355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Игорь Валериев » Ермак. Контртеррор » Текст книги (страница 3)
Ермак. Контртеррор
  • Текст добавлен: 24 сентября 2021, 15:02

Текст книги "Ермак. Контртеррор"


Автор книги: Игорь Валериев


Жанр:

   

Боевики


сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Я смотрел на мужчину лет тридцати – тридцати пяти и ловил себя на мысли, что он мне кажется знакомым.

– А я его знаю, – услышал я за спиной голос подошедшего Кораблева и резко развернулся.

– И кто он, Николай Алексеевич?

– У нас в архиве он проходит как Толстый. Засветился в Германии среди революционеров русского происхождения еще в одна тысяча восемьсот девяносто третьем году. Кстати, в Швейцарии встречался с товарищем Степаном. Помните такого, Тимофей Васильевич? – задал вопрос коллежский асессор.

– Помню, хорошо помню, – с недоброй усмешкой ответил я начальнику агентурной части Дворцовой полиции. – А имя и фамилия у этого Толстого есть?

– Азеф Евно Фишелевич, или Евгений Филиппович…

– Мать твою, – рявкнул я, перебивая Кораблева, который вместе с генералом удивленно уставился на меня.

– Евгений Никифорович, давайте отойдем в сторону. Не обижайтесь, Николай Алексеевич, но это не ваш уровень информации.

Когда мы молча отошли с генералом, где нас никто не мог услышать, я произнес:

– Азеф – секретный сотрудник Департамента полиции.

На этот раз Ширинкин побагровел так, что мне показалось, что его сейчас хватит удар. Пару раз глубоко вздохнув и выдохнув, генерал каким-то убитым голосом спросил:

– Это точно?

– Окончательный ответ на это даст Сергей Эрастович[2]2
  Действительный статский советник Зволянский Сергей Эрастович – директор Департамента полиции с 1897 года.


[Закрыть]
. Насколько мне известно, он проходит у них под псевдонимом «Раскин». Я месяца два назад запрос в Департамент полиции отсылал по социалистам с просьбой представить информацию, кто их освещает за рубежом. Один из секретных сотрудников – Азев или Азеф Евгений Филиппович. На фото он, правда, помоложе был. Вот и показался мне знакомым, – произнося это, про себя подумал, что основным интересом при запросе было выяснить, а есть ли в этом мире Азеф и не к нему ли собрался Боря Савинков, детский друг моей невесты.

– Кстати, не вспомните, а какой пост занимал господин Зволянский в девяносто третьем году? – спросил я генерала.

– Исполнял дела вице-директора Департамента полиции, – всё так же убитым голосом ответил Ширинкин.

– И курировал особый отдел, то есть дела с агентурой? – уточнил я.

– Да, – Евгений Никифорович как-то странно посмотрел на меня. – И что будем делать?! Насколько я знаю, Сергей Эрастович частый гость у великого князя Владимира Александровича.

«И в девяносто третьем году дружки и подруга товарища Степана дважды очень хотели убить цесаревича Николая. Интересная цепочка выстраивается», – пронеслось в моей голове, но озвучил другое:

– Для начала я хочу проверить, нет ли, действительно, еще одного фугаса в полотне. Как доложил старший урядник Лесков, этот Азеф не убежал, как остальные, в лес, а пытался что-то сделать с подрывной машинкой.

Так вы, Тимофей Васильевич, не лгали его императорскому величеству, когда говорили про второй заряд? – удивленно спросил генерал, а потом как-то опасливо посмотрел себе под ноги.

– Про то, что такая угроза есть, – нет, не лгал. Действительно, надо проверить. А вы пока решите с его императорским величеством, что делать будем. Мост за день, да и за два не восстановить. Предлагаю, как только из погони вернется хорунжий Селивёрстов, отправить его в Клин к генералу Мейендорфу. Пускай

Александр Егорович прибудет сюда с полусотней конвойцев и тремя каретами. Доставим императора с членами семьи в Клин, а из Москвы запросим поезд генерал-губернатора.

