Текст книги "Хрупкое время Ауэны"

Автор книги: Игорь Дручин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

– Не понимаю, что тебя так разозлило. Ведь отец сказал правду.

– Правду, да не всю, – Куанг снова нахмурился. Что-то опять забрезжило в сознании, словно недоделанная работа или нерешенная задача, но он, настроившись на отдых, отстранился от размышлений, как всегда откладывая решение до времени, когда почувствует себя к этому подготовленным. – А, да не в том дело! Пей лучше! У меня такое настроение…

Она оставила чашу, подошла к нему и обняла за плечи.

– Знаешь что? Поедем ко мне.

Он упрямо мотнул головой.

– Нет уж! Если поедем, то ко мне.

И было столько неуступчивости в его словах и интонации, что она тотчас согласилась, боясь, что он вдруг передумает и займется своими, непонятными ей делами.

– Как хочешь.

И снова отдел провожал их завороженными взглядами: для них У Киу была еще более недоступной, чем сам калхор, почти божеством, а их руководитель – легендарным героем Сутангом, победившим, правда, с помощью огненных стрел белых богов, в единоборстве бешеного вожака ауров.

Весь вечер они пили, перепробовав почти все легкие напитки из погреба Куанга. Захмелев, он полез целоваться. Она смеялась, называла свирепым езу, а он обнимал ее упругое тело и только мычал в ответ. Словом, приручение дикого зверя все-таки состоялось, и она, довольная этим, уехала, вырвав у него обещание быть на ее дне рождения.

Стоя на вершине священной горы Харанг, название которой унаследовано одним из его далеких предков по линии отца, он пытался разобраться в том, что с ним все-таки происходит. Сегодня что-то должно решиться. В час заката соберутся гости в просторном дворце законодательницы мод У Киу, что является огромной честью для каждого приглашенного, а он, самый желанный ее гость, занят какими-то посторонними мыслями…

По преданиям, сюда, на гору Харанг, поднимались белые боги обсуждать свои дела. Говорят, воздух Ауэны был тяжел для них, а здесь, на одной из высочайших вершин планеты, им дышалось легче… С тех пор, когда кому-нибудь из рода ангов было трудно, он поднимался сюда принимать важное для себя решение. И вот сейчас, перебирая в памяти события последних недель, Куанг пытался найти ту единственную причину, которая вызвала в нем предощущение опасности: У Киу с ее дворцом, овеянным страшными легендами, или, что-то другое, более серьезное… Он верил в свой редкий дар предощущения, чудом сохранившийся в нем от диких предков и не раз выручавший в ситуациях, когда, казалось, обстановка не угрожала его жизни… Год с небольшим вместе со своим помощником Таяром Ум Куанг приехал на строительную площадку посмотреть, как продвигается обшивка корабля коваными листами. Стоя на лесах, он слушал пояснения Таяра, но, внезапно повинуясь инстинктивному чувству, взял инженера за руку и, прервав на полуслове, поспешно увел на другую секцию строительных лесов… Почти следом сверху сорвался полузакрепленный лист металла, дробя на своем пути стойки и настилы. Леса той секции, где они только стояли, рухнули, погребая под собой работавших на них людей. Таяр, увидев страшное месиво обломков досок, стропил, инструмента, металла и людских тел, содрогнулся и принялся благодарить Куанга за спасение от верной гибели… А недавний случай в лаборатории Ай Сианга? Разве кому-нибудь объяснишь, почему тогда внезапно пропал интерес к двойной реакции замещения, которую демонстрировал его друг, и нестерпимо захотелось покинуть этот зал…

Едва они скрылись за дверьми, раздался грохот: взорвалась большая реторта, гордость Сианга, который только что ею хвастался. Тех, кто уцелел от взрыва, ошпарила кипящая жидкость. И опять Куанг сыграл роль провидения, уведя друга от верной смерти! Нет, своему чувству Куанг верил. Он стоял расслабившись, стараясь уловить, откуда исходит ощущение опасности…

