Текст книги "Наблюдатель (СИ)"

Автор книги: Игорь Прочерк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

     Моя семья на общем фоне остальных жителей центрального селения нашего леса была гораздо зажиточнее, и жили мы с мамой не в пример лучше окружающих, всегда дома у нас были гости, особенно много, когда возвращался отец, аграфы очень любили послушать, как там протекает жизнь за смертоносной степью служащей границей нашего леса. Леса, который казался мне тогда в детстве целым миром, миром добрым и безопасным и жить мне в нем нравилось.

     Вначале, когда пришла беда, откуда не ждали, я думал, не справлюсь, отец проработавший вестником между нашим лесом и дальними лесами однажды не вернулся, всё как-то внезапно сразу изменилось, гости приходили редко, а мама часто ночью плакала.

      Прошло уже давно время возвращения, потом прошло время дождей, а отца всё не было, а ведь его весть не терпит отлагательства, надо обязательно сообщить в каменном городе, что нужен проповедник. Старейшиной ещё через месяц ожидания, был послан в город другой вестник, с которым на всякий случай послали даже одного из личной охраны старейшины, со стреляющей палкой. Пришло время, вестник, охранник и незнакомый мне проповедник пришли в наш лес, принеся весть, которая изменила всю мою жизнь, счастливое детство закончилось.

     Мама целый день не выходила из дома, всё ждала, что же скажут вернувшиеся, я тоже в этот день не носился весело с друзьями, а сидел в своей комнате до самого вечера, чего я тогда ждал уже и сам не знаю. Так к нам никто не пришёл в тот день, обычно многолюдный дом с исчезновением отца давно не радовал нас гостями, в тот вечер наш дом мне показался впервые мрачным и зловещим, а не полным радости как обычно.

      На следующий день рано утром пришёл охранник старейшины, молча зашёл к нам домой и отдал маме пояс, он принёс пояс моего отца, расшитый матерью, только пояс этот был весь рваный и на нём были видны следы крови. Мать, которая ещё как-то держалась до этого времени на что-то до последнего надеясь, взвыла в голос, дом моментально наполнился откуда-то взявшимися женщинами, её подругами, утешающими что-то говорящими, но разве разговоры и утешения могут вернуть моего отца.

     Я же просто убежал в самую глубину леса и просидел там до ночи, горькие обидные слёзы текли по лицу, я впервые почувствовал себя одиноким. Папа образец силы, мудрости и уверенности в завтрашнем дне больше никогда не сядет рядом, не расскажет мне свою очередную историю, не будет учить меня, как правильно прятаться от пятнистого урша, и что надо делать, если на твой след встали мерзкие злобные хорки.

     Домой я вернулся, когда уже сочувствующие и просто любопытствующие гости разошлись, мать ещё не спала, сидела в наступившей темноте, ждала меня, хотел тихо проскользнуть мимо, не вышло.

     -Ты кушал сегодня Самиэль, – спросила она у меня.

     -Да мама, я кушал, – ответил я, хотя с утра во рту не было и маковой росинки, аппетита не было. Помолчали. Так и разошлись по своим комнатам в темноте.

     Утром пришёл один из охранников, поздоровался с матерью, и обратился ко мне, он сказал, что старейшина хочет видеть меня для важного разговора. Быстро позавтракав, повесил на пояс отцовский подарок, настоящий нож, отправился в центр селения, тут, где жил старейшина, его личные охранники, там же в центре жил наш проповедник и другие уважаемые аграфы. Наши многочисленные детские шалости в центре селения особо не приветствовались, и я редко бывал в этом месте раньше. Ведь когда у тебя есть целый лес для забав вместе с друзьями, то зачем бывать там, где можно получить замечание от взрослых, и ведь обязательно потом кто-то расскажет всё моей маме, а я не любил, когда она огорчалась.

     Старейшина принял меня очень ласково, а проповедник, когда увидел на поясе нож, отцовский подарок, а на руке говорящий браслет, тоже приветливо мне улыбнулся.

