Текст книги "Апокалипсис в шляпе, заместо кролика"

Автор книги: Игорь Сотников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

А незнакомец тем временем продолжает свои рассуждения, которые видимо должны затуманить собой мысли, как минимум Пашки, того, кто выступает в качестве испытуемого, и на первое время отвлечь от главного трюка – незнакомец в это время, под столом, изловчившись ногами, проводит хитрые манипуляции с их обувью. Он завязывает шнурки на их обуви между собой. И вот когда его трюк за столом будет в самом разгаре, то незнакомец потребует от них встать на ноги.

– Я должен произнести способствующее выполнению фокуса заклинание. – Напустив на себя загадочности и важности, а на Пашку с Анютой тумана в виде сигаретного дыма (он в специальных типа целях закурит, хотя у Пашки на этот счёт другое мнение – наглец из наглецов этот фокусник, под видом демонстрации фокуса, решивший покурить за их счёт, не выходя из зала кафе; а все между прочим ругаются), заявит незнакомец. – А это заклинание не из простых, а из тех, за которыми охотятся люди с задатками магов. И если кто-то из них об этом прознает, то совсем не исключено, что у них непременно возникнут вопроса требовательного характера к вам. Так что попрошу вас встать на ноги, чтобы отдалиться от произносимых мной магических слов. Но Пашка этого фокусника уже на половину раскусил, и он не спешит по первому его слову бежать и выполнять его поручения.

– Что-то у меня все эти ваши фокусы вызывают большое сомнение. – Заявил Пашка, крепясь в своих заслезившихся от терпкого дыма глазах, который на него напускал незнакомец. Но Пашка держался и не сводил с него своего взгляда. – И что будет, если я отвечу отказом на ваше предложение? – с явным вызовом вопрошает Пашка. Но незнакомец и бровью не повёл в ответ на эту выходку Пашки. И он только передвинул сигарету из одного уголка рта в другой и небрежным тоном говорит.

– Что ж, это ваш выбор. Я всего лишь хотел вас оградить от сложного характера последствий, которые непременно для вас настанут, если вы услышите это моё заклинание. – На этом моменте незнакомец пододвигает в упор к столу и с позывом на откровенность, тихо говорит Пашке. – Вы по приходу сюда, не заметили сидящих за третьим от входа столиком, типов угрожающего вида? – И как выясняется, то, и Пашка, и побледневшая в лице Анюта, ухватившаяся за его руку, не только заметили этих жутких типов, но и сделали на их счёт некоторые выводы, не сложные для понимания людьми, скажем так, не слишком отважных.

– Так вот, – продолжает незнакомец, как только убеждается в том, что его слова нашли отклик в душах своих слушателей, – это Валтасар со своим помощником. А кем по сути является Валтасар, то об этом лучше не знать людям смертным. – Зловеще и так страшно сказал это незнакомец, что Анюта, всё это время молчавшая, за что она заслужила уважение в глазах незнакомца, в нервном возбуждении не сдержалась и попросила незнакомца об этом не говорить, раз этот Вальтасар столь предубеждён против людей смертных. После чего она крепко так смотрит на Пашку, – а он чуть ранее уже понял, как она относится к этому его упрямству и проявлению ребячества: она ещё крепко так ущипнула его за руку, – и пока по-хорошему, как это все поняли, ему говорит.

– Вы, Порфирий Петрович, давайте уж, не выделывайтесь так (это уж потом, когда большой опасности для нас не будет, я от вас ожидаю такого рода отношения в мою сторону), и слушайте то, что вам люди умные говорят. – Тоном голоса, не терпящего возражений, проговорила Анюта. И Пашка не может ей ни в чём отказать, а тем более перечить на этом тёплом этапе их отношений. Но при этом он и показывать себя совсем ручным не имеет права, и он должен хотя бы продемонстрировать борьбу в лице, где в нём борется долг перед своей прекрасной спутницей и его мужественность, для которой все эти Валтасары и другого рода бандитские рожи, не представляют особой проблемы.

– Я бы им всем сказал, где я их всех вертел. – Заявил бы Пашка. – Но здесь присутствуют дамы чувствительного возраста и характера, у которых и головы могут закружиться, услышь они эти мои позволения в адрес этих морд, так что я умолчу эти заслуженные в их адрес формулировки.

