Текст книги "Сокровища Шахерезады"

Автор книги: Игорь Волознев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Волознев Игорь Валентинович
Сокровища Шахерезады

Эту книгу Пфаффер нашёл в лавке антиквара, роясь в груде старинного хлама. Скромный служащий цюрихского департамента природопользования, он любил почитать, хотя это занятие в двадцать третьем веке совершенно вышло из моды. Все его знакомые обзавелись психотронными видеоплейерами и смотрели психофильмы, которые действовали на сознание, погружая в выдуманный мир как в реальность. Пфаффер же этих новомодных штучек терпеть не мог. Он предпочитал коротать вечера по-старинке, с книгой, причём изданной никак не меньше, чем четыреста лет назад.

Купив этот изъеденный жучком раритет, он тут же поспешил домой, к своему мягкому плюшевому креслу, и до глубокой ночи перелистывал пожелтевшие, покрытые пятнами страницы…

Раритетом, который ему попался на этот раз, были мемуары некоего Пьера Керкийона, вышедшие в Париже в 1795 году. Керкийон описывал свои путешествия по странам Востока, в том числе по Турции, где одно время он подвизался при дворе султана. Впрочем, придворная служба длилась недолго: француз вынужден был бежать из Константинополя, чему предшествовали весьма странные и неожиданные события.

Однажды ночью, проходя по узкой улочке османской столицы, он оказался свидетелем разбойного нападения на какого-то длиннобородого человека в бедной изорванной одежде. Несчастный в поисках спасения упал к его ногам.

– Спаси меня, добрый человек, – шептал он, в мольбе простирая к нему руки, – спаси, и я щедро поделюсь с тобой своими несметными сокровищами… Этим людям нужен не я, а тайна, которой я владею…

Подбежавшие разбойники наставили на Керкийона шпаги.

– Прочь с дороги! – рявкнул главарь. – Этот негодяй не вернул нам долг и задумал скрыться! Прочь, если не хочешь последовать за ним в преисподнюю!

– Семеро против одного! – вскричал в негодовании француз, тоже обнажая клинок. – Значит, таковы у вас понятия о чести? Вот вам моё условие: я готов сразиться с любым из вас, и если победа будет за мной, вы уйдёте, оставив несчастного в покое!

– Нет, – отвечал главарь, – мы не из тех, кто блюдёт законы рыцарства, и потому ты умрёшь!

Тишину улицы огласил яростный звон шпаг.

Во всём Константинополе трудно было сыскать второго такого же искусного фехтовальщика, как Керкийон. Уже через несколько мгновений один из разбойников упал, получив смертельный удар. Спустя короткое время упал второй. Остальных это не остановило – они продолжали наступать. Окружить француза им не давала узость улицы, и Керкийон, пользуясь этим, добрых четверть часа сдерживал их натиск, пока не прикончил ещё одного налётчика. Разъярённый главарь ринулся вперёд, но его безрассудство дорого ему стоило: сохранявший хладнокровие француз поймал его на обманный приём и поразил точно в сердце.

Остальные попятились, едва успевая отражать удары неожиданного противника. Вскоре рухнул ещё один. Двое последних не стали искушать судьбу и бросились бежать.

Керкийон приблизился к незнакомцу. Тот лежал у стены, зажимая рукой рану в груди.

– Здесь недалеко есть гостиница, где вам окажут помощь, – участливо обратился к нему француз. – Позвольте я помогу вам добраться до неё.

– Благодарю тебя, о великодушный спаситель, но твои заботы обо мне излишни, – судорожно дыша, ответил незнакомец. – Пробил мой смертный час… Ищейки паши всё-таки добрались до меня…

– Паши? – удивился Керкийон.

– Да, паши Египта, который знает о моей тайне… Эти безжалостные псы преследуют меня от самого Алеппо… Они не оставят меня в покое даже мёртвого, они непременно появятся здесь и закончат то, что не успели сделать из-за твоего вмешательства… Но я не хочу, чтобы карта досталась негодяям, убившим моего отца. Наклонись ко мне и выслушай… Они ищут карту… Карту, на которой показано место, где спрятаны несметные сокровища Шахерезады…

– Никогда не слыхал о такой, – признался француз.