Ширинкин задумался, а потом вынес свой вердикт:

– Так и поступим. А на чем хорунжий доберется до города?

– Евгений Никифорович, здесь до вокзала семь верст. Для Романа Петровича и инструкторов это меньше часа бега. Одного-то я его не отправлю. Тем более, Александр Егорович хорунжего и братов прекрасно знает.

– Это точно. Их казаки-кубанцы, да и терцы после совместных тренировок черной смертью прозвали. И сильно зауважали. Жалко, в свое время Головачёв и Сердюк, вернувшись с Дальнего Востока, не смогли организовать такие тренировки. В общем, действуйте, а я пошел с его императорским величеством вопрос о дальнейшем движении в Москву согласовывать. Селивёрстова перед тем, как в Клин отправить, мне на инструктаж представьте.

– Слушаюсь, ваше превосходительство.

Про черную смерть и черную форму… Когда встал вопрос о том, что будут носить военнослужащие и гражданские чины Аналитического центра, немного решил похулиганить. С учетом того, что столичная полиция носила форму черного цвета, решил остановиться на таком же, но вот фасон несколько изменить. Модернизировать, так сказать.

И теперь мои головорезы-курсанты, браты-инструкторы, офицеры, как и я, щеголяли в форме корниловского ударного полка из будущего моего мира, только у офицеров погоны были серебристого цвета с белыми просветами, у рядового и унтер-уряднического состава черного с серебристым кантом и лычками. На погонах – наложенные друг на друга буквы «А» и «Ц». Фуражки полностью черного цвета с белым кантом, с установленными кокардами на околыше и серебристой Адамовой головой на высокой тулье и на эмблеме Аналитического центра на левом рукаве мундира.

Эмблему и Адамову голову, да и всю форму нарисовал по моему заказу наш художник-криминалист Куликов Иван Семёнович. Очень стильно получилось. Ко всему этому великолепию черные брюки, хромовые сапоги, кожаная портупея с двумя галунными плечевыми ремнями из темной кожи и с серебристой пряжкой.

Форма для гражданских лиц пока разрабатывалась, но я прикидывал что-то типа черного мундира с белой рубашкой и галстуком. Да и парадную форму для офицеров как-то так же представлял. Но это было не к спеху. Других забот был полон рот.

Где-то через час, когда Лис после инструктажа у императора и Ширинкина убыл с верительными письмами-приказами к Мейендорфу, я докладывал Николаю первичные результаты расследования. Кроме императора в купе присутствовали генерал Ширинкин и муж Ксении великий князь Александр Михайлович.

Как я и предположил после рассказа Лешего, второй заряд-фугас наличествовал, и располагался он метрах в пятидесяти от моста. Если бы царский поезд на полном ходу влетел в разрушенный мост, то второй заряд окончательно добил бы всех оставшихся в живых. Мало того, фугас в виде металлического ящика размером метр на полметра и неизвестно какой глубины или высоты был заложен и забутован профессионально и, как мне показалось, с хитростью на неизвлекаемость. Поэтому я только обрезал саперный электропровод, ведущий от подрывной машинки террористов к этому заряду.

Услышав, что двух зарядов гарантированно хватило бы на то, чтобы уничтожить тех, кто ехал в царском вагоне и рядом с ним, великий князь воскликнул:

– Что я тебе говорил, Ники?! А ты не хотел мне верить, а если бы не успели?! Сейчас бы трупами были! Все!

Я и Ширинкин ошарашенно уставились на зятя и друга императора.

– Господа, – император по очереди посмотрел на генерала и меня, – всё, что вы сейчас услышите, не должно уйти дальше этого купе.

