызнули куски переносицы, кровь и мутная глазная слизь. Ствол соскользнул с лица мальчишки, и к Энквисту обернулась страшная дыра в его голове, с потеками мозгов и кровавых сгустков по краям. Солдат еще оставался жить и издавал леденящие кровь, нечеловечески громкие крики. Оскар отшатнулся прочь в ужасе и отвращении. Что он творит!!! Выстрел в сердце оборвал мучения несчастного дезертира вместе с воплем. Обезображенное тело шлепнулось на мостовую, и звук его падения прозвучал для Оскара как гром. Он мстит равным злом, и сам становится таким же чудовищем, как эти выродки. Похоже, несчастье свело его с ума. Действуя, как автомат, он перезарядил ружье. Дальше оставаться в этом кошмарном месте было нельзя – пока он окончательно не тронулся. Открыв дверцу, Оскар сел на кресло, но еще долго не мог прийти в себя и взяться за руль. Перед глазами снова и снова мелькало изуродованное лицо мальчишки, а в ушах звенел его истошный вопль. Он тоже был чьим-то сыном… Вполне возможно, ребята просто отстали от своей части и пытались убежать от румын. Возможно… Нет!!! Он не должен копаться в себе, иначе через пару минут придется упереть ружье в лоб и выбить мозги на крышу «Татры». Никогда! Стараясь не обращать внимания на ходящие ходуном руки, Оскар завел двигатель, развернулся и поехал вдоль улицы. Он совершенно не представлял себе, куда, собственно, едет. Мгновение им владела мысль разогнать машину до максимальной скорости и врезаться в стену покрепче, но он смог отогнать ее прочь. Старый маразматик!!! – вдруг пронзила его мозг какая-то неестественно спокойная мысль. Где ты был раньше? То-то, вот она, та цена, которую ты должен заплатить за свое небывалое везение, сопутствующее во всем твоем предприятии. Как жестоки небеса, пославшие мне проклятое везение и взявшие такую плату!! Так же спокойно он подумал: «Кто сказал, что это были небеса?» Теперь он обречен всю жизнь просыпаться от двух снов – распятое тело на выхваченном из темноты столе и страшная рана на голове вопящего солдата…

24. ЧУДЕСА ПРОДОЛЖАЮТСЯ

Итак, он уезжал от страшного места, не видя ничего вокруг себя, лишь машинально объезжая препятствия. Туман из его плачущего до сих пор разума немного рассеялся только недалеко от автовокзала. В разбитой витрине магазина он увидел пьяного вдрызг солдата, который с трудом сидел, обнимая не менее пьяную подружку. Оба что-то неразборчиво заорали, призывно размахивая руками. Подите вы к дьяволу!! Дальше по улице брел еще один солдат, нещадно пригибаемый к земле грузом выпитого. Оскар равнодушно объехал его. Солдат остановился и недоуменно поглядел вслед, не веря своим пьяным глазам. Однако его так сильно качало – словно тонкую осину в сильный ветер, что ему пришлось сосредоточиться на сохранении равновесия и забыть о видении… Энквист пытался заставить себя соображать более или менее здраво. Что он делает, куда едет? Непонятно. Нужно убираться из города, чтобы… Чтобы что? Чтобы зачем? Ха-ха-ха!! Он даже думать нормально не может! Черт возьми, но какую-то здравую мысль он все-таки родил. Только какую? А, о том, что надо смываться. Нет, здравых мыслей было гораздо больше. Куда ты поедешь? – шелестели они вкрадчиво. Зачем? Что будешь делать? Ты ведь так устал – брось все и завались спать где-нибудь в брошенной квартире. Отдайся в руки судьбы… Заманчивые соблазнительные мысли, но неумные. Всю жизнь Оскар гордился тем, что никогда не принимал глупых решений. Не лучшие – бывало, а совсем тупых – никогда! Он глубоко вздохнул и резко добавил скорости. «Татра» выбралась на площадь Варош и, выдавливая возмущенный визг из шин, заложила крутой вираж. Рядом раздался ответный рев: из переулка в нескольких шагах далее по площади вылетел маленький броневичок с открытым верхом. Если бы Оскар продолжал свой неторопливый путь, то, вполне возможно, был бы им протаранен. Броневик смешно подпрыгнул, потому что, срезая угол, проехался по тротуару, а потом едва не снес столб бывшего монорельса.