На вершине издавна стояли два четырехгранных обелиска, высеченные из прочного белого камня, который не царапает ни один металл. На них старинной вязью были начертаны буквы и цифры. Он знал, что их установили белые боги и они считались священными наряду с другими реликвиями племени ангов. На одном из обелисков был высечен календарь Ауэны: 260 суток в году, 13 месяцев по двадцать дней. На другом – тоже календарь, но год уже равен 365 дням, восемнадцать месяцев – по двадцать дней и пять дней лишних. Различалась и продолжительность суток. На Ауэне сутки длились 20 ун, состоящих из двадцати аун, которые в свою очередь делились на двадцать инаун. На другом календаре сутки были длиннее на 17 аун… Раньше Ум Куанг никогда не задумывался над этим, но тут обостренным вниманием уловил эти сопоставления и понял, что обелиски должны иметь определенный смысл. Что хотели сказать боги, установив эти знаки? Может, это календарь Фураны – планеты, с которой они прилетели? Нет, год у них несоизмеримо длиннее… Может быть, Ауэна со временем будет иметь столько суток в году? Отец как-то упоминал, что количество дней в году, по представлениям богов, величина не вечная. А может, это голубая планета Соона – соседка Ауэны? Он вспомнил, что Соона обращается вокруг Аукана примерно за 380 ауэнских суток, и привычно сунул руку в боковой карман, но вытащил завернутый в радужную пленку транзистор – подарок, приготовленный им для У Киу. Усмехнувшись забывчивости, он полез во внутренний карман, куда перед этим предусмотрительно переложил микрокристотрон. Он не расставался с этим прибором не только потому, что при своей миниатюрности тот позволял производить в любое время самые сложные вычисления, не только потому, что привык к нему, как привыкают к необходимой безделушке, будь то перочинный нож или зажигалка, но еще и потому, что микрокристотрон был редкостью даже среди людей его круга. Он не без основания опасался, что кто-нибудь из друзей, оказавшись в его отсутствие в кабинете, немедленно присвоит прибор, полагая, что кому-кому, а Куангу тут же выделят новый, как и все, что ему требовалось для постройки корабля. Ум Куанг нащупал в кармане прибор и улыбнулся: только недавно он обнаружил один из исчезнувших таинственным образом микрокристотронов у Ай Сианга, и тот, чтобы задобрить бывшего владельца, прислал несколько ящиков крепких напитков в виде тщательно подобранной коллекции! Продолжая улыбаться и ощущая необыкновенный подъем и бодрость, Куанг ввел данные и глянул на результат. Все сошлось! Время обращения соседней Сооны вокруг Аукана, пересчитанное на продолжительность суток, указанных на обелиске, составило 365 дней. Впервые за последнюю неделю Ум Куанг почувствовал облегчение. Открытие окрылило его, или здесь, на вершине, в самом деле дышалось свободнее и лучше думалось? Вполне может быть… Здесь намного прохладнее, чем внизу, и давление меньше… Потому так хорошо думается. Не зря именно здесь и собирались боги! Что ж, в каждой легенде есть своя логика. Жаль, мало кто ходит сейчас на священную гору, хотя она и оборудована теперь подъемником, и лишь последние триста шагов по традиции нужно подняться пешком. Всем некогда! Люди погрязли в собственном благополучии, даже те, кто должен служить науке. Конечно, они больше других заработали это благополучие. Длившееся веками изучение священных книг обернулось для страны неслыханным совершенством производства, особенно далеко шагнувшего после войны. Теперь каждый свободный житель Аринды, даже люди седьмого круга, имеют одежду и обувь. Нет в столице голодающих. О сытости и богатстве высших кругов и говорить не приходится. Ур Атан раздает должности своим сподвижникам, и те не пропускают богатства мимо пальцев. От руководящей элиты второго круга иного и не следовало ожидать, но когда тем же увлекаются люди – другую секцию строительных лесов. Почти следом сверхуправляющим фабрик и заводов? Один дворец чего стоит! Правда, там и личная лаборатория в подвалах, но над подвалами еще три этажа! Зачем, спрашивается, одному человеку столько залов и комнат? Впрочем, у Сианга можно отвлечься от повседневности. Его дворец открыт для всех, он умеет обставить все почище руководящих вельмож, которые и богатством распорядиться как следует не умеют, и, кроме беспрерывных кутежей, ничего придумать не могут. Куанг вздохнул. Он мог себе признаться, что позавидовал на какой-то миг беззаботности Сианга и его умению совместить творческую работу со всевозможными удовольствиями, позавидовал его изобретательности. Тот подобрал себе людей из третьего и четвертого кругов, готовых за него в огонь и в воду! А какие у него танцовщицы! На зависть самому Ур Атану, Сианг придумал представления, в которых воскрешаются события, записанные в летописях. Они прославляют благородство и ум людей первого круга, взявших на себя многовековой труд освоения великих знаний богов на пользу всему человечеству. Представления собирали весь цвет первого круга и большинство верховных жрецов. Потому-то они и смотрят снисходительно на все его проделки! Куанг опять вздохнул и, взглянув на показания микрокристотрона, закрыл футляр и сунул прибор в карман.