Но Пашка живёт не одним днём и он, как минимум, заглядывает в завтра, которое будет его радовать, если он послушается совета Анюты, и он всё это не заявляет, а он со смиренным, но не смирившимся взглядом смотрит на незнакомца. А тот, больше не желая тратить время на все эти препирания, в один выдох и при этом очень жёстко, отдаёт команду: «А ну, подъём!». И Пашка с Анютой, явно захваченные врасплох такой неожиданной переменой в незнакомце, подскакивают на ноги и тут же соскакивают со своих связанных ног, и вместе со своими стульями, за спинки которых они успели ухватиться, к полнейшему восхищению местной публики, кубарем летят на пол.

Пашка, предчувствуя возможность незнакомца быть таким вероломным и подлым на свой счёт, раздвигает свои ноги в разные стороны, чтобы значит, проверить, не успел ли он там, под столом, осуществить нечто такое, с завязыванием шнурков. Но ноги вроде как без всякого натяжения свободно переместились, и с этой стороны Пашка может быть пока спокоен.

Незнакомец между тем, для лучшего рассмотрения своими собеседниками, приподнял эту стеклянную бусинку в своей руке, – она держалась большим и указательным пальцами руки, – и, глядя на неё, продолжил своё описание этого предмета. – А что она есть по своей сути. Для нас, людей прагматичных и рассудительных, дешёвый аксессуар чьей-то дешёвой жизни, тогда как для человечка, только начавшего свой жизненный путь, живущего фантазиями и мечтами, который и не знает, что такое будущее, – для него есть только, здесь и сейчас, – это не просто прозрачный кругляшек, а это концентратор всех этих его мыслей – того, что называется мыслями. – Здесь незнакомец вновь задумался, уперевшись взглядом в бусинку. Из чего он выходит опять вдруг и с обновлённым воодушевлением лицом.

– Значит, фокусник. – Глядя с улыбкой на Пашку через фокус бусинки, задумчиво сказал незнакомец. – А знаете, что этот ваш взгляд на меня, по своей сути означает? – этот вопрос незнакомца явно был риторического свойства, так что Пашка не стал на него отвечать. Что, в общем, так и было, и незнакомец сам и ответил на этот свой вопрос. – А это значит, что вы скорей реалист, чем кто-то ещё.

– И разве это плохо? – поинтересовался Пашка.

– Нисколько, просто вы иначе смотрите на мир, чем я, иллюзионист. – Незнакомец сделал явный акцент на слове иллюзионист. И видя, что это требует своих пояснений, пустился в них. – Я не в простом, реалистичном значении иллюзионист, а я, скажем так, смотрю на мир с иной позиции. И мой взгляд на мир противопоставляется вашему, называемым реализмом, тем, что я объясняю представившиеся явления с иной точки зрения. Да, несколько непонятно. – Сделал оговорку незнакомец, немного подумал и вновь взял слово. – Для должного понимания разницы между этими двумя взглядами на мир, я приведу вам аналогию. Так, когда человек наблюдает фокус, допустим, с извлечением кроликов из шляпы, то если он склонен считать, что кролики действительно находились в шляпе до их извлечения – то такой подход есть «реализм» в отношении данного фокуса. Если же человек склонен считать наблюдаемое вводящей в заблуждение иллюзией, то есть считать, что на самом деле это некий фокус, трюк, искажающий картину действительности так, что кажется, будто кролики находились в шляпе до извлечения – то такой подход есть «иллюзионизм» в отношении данного фокуса. – Незнакомец делает небольшую паузу и обращается с вопросом к Пашке: Ну так что, будем извлекать наших кроликов?

А тот вроде как уже дал добро на это, положив свою руку на стол, и этот вопрос незнакомца им не понимаем, и он его несколько сбивает. – Какие ещё к чёрту кролики? – в недоумении задаётся вопросом Пашка, окинув обзорным зрением ближайшую округу. Но на этом всё, и видимо незнакомец, посчитав, что он всё что нужно для понимания демонстрируемого им фокуса сказал, приступает к самому фокусу. Хотя он также сказал, что он не совсем фокусник, и тогда как его понимать? А понимать так, как понимает всё это Пашка. – Он специально напускает всего этого тумана со своей не должной классификацией, чтобы, либо задурить нам голову для проведения своего фокуса (он об этом, кстати, уже говорил), либо на случай неудачи, иметь отговорку: я ведь не настоящий фокусник, а я только учусь. А то, что он назвал себя иллюзионист, то в моём значении, это иллюзорный фокусник. Вот такой я на его счёт реалист. – Умозаключает Пашка на его счёт.