     -Здравствуй, здравствуй Самиэль, как ты вырос за последнее время. Рад тебя видеть.

     Я поспешно поклонился обоим, пока к тебе не обратились нужно стоять тихо, а к старшим надо относиться почтительно, около минуты до этого я просто стоял в неподвижности пока меня внимательно разглядывали. Охранник, сопроводивший меня к старейшине, после кивка проповедника отошёл в сторонку, приглядывая за мной, но оставаясь на таком расстоянии, что слышать наш негромкий разговор уже не мог.

     После выражения сочувствия и рассказа о том, как много сделал мой отец для всего леса, принося послания от других старейшин и вещи пришедших с неба в другие места, мы не спеша перешли к делу.

     -Ты знаешь правила начал говорить проповедник, они установлены пришедшими с неба. Ваше жилище община строила для вестника, и вы должны теперь с помощью своих родственников построить сами себе за свой счёт другой дом, или поселиться в общественном бараке, таковы правила мой мальчик. Проповедник говорил жестокие, но справедливые истины, таковы правила Владык для нашего народа, но в тот момент, его слова как мне тогда показалось, землю буквально выбили у меня из-под ног.

      Дом, в котором я вырос, каждый уголок которого был для меня родным, у нас отбирали его. Каково это остаться без привычной с детства знакомой комнаты, где можно было собраться в дождливые дни с другими мальчишками и мечтать о будущем, куда девать мою коллекцию редких камешков, найденных моим отцом в степи и бережно мной хранимую. Моя любимая постель, в которой мама набила спальный матрас такими шуршащими травами с лёгким ароматом, на которой мне так сладко спится. С потерей дома я лишался всего того уюта, созданного мамой, вообще всего к чему привык, и эти перемены меня не радовали.

      Построить своё собственное жилище нельзя было, и мечтать, во-первых, у нас не было столько родственников, которые помогли бы нам, во-вторых сезон охоты только начался, мужчины заняты добычей, женщины собирают в лесу съедобные плоды и ягоды, заготавливают травы, и было ещё, в-третьих и, в-четвёртых.

     Только в этот момент я, наверное, понял, как много мы с мамой потеряли со смертью отца и прошлого уже не вернуть, как раньше уже никогда не будет. А как только представил себе, что жить теперь придётся в общественных бараках, где нет даже дверей, нет таких привычных для меня, с детства знакомых понятий, как своя комната. Никогда больше нельзя будет, нашей семье отгородится от окружающих, вокруг и рядом постоянно будет кто-то посторонний, это понимание показалось мне самым страшным на тот момент.

     Старейшина, помявшись, добавил к словам проповедника, хотя казалось тогда куда уж больше, я и так был в тот момент в самой глубокой яме отчаянья.

     -Самиэль сказал он мне, после трагической гибели твоего отца, община больше не может и не должна кормить и содержать вашу семью, теперь вы с матерью сами должны думать, где брать пищу и одежду, а взять её к себе в гарем я не могу у неё уже есть ребёнок.

     Было время, когда я звал её в жёны, но она выбрала твоего отца, а теперь уже у меня много своих жён. Мне очень жаль мой мальчик, что так получилось, и в знак большого уважения к твоему отцу и того что он делал для всего леса, мы откладываем окончательное решение на две недели, вы ещё можете жить две недели в этом доме, и община будет содержать это время тебя с матерью.

     -Что же делать сказал я.

     Мой голос оставался почтительным, отец учил меня почитать старейшин и слушаться проповедников, но мир вокруг с грохотом рушился, такой простой и понятный раньше мой уютный мирок рассыпался осколками. Сильный отец, любящая мать, родной дом, весёлые забавы детства, все они внезапно оказались где-то позади. Друзья мне ничем не могли помочь, а как представил всех тех, кто мне раньше завидовал, что и как скажут они мне теперь и самое главное, как смогут оскорбить мою маму, представил свою первую ночь в общественном бараке на общих нарах, меня аж всего передёрнуло.