– Это супруга царя Шахрияра, который когда-то, много лет назад, правил в Багдаде, – начал рассказывать умирающий, с усилием шевеля пересохшими губами. – Шахрияр славился своим могуществом и богатствами. Его казна была полна золота, жемчугов и драгоценных камней, частью накопленных им самим, частью доставшихся ему от его царственных предков. Богатства эти вызывали зависть соседних царей, они устраивали против него заговоры и в конце концов подкупили его приближённых, которые предательски убили своего повелителя… А затем в пределы его государства вторглись вражеские армии… В решительном бою войско Шахерезады было разбито. Ей пришлось спасаться бегством. Она погрузила царскую казну на мулов и верблюдов и с верными людьми направилась в Аравию. За ней бросился передовой отряд захватчиков, возглавляемый Маммуном аз-Зуиддином – кровавым покорителем Багдада и Басры. Он настиг царицу на берегу Персидского залива, но ему достался лишь её холодеющий труп. Незадолго до этого она приняла яд… И ни одного бриллианта, ни одной золотой монеты не оказалось в её лагере… Богатейшие сокровища бесследно исчезли…

Послушай меня, о великодушный чужестранец, – продолжал незнакомец, борясь с приступами боли. – Сокровища хранит укромная пещера, а путь к ней показывает карта, сберегавшаяся в моём роду как священная реликвия. Отец передавал её сыну, тот – своему сыну, тот – своему, и каждый из них надеялся, что хоть сын, или внук его разбогатеет настолько, что сможет нанять носильщиков и вооружённых провожатых для путешествия в те отдалённые места и разыщет сокровища… Но удача была немилостива к нашему роду. И я, и отец мой, и его отец, и все наши предки жили в бедности и непрестанном труде. А тут ещё случилось страшное несчастье. Неосторожные слова, сказанные при посторонних, выдали нашу тайну. Клятва молчать о карте, даваемая всеми, кто получал её, была нарушена. Исполнилось древнее пророчество, и мой отец погиб. Теперь расплачиваюсь я… Разорви полу моего халата, о чужестранец, возьми карту и поскорее уходи отсюда, а лучше – сразу уезжай из города, потому что слуги паши будут искать тебя повсюду… Если сумеешь скрыться от них и достигнуть места, указанного на карте, то ты будешь сказочно богат… Сокровища султана побледнеют в сравнении с тем, что достанется тебе…

Керкийон, как ему было сказано, разорвал на незнакомце халат и извлёк из-под подкладки кусок древнего пергамента. Несколько минут он с удивлением рассматривал изображения холмов, колодцев, караванных троп и русел высохших рек, а когда вновь обернулся к незнакомцу, тот уже испустил дух.

Керкийон вернулся в дом, который он снимал вблизи храма Святой Софии, и всю ночь с жадным интересом изучал карту, забыв даже о своей юной наложнице, которая ждала его в спальне. Ему сразу стало ясно, что документ подлинный и что разыскать пещеру с сокровищами не составит большого труда. Поражала обстоятельность, с какой старинный картограф изобразил местность. На карте было обозначено даже количество конных и верблюжьих переходов от побережья Персидского залива до пещеры…

С первыми лучами зари в комнату из раскрытого окна влетела стрела и, свистнув возле уха Керкийона, вонзилась в стену за его спиной.

Он тотчас вспомнил об умершем незнакомце и его совете немедленно покинуть город, вскочил, бросился к дверям, но за садовой оградой его поджидали ещё два лучника, которые немедленно выпустили в него стрелы. Лишь чудом ни одна из них не задела француза.

Спрятав карту за пазуху, он вылез в окно и, скрываясь за кустами, добрался до самого отдалённого уголка сада, где и перемахнул через ограду. Но дом был окружён со всех сторон. На улице его настигли вооружённые люди и ему пришлось отбиваться сразу от десятка шпаг. Если б не узость улицы, не дававшая его противникам развернуться, и не соседская ограда, через которую он, улучив момент, перескочил, его постигла бы участь несчастного бродяги.