Так что же хотели сказать боги, установив обелиск с календарем соседней планеты? Может быть, они указывают, что надо побывать на Сооне? Но что делать на этой планете? Может, она обитаема и там остались потомки богов, обладающих неизмеримо более высокими научными познаниями? Тогда зачем они остались сами на Ауэне?

А вдруг они предвидели, что Ауэну ожидает такая же катастрофа, какая произошла на их Фуране? Тогда и потребуется корабль богов! От этой мысли стало жарко. Так вот они, звенья одной цепи! Вот откуда интуитивное ощущение опасности, преследующее его! Не случайно боги предупреждали об осторожности при использовании их научных достижений, а глупые их потомки замкнулись в ступенчатую систему каст, и эти знания вместо достояния всех стали привилегией лишь узкой группы, которая сама подчас не ведает, что творит. Опасны не сами знания, опасно их неправильное применение! Чем больше людей разбиралось бы в сложных вопросах науки, тем меньше вероятность необратимых последствий. Но разве возможно это в условиях, когда наукой занимается лишь узкая группа, каждый в своей области? Давно известно, что менее способные пополняют ряды жрецов, занимаясь обрядовыми церемониями в храмах, воспитанием детей первого круга, передавая им то, чему научились сами. А разве нет талантливых людей в других кругах? Прав был его учитель и предшественник, передававший все свои знания тем, кто способен был их понять, не обращая внимания, к какому кругу он принадлежит…

Две руки легли ему сзади на плечи. Ум Куанг вздрогнул от неожиданности и резко обернулся. Перед ним стояла У Киу.

– Ты забыл, что сегодня надо все выбросить из головы! – сказала она со свойственной всем красивым женщинам убежденностью в том, что мужчина не может и не должен думать ни о чем другом, кроме ее собственной персоны. – Я еле тебя разыскала.

Куанг прижал ее руки к груди и вздохнул.

– Если бы ты знала, какой тебя ждет подарок в ближайшие годы… Но я не буду тебя огорчать… Кстати, ты не знаешь, когда твой отец назначил испытания “Гнева богов” на большой высоте?

– На сегодня. В честь моего дня рождения!

– Уже? Так скоро? О боги! Почему вы всегда правы?

У Киу зябко поежилась. Его волнение и беспокойство заразили и ее.

– Ты скрываешь от меня что-то страшное? Да?

– Не знаю, маленькая. Не знаю. Может, у меня просто бред, но, может быть, и предчувствие. Пойдем. Тебя ждут гости.