     -Наверное, я это сказал вслух, – что же мне теперь делать.

     Абсолютно не видя выхода из сложившейся ситуации, старейшина и проповедник были добры ко мне, но были и абсолютно правы в своих требованиях, таков справедливый закон леса, установленный пришедшими с неба.

     Можно конечно нам с мамой попытаться попасть в каменный город, чтоб только убежать от тех, кто раньше заискивал перед нашей семьёй, а теперь не упустит случая нас унизить, отец много мне про город рассказывал, от отчаяния в тот момент я был готов даже оставить родной лес. Отец говорил, что там, в каменном городе всегда есть, где жить, там всегда много еды, так же он говорил, там мне поставят нейросеть, и даже могут сделать проповедником, если я подойду по параметрам, но воспринималось эти рассказы мной. Больше как сказка, слушал я их, ведь так не бывает, только лес даёт нам защиту, и только в его благословенной тени мы живём в безопасности. И ещё я помнил, что отец говорил, что все жители города, кому поставили нейросеть, долго не живут, максимум двести лет, но с точки зрения шестнадцатилетнего пацана каким я тогда был, и двести лет кажутся почти вечностью.

     Караваны в город ходили редко, только раз в год под хорошей охраной, шёл обязательный караван, тогда, когда прилетали Владыки, и в этом караване была тысяча лучших сынов и дочерей нашего народа. Владыки забирали этих счастливцев на небо, но в ближайшее время каравана не будет, а проделать такой путь в одиночку с матерью, через степь с её опасностями, куда опять-таки девать наши вещи, я понял тогда, размышляя о перспективах, что не стоит даже рассматривать как решение проблем семьи, переселение в город.

      Я совсем не знал, как примут живущие в городе аграфы одинокую женщину с сыном, который только вступает в пору зрелости. К тому же, это тут в лесу мой нож, браслет и другие вещи, оставшиеся от отца, считаются сокровищем, все наши семейные приобретения, если разобраться, не так уж и велики, а что будет цениться в самом городе, я не знал. Чем мы с мамой будем там заниматься.

     Мои невесёлые мысли прервал старейшина, довольный чем-то, переглянувшись с проповедником.

     -Он сказал мне, Самиэль есть для тебя очень хороший выход, но справится с ним, может только сильный сердцем и храбрый юноша.

     -Говорите старейшина, я слушаю, – со всем уважением ответил я, не поднимая голову, чтоб не видно было слёзы отчаянья, не пристало сыну вестника плакать.

     -Проповедник продолжил его речь, у тебя на поясе я вижу нож, который нельзя сломать, а на руке говорящий браслет, это ведь подарок твоего отца, я только кивнул, не поднимая головы, скажи мне мальчик, отец рассказывал тебе о хищниках и других опасностях за пределами леса.

     -Конечно, рассказывал, ответил я, ещё не понимая, о чём идёт речь, вы ведь тоже часто бывали в нашем доме и слышали эти рассказы.

     Проповедник покивал головой, соглашаясь, и сказал мне.

     -Я из уважения к твоему отцу все утро пытаюсь уговорить старейшину чтоб он разрешил тебе тоже стать вестником, учить тебя много не придётся, ты и так уже все знаешь, снаряжение тебе тоже нет нужды приобретать, все необходимое осталось от твоего отца, если ты согласишься у тебя останется ваш дом, община снова начнёт заботиться о достаточном количестве пищи для твоей матери, а ты сможешь увидеть новые места и весь мир, побывав не только в нашем лесу, сам знаешь это очень уважаемая профессия, ну а про опасности в степи я говорить тебе не буду, надеюсь, что ты достойный сын своего отца и справишься.

     -Конечно, справлюсь, я тогда был готов целовать ноги проповеднику, я смогу позаботиться о матери, у нас не заберут дом, мне не надо будет ночевать на нарах в общественном бараке, надежда вернулась в моё сердце, я был счастлив.