В тот же день Керкийон покинул османскую столицу. Пробираясь в Аравию, он постоянно чувствовал за своей спиной дыханье преследователей. Не раз на постоялых дворах и в придорожных тавернах ему случалось сталкиваться с ними, звенели клинки, лилась кровь, но французу чудесным образом удавалось выходить невредимым из переделок, как будто его хранило благословение скончавшегося незнакомца или таинственная карта служила ему талисманом.

В Багдаде ищейки паши потеряли его след. Прошло, однако, ещё немало месяцев изнурительных скитаний, прежде чем он добрался до того места в Аравийской пустыне, на которое указывала карта. Он нашёл и оазис, где чернели плиты с полустёршимися письменами, и конский череп, мордой показывавший направление на пещеру, и саму пещеру, вход в которую был засыпан камнями. Несколько дней Керкийон трудился, разбирая завал, а когда проник в тайник, то оцепенел от изумления. Никогда ещё не видел он столько золота и драгоценных камней! Сокровища были свалены беспорядочной грудой, и чувствовалось, что с тех пор, как их оставили тут слуги Шахерезады, никто к ним не прикасался. При свете факела сверкали россыпи бриллиантов, золотились бока наполненных жемчугами сосудов, переливались изумительной красоты ювелирные изделия, и посреди всего этого великолепия возвышалась золотая статуя Будды с небывало крупным рубином во лбу, захваченная дедом Шахрияра во время победоносного похода в Индию. Помимо золотых россыпей, повсюду громоздилось множество сундуков, мешков и свёртков. Вскрывая их, Керкийон убеждался, что и они наполнены драгоценностями. Это было поистине сказочное богатство, не снившееся ни одному из властителей мира!

Керкийоном овладел буйный восторг, он упал на золотую груду и целый час в буквальном смысле купался в доставшемся ему богатстве: черпал обеими руками монеты и лил их на себя сверкающим дождём, целовал статую Будды, закапывался в золото весь, и хохотал, хохотал как безумный…

Давно уже сгустился вечер, когда Керкийон, насытившись блеском и звоном сокровищ, выбрался из пещеры и устроился на ночлег у пересохшего колодца. Он уснул, а проснувшись утром, едва не лишился чувств: пещера была пуста! Ни одной монеты, ни одного, даже самого маленького драгоценного камешка!

В поисках таинственных похитителей француз наткнулся на странные ямки в почве, словно сюда втыкали какие-то треугольные столбики. И сама почва в этом месте была как будто выжжена… Керкийон ничего не мог понять, тем более что вокруг оазиса по-прежнему простирались ровные, нетронутые пески. Виднелась лишь одинокая полоска следов, которую оставил керкийонов конь, когда француз добирался сюда.

Искателя сокровищ охватил суеверный ужас. Не помня себя, он вскочил на коня и бежал из этого проклятого места, долго скитался по пустыням и дебрям, а добравшись до Харрара, слёг в тяжелейшей лихорадке.

– Интересно, – пробормотал Пфаффер, перечитав эпизод, где описывались странные ямки и выжженная почва. – Очень интересно… Ведь это похоже… – Он в волнении встал с кресла и прошёлся по комнате. – Ну да, это похоже на следы от стоек шасси приземлившейся машины времени! Дело явно не обошлось без участия хрономобильного вора! Кто-то в нашу эпоху – эпоху свободных перемещений во времени, – прочёл эту старинную книжечку и, наведавшись в восьмое августа 1786 года, обчистил пещеру за одну ночь, пока простофиля спал… Иного объяснения просто не приходит в голову… – Он остановился и завистливо поджал губы. – Повезло догадливому ворюге, ничего не скажешь. Драгоценности и куча мешков с золотыми монетами древней чеканки! Да за одну такую монету нынешние коллекционеры никаких денег не пожалеют, пяти монет хватит, чтобы оплатить туристский круиз на Марс! А ведь там ещё ювелирные изделия, золотая статуя Будды… Кто-то за одну ночь стал богаче Креза…

Сокровища Шахерезады, доставшиеся неведомому счастливцу, так прочно засели в сознании Пфаффера, что он лишился покоя и сна. Целыми днями он тяжело вздыхал, перелистывая книжечку Керкийона.

