Текст книги "Рыжий, или Лешке бролес. Лесные братья Прибалтики"
Автор книги: Игорь Шпотенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)
4.
В воздухе всё больше пахло войной. Подгоняла и скорая зима. Гонения на семью прекратились и рытьё следующих блиндажей решено было перенести на потом. Надо было косить на зиму траву для вернувшегося в свои стойла животных, откачать и отправить мёд в город, забить и продать мясо испорченных колхозом коров. Работы собралось много, но её никто в трудолюбивой семье Звайнисов не боялся и не прятался. Каждый был занят своим делом, и оно спорилось. На какое—то время все забыли о политике пока в посёлке среди ночи не послышалась пулемётно—ружейная стрельба. Шёл настоящий бой. Януке закурил трубку и с сыновьями в полной темноте слушали не затихающий бой совсем рядом с посёлком Кельма. Бой то затихал, то с новой силой начинался вновь. Теперь уже слышны были разрывы гранат. Неожиданно наступила полная тишина. «Кто же это такой бой советам учинил?» сам у себя спросил Януке: «Говорили, что есть в лесу мужики, вот поэтому за нас не вспоминают» поведал Стасис. Все снова сидели тихо и прислушивались к ночи. Послышался хруст веток и тихий топот множества ног. В ворота постучали чем-то деревянным и по тому получилось глухо. Януке не стал спрашивать, приказал сынам загнать собак, а сам пошёл открывать. Через минуту отряд немцев из шести человек, в форме с автоматами, в касках и с ранцами за плечами стоял во дворе хутора. «Гутен морген» тихо сказал офицер, входя в открытую створку ворот. «Стасис, запри ворота, а Вы, господа ком, ком цю мир» позвал и махнул рукой хозяин хутора. Немцы послушно пошли за мужчиной. Усадив всех на длинную лавку Януке спросил у офицера: «Вы что, это и все?» «Я, я» «два убиты и два ранены» на чистейшем литовском ответил лейтенант: «Нам надо спрятаться, за нами русские следом идут. Мы там побили их хорошо, но к ним прибыло подкрепление и сейчас будут искать». «Пусть ищут у себя в Московии, тут они ничего не найдут, тут свободная Литва» злобно сказал Костас и зло зыркнул в глаза немцу. «Гут, гут» замотал головой пришелец. «Костас вместе с Миндасом быстро выводите их всех через заднюю калитку и ведите в дом на болоте, туда они не сунутся, дороги не знает никто. И шнель, быстрее» заторопил сыновей отец, говоря то на немецком, то на своём: «И сегодня домой не возвращайтесь, придёте завтра и только когда знак будет висеть, что в доме нет чужих». Отряд, как по команде встал и пошёл след в след по одному за впереди идущим Миндаусом, Костас шёл замыкающим. Януке вышел во двор и рассыпал табак по траве, затем сыпанул за двором и только после этого выпустил своих собак. Опытные овчарки сразу же стали пытаться взять след, но унюхав табак стали интересно так чихать и успокоились. «Всем раздеться, свет в доме не зажигать, ждём гостей» уже спокойно сказал Януке набивая ещё раз свою трубку. Ждать пришлось больше часа. Подъехала грузовая машина, послышался топот спрыгивающих с неё сапог и сразу же стук в ворота. Собаки во дворе разрывались от лая. «Сейчас, сейчас, только собак загоню в сарай» закричал Януке. Через минуту, оттолкнув хозяина во дворе было уже с десяток солдат с винтовками и ручными пулемётами. Януке поклонился в пояс офицеру в полевой форме и заметив старого знакомого входящего во двор не громко произнёс: «Господин военный кого-то ищет, может я чем могу Вам помочь?» Подошедший сзади чекист протянул руку хозяину хутора и повернувшись к военному не громко сказал: «Это наш человек, активист, на него можно положиться» За тем повернул Януке к себе спросил: «Шум боя слыхал?» «Ой, как слыхал, даже берданочку свою приготовил на всякий случай, господин уполномоченный офицер». Чекист что—то прошептал на ухо военному, тот ухмыльнулся и согласно кивнул головой. «Ты меня прошлый раз угостил медовухой, помнишь?» «Как не помнить, я сейчас принесу» «Нет, ты нам собери с собой, мы чуть позже выпьем» «Я побежал, сейчас всё сделаю, как надо, господин офицер» И Януке в одних кальсонах потрусил в дом. «Сейчас всё сделает. Если бы все были такими, как он, порядок давно бы уже навели.» рассказывал чекист военному. Через минуту четверть медовки, кусок окорока, хлеб и сало было завернуто в белую материю и передано чекисту. Понюхав запах окорока, он заулыбался в полный рот. Ещё через пять минут во дворе никого не было. Стасис, тихо подошедший к отцу, снова сказал; "Отец, в Вас умер великий артист». «Всё, всем спать» так же тихо ответил на похвалу Януке.