     -Вот и хорошо, – сказал Старейшина, завершая наш разговор, – возвращайся домой, поговори с матерью обрадуй её, и начинай готовиться к путешествию, все необходимое для этого у тебя уже есть, через две недели надо будет сходить в ближайший лес, я должен через тебя передать кое-что старейшине, который там проживает.

     Очень низко поклонившись старейшине и проповеднику, искренне их многократно поблагодарив за оказанное доверие и заверив, что могут на меня рассчитывать, я обязательно справлюсь, я не подведу, отправился домой.

     Домой я буквально летел, не чувствуя ног от радости, я тоже стану уважаемым в обществе аграфом, смогу повидать мир, буквально ворвавшись в дом захлёбываясь словами стал рассказывать маме как я о ней теперь смогу позаботиться, вот только она почему-то ещё больше расплакалась и ушла на свою половину дома. Ничего не понимаю. Теперь то, почему она плачет.

     Вот так в один день став взрослым, я начал готовится к своему первому путешествию, в степи мелочей не бывает, я много раз видел, как делает это отец. Поэтому тщательно заворачиваю в широкие листья сушёное мясо, беру мешочек с сушёными фруктами, небольшую стопку лепёшек, флягу с запасом воды. Проверяю мягкую обувь, чтоб ступать бесшумно, одежду окуривал во дворе над тлеющим набором трав чтоб пропиталась специальным дымом и не оставлять запаха, могущего привлечь хищников. Беру несколько маленьких мешочков с собой, которые вешаются на пояс. На ходу в степи важно все время сыпать на свои следы пыль от жгучих трав, чтоб не могли унюхать и пойти вдогонку злобные хорки.

      Сижу в своей комнате, перебираю то множество мелочей, от которых может зависеть моя жизнь за пределами леса, страха нет совсем, я справлюсь, я ведь уже почти взрослый. Открывается дверь, входит мама, почему её глаза опять на мокром месте.

     -Мамочка, ну что ты плачешь на самом деле, я знаешь какой уже сильный, – стою посреди комнаты, обнимаю её, такую родную, она только всхлипывает, ну вот, не понимаю я этих женщин, чего чуть что сразу плакать, сырость разводить. Мать выстирала и отремонтировала вышитый пояс отца и заставила одеть вместо моего, и чего она так печальна, ведь все хорошо, на миг прижимаюсь к ней ещё раз.

     -Не плачь мама, теперь я твой взрослый сын, и позабочусь о тебе.

     Мама так и осталась стоять на пороге дома, провожая меня, в дальний путь, не дело женщин вмешиваться в работу мужчин, друзья проводили чуть дальше окраины поселения, потом у них нашлись свои дела, такие мелкие и незначительные для меня повзрослевшего. Стражи леса тоже к самой границе никогда не приближалась, и вот я остался совсем один. Позади лес, впереди громадное открытое пространство, глазу не за что зацепиться, пахнет жаром солнца, пылью и неспешно колышется высокая желтеющая трава под порывами ветра.

     Может 'духи Пустоты' были милостивы ко мне в тот мой первый выход в степь, а может, потому что я внимательно слушал своего отца о возможных опасностях, но моё первое путешествие прошло спокойно, я даже не встретил следов хищников. Хотя долго стоял на границе леса вначале, не решаясь выйти на открытое пространство, оно ужасало, насколько хватало взгляда ни одного дерева, зелёная стена за спиной показалась такой уютной и безопасной, но всякий путь начинается с первого шага. Поправив котомку за плечами, я просто сделал его, свой первый шаг и стелющейся бесшумной походкой начал свой путь.