И вдруг однажды, глядя на толпу, валившую из психотронного кинотеатра после просмотра очередного боевика о приключениях в туманности Андромеды, он хлопнул себя по лбу и воскликнул:

– Да ведь сейчас книг никто не читает! Ну абсолютно никто во всём мире, кроме нескольких таких чудаков, как я! Кто, скажите мне, мог заинтересоваться записками какого-то неизвестного француза, изданными пятьсот лет назад мизерным тиражом? А даже если кто-то их и прочёл, то вряд ли поверил в их правдивость. Записки Керкийона полны несуразиц, а иные места и вовсе кажутся фантастикой. Голову даю на отсечение, что из тех редких интеллектуалов, кто их прочёл в наши дни, только я один им и поверил!

Вечером Пфаффер отказался от ужина и долго расхаживал по комнате, рассуждая сам с собой.

Всё говорило за то, что неведомым похитителем сокровищ был он, он, и ни кто другой. В самом деле: раритетная книга, наверняка в единственном экземпляре дошедшая до двадцать третьего века, волею случая оказалась в его, Пфаффера, руках. Дата, когда Керкийон проник в пещеру, известна. Маршрут, которым француз добирался до пещеры, вполне может быть восстановлен по множеству ориентиров, указанных в книге. Керкийону, писавшему свои мемуары через десяток лет после того злополучного происшествия, не было смысла скрывать местоположение тайника, ведь он был пуст! А между тем эти ориентиры наверняка можно отыскать на старинных картах Аравийского полуострова, которые можно заказать через Интернет. В двадцать третьем веке человечество располагало подробнейшими географическими картами всех стран и всех времён, существовала даже карта Гондваны – протоматерика, исчезнувшего десятки миллионов лет назад, причём можно было не сомневаться в её точности, поскольку была составлена картографами, лично посещавшими эту самую Гондвану…

Дело оставалось за малым: нанять хрономобиль и перелететь в нём в восьмое августа 1786 года. В неприметном, робком служащем словно прорвало какой-то кран. Мысли о несметных богатствах, которые посылала ему судьба, подстёгивали его и заставляли действовать. Все вечера теперь он пропадал на ускоренных курсах вождения хрономобилей, а ночи просиживал над картами средневековой Аравии.

Часами из его комнаты доносился шелест бумаг и бормотанье:

– Караванная тропа… Та самая караванная тропа… Два градуса к югу… Надо свериться с другой картой…

Жену, входившую к нему с кофейником, он огорошивал вопросом:

– Так что же мейсенский фарфор?

Она удивлялась:

– Какой ещё фарфор?

– Ну, дорогая! – Пфаффер откидывался в кресле, отдувался и вытирал платком вспотевшую лысину. – Я уже третий день прошу тебя узнать, каковы нынче цены на мейсенский фарфор, картины Рубенса и недвижимость на Лазурном берегу!

Жена делала круглые глаза и начинала что-то лепетать, но он не слушал её.

– Да, дражайшая Софи, да, да, да, – говорил он и хитро щурил глаз. – Нам неплохо бы переехать в более приличный особнячок! Я тут уже приглядел один, миллионов этак на пятнадцать… – И заливался беззвучным смехом, потирая свои пухлые руки.

Как только озадаченная Софи выходила, из-за приоткрытой двери снова доносилось:

– Это несомненно здесь… Керкийон двигался от русла высохшей реки на юго-восток… Четыре конных перехода за одиннадцать часов… И не забыть захватить бархатные мешочки для ювелирных изделий!