Из дальнейшего рассказа императора выяснилось, что тот пришел ко мне в купе в маятном состоянии после того, как Сандро в очередной раз поведал ему о том, что великий князь Кирилл Владимирович перед отъездом на коронацию в Москву, перебрав адмиральского чая, ляпнул в кают-компании черноморского эскадренного броненосца «Ростислав», где служил вахтенным начальником, что еще не известно, кого короновать будут.

А великий князь Александр Михайлович был командиром этого броненосца, и эти слова до него довели. Сандро же об этом рассказал Николаю еще перед отъездом из столицы. Перед Тверью об этом поговорили еще раз, и только после этого император дошел до меня. Вот такое «предвидение беды», мать его.

– Евгений Никифорович, вы об Азефе докладывали? – спросил я Ширинкина.

– Что за Азеф? – поинтересовался император.

– Человек, который пытался осуществить подрыв второго заряда и отстреливался из маузера, опознан коллежским асессором Кораблевым как Азеф Евгений Филиппович. В архиве Дворцовой полиции он проходит под псевдонимом «Толстый». Первый раз был замечен в связях с революционерами в Германии в одна тысяча восемьсот девяносто третьем году. В Швейцарии встречался с товарищем Степаном, который в том же году организовал на вас два покушения, ваше императорское величество.

– Да… Серьезный товарищ, – с нервной усмешкой произнес Николай.

– Это еще не всё, ваше императорское величество. С того же девяносто третьего года товарищ Азеф в Департаменте полиции числится как их секретный сотрудник под псевдонимом «Раскин».

Я сделал паузу, которой немедленно воспользовался Сандро.

– Ну это… Это… – великий князь не выдержал и отпустил хороший морской загиб про морского ежа, у которого в одном месте торчит якорь, дальнейших морских терминов я не понял. Когда Александр Михайлович закончил выражать свое мнение, я продолжил:

– Кроме того, ответственно заявляю, что заряд, которым был взорван мост, и второй обнаруженный фугас изготовлены и заложены минимум выпускником Николаевского инженерного училища, а то и Николаевской академии. Я не решился обнаруженный фугас до конца разминировать, пускай специалисты разбираются. Боюсь, он с сюрпризами, – я посмотрел на императора и великого князя. – Также урядник Лесков отметил, что на его выстрелы двое сбежавших террористов отреагировали как военные, бывавшие под обстрелом, а хорунжий Селивёрстов отметил их хорошую физическую форму. При преследовании догнать их не смогли. Увидели только две пролетки, которые лошади галопом увозили по дороге в Клин.

– Господа, – император вскинул вверх руку и обвел нас всех какими-то больными глазами, – мне надо побыть одному. Оставьте меня.

Когда вышли из купе и достаточно отошли от двери, Сандро резко развернулся.

– Господин полковник, всё, что вы рассказали Ники, – это правда?

– Да, ваше высочество.

Господин капитан первого ранга и командир броненосца вновь завернул красивый морской загиб.

– Что будем делать, господа? – закончив выражать эмоциональное отношение к произошедшему, поинтересовался Александр Михайлович и продолжил: – Прошу прощения за столь яркое высказывание мнения о сложившейся обстановке, но она того стоит.

Интересный вопрос. Косвенных улик, можно сказать, достаточно, чтобы сделать вывод, кто есть организатор этого покушения, а возможно, и двух покушений на цесаревича Николая восемь лет назад.

Великий князь Владимир Александрович – третий сын Александра Второго, дядя нынешнего императора. Он и его жена – великая княгиня Мария Павловна – роскошью своей жизни, поведением последние лет десять давали понять, что тон в придворном блеске задают именно они, как более подходящие на роль первой пары в государстве. С расходами не считались, любили шикарно жить, давали балы, которые долго обсуждали в столице.

Каждый год на несколько месяцев уезжали без всякой нужды в затратные заграничные поездки, где обставляли свою жизнь по-царски, подчеркивая свою особую значимость в Российской империи, достойную императорского статуса. В Петербурге их дворец был центром сбора слухов и критики действий правивших императоров, вначале Александра III, а теперь пошла информация и о критике Николая. Слова его сыночка, произнесенные в кают-компании, о многом говорили.