     Как и советовал отец, свой путь, чтоб не испортить глаза, не привыкшие я слепящему свету, который не встретишь в лесу, я начал, когда солнце уже начало клонится к закату. В дороге каждые три шага легонько постукивал по мешочку, чтоб истолчённые жгучие травы по не многу просыпались из походного мешочка на поясе, и пыль от них закрывала мои следы. Из-за того, что приходилось все время внимательно следить за местностью, замирая порой неподвижно на одном месте, чтоб заметить самые малейшие колебания травы, сигнализирующие о пробирающемся через неё животном, моя скорость была невысокой. Но в свой первый поход я и не особо торопился выполнить поручение. Заранее найдя место ночёвки, небольшой зелёный оазис, чахлый кустарник, жалкая пародия на величественные деревья леса, но хоть какая-то защита, обошёл место стоянки, посыпая травами, отбивающими запах, устроился, перекусил и усталость, навалившаяся вместе с переживаниями, выключили меня до утра. Спал тревожно, первый раз ночую не дома, утром, когда только начало сереть небо я уже скользил дальше особой походкой по бескрайней сети, говорящий браслет показывал моё точное местоположение. Заблудится в степи, я не боялся, благодаря дару Владык, показывающему моё точное местоположение и если верить браслету, то после дневного отдыха ближе к вечеру я достигну ещё одного небольшого оазиса. Маленькие клочок леса посреди степи, всего несколько деревьев, но и они могут дать необходимую мне защиту. На третий день добрался до конечной цели своего путешествия, трава которой посыпают следы, уже закончилась, наверное, переволновавшись, слишком часто и резко стучал по мешочку, в следующий раз надо брать больше запасов.

     Незнакомый мне старейшина принял мой браслет и зашёл внутрь своего дома, там включив голосовую запись, прослушал, что передали ему в послании, вышел, приветливо кивнул мне. Два стоящих рядом стражника заметно расслабились, меня повели в гостевой домик, сытно накормили. Пришли женщины, я оставил им подробный заказ на травы, что понадобятся мне на обратный путь, неделю можно отдыхать, вечером соберутся гости послушать, все любят новости, и, хотя я самый молодой из встреченных вестников, так сказал местный проповедник, но даже мой неумелый рассказ о жизни другого леса соберутся послушать любознательные аграфы.

     Через неделю отдыха, записав на браслет ответное сообщение от старейшины, я отправился в обратный путь. Местный проповедник, прощаясь, отозвал меня в сторонку и сказал без свидетелей, что я пока не могу считаться полноценным вестником, пока не побываю в каменном городе, построенном пришедшими с неба и там должны снять с меня ментокопию. С трудом, но запомнил это новое слово и там, в городе должны поговорить со мной, а пока я могу отдохнуть и идти обратно.

     На обратном пути пришлось почти три дня сидеть посреди степи в том самом оазисе, боясь даже пошевелится, на вершине одного из деревьев, небольшая стая мерзких хорков крутилась неподалёку от оазиса, что-то вынюхивая, потом издалека в степи раздался рык, пробравший меня до самой глубины души, хорки поджав хвост быстро куда-то ускакали. Просидев для верности до вечера, пока солнце не начало касаться горизонта, осторожно спустился вниз и не заметив больше чего-то подозрительного, отправился дальше.

     Старейшина с проповедником родного леса долго и подробно расспрашивали меня о дороге, заинтересовали их хорки мной встреченные и как меня приняли в другом лесу, услышав про посещение каменного города, как мне показалось, тень неудовольствия проскользнула по лицу проповедника, но я тогда не обратил внимания.

     Вернулся домой, и почему женщины так любят плакать, мама долго не отпускала меня из объятий.

     -Сынок ты вернулся, я так ждала тебя.

     -Ну мам хватит, – стал я вырываться, – меня не было всего чуть больше двух недель, я уже вырос, ты бы лучше приготовила воду помыться и чистую одежду, а эти вещи надо выстирать и повесить сушиться, чтоб хорошо выветрилась.

     -Да сынок, прости меня, я совсем уже голову потеряла от беспокойства.

     -Мам ты же знаешь, я все для тебя сделаю, хватит плакать, я стану уважаемым человеком, и тебе не о чём беспокоиться, а пока меня нет, община будет заботить о тебе.