Наконец настал решающий день. Искатель сокровищ уселся в кабину изрядно потрёпанного дискообразного хрономобиля – самого надёжного из всех имеющихся, как заверили его в бюро проката. Управиться с машиной было нетрудно: нажатием кнопок надо было набрать цифровую комбинацию – дату прошлого или будущего (вплоть до минут), в которую требовалось переместиться. Правда, тут же, на пульте, имелась строгая надпись, категорически запрещавшая несанкционированное перемещение в прошлое глубже 2170 года – времени изобретения хрономобилей. Но кто узнает, если перемахнуть за эту границу всего на несколько часов?…

Пфафферу было прекрасно известно, что в "заграничное" прошлое наведывались не только любознательные учёные. Целые гангстерские банды специализировались на подобных путешествиях, несмотря на запреты и угрозу высоких штрафов. Конечно, в исторические события хрономобильные воры не вмешивались. Это было слишком рискованно для них же самих. Ведь существовала такая вещь, как людская память, которая могла донести до будущего, а значит – до Полиции Времени, сведения об их деяниях. И всё же скрыть свои летательные аппараты от глаз людей прошлого им зачастую не удавалось. Предания о загадочных летающих объектах встречались во все времена и у всех народов – предания, однако, настолько туманные, что вычислить по ним какую-то определённую машину и привлечь её владельца к ответственности было почти невозможно. Худший вариант для хрономобилиста, рискнувшего залететь в "заграничное" прошлое – это сразу напороться на патруль Полиции Времени. Но шансы разминуться с этими сверхбдительными ищейками весьма были велики, поскольку те не могли удержать под своим наблюдением весь пространственно-временной массив прошлого. Смельчак, залетевший туда, в девяноста случаях из ста ускользал от вездесущего патруля и, очутившись, например, в Голландии семнадцатого века, инкогнито прогуливался по улицам тамошних городов и за гроши покупал картину у нищего старика Рембрандта, чтобы затем, вернувшись в будущее, неслыханно обогатиться.

Дисколёт, мигая красными и зелёным огнями, взлетел над лужайкой в окрестностях Цюриха и… растаял в воздухе. Пфаффер почувствовал лишь лёгкое головокружение (и то главным образом с непривычки), когда надавил на последнюю кнопку, ответственную за переход сквозь время. И тотчас, придя в себя, увидел за стеклом иллюминатора ночное небо 1786 года.

Хрономобиль, хоть и был уже в другом времени, всё ещё находился в той точке над поверхностью Земли, где состоялось перемещение. То есть под ним по-прежнему простиралась Швейцария. Только там, где ещё минуту назад зеленели ухоженные лужайки с площадками для гольфа, теперь темнел густой лес, блестела лента ручья и светилось окно уединённой избушки. Мирный, идиллический пейзаж седой старины! Но Пфафферу некогда было на него любоваться. Он включил скорость, и аппарат, развернувшись, рванул на юго-восток. Путь его лежал через Малую Азию и Палестину, прямым ходом в Аравию.

В первые минуты полёта Пфаффера больше всего беспокоила возможность напороться на один из полицейских хрономобилей, патрулирующих прошлое. Аппаратура на этих ищейках обладала дьявольской чуткостью, она могла засечь его чуть ли не с противоположного полушария планеты… Но он летел, никто его не беспокоил, и небо было безоблачным, полным звёзд… У искателя сокровищ понемногу отлегло на душе.

Хрономобиль мчался стремительно, и уже через полчаса внизу поплыли пески Аравийской пустыни. Пфаффер замедлил скорость и повёл аппарат на снижение. За бортом проносились оазисы, холмы, какие-то руины, экзотические стоянки бедуинов… Замаячил чёрный силуэт трёх пальм, словно растущих из одного корня, – ориентир, указанный Керкийоном. Поодаль виднелись чахлая рощица и тёмные плиты древнего пересохшего колодца. Звёздный свет струил на них своё серебристое сияние. Всё вокруг молчало. Не заметно было ни единого шевеления…

У Пфаффера от волнения дрожали руки, когда он дёргал за рычаги, сажая машину. Он прозевал момент посадки и слишком поздно выдвинул шасси; стойки всё же вонзились в землю, но хрономобиль при этом сильно тряхнуло. С минуту из дюз било бесшумное пламя, оплавляя почву. Пфаффер выждал, пока оно погаснет, и вылез. Достал из кабины пару пустых мешков, прицепил к поясу фонарик и заторопился к пещере.