Из досье, что было уже собрано мною, Владимир Александрович часто забывал о своих служебных обязанностях, что способствовало росту беспорядков, казнокрадства в подчиненных ему подразделениях, но при этом он оставался командующим войсками гвардии и Петербургского военного округа. И его многие поддерживали из дома Романовых и высшей аристократии, а если взять еще одного дядю Николая – московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича, то… Если и он заодно с братом, то нас уничтожат, как мошек!

– Кто Богу не грешен, царю не ответчик. По этому принципу жили мои предки казаки, осваивая Дон. Потом они присягнули царю на верную службу, и я императору Николаю Второму присягу дал, поэтому буду делать то, что должен, а там будь что будет, – произнося эти слова, я твердо смотрел в глаза Сандро.

Великий князь, отведя взгляд, внимательно посмотрел на побагровевшего Ширинкина, который после моих слов кивнул, соглашаясь со мной, и торжественно произнес:

Я с вами, господа.

Глава 3
Трагедия

Уездный город Клин, бывший когда-то по указу Петра Первого почтовым ямом и обслуживающий большое число проезжающих из столицы в Москву и обратно… Вдоль дороги тянулись разнообразные торговые лавки, постоялые дворы, винные погреба, продуктовые склады и другие заведения. Из-за постройки Николаевской железной дороги надобность в ямских перевозках упала, и к концу девятнадцатого века Клин превратился в тихий захолустный городок. Теперь он был представлен Соборной площадью с расположенными на ней каменными торговыми рядами, гостиницей, управой и пожарной каланчой.

Весть о неудачной попытке взрыва царского поезда, в результате которой был разрушен мост через реку Липня, дошла до города, и его жители стояли вдоль дороги, радостно приветствуя кареты, в которых следовал в окружении конвоя спасшийся Николай с семьей и близкими.

Глядя на эту искреннюю радость, верноподданническую любовь клинчан, я думал о том, что же должно было случиться в Российской империи, чтобы через шестнадцать лет эти же самые люди так же радостно приветствовали в моем времени-пространстве отречение императора от престола, а потом с остервенением начали насмерть резаться друг с другом.

Поздним вечером, когда перипетии этого дня закончились, лежа в постели, я вспомнил слова Сандро и удовлетворенно улыбнулся про себя. Такой союзник в настоящее время был очень важен, тем более в области военно-морской политики великий князь был ярко выраженным «тихоокеанцем», хотя и служил на Черном море.

Знакомясь с обстановкой в Морском ведомстве, я пришел к выводу, что в настоящий момент всех его представителей можно было условно разделить на три большие партии: «черноморцы», «балтийцы» и «тихоокеанцы». В зависимости от того, какого «течения» придерживался управляющий Морским министерством, в том направлении и шло большее финансирование. Генерал-адмирал лишь утверждал принятые решения.

«Черноморцы» ратовали за скорейшее развитие Черноморского флота. Мечта о захвате проливов и Константинополя в российском обществе никуда не делась. А события армянской резни, критского кризиса, греко-турецкой войны и возможности переворота в Стамбуле еще четыре года назад сделали эту партию достаточно сильной в решении финансирования строительства кораблей для черноморской эскадры. Ими было буквально выбито из госбюджета строительство двух эскадренных броненосцев «Евстафий» и «Иоанн Златоуст», броненосца «Князь Потёмкин-Таврический», двух крейсеров «Кагул» и «Очаков», четырех минных крейсеров типа «Капитан Баранов» и некоторой мелочи, типа миноносцев.