     Наутро меня вызвали снова к старейшине, и зачем это удивился я, неделя ещё не прошла, но радостно отправился в центр селения, они так много сделали для меня, оставили наш дом, кормят мою мать, позаботились о том, чтоб я нашёл своё место в этой жизни.

     Старейшина после взаимных приветствий, повёл меня внутрь своего дома, проповедник уже сидел там, он достал какую-то небольшую коробочку и сказал.

     -Я сейчас закреплю эту коробочку у тебя на голове, ты должен сидеть не шевелится, она проведёт экспресс-тест на твой интеллект.

     Последнее что я помню, это коробочку радостно пискнувшую, индикатор на ней горел ярко-зелёным цветом, даже не жёлтым как у всех избранных и не красным как у моего отца, дальше провал памяти. В себя я пришёл в бараке для избранных, тело было слабым, а мысли еле шевелились. Мальчишками мы любили, обманув бдительность охранников незаметно подкрасться и наблюдать через щели в стенах как с разных лесов, небольшими партиями собирались те, кого отметили Владыки, чтоб забрать к себе на небо.

     На моей шее был какой-то обруч, мысли были вялые, меня отобрали Владыки, шевельнулась мысль, вот значит, как это происходит. Следующая мысль была панической, как там мама, я дёрнулся к выходу, преодолев странную апатию мной овладевшую. Но только приблизился к порогу барака, тело содрогнулось от сильной боли, я не смог выйти, катаясь по полу, всё тело сотрясали болезненные судороги. Тут же в барак вошёл довольный охранник, наверное, он специально наблюдал за мной, в голове шевельнулась равнодушная мысль, мог бы и предупредить.

     -Все проходят через эту боль, запомни это Самиэль, – сказал он мне тогда, теперь ты можешь находиться только в бараке, за его пределами ты умрёшь от боли, мне другие обитатели барака объяснили, что ждём всю партию и идём в город.

     Отупение на меня навалилось, несколько месяцев я просто ел, спал, ходил в туалет и не интересовался в окружающем меня мире, ничем. Другие избранные, впрочем, вели себя так же, не было разговоров, только полное отупение на лицах каждого тут находящегося, нас становилось все больше и больше, потом в один из дней обруч завибрировал.

     -Охранник громко командовал стоя в дверях, – все на выход, сегодня идём в город.

     Нас вывели, построили, посчитали, сняли ошейники, и повели в степь, двадцать охранников со стреляющими палками шли с нами, никто даже и помыслить не мог о том, чтоб бежать. Ближе к вечеру отупение стало проходить, я постарался, перемещаясь в общей толпе найти знакомых, должны же тут они быть, аграфы с моего леса. Как там моя мама, вот что волновало меня тогда, и что я хотел узнать.

     Лучше бы не находил, вижу знакомое лицо, соседский мальчишка, немного меня старше тоже идёт в общей колоне, пристроившись к нему рядом, я привлёк внимание, он шёл и трясся от страха, я, наверное, тоже так выглядел, когда в первый раз вышел в степь, но меня тогда никто не видел.

     -Здравствовать тебе, обратился я к Эллариэлю.

     -О Самиэль, – воспрянул он духом, – и ты тут, тут же без перехода заявил, мне так страшно, ты не знаешь долго нам ещё идти, слова полились из него бурным потоком, но мне в тот момент не хотелось отвечать на его вопросы.

     -Что с моей мамой, – спросил я его.

     Он сразу поскучнел, я понял, что разговор был неприятен ему, но вытащил слово за словом, как развивались события, после того как старейшина вызвал меня к себе и я оказался в бараке с избранными, с ошейником, подавляющим волю.