Справа показался колодец. Свернув к нему, искатель сокровищ наткнулся на спавшего француза. Тот был точно таким, каким он сам себя описал в своей книге: долговязым, измождённым, заросшим щетиной, в изодранной почерневшей рубашке. Он спал, положив под голову конскую попону. Тихонько смеясь, Пфаффер поднёс к его лицу баллончик и попрыскал снотворным газом – для страховки, чтоб он уж наверняка спал до утра.

Вход в пещеру разочаровал хрономобилиста. Он досадливо поморщился, осветив фонариком отверстие немногим шире барсучьей норы. Пожалуй, трудновато будет вытаскивать оттуда мешки…

Метра два ему пришлось ползти на четвереньках. Потом проход расширился, а когда стены разошлись, образовав довольно просторный подземный зал, Пфаффер замер в сильнейшем изумлении, смешанном с ужасом. В пещере сверкнула вспышка бластерного выстрела!

– Щас получишь горелую дырку в череп, гад! – проревел кто-то густым басом. – Сокровища мои!

Пфаффер, принявший это на свой счёт, облился ледяным потом. Несколько секунд он не мог дышать, ноги словно приросли к полу.

– Тебе повезло, что ты вполз сюда раньше, – гремело на всю пещеру. – Но и мне грешно жаловаться на судьбу – ты мог укокошить меня сразу, как только я появился здесь! Но ты промахнулся! Я ещё дёшево отделался – ухом… Ха-ха! Чёрт с ним, пришьют искусственное… Зато мой бластер промашки не даст…

Яркий тонкий луч прорезал темноту.

– Лучше давай договоримся, приятель! – провизжал фальцет откуда-то с другого конца пещеры. – Зачем нам убивать друг друга? Мы ведь остались вдвоём. Те трое, которые были здесь, – мертвы…

– Ты их пристрелил, старый козёл, пообещав мирно разделить золотишко, – ответил бас. – Но я не такой дурак, чтоб поверить тебе. Ты не выйдешь отсюда! И жить тебе осталось самое большее – десять минут!

– Ну, это мы ещё посмотрим…

В пещере снова заметались лучи, выхватывая из мрака поистине изумительную груду. Пфаффер попятившийся было назад, остановился. Гора золотых монет, драгоценных камней и ювелирных изделий, посреди которой величественно высилась золотая статуя Будды, была в точности такой, какой рисовало ему воображение. От неё невозможно было оторвать глаз.

Разглядел он и верзилу с обожжённым ухом. Тот сидел к нему спиной, прячась за массивным сундуком, и поливал бластерным огнём груду мешков, из-за которой время от времени вырывались ответные лучи.

Мысли Пфаффера смешались. Выходит, не он один прочёл мемуары Керкийона. С ними ознакомились по меньшей мере ещё пять человек. Трое из них уже погибли, а двое других ожесточённо перестреливаются…

Одна из монет лежала совсем близко от Пфаффера. Её одной хватит, чтоб окупить расходы, связанные с перелётом в прошлое, да ещё получить прибыль. Подобрать её, подумал Пфаффер, и скорей уносить ноги. Собственная жизнь дороже любых сокровищ.

Но едва монета оказалась в его кулаке, как в затылок ему упёрлось холодное дуло.

– Не вздумай запищать, – прошептали над ухом. – Ползи назад.

Сердце Пфаффера нырнуло в желудок, а пальцы импульсивно разжались, выпуская монету. Замирая от ужаса, он покорно вылез наружу. Здесь на него наставились сразу четыре бластера.

Вооружённые молодчики в тёмных облегающих костюмах взяли его в плотное кольцо. Их пальцы лежали на спусковых кнопках огнемётов, колючие глаза смотрели холодно, без всякого интереса.

– Ты с ними? – Коренастый, коротко стриженый человек, судя по повадкам и властному голосу – главарь, кивнул на отверстие пещеры. – Сколько вас сюда прилетело? Где остальные? Ну, отвечай!

– Я… я… я… один, – запинаясь, пролепетал искатель сокровищ. – Я один, клянусь! Не знаю, убей меня Бог, не знаю, кто они такие…

Подбежало ещё двое.

– За скалой стоит хронотачка, – доложил один из них. – Она пуста.