– А теперь обратите всё своё внимание к этому шарику. – Обращается к Пашке незнакомец, заставив его всё-таки сконцентрировать своё внимание на этой бусинке. – Зафиксируйте на нём ваш взгляд и, постарайтесь удерживать его на нём, ни на что не отвлекаясь. – Говорит незнакомец, и как будто специально (не как будто, а специально), начинает водить шарик из стороны в сторону, а Пашка значит, должен следовать за ним своим взглядом. Но вот незнакомец, убедившись, что Пашка послушен и удерживаем шариком, фиксирует его в одном положении и кладёт шарик на ладонь руки Пашки. Где он прижимает шарик указательным пальцем руки и в таком положении держит его.

– Для удобства назовём его синицей в руках. – Говорит незнакомец, бросив быстрый взгляд на Анюту. Которая хоть и была также внимательна к шарику в руке Пашки, всё же от неё не укрылся этот взгляд любопытства незнакомца. И только Пашка ничего вокруг себя не видел, кроме этого шарика, а точнее, того, что ему открывалось из-под указательного пальца незнакомца.

– И что б она (синица) раньше времени не улетела, то слегка её прижмём. – Говорит незнакомец, надавив своим пальцем на шарик и руку Пашки под ним. – А рука-то сама рефлекторно сжимается, боясь выпустить из руки синицу. – Усмехается незнакомец, посмотрев на Пашку. Но Пашка уже просёк, для чего всё это говорит незнакомец. Хочет гад, отвлечь его этими разговорами от шарика. А как только он оторвёт свой взгляд от него, то тут-то он шарик и вытянет. – Хрен тебе! – мысленно послав этого псевдо фокусника, Пашка ещё больше укрепился в желании ничего не упускать из виду. При этом Пашка не сомневается в том, что этот псевдо фокусник ни перед чем не остановится, чтобы его отвлечь от своего наблюдения за шариком.

– И унижающие моё человеческое достоинство, низкопробные шутки паскудного качества, это самое малое, что он применит против меня. – Пашка похолодел в сердце, представив, на что и на какую фривольность по отношению к его и только его Анюте, готов этот псевдо фокусник, чтобы отвести его внимание от шарика.

– Вы, Порфирий Петрович, уж не обессудьте, – вот с таким хамским заявлением обратится незнакомец к Пашке, чтобы значит, отвлечь его от шарика, – но ваша занятость только собой, не способствует радости существования, теперь уж и не знаю, чьей Анюте. Которая своими чудными ножками подаёт мне недвусмысленные знаки под столом. И если вы мне не верите на слово, – в чём я вас не осуждаю, я ведь для вас совершенно посторонний человек, – то на секунду отвлекитесь от этого вашего занятия и загляните под стол. Где вы немедленно убедитесь в факте того, как она своими ножками трётся о мои, для того чтобы разжечь во мне огонь страсти.

– А как только я буду сбит с мысли этими пикантного характера заверениями незнакомца, и на один только миг оставлю без присмотра шарик и загляну под стол, где ничего такого, о чём он меня тут заверял, и нет в помине, – все ноги под столом, окромя только моих, чинно себя ведут и расставлены по своим местах, кто в ботинки, а кто в свои изящные туфельки, – то по возвращению меня из под стола, не только шарика уже не будет, а и моя рука пропала со стола. – Пашка, взмокнув, аж потемнел в лице от такой коварной сущности этого подлеца из подлецов, псевдо фокусника. – Так вот почему он так нервно реагировал, когда я его занятие назвал обманом честных, как я людей. Не любит слышать правду, и притом вообще. Он ведь привык жить в атмосфере лжи и обмана, которую он называет так политкорректно, иллюзорностью, и его прямо трясёт, когда он слышит правду. Вот эти современные иллюзионисты, в которые в основном подались все неудачники, критики системы природного существования в режиме реального времени, которое они называют режимом бога, мизантропы, эти не любители всего и вся, и главное себя, но с креативным мышлением, и придумали для себя новый вымышленный мир, где они начали всё переиначивать под собственные реалии, создавая, так называемую, новую нормальность. – Наконец, разобрался в истинной сущности незнакомца Пашка, решив до конца держаться, как бы ему не было сейчас тошно, и что бы не предпринял сейчас этот подлый псевдо фокусник, – и только пусть попробует распустить ноги! (руки псевдо фокусника были на виду и это немного успокаивало).

И только Пашка так категорично для себя подумал насчёт псевдо фокусника, как этот его коварный оппонент, обращается к нему. И не просто с самым простым вопросом, что по факту сейчас происходящего невозможно, – во время проведения фокуса, всё имеет своё скрытное от глаз значение и шифрованный подтекст, – а как сразу решил Пашка, он хочет этим вопросом сбить его с мысли и нарушить работу мозга. А вот какую, то это после озвучивания самого вопроса будет легко выяснить.