     -В тот день, когда ты пошёл к старейшине и не вернулся к обеду, – начал свой рассказ Эллариэль, пришли охранники, они увели твою маму к старейшине, я не знаю точно, что было дальше, сам этого не видел. Но как-то подслушал взрослых, к моей матери пришли подруги, и они обсуждали это, что твою маму там многократно изнасиловали, сначала старейшина с проповедником, потом все желающие из его охраны, потом её отправили в самое дальнее поселение. В вашем доме давно живёт другая семья, все ваши вещи забрал себе старейшина и раздал своим охранникам, а ещё я слышал, что однажды в наш лес прорвался пятнистый урш, стражи не заметили его вовремя, твоя мама была в числе прочих, кого этот хищник разорвал в тот день.

     Небо упало на меня, весь следующий день выпал у меня из памяти, я куда-то брёл вместе со всеми, что-то ел на привалах, чьи-то руки давали мне фляжку с водой, нет, я не плакал, я больше никогда в жизни не плакал, но внутри меня было так пусто.

     -Как же так мама, мамочка, родная моя, почему так вышло, я же все делал, чтоб позаботиться о тебе. Я сильный, я справлюсь, – твердил я себе с каждым шагом, – однажды я вернусь и тогда, кому-то не поздоровится. Я всё сделаю, чтоб выжить, вернуться и отомстить.

     На следующий день показалась из-за горизонта переливающаяся лестница в небо (орбитальный лифт), мы шли к ней ещё целый день, после этого и она только становилась все выше, скрываясь в облаках.

     -Держись меня, – сказал я тогда Эллариэлю, – вместе всегда легче, будем надеяться на лучшее. Отчаянно всего боящийся до этого разговора, особенно открытого пространства, той неизвестности, куда мы все шли с караваном. Боящийся хищников, несмотря на охрану, мой знакомый соседский мальчишка успокоился после этих слов, и отныне старался далеко не отставать от меня, в пешей колоне.

     Так я и оказался на исследовательской станции в глубоком космосе, в услужении у Владык, пришедших с неба, Джоре называли они свою расу. Мне повезло, что я вцепился зубами в свою работу, а потом ещё больше повезло, что я нашёл этот браслет, и Самиэль, чей возраст перевалил вот уже за три тысячи лет, потёр запястье с необычным браслетом, возвращаясь из воспоминаний в реальность.

     Да что это творится – не пойму, рассказ мой все время куда-то в сторону уходит.

     Сын главы семьи Элдариэль

     Пятьсот лет уже младший Элдариэль, названный по имени своего отца, прожил на этом свете, получив самое лучшее образование, никогда не зная ни в чём отказа, как он надеялся на своё дело сначала, когда с жаром взялся за бизнес своей семьи – производство Искинов на полностью автоматизированных заводах.

     Технология, запрещённая к продаже, только готовая продукция, даже просто узнать, где находят эти заводы, хотели бы многие разведки – не то что побывать, но как-то это занятие быстро наскучило. С одной стороны, гигантские прибыли делали возможным исполниться любому желанию, которое только возможно исполнить за деньги, с другой – реальной власти в семье у него не было, и его энергия и советы оказались невостребованные.

     Не потому, что советы были плохими, если уж быть откровенным – его Отец и сам вёл свои дела очень неплохо, и вся система работала как хорошо отлаженный механизм, перерабатывающий ценное сырье и выдающий чистую прибыль. Не мог себе и признаться, младший Элдариэль, что он в чём-то завидует отцу или не любит его, зависти не было, отца он любил. Но как же хотелось хотя бы для самого себя доказать, что тоже чего-то стоишь, без этих денег, связей, послушных глав малых семей, входящих в их семью как младшие партнёры.

     Нет, он не строил заговоры, думаю, если бы только он попытался это сделать – нашлись бы те, кто донёс и вовремя предупредил его отца. Не пустился и в бессмысленный загул с наркотиками, и прочими излишествами, что так характерен у золотой молодёжи, с родителями из быдла, чьи родители слишком быстро поднялись из грязи в князи, слишком опьянены были своими новыми возможностями и поэтому слишком шумно и впустую, прожигающие жизнь.