– Проклятый пьяница! – прошипел Оскар, провожая грохочущий механизм взглядом. Тот вильнул к противоположной стороне площади и покатился к Непкёзи. Сухие щелчки одиночных выстрелов заставили Энквиста обернуться еще раз, когда он совсем было собрался ехать своей дорогой. Видимо, он уже вернулся к жизни из своих кошмаров наяву. На Непкёзи, за уезжающим броневиком, мелькнула белая фигурка убегающего, который миновал площадь еще до того, как на нее выехала «Татра». Оскар включил на очках электронный умножитель и смог разглядеть метнувшуюся за угол женщину в брючном костюме и с развевающимися на ветру волосами. Глупый водитель, который ее преследовал, постоянно приподнимался, отпуская акселератор, и стрелял. Но во время езды по такой неровной мостовой он мог попасть только случайно. «Недоумок! – подумал Оскар. – Ему бы надавить на газ и раздавить беглянку…» Немного помедлив, Оскар снова повернул вправо и устремился вслед за погоней. Догнать плоский, вихляющийся и подпрыгивающий зад броневика не составило труда. Открыв дверь, он выпрыгнул, уцепившись за десантную скобу на броне. Оставалось надеяться, что его собственное транспортное средство не разобьется в лепешку, Водитель взятого на абордаж броневика был слишком увлечен погоней и ничего не замечал. Оскар не торопясь подтянулся, устраивая ноги на ребристой ступеньке. Почти удобно, только уж очень жестко трясет. Белая фигура из последних сил удирала уже совсем рядом с хищно ревущим преследователем. Да, это была женщина – он не ошибся. У мужчин не бывает такой кругленькой задницы, да и бегают они по-другому. Водитель броневика в который уже раз привстал и высек пулей пучок искр из попавшегося на пути столба – довольно точный выстрел, едва не пронзивший беглянке плечо. Оскар вынул собственный пистолет, но сразу выстрелить ему не удалось, потому что водитель очень хорошо подготовился к подобным неприятностям. На нем был надет кевларовый чешуйчатый комбинезон с высоким жестким воротничком и титановая каска с голубыми краями, что выдавало принадлежность к военной контрразведке. К счастью для Оскара, противник все же пренебрег одной деталью туалета: он не надел перчаток. Когда он снова поднял для выстрела руку, Энквист нажал спусковой крючок первым. Вражеский пистолет кувырком вылетел из окровавленных пальцев. Контрразведчик опрометчиво повернулся и тут же ткнулся в свое сидение с пулей между глаз. Оскар довольно ловко, лишь слегка ушибив ногу, спрыгнул с борта на мостовую. Через мгновение броневик с жутким скрежетом смял толстую опору монорельса. Беглянка, услышав за спиной странный звук, обернулась и нерешительно замедлила бег.

– Эй, мадам! – крикнул Оскар, благоразумно пряча за пояс пистолет. Женщина перевела взгляд на него: лицо оставалось удивительно спокойным, хотя и сильно раскрасневшимся. Аккуратная небольшая грудь под бортами белого пиджака ходила ходуном. Оскар, не зная, что можно сказать еще, молча дружелюбно улыбнулся. Словно посчитав это сигналом, женщина уверенно пошла в его сторону быстрым шагом. Вблизи ее белый костюм оказался изрядно выпачканным и покрыт разводами от выступившего в разных местах пота. Лицо и фигура ничего не сказали Оскару о ее возрасте: приличные люди, такие элегантные и ухоженные, какой была незнакомка совсем недавно, могли позволить себе и в сорок выглядеть на двадцать. «Наверное, жена важной шишки из правительства, – подумал Оскар, – или сама какой-нибудь министр».