– Чувствуешь шарик? – обращается к Пашке с вопросом незнакомец, глядя ему глаза в глаза, и, в тоже время продолжая давить пальцем руки на шарик в Пашкиной руке. И только незнакомец задал этот вопрос, как Пашка вдруг почувствовал, что он перестал чувствовать рукой шарик – он чувствовал только давление на руку пальца руки незнакомца и больше ничего. И Пашка, сам того не желая, выдал себя перед незнакомцем, побледнев в лице. При этом его взгляд не выдержал долгого внимательного напряжения к шарику, и Пашка был вынужден моргнуть. А как только он проморгался, то он покрылся мурашками, обнаружив, что он вроде как проморгал и шарик – теперь то, что находилось под пальцем руки псевдо фокусника, не выделялось отчётливо и сливалось с видом его руки. Но всё же это ещё не значило, что там шарика нет. Он ведь был прозрачный и очень мал, так что утверждать, что его там нет, то этого от Пашки не дождёшься.

И Пашка, мобилизовав все свои силы, всё также смотря на руку с шариком в ней, твёрдо стоит на своём. – Чувствую.

И сейчас со стороны незнакомца, как этого ожидал Пашка, должен последовать хитрый словесный манёвр, с помощью которого Пашка будет отвлечён от своего наблюдения, и незнакомец сумеет выкрасть шарик с его руки. И он действительно последовал, но только не так, как того мог ожидать Пашка.

А как только Пашка даёт свой ответ незнакомцу, который собрался было что-то там у себя в голове в ответ сообразить, как вдруг, да так для всех за их столом неожиданно, из-за спины Пашки, а значит и Анюты, доносится такого сногсшибательного звука грохот, что Пашка и Анюта, от этой неожиданности рефлекторно поджались головами к плечам и даже на мгновение зажмурились. Когда первая оторопеть прошла, и они свои глаза приоткрыли (Пашка это сделал куда как быстрее), то они, и сами не знают почему, не стали оборачиваться назад, чтобы убедиться в том, что это потолок сверху обвалился, а они со всем своим пристальным вниманием посмотрели на незнакомца.

А тот, как будто он с ними продолжает играть только ему известную игру, с нервным придыханием, не отрываясь, смотрит им за спины и тем самым привораживает их взгляды к нему. Где им бесконечно хочется его спросить о том, что он там сейчас увидел, но они не решаются об этом спросить, чувствуя нервными окончаниями на своих спинах, приближение к ним этого, судя по шагам, тяжёлого нечто. И теперь все за столом, включая и незнакомца, который находится в более выигрышной ситуации по сравнению со своими визави – он может видеть того, кто сейчас приближается к столу (а ранее он видел, что послужило причиной этому грохоту за их спиной), – ждут, не дождутся, на чём остановится этот тяжёлый ход неизвестного человека.

И вот, как спиной почувствовали Пашка и Анюта, а незнакомец увидел, этот человек, тяжёлый на подъём (как по отдельным звукам удалось выяснить, то он, прежде чем сюда пойти, откуда-то тяжело поднимался – об этом говорило то, с каким усилием он матерными словами выражался), да и шаг у него был не легче, остановился прямо за спиной Пашки. И Пашка нисколько не удивлён этому – нельзя, конечно, сказать, что он хотел бы, чтобы тот тип выбрал для себя спину Анюты, но это не значит, что он остался довольным этим выбором своей спины человеком из-за спины. Дальше следует интригующая всех пауза, по мере удлинения которой, напряжение в лицах Пашки и Анюты нарастает, готовых уже взорваться, не будь им так страшно.

Ну а дальше, как это всегда и бывает, в самый неожиданный для Пашки момент, ему на плечо ложится столь тяжеленая рука, что Пашка подгибается в плече под её весом (скорей всего, хозяин этой руки всем своим весом облокотился на неё, вот она и показалась такая тяжёлой), и со стороны левого уха Пашки тяжёлым голосом звучит вопрос: Как это всё понимать?