Внизу, у подъемника, стоял ее электромобиль. Их было три на всю Аринду. Он сам налаживал для них производство батарей из особого, очень редкого металла. Собственно, электромобили были частью корабля. Пришлось сделать их на три больше. Один принадлежал самому калхору, другой – Главному верховному жрецу Гиангу, третий предназначался советнику по военным делам Ал Ларину, но Ур Атан, в угоду дочери, обменял его на обычный газоконденсатный автомобиль, с большой придачей, конечно…

Она открыла перед ним дверцу и села за пульт. Легкое касание клавишей – и машина плавно тронулась с места, набирая скорость.

– Хочешь, я покажу тебе чудеса моего дворца?

Он вспомнил окружавшие дворец легенды и покачал головой.

– Да ты не бойся! Тебе с ним близко знакомиться не придется.

– Нет, не хочу. Не хочу их видеть, не хочу верить в их существование. Иначе я перестану тебя любить.

– Противный, – капризно сказала она и насупилась. – Ведь сегодня день моего рождения, и все должны исполнять мои желания. И потом, я всем показываю эти комнаты, чтобы вели себя прилично.

Он не ответил, и некоторое время они ехали молча.

Жаркий Аукан завис над горизонтом, необычно крупный, чуть приплюснутый на безоблачном небе. Потемневший лик его был хмур и страшен. Куанг вспомнил народную примету. “Аукан хмур лицом – прощайся с матерью и отцом”. Нехороший год сулят темные пятна Аукана. Уже его начало ознаменовалось сильными ураганами и землетрясениями. Что еще припас грозный источник тепла и света? Внезапно Куангу показалось, что рот светила искривился в недоброй усмешке…

– Что ты все молчишь, Куанг? Или тебя пугают, как этих жалких людишек, – она кивнула на деревянные лачуги проносящейся окраины, в которых ютилось большинство работающих в столице людей низших кругов, – темные пятна Аукана?

– Непонятное и непознанное пугает всех людей. Никто не знает, как проявляются незримые силы Аукана.

– И ты веришь в эти предрассудки? – У Киу в недоумении выпятила нижнюю губу. – Ты, самый образованный человек века?

– Человек мудр опытом многих поколений. Кроме мудрости богов, есть мудрость народа. Один человек может быть глуп или бездарен, весь народ – никогда! Руками этих “жалких людишек” создается все, чем ты пользуешься, одеваешься, пьешь и ешь! Каждый круг людей вносит долю своего труда, наблюдений и мудрости, чтобы совершить начертанное богами… Не знаю, как тебе понятней объяснить…

– Ну вот, ты опять за свое! Я не люблю таких разговоров. Это скучно. Ой!..

От неожиданности она притормозила машину.

– Мне показалось, что Аукан прищурился. Ты не заметил? Наверно, я много болтаю. Он не любит, когда о нем говорят плохо?

Ум Куанг усмехнулся. Как все люди второго круга, лишь черпнувшие ковш из колодца знаний, она не слишком далеко ушла от людей низших кругов и едва перед ее взором проявилось непонятное, она с тем же рвением шарахнулась в суеверие.

– Аукан не бог и не живое существо. И ему безразлично, что о нем говорят. Но он – причина всего живого и всего мертвого. Он связан с нашей Ауэной тысячами незримых нитей и может влиять на каждого человека и на всех вместе.

– Знаешь, мне неудобно слушать тебя и следить за дорогой, – У Киу остановила машину. – Давай посмотрим заход Аукана. Не так часто бывает такое безоблачное небо.

Он понял ее маленькую хитрость. Народные поверья предписывали не делать ничего серьезного на закате, поскольку считалось, что Аукан, уйдя на покой, будет размышлять о тех, кого он видел последними. И если у него дурное настроение, как сегодня, обязательно испортит любое начинание, да и напоследок, перед уходом, может наслать беду.

– А что ты мне подаришь? – вспомнила она, решив, что легкие разговоры о пустяках не могут им повредить.

Куанг достал из кармана пакет и протянул девушке.

У Киу нетерпеливо развернула радужную пленку и, увидев плоскую коробочку, подумала, что это шкатулка с какой-нибудь драгоценной безделушкой. Она повертела ее в руках, пытаясь открыть или найти какой-то секрет, но, не обнаружив крышки, протянула коробку обратно.