Обстановка во взаимоотношениях с Портой казалась тогда настолько тревожной, что тринадцатого февраля девяносто шестого года было созвано совещание под председательством генерал-фельдмаршала Гурко, обсудившее вопрос о подготовке к проведению Босфорской операции. Девятнадцатого мая великий князь Алексей Александрович испросил высочайшее разрешение послать в Средиземное море практическую эскадру Балтийского флота, и третьего августа броненосцы «Наварин», «Император Александр II», минный крейсер «Посадник» и два миноносца покинули Кронштадт для усиления Средиземноморской эскадры. В связи с этими событиями на протяжении всего девяносто шестого года Черноморский флот поддерживал полную боевую готовность.

Целесообразность Босфорской операции обсуждалась Особым совещанием в ноябре того же года под председательством Александра Третьего. В конце концов император принял решение, что до исчерпания всех возможностей сохранения мира с Портой операцию проводить не следует, но послу в Константинополе предписали своевременно подать сигнал к началу десантной экспедиции.

Вот такие вот дела. А я, учась в Академии Генерального штаба, даже и не знал, что мы стояли в полушаге от начала новой русско-турецкой и еще с кем-то войны.

«Балтийцы» выдвинулись резко вперед после того, как в марте девяносто восьмого года Вильгельм Второй – фанат сильного флота – смог продавить через рейхстаг закон о флоте, дополненный затем законом одна тысяча девятисотого года. Эти законодательные акты предусматривали резкое увеличение количества новых линейных кораблей, миноносцев и крейсеров в ближайшее время, а к двадцатому году двадцатого столетия в два раза от имеющихся, что должно было вывести германский флот на один уровень с английским.

Хорошо, что среди этой партии были сильные разногласия по военно-морской базе в Либаве, на Моозундском архипелаге, в Мурманске, по крейсерской войне. Иначе бы они задавили всех. Но четыре года назад после ухода в отставку адмирала Чихачёва – «балтийца» и сторонника порта в Либаве – должность управляющего Морским министерством занял вице-адмирал Тыртов Павел Петрович, в свое время бывший начальником Тихоокеанской эскадры и даже награжденный японским орденом Восходящего солнца I класса.

Благодаря усилиям Тыртова, в конце девяносто восьмого года было принято решение, что к лету одна тысяча девятьсот третьего года российский флот на Тихом океане должен состоять из десяти броненосцев, семи броненосных крейсеров, крейсеров 2-го и 3-го ранга, каждых по десятку, двух минных транспортов типа «Vulcan», двух минных заградителей, тридцати шести истребителей-миноносцев типа «Сокол» и одиннадцати эскадренных миноносцев.

Лето девятьсот третьего года было признано в Морском министерстве датой наиболее вероятного столкновения с Японией, так как к этому времени планировалось окончание строительства Транссибирской магистрали. Также вице-адмирал Тыртов отстоял перед генерал-адмиралом первенствующую роль флота, способного помешать высадке японцев на материк в случае столкновения.

Самым неприятным из всего этого было то, что для достижения поставленных целей необходимо в кратчайшие сроки построить для Тихоокеанской эскадры пять броненосцев, шесть крейсеров 2-го класса, десять крейсеров 3-го класса, два минных транспорта, два заградителя и тридцать истребителей. Ввиду занятости отечественных верфей постройкой кораблей для «черноморцев» и «балтийцев» большая часть запланированных кораблей могла быть изготовлена только иностранными фирмами при наличии активного финансирования.

И здесь интересы Морского министерства столкнулись с интересами Министерства финансов, а точнее, с интересами господина Витте.

Основной целью Сергея Юльевича на Дальнем Востоке были КВЖД, ЮМЖД и порт Дальний, которые министр финансов рассматривал как объекты для мирной колонизации Маньчжурии. И это при практически неосвоенных Восточной Сибири и Дальнем Востоке!