И Пашке очень страшно и странно слышать в свой адрес подобный вопрос от человека стоящего к нему со спины, когда он находится спиной ко всему произошедшему там, за его спиной – а такое его нахождение к тому событию, которое только что произошло у всех на глазах, а к нему спиной, прямо указывает на его непричастность ко всему произошедшему. И тогда какого(!) значит спрашивать с него что-либо. – Если, конечно, этот потерпевший из той породы людей, кто не отважен, и что уж стесняться, труслив. И он верно там, по собственной вине и почину упал, поскользнувшись на кем-то пролитом кофе. И чтобы не выглядеть посмешищем в чужих глазах, боясь обвинить в этом проступке кого-то напрямую, нашёл выход из этого положения, обнаружив мою спину. Мол, она спина на то и спина, чтобы не быть в курсе произошедшего. Так что ей, что только хочешь можно предъявлять к ответу. – Быстро в уме сообразил Пашка насчёт заспинного гостя и, благоразумно посчитав не спешить одёргивать руку и в претензии этого типа за спиной, косится взглядом на Анюту.

А Анюта в отличие от него, имела шейное пространство для манёвра. Чем она и воспользовалась, чуть повернувшись назад, чтобы разглядеть того, кто так бесцеремонно использовал плечо Пашки для своего облокочения. И только Пашка покосился на Анюту, как одного взгляда на неё ему хватило, чтобы понять, как его дела удручающе плохи, и как он был не прав в своём размышлении по поводу этого тяжёлого человека. И теперь Пашка не знал, что дальше думать и в чём искать для себя спасение.

Но он не успел впасть в полное отчаяние, и этому способствовал, как это не удивительно звучит, тот подошедший к нему человек. И тут, как Пашка краем глаза видит, то сбоку от него появляется могучая рука этого тяжёлого человека и она протягивается к столу, где и опускается рядом с его рукой. Здесь она на мгновение задерживается, чтобы что-то из себя выложить, – она столь большая, что не видно, что в ней находится, – и затем возвращается обратно за спину Пашки. Но это момента её ухода Пашка уже не видел, а всё потому, что он как и все за столом, а также люди за соседними столами (им для этого пришлось привстать и вытянуть свои шеи), не отрываясь смотрели в одну точку на столе – на точно такую же бусинку, какую перед началом своего фокуса демонстрировал незнакомец, и которая по сути сейчас должна или ещё находится на ладони Пашки, прижатая указательным пальцем руки незнакомца.

– Я хочу услышать объяснение, что всё это значит? – прямо в пятки вдавливает Пашку звуком своего тяжелого голоса тот тип за его спиной. И как уже догадливо понял Пашка, это тот самый Валтасар, которым его пугал в мыслях незнакомец, этот не просто псевдо фокусник, а главарь целой банды. И если его подручные так ужасающе страшны, то какова изнанка самого псевдо фокусника, если он у них главарь?

Но не это сейчас больше всего волнует Пашку. Ему, несмотря на всю сложность и жуткость своего положения, до нестерпения хочется знать, находится ли сейчас в его руке шарик, или всё-таки псевдо фокуснику удалось его отвлечь и, вынув из руки шарик, катнув его по полу, переместить его своему сообщнику, этому Валтасару. Который там, за спиной, инсценировал падение, где и подхватил шарик с пола, чтобы его предъявить в качестве доказательства… успешности фокуса. – Так вот когда псевдо фокусник вынул шарик, я ведь отвлёкся в этот момент. – Догадался Пашка. – И только уж после, псевдо фокусник подкатил Валтасару шарик.

Но Пашке, несмотря на всю логичность всего им представленного, не хотелось верить, что шарика в его руке сейчас нет. И ему не хотелось в это верить не потому, что он не хотел быть тем, кого, несмотря на всё его старание, сумели провести, а он к полной для себя неожиданности, вдруг осознал довольно необычную для себя вещь – он был бы не против, если бы его провели, но только в том случае, если бы демонстрируемый ему фокус, не был построен на ловкости рук фокусника и манипуляции сознанием выбранного для испытания зрителя, а в нём было хоть что-то от магического и загадочного.

– И в чём на самом деле фокус? – охрипшим голосом обратился к незнакомцу с серьёзным лицом Пашка.

– Фокус? – повторил вопрос незнакомец, глядя на Пашку, после чего он переводит свой взгляд на свою левую руку с согнувшейся ложкой в ней, здесь он на мгновение задерживает свой взгляд на ложке, затем возвращается к Пашке и говорит:

– Раз ты задал этот вопрос, то ты уже знаешь на него ответ. – С чем он отрывает свой палец от руки Пашки. Но что в ней находилось или не находилось, никому не удалось узнать – ладонь Пашки в тот же момент захлопывается и не выпускает на волю свою «синицу». – А без синицы в руке, не быть и журавлю в небе. – Уже позже, по выходу из кафе, уклончиво ответил Анюте на вопрос о шарике в руке Пашка, блуждая по коридорам своего сознания и, не замечая никого вокруг.