Группа шла молча след в след. Было заметно, что идут профессиональные разведчики—диверсанты. Ветка под ногой не хрустнет. До болота дошли меньше чем за час. Немного отдохнув и перекурив вырубили шесты и так же след в след пошли в топь. Здесь Миндаускас разрешил пользоваться фонарями, слишком большой риск идти ночью без света по топи. Сам он тоже засветил свою летучую мышь. Шли долго. На знакомом островке передохнули и снова пошли. Ещё через час вышли на знакомый остров среди болот. Было далеко за полночь, мелкий дождь срывался с темного неба. Миндаус услыхал знакомое мычание Юриса и поднял руку. Все стали. Он объяснил немецкому офицеру, что живущий здесь сторож всё слышит, но не может говорить. После этого тихо позвал его по имени. В ответ снова мычание и тут же Юрис зажал хозяина в своих объятьях. «Вот, Юрис, принимай постояльцев на постой. Накормить, вымыть, оказать помощь и разложить спать. Юрис уже исполнял волю сказавшего. Вот уже безобидное существо, к нему с лаской он и душу отдаст. Юрис растопил срубленную им же баньку, натаскал воды в чан и бочку и доведя температуру до критической позвал туда отряд разведчиков. Сам пошёл готовить поздний ужин пришельцам и стелить всё что было по тёплым углам. Свою лавку он отдал офицеру, сам бросил кожух на сеновал. Печь в охотничьем домике работала исправно. Юрис следил за всем. Три десятка яиц были разбиты в скромную сковороду и перемешанные с козьим молоком и луком. Омлет пах на весь домик нагоняя аппетит. Выкупанные немецкие солдаты с удовольствием ели омлет и запивали его горячей водой с мёдом. Перевязав раненых все улеглись кто где смог. Отряд, даже не выставляя охраны, спал без задних ног. Утром братья, дав указания Юрису слушать офицера и сказав, что скоро вернутся с продуктами для солдат, ушли в обратную дорогу.
Герда подала знак, что в доме нет посторонних, вывесила стиранные штаны мужчин, прикрепив их к бельевой верёвке прищепками за штанины, если бы в доме кто-то был, бельё весело бы наоборот штанинами вниз. Этот знак придумал Костас и сразу же всем понравился, бельё есть бельё, а как оно висит кому какое дело. Мужчины вошли через заднюю калитку, как и выходили вчера. Собаки, учуяв своих, лишь скулили от радости. Отец в одном исподнем белье сидел на скамейке под иконами и завтракал парным молоком с хлебом. «Как раз к завтраку» сказал он сынам, приглашая к столу: «Как там наши гости?» Вернувшиеся, уставшие переходом по топи, сыны пили молоко и рассказывали ночные приключения. «Сейчас забьёте маленького кабана, мать напечёт хлеба, наберёте крупы и отнесёте всё немецким гостям. Чую я, что они нам со дня на день пригодятся». После завтрака все приступили к делу. До вечера всё было готово, но посмотрев, что им двоим не донести всего, Януке решил идти с сынами сам. Дома оставались Стасис и Григонис, хозяйство оставлять было нельзя на долго, всё должно работать.
Осенние вечера холодны и короткие. Мелкий дождь мешал идти, заливая лицо, которое нечем было вытереть, так как руки были заняты ношей. Шли молча, не спеша и по большому кругу с той стороны, по которой носили ульи через топь. Там дорога была по—шире и шесты не нужны особенно. Шли по меткам и зарубкам только им одним известным. Когда совсем стемнело зажгли летучие мыши. Свет от них был жёлтым, но и его вполне хватало. К полуночи Юрис весёлым мычанием встретил группу у большой поляны. «Что, чувствуешь своих? Нос как у нашей Вильды, немецкой овчарки, за километр чует и слышит» хлопая, взявшего ношу у хозяина, Юриса по здоровым плечам, сказал Януке. «Гости в домике?» «Ууу» промычал, кивая утвердительно в ответ немой страж. «Ну а куда бы они от сюда делись?» за смеялся Миндаус.
Януке вошёл в охотничий домик и все, даже офицер встали и по—приветствовали своего спасителя. «Я вот чего пришёл, надо бы нам немного почистить в соседнем посёлке коммунистических ставленников. В своем посёлке мы с моими сынами провели зачистку. Председателя, участкового и несколько комсомольских активистов отправили в гости к умершим родичам» «Так это Ваша работа?» удивился офицер. «Наша, они вон моего Миндауса видишь, как избили?» Януке показал пальцем офицеру на младшего сына: «И, что ты думаешь мы станем молчать?» «Да, теперь я нашёл Вас, вернее ваше движение, это и была главная цель нашей заброски сюда» рассказал офицер. «Как тебя звать, как обращаться?» спросил у лейтенанта Януке. «Пока просто «Господин офицер», не могу рассказать всего. А с зачисткой это мы поможем и сделаем всё вместе, это тоже наша работа здесь в Литве». «Вы пойдите в соседний Ужвентис, всё рассмотрите, разузнайте где, что находится, потом мы с Вами составим план действий и выполним наш план» рассказал лейтенант свои условия. «Хорошо, завтра пошлю сына с невесткой туда на рынок торговать мёдом» закончил разговор Януке. Юрис принял продукты с складировал всё мясо в пустую бочку пересыпав его солью и переложив только ему известной травой вместе с крапивой. Плотно по—ужинав свежего жаренного мяса союзники, приняв горизонтальное положение, отдыхали. С рассветом Януке с сыновьями отправились в обратный путь.
Посёлок Ужвентис находился в семи км на восток от хутора Звайнисов. Посёлок был значительно больше поселка Кельме, имел свою церквушку, раньше полицейский, теперь милицейский участок, рыночек и несколько скобяных магазинов. Здесь до сих пор ещё работал цех по переработке рыбы, которую привозили сюда с порта Клайпеды сейчас занятого немцами. Утром следующего дня, Стасис с Ядвигой запрягли двуколку и погрузив туда не большую берестяную бочку с сотами, отправились на рынок. Перед въездом в посёлок местные активисты установили шлагбаум и поставили постовую будку, в которой все сутки дежурило три вооружённых винтовками, человека. «Стой, куда и за чем едем?» прокричал вышедший в перёд молодой парень в кожаной куртке с «мосинкой» на плече. На его ещё ни разу не бритом лице играла наглая улыбка вседозволенности, с которой, по его мнению, было возможно практически всё в этом новом мире. Он поднял вверх руку приказывая остановиться. «Аааа, сынок кулака, с женой, и куда это мы такие красивые с утра направляемся?» В другое бы время размазал бы Стасис эту похабную рожу по дороге, но время изменилось: «На Ваш рынок вот едем, хотим сот немного продать или сменять на муку, ведь всё забрали» спокойно ответил парень. «Ану покажи» и охранник открыл бочонок. Запах свежего мёда ударил в нос. «Эй, хлопцы, дайте-ка тарелку, нас угостят спекулянты. Или нет?» прокричал молодой. «Дам немного» ответил Стасис стараясь не заводиться. «Что? Немного? Да надо всё заберём. Мироеды, Вы своё над нами уже по—издевались в волю, теперь наша очередь». «Ну ладно, ладно Вам, не скандальте, давай я наложу, хватит и нам и Вам» вмешалась и остановила не минуемую драку Ядвига. Получив полную тарелку сот, охранник открыл шлагбаум и пошёл относить добычу в будку. Стасис ударил мерина кнутом, и двуколка пошла в направлении поселения.
Рынок располагался у самой церквушки. Шесть ровных рядов столов, вкопанных в землю с навесами над ними вот и весь рынок. Но и такого количества вполне хватало для не большого посёлка. На рынке торговали всем: свежая картошка, лук, чеснок, свежая и солёная рыба, мясо, сало, крупы и макаронные изделия, консервы, табак, конфеты. На столах с обратной стороны носильные вещи, обувь, скобяные и столярные изделия, инструмент. Стасис с Ядвигой поставили мерина, привязали его к столбу на против свои места за столом и открыли бочонок. Мёд был только у них и поэтому сразу же выросла очередь. Через два часа Стасис бросил пустую тару в двуколку, купил детям по большому медовому прянику и по большому петушку, купили отцу свежего табака для гостей и сигаретной бумаги, купили макарон и разной крупы. Оставшиеся деньги пересчитали, и Ядвига спрятала их в надёжное женское место. Отвязав мерина пара развернулась ехать домой. «Стойка, отец просил ещё кое-что посмотреть» и Стасис прогнал своего мерина по всему посёлку запоминая где и что находится. На обратном пути на посту их не остановили, лишь зло посмотрели в их сторону.
Радочка с Янисом встречали у ворот своих родителей и брата с женой. Они знали, что старшие без подарков их не оставят. Большие, сладкие, ванильные пряники из ржаной муки в форме медвежат и по большому сладкому петушку розового цвета были по истине царскими подарками детям. Рада стала спрашивать у старших кого ещё ей угостить своим пряником. Все улыбались милому существу и отказывались. У всех сразу же заболели зубы, а у дела Януке так вообще по выпадали. Маленький Янис поделился кусочком со своим другом—белым ягнёнком.
Стасис рассказал отцу и братьям о своей поездке в соседний посёлок. Первое, что они решили исполнить прямо сегодня, уничтожить пост и трёх охранников. Добычей должны были стать три «мосинские» трёхлинейки с патронами. Это уже более серьёзное оружие чем наганы. С них можно было изготовить три обреза. Обдумав план подхода и нападения, а затем тихого отхода решено было идти пешком. «Григонис, сходишь аккуратно в схрон и принесёшь все наганы сюда, только аккуратно, соблюдай все правила конспирации и оглядывайся по чаще. Понял?» дал чёткое указание сыну отец. Парень молча встал, мотнул головой и тихо ушёл в лес к схрону. Отец продолжал: «Ты, Миндаугас, пойдёшь без оружия прямо на пост по дороге. Тебя остановят и будут проверять, устроишь не большой скандал, такой шум, чтобы не слышали, как мы подойдём. Желательно бить ножами, чтобы без звука, но если не получится, тогда стреляем в головы, чтобы на верняка с первого выстрела. За тем забираем всё что там есть и быстро уходим, не забыв при этом выпустить их языки, как мы делали с нашими коммунистами. Всем всё понятно?» Время тянулось медленно. Вот пришёл с хрона Григонис, принёс наганы, которые все сели в большом сарае чистить и мазать. Стемнело. Около 19ти часов команда во главе с отцом вышла в дорогу. Шли молча, а потом Януке тихо сказал: «Дети, надо как-то придумать название нашей организации. Чтобы шумело и отдавало в уши всем не довольным новым строем, чтобы они искали с нами связь, только тогда организация будет расти.» «Я предлагаю название Партизаны свободной Литвы» предложил Стасис. «Нет» жёстко сказал Григонис: «Мы тут братья. Я предлагаю назваться просто «Зелёные братья» и всё на этом». Идея всем понравилась. «Решено» сказал своё заключительное слово Януке: «С сего дня мы зовёмся Лешке бролес. Лесными братьями.» К 21му часу отряд лесных братьев подошёл к тому месту, где просматривалась сторожевая будка, возле неё горел костёр и шёл запах готовящейся на огне похлёбки. «Ужин готовят гады» прошептал Миндаус отдавая свой наган отцу. «Я пошёл» «С Богом, сынок». Парень не скрываясь шёл по дороге прямо на пост. «Стой, кто идёт?» послышался громкий окрик от шлагбаума. «Я, иду в гости к невесте, а что нельзя разве ходить стало по вечерам?» начал скандал Миндаус. «Ты что, сам идёшь?» «Нет, с Господом Богом» «Поговори мне, сейчас как пальну» послышалось с поста. Тем временем парень уже подошёл к закрытому шлагбауму. Трое вооружённых мужчин наперевес с винтовками остановили его и стали обыскивать. Лесные братья выскочили из темноты, не дав никому опомниться. Бой был мгновенным, три удара ножами и разрезы горла с выпуском языка, завершил дело. Осмотрев и рассадив убитых и забрав оружие, боеприпасы и всё, что было у них с собой отряд так же тихо ретировался в ночь. Возле шлагбаума горел костёр, вокруг которого сидели три трупа с запрокинутыми головами и торчащими с горла ужас как длинными языками, в руках были пустые миски и ложки, по—прежнему кипела юшка с пшена так и не посоленная варившими. Со стороны могло показаться всё это каким—то шабашем, но это было очередное предупреждение власти о том, что она не одна в старой, воинственной Литве. На листке папиросной бумаги крупным шрифтом было написано «Привет от лесных братьев». Записку Миндаугас всунул в шапку одному из сидящих.
Рано утром только—только забрезжил рассвет, Януке отправил Григониса и Костаса в охотничий домик на болота: «Сидите пока там, сегодня начнутся обыски, скажем, что Вы уехали в Вильно искать работу. Возьмите с собой всё оружие, кроме дробовика. Из винтовок сделаете три обреза, наганы спрячете там. Всё, сынки мои, в добрый путь» и вывел их через заднюю калитку в сторону болот.
Отряд немецких диверсантов—разведчиков не сидел сложа руки. По рации связались со своим командованием и доложили, что нашли то, что искали, находятся в безопасном месте, дали координаты и запросили доставить самолётом весь, необходимый для дальнейшей работы, груз. В следующем сеансе связи им сообщили, когда встречать самолёт и где зажечь костры. Самолёт прилетел ночью и сбросил точно в заданный квадрат несколько мешков на парашютах. Солдаты доставили мешки в охотничий домик Звайнисов. Здесь было оружие и боеприпасы к нему, взрывчатка в коричневых бумажных пакетах, продукты питания в основном галеты и консервы, шоколад, кофе, сигареты. Но самое главное была доставлена форменная одежда будущего сопротивления. Тёмно—зелёная, похожая по покрою на немецкую полевую, полушерстяная с алюминиевыми пуговицами. В неё входила тёплая куртка с воротником, куртка обычная, брюки бриджи, нательное бельё и головной убор похожий на польскую треколку, только с откидными клапанами для закрытия зимой ушей, короткие немецкие сапоги. Знаки отличая отсутствовали. Но настоящим счастьем для женщин семьи Януке были шесть чисто белых, шелковых, огромных куполов немецких парашютов. Офицер приказал сыновьям Януке закопать их или утопить в болоте, даже не подозревая, что оба сына могли бы и перебить всю немецкую группу ради такого не слыханного счастья для их женщин. Они несли мешки с парашютами к себе домой через болота предчувствуя радость на лице мамы. Сколько рубашек и праздничных платьев можно было пошить с этого бесценного материала немецкой лёгкой промышленности. Вошли через заднюю калитку, предварительно заметив знак, что дома чужих нет. «Мама, мама, мы тебе с Костасом подарок принесли, вот глянь на это» и парень достал из одного мешка парашют. «Ты что в дом принёс?» всполошился Януке: «А ну ка быстро убрать с дома и сжечь». Но было уже поздно. Герда с Ядвигой уже обрезали стропы и резали парашюты на лоскуты: «Придумал тоже, сжечь. А завтра сам поедешь искать мануфактуру на рынок, чтобы на весну тебе и сынам справить по новой рубашке, а исподнее где брать нам женщинам? а ночные рубашки? А новые платья Радочке? Раскомандовался тут, гляди-ка сжечь. Иди вон в конюшне командуй, а тут мы сами как-нибудь. Молодцы, мои мальчики, думаете о всей семье, не то, что некоторые» не замолкала взволнованная женщина, которую уже невозможно было остановить, а забрать и того подавно. Януке молча вышел из дома, достал трубку, не спеша набил её душистым самосадом и раскурил. Пахучий дым разлетался по всему большому двору приятно ласкоча ноздри. «Ладно, чёрт не выдаст, свинья не съест» процитировал он старую русскую поговорку: «Откуда парашюты?» Сыновья рассказали отцу про самолёт, сбросивший отряду всё необходимое для жизни. «Утром пойду, надо с офицером поговорить. Пока всё тихо, никого на хуторе не было, а я никого в посёлок не пускал, вроде и не знаю о том, что случилось. Но приедут точно. Поэтому Вы снова сейчас же уходите и стропы с мешками утопите в болоте. Всё понятно? А, что не узнали, как зовут того лейтенанта? Нет, отец, они к нему обращаются только по званию и вообще мы не слыхали ни одного имени от всех их» «Ладно, уходите». Сыны сложили в один из мешков все остальные, обрезанные стропы с трудом всунули в этот же мешок и снова через калитку ушли в болота. В другое бы время Януке с этих шелковых строп знал, что сделать, но в то время он не нашёл бы ответа на вопрос—где взял? Поэтому лучше выбросить чем отвечать. И он оказался как всегда прав. Женщины успели разложить лоскуты по сундукам, теперь трудно было доказать, что тут было раньше. В ворота с силой постучали. Стасис открыл. Два грузовика с солдатами НКВД, которые спрыгивали с кузова и сразу же вбегали в большой двор хуторян. Тот же офицер НКВД, что и прошлый раз степенно вылез с легкового автомобиля и вошёл во двор. Януке со всей своей оставшейся семьёй встречали не прошенных гостей у открытого настежь дома. Януке поклонился в пояс и как всегда сказал: «Здравствуйте, господин офицер, может я могу Вам чем—то помочь?» «Да, можешь, но сначала мы проведём у тебя обыск.» «Скажите, что Вы станете искать и я сам отдам, чтобы Вы не мучились» Офицер подошёл в плотную к хозяину хутора и глядя ему прямо в глаза тихо сказал: «Ты случаем не прячешь у себя немецких диверсантов? Они вчера перебили пост у Швекшны. Слыхал уже об этом?» «Что Вы, я два дня не выходил с хутора, а три дня тому сын мой с женой возили туда на рынок мёд, а назад скупил мануфактуры и скобяных товаров. Он говорил, что стоит тепереча на въезде пост, но пропускают сразу, не трогают. Может мне походить по узнавать по хуторам? И потом Вам доложить, господин офицер. Это я могу. Или может что ещё для Вас сделать?» угодливо улыбаясь оперу предложил Януке. Тем временем два десятка солдат обыскивали всё, хорошо, со знанием своего дела, выполняли эту работу. Чекист подумал и позвал к себе сержанта с чёрными усами. Что-то ему сказал на ухо и повернулся к Януке: «Может ты и прав, мужик. Ты мне давно нравишься, живёшь тихо, на тебя нет ни одного доноса. Скажу правду тебе, что даже просили людей написать на тебя жалобу, практически все отказались, все тебя хвалят.» Сержант дал команду и солдаты, построившись, вышли со двора. Чекист продолжал: «Хорошо, походи, по говори с людьми, может кто-то что-то и видел, а потом мне расскажешь» «Хорошо, господин офицер, а как мне Вас найти?» щурясь спросил Януке. «Я тебе потом передам, где и когда мы увидимся.» закончил офицер. «Я Вам сейчас на дорожку соберу как обычно, можно?» Чекист мотнул головой в знак согласия и Януке побежал собирать презент.
«Отец, Вы меня простите, но мне кажется, что мы были на волосок от провала» сказал Стасис показывая глазами на моток строп, которые Герда не вложила в мешок, а повесила как бельевую верёвку около коровника. У Янука перехватило дыхание, но дело было сделано и не прошенные гости уже уехали: «Хоть убей, всё равно своё сделает. Вот у Вас и мамаша мне в жены досталась» уже отходчиво проговорил он, снимая стропы и бросая их в топку печи. Однако уйти утром Януке не смог. Всю ночь волновались во дворе умные собаки, показывая всем своим видом, что за забором кто—то прячется. Януке влез на высокой горище своего дома и в щель стал наблюдать за происходящим за территорией хутора. Ждать пришлось долго, но что, что, а ждать он умел. Бывало на охоте, зимой по несколько часов сидел не шевелясь, чтобы завалить осторожного лося или хитрую косулю, а тут сразу видно, что умный чекист оставил-таки проверку в виде наблюдателя. Но кого он хотел перехитрить? Его, старого Януке да у себя в лесу? Где каждая травинка знакома, каждая пичуга подаст голос о чужом. Долго всматривался в тишину хозяин хутора и нашёл-таки наблюдавшего. Из-под куста ещё не опавшего орешника блестели стёкла бинокля. Януке спустился, убрал лестницу и стал на виду у наблюдателя устраивать представление. То на сына накричит, то жену куда—то пошлёт, то собак по двору гоняет, то выпустил пару свиней и час чухал их по спинам, от чего те получали массу удовольствия. Тем временем Герда сняла сухое бельё и повесила новое, только штаны вывесила уже по-другому, давая понять, что заходить во двор нельзя, что за ними следят. Ближе к вечеру Януке громким голосом, чтобы было слышно наблюдателю, приказал сыну вечером вывести собак на прогулку за двор. Этого хватило, чтобы окончательно замёрзший наблюдатель ретировался на доклад к своему руководству. Януке ушёл в ночь.
Разговор с офицером вермахта был не простым. «Кто Вам позволил самостоятельно принимать такие решения и нападать на пост?» спросил он у рассказавшего ему всё Януке. «А у кого мне надо было спрашивать? Вы что предлагает мне по каждому вопросу бежать на болота, за советом?» «Да, по каждому, в противном случае не будет порядка в наших с Вами отношениях, господин Януке» отвечал офицер. «Вы даже имена свои от нас скрываете, а хотите, чтобы я Вам всё говорил» высказал претензию хозяин заимки. «Ладно, давайте на первый раз всё забудем. Молодцы, что показали свою силу к сопротивлению. Нам необходимо главное, не убивать их по одному, а уничтожать сотнями и сразу. Для этого нам надо наладить связь с Шауляем. У Вас есть там знакомства?» «Да, там живут два моих родных младших брата близнеца. У нас там небольшое дело и два магазина» «Это хорошо» заметил офицер: «Будем организовывать массовую диверсию в городе. У нас есть взрывчатка, которую мы сможем заложить на хлебозаводе или в большом магазине, в кинотеатре или каком-то клубе во время их постоянных выступлений. Коммунисты любят разглагольствовать на все темы и по долгу, так что время у нас будет.» «Да, господин офицер, это и в правду серьёзные дела, но и нашими надо заниматься, чтобы не забывали лесных братьях» подытожил Януке. Отец с сыновьями получили полные комплекты одежды, только одевать её следовало на операции по уничтожению режима, а на ходить в ней постоянно выдавая себя. Одежду сыновья отнесли вместе с оружием в их схрон. Януке послал Миндаугаса в Шауляй за младшими братьями: «Сынок, скажи, что разговор пойдёт о Раде, ей в школу надо поступить в 1941м году, у нас рядом хороших школ нет, вместе со всей шантрапой я ни её, ни внука отдавать не намерен, так, что дети переедут к ним в город, так и скажешь и пусть не тянут едут сразу и тару на мёд возьмут».