– Твоя? – обернулся главарь к Пфафферу.

– Нет… Моя машина – вон там, возле пальм…

– Ещё две мы видели на юге и юго-западе, – продолжали докладывать братки. – Тим и Джимми пошли их проведать. А так – всё тихо. Вокруг никого чужих нет, если не считать француза, но он дрыхнет, как сурок.

– Это, наверное, хрономобили тех людей, что сидят в пещере, – дрожащим голосом проговорил Пфаффер. – Мне ещё показалось, что там есть убитые…

– Щас посмотрим, – сказал главарь. – Эй, Боб!

Долговязый молодчик со шрамом через всё лицо словно вырос из-под земли.

– Дай тем, в пещере, прикурить, – велел ему главарь.

– Момент! – И Боб, подбросив в руке гранату, нырнул в пещеру.

Вскоре оттуда донёсся глухой звук взрыва. Боб выполз в противогазной маске. По повалившему из пещеры едкому дыму Пфаффер догадался, что граната была газовой.

В руке Боб сжимал пригоршню разноцветных камней. Усевшись у входа, он разжал пальцы, и камни засверкали при свете звёзд.

Бандиты тут же потянулись к добыче. Камни пошли по рукам, послышались восхищённые возгласы.

Все были до того увлечены разглядыванием драгоценностей, что на минуту забыли о Пфаффере. У него появилась прекрасная возможность бежать: в нескольких метрах начинались глубокие рытвины и нагромождения камней, в густой тени которых он мог бы скрыться. Но чиновник, как и все, не мог отвести глаз от камней.

Когда же он опомнился, бежать было поздно.

– Всё, хватить глазеть! – закричал главарь. – Вытаскивайте золото наружу! Если появились эти, то могут нагрянуть и другие! Шевелитесь!.. А ты что стоишь? – обернулся он к Пфафферу. – Пошёл в пещеру!

Тому ничего не оставалось, как подчиниться.

Гангстеры развесили в пещере фонари, осветив её низкие своды, груду золота, мешки и сундуки. При виде обгорелых трупов Пфаффера стошнило. Он сорвал с себя маску, но тут же закашлялся и снова надел её: в пещере ещё не рассеялся газ.

Его бесцеремонно толкнули в спину. Гангстер в маске показал на труп и сделал энергичный жест, погрозив бластером. Пересиливая отвращение, Пфаффер взял обгорелое тело за ноги и поволок в угол, куда показывал налётчик: надо было освободить проход для тех, кто вытаскивал мешки.

Художники: Сергей Атрошенко и Роман Афонин.

Пфаффер обессилел от страха. Трупы, которые он переносил, вызывали в нём оторопь и казались неимоверно тяжёлыми, с ними почти невозможно было справиться. У него подгибались колени, он давно свалился бы и остался лежать, если б не боязнь получить горелую дырку в голову, а то и ещё что-нибудь похуже. Он слышал, что бандиты, орудующие на машинах времени, – это коварные и беспощадные люди. Их неписаным законом было не оставлять после себя свидетелей. С человеком, который им неугоден, они перелетали в какой-нибудь юрский период и устраивали себе потеху: швыряли несчастного прямо в пасть динозавру. Пфаффер беззвучно стонал. Воображение рисовало ему омерзительную бородавчатую морду гигантской рептилии…

Его били прикладами, подгоняя. Он падал, подымался и снова падал, волоча мешок или помогая толкать сундук. Сами гангстеры работали, не щадя сил. Главарь прохаживался снаружи и с беспокойством поглядывал на небо, где среди звёзд временами проносились стремительные огни.

– Быстрее, быстрее, – торопил он подручных. – Ворочаетесь, как сонные черепахи. Пещеру надо очистить за полчаса, а то нас тут застукают…

– Босс, что делать с сундуками? – спрашивали у него. – Их хрен протащишь через эту чёртову нору! Её надо расширить!