Скончавшийся недавно генерал-губернатор и командующий войсками Приамурского военного округа Сергей Михайлович Духовский в свое время настаивал на строительстве Транссиба вдоль Амура, подчеркивая его огромное значение для развития данного региона империи, даже если к России присоединят Маньчжурию. Генерал считал проект Витте просто опасным для России, доказывая, что строительство КВЖД не позволит прочно связать Приморье с европейской частью России, что данная дорога будет более выгодна китайскому населению, а не русскому, что КЖВД – это вызов Японии, которая непременно на это ответит войной.

Но Витте, пользуясь поддержкой Александра Третьего, смог продавить свой вариант строительства Транссиба через Маньчжурию, что давало, по его мнению, возможность выхода Российской империи на новые рынки сбыта в Азиатско-Тихоокеанском регионе.

Витте доказывал, что строительство КВЖД и ЮМЖД позволит установить контроль на севере Китая и в некоторых его южных провинциях, что в перспективе должно было вызвать переворот в транспортно-торговом сообщении между Европой и Азиатско-Тихоокеанском регионом за счет привлечения части грузопотока, идущего с Запада на Дальний Восток через Суэц.

По мнению министра финансов, КВЖД, ЮМЖД и коммерческий порт Дальний должны были открыть для русской торговли внутренние области Китая, притянуть к России до половины китайского вывоза и сделать Китай рынком сбыта для русских металлических и текстильных изделий, которые в Европе не пользовались спросом.

Переброска войск, обустройство Порт-Артура в мощную военно-морскую базу, усиление Тихоокеанской эскадры, развитие порта-крепости Владивосток рассматривались Сергеем Юльевичем с финансовой точки зрения для госбюджета как второстепенные и незначительные задачи, он считал руководителей морского ведомства назойливыми попрошайками, опустошающими казну ради бесполезных и дорогостоящих игрушек.

Когда в девяносто восьмом году великий князь Алексей Александрович подал своему царствующему брату запрос на ассигнование судостроения на пять лет в размере двухсот миллионов рублей в связи с усилением Тихоокеанской эскадры, Витте на особом совещании у императора смог убедить того, что японский флот не будет готов ранее девятьсот пятого года.

Сергей Юльевич обусловил это сроками поступления в Японию китайской контрибуции и их соотношением с ходом судостроительных работ. Также министр имел смелость заявить императору, что бюджет Российской империи не позволяет разделить флот на три отдельные части в таких размерах, которые давали бы им возможность одновременно и самостоятельно действовать в Черном море и проливах, в Балтийском море и на Тихом океане.

В результате Морское министерство не получило того, что хотело. Бюджет был урезан, сроки программы были увеличены до девятьсот пятого года, и началось отставание в борьбе с Японией за паритет военно-морских сил в Тихом океане, который и так был условным.

Именно такой вывод следовал из стратегической игры на тему «Воображаемая война России с Японией», состоявшейся на академических курсах военно-морских наук в декабре девяносто пятого – январе девяносто шестого года. Данные о численности японского и российского флотов для игры брались на первое декабря девяносто пятого года. По этим данным в случае войны с Японией та имела семьдесят два судна общим водоизмещением шестьдесят восемь с половиной тысяч тонн со ста пятидесятью восемью орудиями. Русская эскадра имела двадцать четыре судна с общим водоизмещением в тридцать восемь тысяч тонн и семьдесят семь орудий.

Столь невыгодное соотношение сил привело во время игры к единственному выходу для русской эскадры – спуститься на юг и ожидать подкреплений из Средиземного моря и Балтики. Спустя месяц с их прибытием Тихоокеанская эскадра получала бы подавляющий перевес над противником.

В действительности же, из-за проволочек, затянувшихся на полгода со сдачей броненосца «Наварин», и волнений в Оттоманской империи усиление Тихоокеанской эскадры оказалось бы гораздо менее внушительным. На первое марта девяносто шестого года даже после ее пополнения «Рюриком» общее водоизмещение судов составило бы пятьдесят семь и три десятых тысяч тонн и триста сорок семь орудий. Японцы, по данным ГМШ, располагали бы на это время уже флотом водоизмещением пятьдесят семь с половиной тысяч тонн, имея четыреста девять орудий.