     Прекрасно понимая, почему дети миллиардеров начинают свою жизнь с разносчиков пиццы (использован земной эквивалент доставки готовой натуральной еды) и торговли в маленьких лавках, чтоб знать жизнь изнутри, и потом на самом деле управлять гигантскими предприятиями, а дети скоробогатеньких, получая всё на блюдечке с голубой каёмочкой, не зная цены, как зарабатывается и умея только тратить, в самое короткое время разоряли империи, оставленные им в наследство старшим поколением.

     Конечно же, младший Элдариэль получил самый хороший старт в жизни, самую лучшую нейросеть и учебные базы, но всего остального он достиг в этой жизни сам, и искренне хотел быть полезным своему отцу. Вот уже второе столетие, мотаясь как по Центральным мирам, так и по Империям, присоединившимся к Содружеству позже, так и по независимым мирам, и даже по Фронтиру. Исполняя поручения своего отца и попутно строя потихоньку свою небольшую собственную империю, набирая тех, кто будет предан лично ему и пойдёт именно за ним. Аграфы живут долго, и поэтому никуда никогда не торопятся.

     Насколько же приятно было ему последнее поручение, и немного приоткрытая завеса тайны, что говорило о том, что отец стал его всерьёз воспринимать. Явившись по вызову на их родовую планету состоялся серьёзный разговор, отец как всегда начал издалека.

     -Сын, я испытал тебя не один раз, и ты во всем показал себя достойным семьи Элдариэль. Я считаю, что пришло время и тебе иметь своё, на самом деле серьёзное, и самое главное – приносящее хорошие прибыли дело.

     Из дальнейшего рассказа отца он понял, хотя, разумеется, что даже ему было сказано далеко не все, что на ближайшем большом совете четырёх семей он может получить за долги, которыми очень ловко оказалась, опутана семья Самиэль, речь идёт о возможности получения до 5% корпорации Нейросеть. От открывающихся предстоящих перспектив захватывало дух.

     Насколько же громадные суммы стоят на кону, если Самиэль будут вынуждены пойти на это. Сколько столетий и усилий было потрачено, чтоб заманить в эту ловушку гораздо более опытного, чем я, а младший Элдариэль трезво оценивал свои силы, главу семейства Самиэлей. Прекрасно понимая, что те интриги, которые плетутся среди аграфского общества, особенно среди высшей его элиты, четвёрки самых влиятельных семей не идут ни в какое сравнение с тем, с чем ему приходилось сталкиваться раньше.

     -Но надо подстраховаться, сын мой, – продолжил вводить его в курс дела отец. Мы никогда раньше не делали так среди равных, и я не могу доверить это задание даже самым преданным аграфам из наших младших семей. Внимательно слушай то, что я поручу сделать тебе. Как ты уже знаешь, Самиэль имеет наследника 13 лет – некого Селариэль, и мои аналитики отмечают, что мальчишка растёт, абсолютно не интересуясь делами своего отца, умом особо не блещет, не прилагает каких-то усилий он и в учёбе. Хотя для него наняты (до 18 лет – пока он не сможет себе установить нейросеть) самые лучшие наставники. Разведка докладывает, что свободное время наследник семьи Самиэль предпочитает проводить в бессмысленных тратах на предметы роскоши, и вообще – склонен больше слушать не своего отца, а главу самой большой из младших кланов, входящих в семью Самиэль – клан Лидониэлей.

     Пусть бизнес этого клана и входит в тройку самых высокооплачиваемых студий по дизайну и моделированию.

     -Кстати, – подумал Элдариэль младший, этот клан Лидониэль, на самом деле делают прекрасные вещи, о чём ему говорило хорошо развитое, как и у почти любого аграфа чувство гармонии и красоты. Кто знает, хотя вся прибыль этой семьи и меньше чем 5% – возможных процентов от компании Нейросеть, но, возможно и я бы не отказался соуправлять их делами, дело тоже более чем выгодное.