– На это нет времени. Содержимое сундуков вываливайте в мешки, а сами сундуки оставьте в пещере. Хотя старинные кованые сундуки стоят приличных бабок… Надо бы их тоже забрать… Ну да ладно… А ты совсем не шевелишься, дохлая курица! – Это уже относилось к Пфафферу, сорвавшему с себя маску и судорожно вбиравшему в грудь воздух. – Джерри, подзаряди-ка его!

Чиновник получил удар в зад такой силы, что кубарем полетел на землю. Подняться он уже не смог…

Зажмурившись, затаив дыхание, он ждал выстрела, который покончил бы с ним навсегда, но бандитам было не до него. Они бегали как ошпаренные, торопясь очистить пещеру. Перед входом в неё на расстеленной парусине быстро вырастала золотая груда. Статую Будды пришлось извлекать с помощью верёвок, как пробку из бутылки.

– Проклятье! – завизжал главарь, увидев, как к оазису на полной скорости пикирует большой сигарообразный хрономобиль. – Ещё один конкурент! Готовьте гранатомёты, ребята!

Бандиты заняли оборону, наблюдая, как из приземлившейся машины выпрыгивают вооружённые люди. Незваные гости приближались короткими перебежками, скрываясь за валунами. Подойдя на расстояние бластерного выстрела, они залегли.

– Эй, Кречмер! – донеслось из-за валунов. – Это я, Дикки, прозванный Неуловимым Убийцей, а со мной мои парни! Неужто не узнал?

– Узнал, – откликнулся главарь. – Я твою хронотачку узнал бы из тысячи… Прилетел поживиться золотишком? Поздно, Дикки. Лучше проваливай, если не хочешь получить дырку в лоб!

– Куш слишком велик, чтоб я ушёл просто так! – гаркнул Дикки. – А потому слушай моё условие: набивайте золотом карманы и идите к своей машине. Того, что унесёте с собой, вам хватит. Даю слово, позволю вам убраться!

– А почему бы тебе самому не убраться? – И с этими словами Кречмер саданул по валунам из гранатомёта.

Раздался взрыв, а затем хохот Неуловимого Убийцы.

– Ты сам подписал себе смертный приговор! – крикнул он.

Его банда ринулась в атаку. Тишину оазиса разорвали взрывы гранат и истошные вопли раненых, в воздухе заметались лучи, засвистели разрывные пули.

Пфаффер по-пластунски подполз к груде и, потихоньку разгребая её руками, начал в неё зарываться. Сражающиеся не обращали на него внимание, принимая его за труп, которых уже немало валялось вокруг.

Рядом с Пфаффером рухнул верзила Боб. Затем на чиновника свалился, страшно исхлёстанный бластерным огнём, сам Кречмер. У него был распорот живот, и внутренности текли прямо на лицо перепуганного искателя сокровищ. Тот не смел пошевелиться. Лучше изображать труп, чем быть им на самом деле…

Бой был недолгим. Победа осталась за людьми Неуловимого Убийцы. Они ходили между простёртыми на земле телами и, замечая раненых, хладнокровно их добивали. Залитого чужой кровью Пфаффера они приняли за мёртвого.

Победители энергично продолжили работу, начатую их предшественниками, но едва они успели извлечь из пещеры последнюю горсть золота, как небо над оазисом прочертили сразу три дисковидных аппарата. А вскоре показались ещё хрономобили…

Цепь вооружённых до зубов людей подходила со стороны скал. Два хрономобиля опустились за пальмами – оттуда тоже приближались люди. Гангстеры Неуловимого заняли вокруг золота круговую оборону, но сдержать натиск трёх банд они были не в состоянии.

Нападавшие пустили в ход мощные гранатомёты, и грохот взрывов превратил оазис в ад. Золотая груда оказалась в эпицентре схватки. За пять минут на Пфаффера свалилось ещё двое подстреленных, закрыв ему обзор; теперь он мог видеть лишь самый краешек бледно-синего ночного неба. Но то, что творилось даже на этом краешке, заставляло его цепенеть и ждать смерти каждую минуту. С мемуарами Керкийона, оказывается, познакомились не две хрономобильные банды, и даже не пять! Судя по битве, разыгравшейся в небе, сюда, в это злосчастное восьмое августа 1786 года, слетелись все банды, орудующие на машинах времени!