Таким образом, российский флот шесть лет назад еще сохранял в водах Тихого океана определенное равновесие с японским и мог оспаривать у последнего господство на театре военных действий. Повышенный риск при десантных операциях, по мнению Морского министерства, как бы удерживал Японию от нападения.

Состоявшаяся в начале одна тысяча девятисотого года на академических курсах игра «Война Японии и России весной 1900 года» подтвердила возросшую слабость Тихоокеанской эскадры. Русская партия, возглавляемая Сандро, как и в девяносто шестом году была вынуждена прибегнуть к переводу главных сил на юг ради соединения с подкреплениями. Но даже при усилении кораблями из Средиземноморской эскадры и с Балтики господства и даже равенства в силах уже не было.

На сегодняшний момент ситуация не только не улучшилась, а наоборот, значительно ухудшилась. Весы равновесия военно-морских сил в Тихом океане значительно качнулись в сторону Страны восходящего солнца. Англичане деятельно помогли японцам нарастить их морские силы, как всегда чужой кровью решая свои политические и экономические проблемы в Китае и Корее.

После взятия в середине августа девятисотого года войсками коалиции Пекина и начавшейся мягкой политики Александра Третьего в отношении Китая, в Лондоне, используя СМИ, начали вновь активно культивировать враждебность в отношении русских, доходило до того, что в прессе писали о том, что через два-три года начнется война с Российской империей. Это я лично читал во время нашей эпопеи в Англии.

Эти настроения отражали ту дипломатическую борьбу, в процессе которой Лондон старался сорвать попытки Петербурга договориться с Пекином о продлении оккупации Маньчжурии. Третьего октября одна тысяча девятисотого года в британской столице было подписано англо-германское соглашение, гарантировавшее целостность Китая. И произошло это на четвертый день после смерти императора Александра Третьего. Такое вот совпадение. А Россия оказалась на грани дипломатической изоляции в восточных делах.

Судя по всему, получив команду, начал демонстрировать свое недовольство политикой Российской империи и английский «боевой хомячок». Двадцатого февраля от морского агента в Японии капитана второго ранга Русина Александра Ивановича из Иокогамы пришла телеграмма, сообщавшая, что боевые корабли японского флота приняли шестимесячные запасы и сосредоточились в Куре и Сасебо для маневров. В Майдзуру и Такесики посланы боеприпасы. Крейсеру «Ивате» приказано поспешить с переходом из Англии. Девятнадцатого марта он сообщил, что японцы продолжают подвозить в Сасебо, Куре и Йокосуку большие грузы угля. А двадцать третьего марта – что флот в состоянии боевой готовности, для его мобилизации достаточно недели, для мобилизации армии – около двух недель.

Политическая ситуация была настолько серьезной, что министр иностранных дел граф Ламздорф по указанию Николая был вынужден еще двадцать первого марта разослать по российским представителям за границей циркулярное письмо об отказе от соглашения с Китаем по маньчжурским делам и от дальнейших переговоров по этому вопросу. Мало того, данное письмо было опубликовано в «Правительственном вестнике» от двадцать третьего марта одна тысяча девятьсот первого года.

И уже на следующий день Русин уведомил, что угроза немедленного разрыва с Японией устранена, иначе, опираясь на поддержку Англии и США, она начала бы военные действия.

Когда я, как начальник Аналитического центра, был ознакомлен со сложившимся положением, то несколько охренел. Получалось, что уже в начале одна тысяча девятьсот первого года мы стояли даже не в полушаге, а в каком-то небольшом движении стопы от войны с Японией. Либо я плохо учился в школе, так как ничего об этом не помнил, либо об этом в учебниках моего мира не упоминалось, либо это не мой мир, либо он так изменился.