– Не получается. Покажи, что там!

Он улыбался и молчал.

– Ну что ты, Ум Куанг?

В коробке щелкнуло, крышка отскочила, и лицо и руки ее осветило призрачным зеленоватым светом, тут же перешедшим в голубой, синий, и вдруг экран коробочки заструился переливающейся цветовой гаммой. В такт игре света зазвучала музыка, повеяло тонким ароматом весенних цветов, и женский проникновенный голос на странном ритмичном языке запел чарующую песню, от которой становилось спокойно на душе и хотелось совершить что-то возвышенное…

– Музыка богов! – сказала она восхищенно, когда песня кончилась и наступила пауза для раздумий. – Я слыхала ее несколько раз у Ай Си. Мы так зовем твоего друга. Между прочим, он куда проще тебя и жить умеет. У тебя в шкатулке только одна мелодия?

– Нет, тут много. Я переписал наиболее интересные, но можно в двадцать раз больше. У меня мало свободного времени.

– Сианг может?

Ум Куанг молча кивнул. Зазвучала новая мелодия с волнообразным, постепенно ускоряющимся ритмом. Вступали, подхватывая и расцвечивая ее, все новые музыкальные инструменты и, нарастая, чеканный ритм властно пробуждал затаенные сознанием инстинкты.

– Танец страсти, – задумчиво произнес Куанг, когда музыка затихла.

– Какая прелесть! Это как раз то, чего мне не хватало! Ох и подразню я мальчиков! Ночь. Мы сидим в полумраке и вдруг – щелк! Разливается таинственный свет…

Ум Куанг рассмеялся, представив всю эту идиллию, в которой не хватало существенной детали: пользоваться транзистором можно, лишь назвав определенный пароль, и именно в этом заключался юмор ситуации.

– Я что-нибудь сказала не так? – не улавливая причины его веселья, спросила У Киу.

– Вряд ли им будет приятно, если ты каждый раз, прежде чем доставить это удовольствие, будешь называть мое имя. Без этих слов транзистор работать не будет!

– Ах вот в чем дело! Забавно. Только не забывай, что ты имеешь дело с женщиной. Я могу, например, сказать: “Есть у меня один смешной знакомый, Ум Куанг…” и ах, твое чудо сработало.

Она вздохнула.

Аукан постепенно темнел, незаметно погружаясь за горизонт, зато все ярче пламенел над ним зоревой шатер. В огненном буйстве багряных красок явственно обозначился светящийся полукруг. Он становился все ослепительнее, распадаясь на концентрические дуги, высветленные снизу закатными лучами уходящего солнца…

Такую ясность неба в этом пропитанном влагой воздухе

У Киу видела едва ли не впервые, и одно это само по себе не сулило ничего хорошего, а тут еще дуги… Всем известно, что они предвещают дурной год. Ей стало жутковато, и она боязливо глянула на транзистор. Ей показалось, Аукан хмурится, слушая неуместно веселую музыку. Будто повинуясь ее взгляду, наступила тишина… Девушка облегченно перевела дыхание, но тут же транзистор осветился алым всполохом и торжественно, с затаенной мощью пророкотал вступительный аккорд. Величественная мелодия заполнила салон машины, выплеснулась наружу и, казалось, пронизала все пространство, сливаясь с грандиозными световыми эффектами полыхающей зари… Страхи У Киу отступили, она заворожено смотрела на игру света, ощущая полное единение с грозными силами природы.

– Гимн Аукану в ало-багровых тонах, – тихо проговорил Куанг. – Великий Коу Фо, создатель музыки, любил наше солнце…

Когда последний кусочек слепящего огня исчез за горизонтом, У Киу включила двигатель, и машина с места рванулась вперед. Они миновали одноэтажный пригород с его легкими дощатыми домиками и фанерными лачугами и помчались по прямой магистрали мимо каменных и кирпичных многоэтажных зданий, где обитали более привилегированные люди третьего круга: инженеры, химики, наладчики, строители, врачи, руководители служб и отделов. Дома эти несли признаки профессиональной принадлежности: рядом с многоэтажной “бочкой” виноделов высился дом-кристалл химиков, чуть дальше поднимались призматические дома инженеров и математиков, предпочитавших строгие формы, а еще дальше начинались “уродцы”, как метко окрестили дома бюрократической прослойки и военных, питавшихся в силуэтах своих домов передать официальную символику государства…

Большинство домов центра были выстроены еще при довоенном правителе с расчетом вместить всех объединенных в одну профессиональную гильдию людей. Количество мест, как на производстве, так и на службе, было ограничено раз и навсегда, поэтому квартиры в домах передавались вместе с должностями по наследству. Потерявшие место теряли и квартиру. Для них не оставалось работы в столице, и они вынуждены были искать применения своим способностям в провинции. Туда же уезжала молодежь: кто – в ожидании наследства, кто – рассчитывая заслужить должность своими способностями. Последние годы в столице появился новый район, застроенный наспех однообразными прямоугольными домами, которые заселили строители корабля богов и инженеры новых отраслей промышленности. Именно здесь, на самых совершенных по технологическим решениям производствах, нашли свое призвание многие способные инженеры третьего поколения, однако старожилы из персональных квартир посматривали па них свысока, тем более, что большинство молодых были их собственными детьми или внуками…

Скачок в приросте людей третьего круга в столице нарушил раз и навсегда заданный уровень производства, с точностью часового механизма выдававший строго определенное количество продукции, рассчитанной на обеспечение стабильного населения столицы. Пришлось расширять небольшие заводы и фабрики, совершенствовать технологию производства, а значит, опять увеличивать количество инженерных должностей. Ур Атан часто жаловался, что постройка корабля слишком дорого обходится государству, имея в виду прежде всего эти растущие год от года списки. Правда, жаловался он скорее по инерции, так как одновременно появилось достаточное количество должностей управляющих и координаторов для людей второго круга, которыми он беззастенчиво торговал, с ростом состоятельной части населения резко возросли и доходы государства. Только поступления от прямых налогов увеличились вдвое, но главные доходы шли от продажи изделий фабрик и заводов. Культ вещей с годами овладел и более низкими кругами. Порой они отказывали себе в необходимом, лишь бы приобрести блестящую безделушку – чайную ложку или нож из нержавеющего металла, стоившие по их заработкам баснословно дорого.

С металлами вообще было трудно. Руды добывались вручную. Их доставляли в больших повозках, запряженных парой ауров, медлительных, но очень крупных животных. После плавки руды металлы, в зависимости от назначения и вида, распределялись по заводам под надзором специальных чиновников, которых Ур Атан называл своими глазами. Система “глаз” была развита широко, и все же к рукам управляющих заводов прилипало немало. Говорили, что управляющий завода металлоизделий даже мебель заказал из металла. На заводах поступающие после плавки брусы очищали, рафинировали и снова плавили в специальных печах. Только после тщательной очистки они распределялись по другим предприятиям, где из них вырабатывали необходимую продукцию. Все эти процессы давали много отходов и ими умело пользовались управляющие, связанные между собой круговой порукой.

Обилие красивых вещей, выпускаемых хорошо организованными государственными предприятиями, разоряло тех людей низших кругов, которые традиционно жили плодами своего труда. Их ремесленные изделия, более грубые, без тщательной отделки, пользовались все меньшим спросом даже среди беднейшего населения. Зато большинство торговцев четвертого круга, покупающих оптом продукцию заводов и фабрик, богатели не в меньшей степени, чем управляющие. Случалось, за огромные суммы они покупали место координатора или даже управляющего для своих сыновей, которые тем самым вносились в списки людей второго круга. Богатели и те предприимчивые ремесленники, которые создавали мастерские по ремонту старых и подержанных предметов обихода, содержащих в своих конторах опустившихся инженеров, изгнанных из своего круга за нерадивость или приверженность к крепким напиткам… Эра всеобщего благоденствия захватила и самые низшие круги, хотя людям пятого и шестого кругов, составляющих основную массу работающих и заселяющих окраины города поближе к заводам и фабрикам, дорогие вещи и мебель были не по карману. Их заработка хватало на легкую простую одежду и незатейливую пищу, и это неунывающее племя людей труда радовалось наступившим годам благополучия больше других. Их собственные дети с недоверием выслушивали рассказы о том времени, когда отцы и матери не каждый день ели лепешки из клубней хизу…

“Все погрязли в благополучии, а оно притупляет инстинкт самосохранения, – подумал Куанг. – Говорят, также было перед войной. Тогда к каятам, заклятым врагам Аринды, ушел ведущий инженер автомобильного завода. Ушел, обиженный управляющим, и никто не вернул его. Подумаешь, обиделся какой-то человек третьего круга! А он построил там заводы, и армия каятов на автомобилях хлынула в Аринду… Оружие богов уничтожило и основной завод и столицу Паинты. Враги поставлены на колени. Но навсегда ли? В этом Ур Атан прав, однако кому еще под силу создать “гнев богов”? Мощь новых видов этого оружия становится опасной даже для самой Аринды”…

Улица перешла в широкий проспект, по обе стороны застроенный дворцами, утопающими в зелени садов. Здесь, у подножия южного склона Харанг Ту, разместилось сердце Аринды – простые удобные жилища жрецов и людей первого круга, чуть ниже – храмы богов и службы науки, а дальше, за полосой парка, – дворцы людей второго круга, правящей элиты страны. Дворцы часто достраивались, перестраивались, расширялись или росли ввысь, в зависимости от вкуса и богатства их обитателей, но все они уступали дворцу правителя и его дочери. Куанг редко бывал здесь. Для его огромных служб не нашлось места в традиционном районе, и здания разместились на западной окраине столицы, ближе к грандиозной стройке корабля богов…

Не доезжая ста шагов до ограды, У Киу нажала кнопку на пульте машины, и ворота раздвинулись, открывая взгляду освещенную аллею, ведущую к парадному входу дворца, сверкающего огнями.

– Сигнал на низких частотах? – спросил Куанг.

– Не знаю, – ответила девушка. – Я просила, чтобы было бесшумно. А то едешь и оповещаешь всю округу. Кому надо знать, когда я возвращаюсь домой?

Она объехала дворец и остановила машину в неосвещенном портале.

– Приехали.

У Киу вышла из машины, не то забыв, не то специально оставив подарок на сиденье, и остановилась перед входом.

– Чтобы открыть эти двери, – она взглянула на Куанга со значением, – надо произнести: “Любовь или смерть!”.

Створки бесшумно разошлись. Коридор залил неяркий свет. Едва они прошли, двери также бесшумно закрылись.

– Это крыло чудес. Здесь отбывают наказания те, кто посмел перечить хозяйке. Имей в виду. Я никому не делаю исключений. Вот, например…

Она незаметно для Куанга повернула что-то в пестрой мозаике, которой до самого потолка были покрыты стены коридора. Открылась пустая, ничем не примечательная серая комната.

– Войдем.

Серые стены запылали багровым светом и медленно начали сдвигаться. Она дернула его за руку и со смехом выскочила в коридор.

– Стены пульсируют, но сходятся полностью раз в сутки. Никто не знает, когда это случится, так как машина рассчитывает сама. Может – сейчас, может – через десять часов. Но это самое страшное наказание, за очень тяжкие поступки. А вот другая…

Это была обыкновенная гостиная с диваном, коврами, креслами и очень располагала к уюту. Ум Куанг шагнул на порог, но девушка вцепилась ему в плечо.

– Куда? У нее пол переворачивается! А там – бездонный колодец.

– Может, довольно?

– Нет уж. Смотри!

В следующей комнате сидели безобразные полуголые женщины. Увидев хозяйку, одна из них подошла к двери и склонила голову. Потом оценивающе осмотрела инженера.

– Какой красавец! Ты бы пожертвовала его нам на одну ночку, по случаю твоего дня рождения.

Ум Куанг невольно попятился от дверей. У Киу небрежно провела рукой, и компаса растаяла на красочном фоне мозаики.

– С меня достаточно, – хмуро сказал Ум Куанг и, не оглядываясь, пошел вперед.

– Ты, кажется, забыл, что здесь выполняются мои пожелания, – с упором на последние слова произнесла У Киу ему вслед.

Он остановился, глянул из-под нахмуренных бровей.

– Я сказал, с меня хватит. Еще одна такая шутка – и я ухожу.

– А ты уверен, что это возможно?

Куанг подошел к ней, взял за руки.

– Послушай, У Киу. Давай не будем ссориться. Все эти неумные шутки меня не поражают, а раздражают. Оставь их для своего круга или дурачков из кругов пониже. Слыхал я, ты ими тоже не брезгуешь.

– А тебе что! – она вырвала руки. – Они ведь не грязные айчи, которых ты вечно защищаешь!

– Просто мне противно…

– Ах, так!.. Ну и убирайся!

Ум Куанг повернулся и молча пошел к выходу. Внезапно квадрат пола ушел вниз, и он едва устоял на ногах. Прямо перед ним открылось темное подземное помещение. Вспыхнул свет, и он увидел спящего езу – могучую саблезубую кошку. Вверху что-то звякнуло. Он поднял голову. Над ним задвинулась железная решетка, по которой быстро пробежала У Киу.

Езу открыл глаза и сразу вскочил. Раздался зловещий рык, и тигр припал к земле. Все решали доли секунды. Куанг выхватил пистолет. С шипеньем вылетела тонкая струйка. Куда она попала, он заметить не успел: в то же мгновение пол дернулся и стремительно рванулся вверх. Сжимая пистолет, Куанг оказался лицом к лицу с У Киу.

– А ты не трус. Я чуть не рассталась со своей любимицей.

– Снотворное, – сказал он, пряча оружие.

– Ты успокоился? Может, мы пойдем? Меня ждут гости.

В вопросе ему послышалась ирония, и он покачал головой.

– Я своих решений не меняю.

– Тогда приготовь свежую обойму. Тебя ждет куча неприятностей. По этому коридору обратно не ходят.

– Что ж, так даже интересней.

– Желаю удачи, – произнесла У Киу с непонятным для него уважением и махнула рукой, будто прощаясь. Прежде чем шагнуть в искусно спрятанный в стене лифт, она обернулась.

– Свидетели-боги: если пройдешь, можешь взять меня в жены, когда тебе будет угодно.

Она скрылась в кабине лифта, и стена приняла прежний вид.

Куанг вынул пистолет и внимательно огляделся. Теперь он понимал, что пестрая мозаика стен не просто прихотливый узор, а хитрая вязь продуманного рисунка, прячущего фотоэлементы и другие приспособления, приводящие в действие ловушки, которыми, по всей вероятности, начинено это крыло дворца. Инженер был достаточно осведомлен в таких хитростях. Доступ к книгам богов был сложнее. Приглядываясь к орнаменту, он осторожно, шаг за шагом продвигался вперед. В одном месте рисунок показался подозрительным. Куанг сиял с плеча легкую накидку и махнул ею, вытягивая руку вперед. Квадрат пола перед ним упал вниз. Тотчас сбоку, из-под стен коридора, выдвинулись две решетки. Он быстро перебежал по ним опасное пространство. Потом наклонился, глянул сквозь решетку и отшатнулся. Ему навстречу хищно блеснули глаза, и по стене ямы забегала огромная ящерица. Это был сегу. Его зубы источали яд, который мгновенно поражал даже крупное животное. Куангу в поездках случалось видеть скелеты зеотов, безгорбых верблюдов, с начисто обглоданными костями, над которыми поработало целое семейство сегу.