Гладкая кожа, прямой небольшой носик, красивые тонкие губы, взбитая челка черных волос, которую даже сумасшедший бег не заставил прилипнуть к чистому лобику. Симпатичная леди, вне зависимости, сколько там ей годков. Белый… ну, теперь серовато-белый костюм выгодно оттенял приятную смуглость ее кожи. Глаза мягкого темно-коричневого цвета, умные и чуточку насмешливые, разглядывали Оскара так же тщательно, как он сам разглядывал незнакомку.

– Отдышалась? – спросил, наконец, Оскар, когда заметил, что грудь женщины вздымается уже не так бурно. Она улыбнулась и кивнула. – Вот, возьми очки, а то твои прекрасные глаза поблекнут.

Из внутреннего кармана он достал завалявшиеся там простые черные очки и протянул женщине, не переставая разглядывать ее. Что-то такое в ней было… Какое-то королевское спокойствие, будто две минуты назад она не удирала, сломя голову, от страшного бронированного чудовища. Нет, казалось, она просто совершала обычную утреннюю пробежку в своем личном саду и вдруг обнаружила там незваного посетителя.

– Итак, вы меня рассмотрели, или нужно повернуться? – спросила вдруг женщина немного хриплым голосом. Он тоже был мягким и теплым, как цвет глаз.

– Сзади я тебя… вас хорошо разглядел раньше, когда вы убегали.

– Ну и как? – с усмешкой поинтересовалась женщина. Встряхнув головой, чтобы откинуть назад пряди волос, мешавшие ей надеть очки, она в последний раз глубоко вздохнула. – Извините, я должна была первым делом поблагодарить вас за спасение. Ведь это было спасение, а не борьба за добычу?

– Да… – пробормотал Оскар. Спасение. Какая смешная ситуация! Сегодня он изо всех сил торопился спасти одного человека, но опоздал и вместо одной особы женского пола тут же спас другую, совсем не похожую на ту, первую.

– Между прочим, какие у вас планы, благородный рыцарь? – женщина обернулась по сторонам, впервые выказав на лице какие-то опасения за свою судьбу. – У меня есть причины считать, что тот плохой человек в броневике не один.

– Ах, да! – спохватился Оскар. – У меня сегодня очень сложный день – простите меня и вы за невежливость. Прошу в мое авто, хм, а вот оно, целое и невредимое.

«Татра» стояла, ткнувшись носом в покосившийся табачный киоск. Увидев ее выпуклые старомодные крылья и куполообразный капот, женщина удивленно воскликнула:

– Сколько лет этому чудовищу? Вы уверены, что она еще способна ездить?

– И довольно быстро. Садитесь! – Оскар галантно распахнул перед ней дверцу.

Через пару минут они ехали к окраинам по Палотаи со всей возможной на захламленной улице скоростью.

– Почему сюда? – спросила женщина. – Вы не хотите ехать в Дьер?

– Нет, мы едем в Вену. Вернее, я еду. Это вас не устраивает?

– Ах, да, конечно. В Венгрии оставаться глупо…

– И уже давно. Как вы оказались в одиночестве в этом городе, наполненном мародерами? – про контрразведку он не стал напоминать намеренно.

– О! Это очень длинная история! – томно вздохнула она, давая понять, что не хочет об этом говорить. – Давайте лучше познакомимся. Меня зовут Хелен Бронштейн, а вас?

– Оскар, – раз она хочет играть в тайны, то пусть играет. Лицо Хелен в темных очках выглядело как нельзя более подходяще к ее желанию хранить какие бы то ни было секреты.

– Оскар… и все?

– Этого вполне хва… – начал Оскар, но договорить не успел. Вцепившись в баранку, будто собираясь ее оторвать напрочь, он резко нажал на тормоз. Мадам Бронштейн едва не разбила свое таинственное лицо о лобовое стекло и испуганно вцепилась в переднюю панель. Снаружи, на тротуаре, стояли два испуганно жавшихся к стене человечка: уродливый карлик с бочкообразным телом и стройная девушка со смертельно бледными щеками и горящими большими глазами. Энквист лихорадочно шарил по двери и не мог найти на ней ручку. Наконец, он неловко вывалился наружу.

– Анна!!! – закричал он, выпрямляясь. Ноги отказывались идти, а горло сдавил странный щекочущий спазм. Он не знал, что сказать ей, не знал – правда ли то, что видит его единственный глаз, или это очередное видение… Девушка бросилась к нему и вцепилась в плечи своими маленькими измученными руками.

– Ты вернулся!! – едва слышно выдохнула она и тихо заплакала, сотрясаясь всем телом. Оскар осторожно прижал к ее широким мокрым скулам ладони. Щеки были так отчетливо теплыми и реальными! Неужели это – правда?! Не помня себя, он поцеловал ее в лоб, в переносицу, в обе щеки…

– Это чудо!! – шептал он. – Это просто чудо!! Анна плакала, не в силах что-то сказать, и только вымученно улыбалась.

– Она верила, что ты вернешься, – карлик подошел ближе и говорил тоненьким скрипучим голосом. – А я боялся ее разубеждать, хотя сам на это не надеялся… Ее мать умерла через день после твоего отъезда, и в тот же день на Востоке заухали пушки. Люди сошли с ума и толпами бросились прочь из города. Секеш отдали на растерзание пьяным толпам сброда. Слишком много гнусных посетителей хотело попасть в таверну, где работает одна молодая девочка. Я увел ее к себе и спрятал от проклятых дезертиров.

– Спасибо, приятель! – Карлик важно кивнул в ответ, – К сожалению, у меня нет денег, чтобы расплатиться с тобой…

– Не все венгры превратились в скотов. Мне не нужно денег! – надувшись, карлик отвернулся в сторону.

– Где ты был, где ты был!!! – прошептала Анна, бессильно ударяя маленькими кулачками в грудь Оскара. – Мне было так страшно!

– Прости глупого старика… Хотя, конечно, нет мне прощения! – Он отпустил ее лицо и грузно привалился к машине. Сердце, сердце не выдерживало ни горя, ни радости. В голове будто разводил пары паровоз, застилающий глаза черным дымом с блестящими звездочками и закладывающий уши гулким стуком. Ну, ему еще упасть не хватает для полного счастья! Он смог прийти в себя с большим трудом. Айна продолжала всхлипывать, по-детски вытирая слезы кулачками. Карлик беспокойно озирался. Оскар встряхнул головой, словно пытаясь разом освободить ее от всяческих переживаний, так сказывающихся на его здоровье.

– Ты жива – произнося эти прекрасные слова, он непроизвольно улыбнулся. – Боже мой, я ведь уже похоронил тебя!! Кто, скажи мне, чей труп лежит в таверне? У него твое лицо!

– Иштван, мой несчастный брат!! – Анна едва начала успокаиваться, но теперь заплакала с новой силой. – Он вернулся домой прямо в лапы пьяных мародеров!

– Брат? Черт возьми, а я забыл, что у тебя есть… был брат. – Оскар опять замолк, не понимая, какие слова нужно произносить. По всему выходило, он рад гибели брата Анны – вот какая чепуха! Не ляпнуть бы это вслух. – Ну, успокойся, малышка. Это уже в прошлом. Сейчас мы уедем отсюда далеко-далеко! Залезайте в машину.

Карлик покачал «головой:

– Я не поеду никуда. Кому нужен такой урод, как я… А путешествий я не переношу на дух. Уезжайте с богом, да побыстрее! Прощайте.

Из покинутого магазина, где они с Анной прятались, следя за таверной в ожидании Оскара, карлик выволок матерчатую сумку – весь «багаж» маленькой мадьярки. Захлопнулись дверцы, заурчал двигатель, и Секешфехервар уплыл прочь. Навсегда.