В любом случае Сандро, как союзник в дальнейшей деятельности, становился важной фигурой. Не так много у Николая оставалось людей, на которых он мог опереться. А зять императора – это большая сила. Тем более у моряков, особенно «тихоокеанцев», он пользовался уважением. Именно его записка «Соображения о необходимости усилить состав русского флота в Тихом океане», поданная в девяносто шестом году Александру Третьему через голову управляющего Морского министерства, привела к отставке адмирала Чихачёва.

Да и с Витте великий князь Александр Михайлович, можно сказать, на ножах. С учетом того, что тот вновь сократил кредитование программы судостроения для Тихоокеанской эскадры, мотивируя это тем, что необходимо восстанавливать КВЖД, разрушенную во время боксерского восстания. А это более семидесяти-восьмидесяти миллионов потребует, и в основном деньги уйдут французским банкам. С этими мыслями я погрузился в сон.

– Папа́, они остались живы, – влетев в комнату, где находился великий князь Владимир Александрович, возбужденно произнес Кирилл.

– Я знаю. Успокойся и не кричи, – спокойно произнес великий князь.

– Что же теперь делать?! – Кирилл Владимирович заметался по комнате. – Что делать?!

– Я сказал – успокойся! – повысил голос Владимир Александрович. – Это, похоже, судьба. И надо её гримасы принимать спокойно. Пятое покушение, и снова впустую. Подробности известны?

– Нет. Только то, что мост взорвали, но поезд до него не дошел. Кого-то из покушавшихся застрелили, остальных ловят, – великий князь Кирилл Владимирович остановился и каким-то судорожным движением руки вытер пот со лба. – А если их поймают?!

– И что? – отец с усмешкой посмотрел на сына.

– Ну, они могут рассказать… – начал Кирилл и осекся.

– Про нас никто из них ничего рассказать не сможет, – чеканя каждое слово, твердо произнес Владимир Александрович.

– Но если заговорит Азеф?!

– Даже если бы смог заговорить, то было бы его слово и слово директора Департамента полиции.

– Что значит – смог бы заговорить?! – дрогнувшим голосом спросил Кирилл.

– Только то, что мне известно несколько больше, чем тебе. Азефа застрелили там, у моста. А с оставшимися живыми товарищами и с их сторонниками разберутся в ближайшее время. Сергей Эрастович тоже хочет жить долго и счастливо, особенно на должности министра внутренних дел, которую еще надо заслужить. Так что не истери. Всё нормально.

– А мы что будем делать?!

– Радостно встречать императора с супругой и детьми, обеспечивая им коронацию, раз уж они такие счастливчики, – закончив фразу, великий князь хищно улыбнулся, прищурив заледеневший взгляд.

На следующий день смогли отправиться в путь только в обед. Весь вчерашний вечер, ночь и утро на реке Липня шла перегрузка вещей из двух императорских поездов в присланный состав из Москвы. Для этого через реку сбоку от полотна настелили временный деревянный мост-переход, через который вручную слуги и таскали царские шмотки. Как оказалось, они нужны были все.

С поездом вчера вечером прибыл Кошко, отправленный до этого в Москву для проверки готовности полиции к коронации. Аркадий Францевич пока при дворцовой полиции был кем-то вроде вольного стрелка-советника, но вскоре должен был перейти на должность заместителя начальника столичного сыска с перспективой скоро стать его начальником. С ним прибыли Куликов, Буров, Зарянский и Горелов.

Получив задачу от Ширинкина и узнав подробности покушения, Кошко как легавая встал на след и временно с остальными пропал из виду. До этого, правда, успел рассказать кое-какие новости из Москвы, которые не сильно обрадовали.

Зная о трагедии на Ходынском поле в моем времени-пространстве, я решил подстраховаться и после ознакомления с программой коронации от имени Аналитического центра составил справку-рекомендацию для графа Воронцова-Дашкова с утверждением ее у императора.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю