Текст книги "Реверс"

Автор книги: Игорь Осипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Глава 7
Неправильный мир

Наутро настроение было подавленным. Все эти убийства и злые духи снились ночью в кошмарах. Я несколько раз просыпался в холодном поту: всё казалось, что в темноте что-то шевелится и готовится напасть. Я даже фонарик не выключал.

Система заткнулась и перестала оповещать. На все запросы отвечала неизменно, что я в фазе сна. И дальше спрашивать её было без толку. Лучше уж пусть совсем молчит.

Рассвет встретил с таким облегчением, словно от солнца зависела сама жизнь. Катарина тоже просидела до утра рядом с кроватью, но стоило проснуться, умчалась по нужде, кинув мне на кровать заряженный пистолет.

Одежда за ночь не просохла, и пришлось скрепя сердце надевать сырую. Благо более тёплый климат подарил хорошую погоду.

– У вас всегда такие убийственные ночи? – спросил я, когда Катарина вернулась и пришла моя очередь схватить мыльнорыльные принадлежности.

Но вместе с ними я достал бинт и протянул девушке.

– Нет, – осипшим голосом ответила она и начала наматывать его на руку. Катарина лишь немного покрутила перед этим моток белой ткани, разглядывая диковинку. – Обычно грешни ведут себя тихо. Видимо, не яси, кто-то потревожил Гнилой Березняк. Грешни от крови ум теряют. Видимо, не яси убили кого-то по дороге.

– Понятно, – пробурчал я, поглядев на красный шнур на поясе девушки и вспомнив ночную зависть.

При этом отметил, что наёмница перешла на какой-то сленг. «Видимо, не яси». Дословно это может означать негативное отношение к чему-то неизвестному. А грешни – это какие-то духи. Но Катарина до этого говорила практически академическим местным языком, так сказать, уставным, который нам давали во время занятий. И вообще, она хорошо образована, но это вполне понятно. Она же паладинша, пусть и недоучка.

Я быстро спустился по лестнице и вышел на улицу через запасную дверь, оказавшись за постоялым двором. На глаза попалась работница, которая ощипывала обезглавленную курицу. А я-то думал, что хозяин один управляется. Наивный, блин! У него наверняка не одна батрачка.

Быстро умывшись и побрившись, я вернулся. Катарина как раз рылась в своих вещах, выложив многое на стол. Я сунул мыльнорыльные принадлежности и приторочил полотенце к походной сумке, а потом взгляд зацепился за яркие бумажки на краю стола. Руки сами собой потянулись, вскоре оказалось, что помятые листы с потёртыми и разлохмаченными краями – это комиксы, специально печатаемые нашими для местных. Над ними трудились художники, адаптируя земные сюжеты под местные реалии. Я даже серию скажу: про воительницу Илианну Муромеццо. Вот и сейчас на картинке статная богатырша в чешуйчатой броне и с большой палицей вглядывалась в даль в поисках неприятелей. И была она не одна, а в сопровождении светловолосого юнца в ярких одёжах, упёршего в землю приклад мушкета длиной в его рост. Как говорится, Зигмунд Фрейд ему в помощь.

Я ухмыльнулся. Мало ли, вдруг она использует эту ерунду вместо лопуха для нужды. Но в следующий момент, когда поднял глаза, увидел перед собой пунцовое, как свёкла, лицо наёмницы, и даже немного напрягся, ожидая возмущения, но вместо этого девушка начала ломать пальцы, кусать губы и невнятно бормотать.

– Это не моё. Это я нашла. Я потом выкину.

Катарина осторожно взялась за край бумаг и потянула, а когда я отпустил, быстро завернула в чистую тряпицу и сунула в сумку. Перемена в поведении девушки была столь неожиданной, что я лишь проводил яркие картинки недоумевающим взглядом. Собственно, чего такого в рисунках, что она покраснела от стыда?

Но спрашивать не стал. Не время.

Позавтракав обычной кашей и рассчитавшись с трактирщиком, мы оказались на улице. Яркий свет влюблённой пары солнечных богов представил перед моим взором совсем другой город, нежели при фонариках. Мощённая плоской галькой площадь в окружении ютящихся друг к другу двухэтажных таунхаусов с красными черепичными крышами была полна людей, выставивших переносные лотки с товаром. Выглядело это забавно, ибо сами лотки походили на большие табуретки с длинными ножками, верёвками для переноски, а зачастую ещё присутствовал и длинный шест, на конце которого болталась раскрашенная деревянная фигурка, изображающая то, чем ведётся торг: калачи, ножи, ткани, скобяные изделия, живая скотина, молоко, яйца и прочее. Над торжищем стоял гомон торговцев, желающих перекричать друг друга. А в сторонке на бочках и простеньких скамьях, словно синички на жёрдочке, стайками сидели чумазые дети.

– Кошелёк держи покрепче, – произнесла Катарина, перехватив поудобнее свою сумку и двинувшись вдоль рядов.

Девушка сразу нашла нужную ей вывеску и теперь неспешно двигалась к ней. Я улыбнулся и последовал за ней.

– Пуговицы! Нитки! Иголки! – орала одна торговка.

– Гвозди! Ножи! Серпы! Косы! – рекламировала товар другая.

– Рыба! Копчёная рыба! Копчёные кальмары!

Я усмехнулся, а потом поглядел вслед спутнице, которая остановилась у лотка с большими пучками сушёного мха, тщательно разглядывая ассортимент. Надо быть дураком, чтоб после недавних событий не догадаться о цели покупки: ведь дамских прокладок ещё не изобрели, а проблема существует столько же, сколь само человечество. Но если честно, то не сильно хотелось узнавать подробности. С этим пусть учёные-этнографы разбираются.

А вот на крики о рыбе и кальмарах я отозвался. Худая, как сушёная вобла, женщина сразу поймала мой взгляд и начала раскладывать на небольшой циновке свой товар, хранящийся в корзинах рядом с ней.

– Пошёл прочь! – неожиданно для меня прокричала торговка, отгоняя побирающуюся собачонку, а затем, наклонившись, схватила палку. Собачонка, подкравшаяся сбоку, сразу дико завизжала, словно её опустили в кипяток, и пустилась наутёк, а отбежав на несколько шагов, злобно залаяла на торговку. – Чего изволите? – с улыбкой обратилась ко мне женщина. – Окунь? Судак? Сом? Карп? Сквид?

Я сперва думал, что неправильно перевёл слово, означающее кальмара, но на циновке действительно оказались головоногие моллюски. И иные из них имели длину локоть. Ну, со щупальцами, но всё же. При этом я не помнил, чтоб рядом было море. До моря километров сто, не меньше. Или, как сказали бы местные, около трёх десятков истадлей, хотя они и милями тоже меряют. Может, в самом деле речные?

– Одного судака и трёх сквидов, будьте добры, – ответил я, положив на ладонь женщине мелкую монетку.

Та сразу упаковала товар в большой лопух, связав тонко надранным лыком.

Поблагодарив, я пошёл вслед за Катариной, которая тоже несколько раз останавливалась у прилавков. Насколько могу судить, она взяла вязанку луковиц, несколько мотков ниток и вяленое мясо, а также сделанную из тыквы флягу.

Стоило отойти на пару шагов от местного рыбпромторга, как меня со всех сторон обступила детвора.

– Благородный господин, купи крысу! – звонко прокричал босоногий мальчонка лет семи, сунув мне чуть ли не в лицо связанного и отчаянно пытающегося высвободиться грызуна. – В пути оч яси будет. С чесноком.

– Купи улиток! – попыталась оттолкнуть его девочка в сером платьице и простеньких сандалиях, протянув мне лист лопуха, на котором лежала большая горсть витых раковин размером с ранетку. – Долго хранятся.

Девочка была на лицо не старше мальчугана, но ростом почти с меня. И это всего лишь семилетка! Она ловко поймала одну улитку, пытающуюся совершить медленный, но отчаянный побег, и вернула на место.

– Мне не нужно, – спокойно произнёс я, проверив кошелёк – вроде на месте.

– Ну, тогда пиявок, – не унималась она. – Они кровью поросёнка полные.

– А ну, прочь! – раздался над ухом возглас Катарины. – Стой! Улиток покажи!

– Вот, – оживилась девочка, но наёмница поморщилась.

– На какой полыни ты их нашла?

– Ничё не полынь! Виноград!

– Да ваш виноград хуже полыни! Кислый, как уксус! И улитки такие же.

– Ничё не кислые! – заголосила девочка.

Я с интересом слушал этот спор, но наёмница в конце концов достала несколько медяшек и кинула девочке, взяв лопух с ракушками.

Только после этого мы тронулись дальше. Шли тем же самым путём, что бежали ночью в поисках нечисти. Но на этот раз город не пугал, а казался вышедшим из сказки. Даже грязь под ногами и лёгкий запах нечистот не портили настроение.

Конечно, когда вышли к реке, через которую, оказывается, чуть дальше лежал деревянный мост, мне стало тоскливо. Я шёл за наёмницей и в то же время вглядывался в зеленоватую воду. Ни крови, ни тем более тел не наблюдал. Их наверняка уже убрали. Но я же сам видел, что произошло. И висящих в воздухе, как жабы на соломинках, насаженных на колья людей никогда не забуду.

– Вылей вино в воду, – произнесла Катарина, остановившись рядом и протягивая ту самую тыкву-флягу. – Отпусти их.

Я кивнул, взял вещь и осторожно подошёл к берегу, стараясь не соскользнуть. Тонкая струйка рубиновой жидкости с журчанием полилась в речную воду. В разные стороны бросилась мелкая живность. У каждого народа есть ритуалы поминания мёртвых, и хмельные напитки используются в большинстве из них.

Постояв ещё немного, мы пошли к мосту, встретившему нас лёгким скрипом толстых досок. А ещё с него открывался потрясающий вид замка в профиль. Сперва казалось, что речка огибала холм, на котором стояла крепость, но на деле часть замка росла прямо из воды. Нижняя половина стены поросла ярким зелёным мхом, верхняя оставалась грязно-серой. Кому-то покажется, что лицевая побеленная сторона красивее, но именно с этой чувствовалось нечто настоящее.

И кстати, о реалиях. Что-то я совсем расслабился. Возомнил себя героем странствий. Как же, я же голубоглазый эльф, самый настоящий, ролевикам на зависть! Круче только косплей на Бога. А ещё у меня супер-пупер-крутая телохранительница. Нет, она, конечно, крутая, но вот надеяться нужно и на себя. Всё же это средние века. Да и без системы привыкать нужно.

– Подожди, – произнёс я и, достав пистолет, убедился, что не забыл сменить магазин, и совершил три простых движения.

Предохранитель. Досыл патрона. Предохранитель.

– Я уже смекнула, как это стреляет. Хитрая поделка! Но у нас такую сделать не смогут. Только не поняла, где у неё затравочный порох лежит.

– Он немного не так действует, – улыбнулся я, убирая оружие на место.

Не смогу ей объяснить, что такое капсюли.

– А пули с серебром?

– Нет. Свинец и сталь в медной оболочке.

– А как же ты тогда зависть подстрелил?

Катарина сперва нахмурилась, пытаясь прийти к каким-то умозаключениям, потом вскинула брови и открыла рот, чтоб что-то спросить, но передумала. Девушка поглядела в сторону и тут же опустила взгляд на бегущую под мостом воду. Та с журчанием штурмовала деревянную опору, безуспешно пытаясь сдвинуть с пути. А ещё в волнах мелькнули силуэты головоногих моллюсков, сбившихся в стайку. И правда речные! На воду села чайка, и кальмары быстро сделались белыми и бросились врассыпную, а затем резко потемнели и собрались в кучку, сбивая птицу с толку. Только по игре света и тени едва угадал, что происходит.

А ещё там плавали мальки, держась поближе к опоре моста. В солнечный день речка просматривалась до самого дна. Будем возвращаться – обязательно порыбачу, благо нехитрый набор снастей всегда с собой.

Постояв немного, мы пошли дальше. Катарина задумчиво сорвала с перекинутой через плечо вязанки луковицу, неспешно очистила и откусила, как сочное яблоко. Я аж скривился.

– Как ты это ешь?

– Он же сахарный! – недоумевая, ответила девушка, а потом широко улыбнулась. – У вас на севере не растёт сахарный лук? Попробуй.

Я взял одну луковицу и почистил. Лук как лук. Даже пахнет так же.

Обречённо вздохнув, откусил. На вкус он был… Не знаю, как описать. Вроде и лук, а сладкий, словно груша. Действительно, неплохо.

Откусив кусок побольше, неспешно направился на восточный тракт. И выше нос, прогрессор! На ошибках учатся, а о демонах можно потом вспомнить в кругу друзей, приврав для порядка, как заправский рыбак приукрашивает свою историю. И зубы острее, и крови больше, и вопли громче. И я весь такой герой.

Я вздохнул. Сумка ещё не начала давить, отдаваясь ватной усталостью в ногах и ноющей болью в плечах и шее. Котелок, который я переместил из поклажи на ремень, ещё не отбил ягодицу и не оттянул этот самый ремень, заставляя врезаться в кожу. По спине ещё не бежала струйка пота. А это значит, что можно смело идти вперёд. И хотя не любил бегать, но долгие переходы с полной выкладкой неплохо переносил. А быстрый бег? От долговязых преследовательниц не убежишь: у них всё равно ноги длиннее.

Вот таких и отбирали на внешний допуск – жилистых, невысоких и по возможности приятных на мордаху. Мы ж эти… прекрасные эльфы, мать его, этот гендерный реверс!

Вскоре мы покинули пределы города, двинувшись по тракту. И если на запад от города местность была холмистой и еловые лесочки перемежались с берёзовыми колками и полями, то здесь она стала куда ровнее, а хвойные деревья исчезли. Берёзы никуда не делись, но помимо них росли клёны, липы, дубы и акации. Пару раз попались какие-то растения, похожие на древовидные папоротники. Во всяком случае, широкие перистые листья выглядели именно так.

Но двигались мы не одни. Попутно тянулся целый обоз из десятка запряжённых в телеги волов. На телегах лежали серые мешки, большие, плетённые из соломы и прутьев корзины, клетки с живностью. Рядом с этим шла целая ватага женщин и девушек в рабочих одёжках из некрашеного льна.

Из этого всего серого выделялся ярко-ярко одетый паренёк лет шестнадцати, сидевший на краю телеги. Он грыз точно такую же луковицу, что купила Катарина.

– А это что за шут? – спросил я у девушки, показав на парня.

Наёмница смерила меня насмешливым взглядом и пояснила:

– Это его женить везут. Видишь, телега, приданым гружёная? А сам с поясом-оберегом, который повязал ему отец невесты.

Я пожал плечам. По мне, пояс как пояс – ну подумаешь, ярко расшитый…

Мы шли позади всего обоза, не обгоняя и не отставая. Главное – в навоз не наступить, а то не отмоешься. А ещё я пожалел, что нельзя было с собой взять даже плеер. Мол, это снизит внимательность. А диктофон запретили, чтоб меня не сочли сумасшедшим, разговаривающим с самим собой. Те ещё перестраховщики! Нужно предложить хотя бы плёночные фотоаппараты, раз цифровую технику нельзя. Хорошо, хоть фонари разрешили.

Шли долго и молча. Солнечная пара уже висела над головами. По спине вовсю бежал пот.

В какой-то момент Катарина показала рукой на заросли ивняка, виднеющиеся впереди.

– Там брод через Гладышку.

– Опять мокнуть? – поморщился я.

– Она по колено.

– Надоело уже! – фыркнул в ответ. – Только-только высох.

Наёмница не ответила, но вдруг свернула с дороги и пошла через высокую траву к какой-то понятной только ей цели. Пришлось и мне плестись, разгоняя кузнечиков, вспугивая бабочек и птиц, слушая писк мышей под ногами. Я поглядел на обоз, начавший сбиваться в кучу для привала. Было заметно, как с телег начали стаскивать разный инструмент. А когда девушка завела меня в заросли ивняка, ветер донёс запах дыма.

– Вот, яси место, – самодовольно произнесла Катарина и скинула с плеча свою поклажу.

Я оглянулся и улыбнулся: место действительно красивое. Небольшая поляна прямо на берегу широкого омута спрятана от посторонних взглядов, так как высокие кусты с пышной листвой образовывали естественное укрытие, давая прохладную тень. Посередине поляны белело пеплом размытое дождём старое кострище.

Катарина неспешно достала топорик и посмотрела по сторонам, а затем шагнула в заросли, где сразу же раздался треск и гулкие удары по дереву. Я же, чтоб не тратить время, достал котелок и набор столовых приборов. И хотя есть поговорка «Вышел в поле – живи как свинья», я её категорически не одобрял. Потому даже расстелил небольшую скатерть, и хотя она не белоснежная, а серая, зато чистая. А также достал сделанную из нержавейки тарелку, куда выложил копчёную рыбу и кальмаров. При виде моллюсков перевёл взгляд на свёрток с улитками, который за медный грош купила у детишек Катарина. Неужели она станет это есть? А почему бы и нет? Ведь едим же креветок и прочую мелкую живность. Надо потом самому попробовать. Прям хоть блог о нравах иного мира заводи по возвращении!

Катарина вынесла большую охапку сухих веток, кинув в кострище, а потом встала на колени и достала из сумки трут в виде сильно разлохмаченной пакли и огниво. Всего один удар кремня о кресало, и трут начал тлеть, а наёмница стала его осторожно раздувать.

– Духи места благосклонны, – улыбнулась девушка, заставив меня неуютно поёжиться и оглядеться по сторонам.

При слове «духи» вспомнился ночной кошмар, но раз она говорит о духах места с теплом, может, не все потусторонние создания сумасшедшие твари с признаками маньяков-садистов.

– Что готовить будем? – спросил я.

– Похлёб… – начала Катарина, но не договорила, резко встав и прислушавшись.

– Опять разбойники? – шёпотом спросил я, сунув руку за пистолетом.

Наёмница молча покачала головой.

– Духи?

– Пойдём поглядим, – произнесла она и направилась в сторону выхода из этого естественного убежища, а затем остановилась, старясь, чтобы её не было сильно заметно из-за кустов.

Я тоже выглянул. Торговый караван в спешке закидывал вещи в телеги и уходил в разные стороны. Над лагерем стоял шум и гам.

А по дороге шла колонна. Вроде такая же, как и торговцы. Вроде и телеги есть, и скот, да только взгляд выхватил среди идущих вооружённых пиками, луками, арбалетами и аркебузами воинов. Тысячная колонна терялась в пыли, растягиваясь на сотни метров. И шли они не беспорядочно. Можно смело различить авангард и боковое охранение, прикрывающее колонну на марше.

– Я щас, – прошептал я и вернулся к сумке, из которой достал небольшой бинокль.

Вернувшись, пристальнее всмотрелся в войско.

– Люценборгская терция, – тихо проговорила Катарина. – Кто-то готовится к войне. Большой войне.

Я не ответил. Мой взгляд пробежал по одетым в яркие одежды женщинам и девушкам. У многих были разноцветные стеганые гамбезоны, кольчуги, а то и вовсе кирасы. На головах – шлемы. Одним было под сорок, а может, и больше, другие – совсем ещё девчонки, на взгляд лет семнадцати. Шли они, изредка переговариваясь, но о чём их беседы, я услышать не мог при всём желании.

– Они же вместо войны могли быть кормящими матерями, беременными. Стирать пелёнки и готовить еду. Ухаживать за домом, – протянул я.

В первый раз подумал, что это неправильный мир. Женщины не должны воевать. И феминистки нашей родины не правы, ведя нас к такому же пути.

Внутри возникло щемящее чувство жалости к девушкам, тоски от этого шествия обречённых: ведь многие из них уже никогда не вернутся, никогда не улыбнутся. В первый раз я испытал его, когда, повзрослев, перечитал книгу «А зори здесь тихие». Вот только этот отряд состоял из тысячи дев, и шли они не за родину биться, а за мелкую монету. От этого было обидно вдвойне.

– Они почти все матери. Они почти все беременные, – спокойно произнесла Катарина.

Я медленно опустил бинокль, а потом и взгляд в землю и тихо вздохнул.

Это неправильный мир. Ведь погибая сами, они уносят с собой ещё одну жизнь. Ещё не видевшую прекрасный свет двух влюблённых звёзд.

Глава 8
Шаг через себя

Терция встала на привал у того самого брода, через который мы собирались идти. И теперь вся эта орава из тысячи вооружённых баб мешала движению. Караван торговцев разбежался по кустам, не желая связываться с воинским формированием, немногим отличающимся от банды. Нет, конечно, они подисциплинированнее орды кочевников, но процент наглой и самоуверенной гопоты, попавшей на службу ради лёгкой монеты и думающей, что всё им сойдёт с рук, здесь значителен.

– Как пойдём? – спросил я, быстро доедая купленную рыбу и кальмаров, ибо в сложившихся условиях с горячей пищей весьма проблематично.

Катарина молча собирала вещи, а на мой вопрос лишь глянула куда-то в кусты. Она тоже наспех перекусила вяленым мясом, запив его водой из омута. На мои слова, что нужно кипятить, буркнула, мол, что вода чище ножей солдаток терции. Она явно не хотела связываться с ними, хотя сама наёмница.

Вскоре собрались, и моя телохранительница повела меня вдоль зарослей, выглядывая известные только ей приметы. Порой приходилось натуральным образом прорубаться через кустарник. А через сотню метров вышли к журчащей запруде. Два ствола рухнули в воду, создав из веток подобие фильтра, на котором осели принесённые рекой обломки деревьев и мусор. Всё это превратилось в преграду потоку, но главное – по стволам можно пройти, не замочив ног.

– Сумеешь перебраться на ту сторону? Или ты изнеженный мальчик?

– Сумею, – ответил я, чувствуя, как к горлу подкатывает ком.

Вместе с мусором на ветках прибило труп. Он лежал сейчас лицом вверх, и легко можно было заметить широкий порез на горле.

– Что застыл?

– Подожди-и, – протянул я и отвернулся. – Система, включить режим «циник».

«Отказано. Вы в фазе быстрого сна».

– Какой, к чёрту, сон?! – зло пробормотал я, а потом пнул первую подвернувшуюся корягу. – Я так с ума сойду! Система, снизить уровень эмоциональности.

«Отказано».

– Система, произвести отказ субличностей.

«Отказано. Согласно протоколу вы должны иметь субличность “олух”».

– Произвести тест целостности системы.

«Система функционирует в штатном режиме».

– Объяснить причину введения режима «олух». Подробный протокол рекомендации.

«Согласно психологическим картам в других режимах, вы с вероятностью сто процентов вступите в конфликт с наёмным сотрудником. Это может привести к срыву выполнения задачи».

– Задачи, – прошептал я, наклонив голову. – Я сейчас всего лишь курьер по доставке текстов, подлежащих набору работниками на обычных матрицах из свинцовых букв, и файлов с разлиновками гравюр. Конечно. Никаких конфликтов. Система, показать прогноз конфликта в каждом режиме и основные показатели.

«Режим “книжник”, – начала подробный рапорт встроенная в мою голову цифровая тварь. – Личностная неприязнь к данной категории людей. Наиболее вероятно напряжение отношений со стороны наёмного работника из-за излишней формальности. Режим “циник”. Крайне агрессивное тестовое отношение к данной категории личности. Причиной служит неустановленная психологическая травма. Режим “олух”. Лёгкое недовольство со стороны наёмного сотрудника. Повышенная эмпатия в данном режиме позволяет избегать конфликтов».

– Принял, – произнёс я, поглядев на Катарину, которая тоже хмуро меня разглядывала, не понимая, с кем и о чём разговариваю. Для неё я наверняка выглядел умалишённым. – Система, какова вероятность конфликта при откате субличностей к врождённым показателям?

«С вероятностью семьдесят процентов возникнут конфликты на почве бытовых и культурных элементов. С вероятностью пять процентов это приведёт к вашей гибели. С вероятностью шестнадцать процентов это приведёт к гибели наёмного сотрудника».

Я снова поглядел на девушку. Неужели мы настолько несовместимы, что поубиваем друг друга? Хорошо, помучаюсь в режиме Иванушки Дурачка. Всего-то нужно пройти до контрольной точки, отдать чугунную флешку и вернуться. Дел-то!

Глубоко вздохнув, я поправил рюкзак и сумку и направился к брёвнам. При этом старался не глядеть на труп. Чёртова повышенная эмпатия! Из-за неё совсем как дурак себя веду.

Несколько раз повторив детскую песенку про бычка и доску, перебрался на другой берег, где пришлось немного подождать Катарину. Оказалось, что я куда ловчее и проще справился с преодолением препятствия. Не знаю, какая подготовка в заведении, где учатся паладинши, но меня перед отправкой изрядно гоняли по полосам препятствий, развивая ловкость и выносливость. Хотя до спецназа мы даже близко не дотягивали: задачи не те.

– Дем! – выругалась Катарина, когда уже на финишном отрезке бревно под её ногами качнулось.

Пришлось помочь, протянув руку, хотя я понимал, что если она свалится в воду, то утащит меня за собой. Но глубина была не очень большой, вряд ли больше полутора метров, однако упасть с вещами было бы неприятностью. Это значит опять намокнуть. Опять долго сохнуть самому и сушить вещи.

А хватка у неё железная, чуть пальцы мне не сломала. Вот что значит постоянно мечом махать!

Когда выбрались из прибрежных зарослей, пришлось обходить стоянку терции дикими полями. Здесь земля уже не возделывалась, и идти по беспорядочным порослям высокой травы было тяжеловато.

Над нами парили, почти не делая взмахов большими крыльями, какие-то падальщики типа грифов. В траве шуршали многочисленные мелкие обитатели, пару раз видел метровых змей неизвестного вида, и проверять, ядовитые ли они, не хотелось совершенно. Но вскоре мы вышли на тракт.

– Это чегой-то они ждут? – сразу, как выбрались, спросил я и оглянулся на виднеющийся вдали брод.

Что стало с торговцами, не знаю. Зависит от общего настроя всей этой оравы. Вполне может быть, что купцы, наоборот, продадут им весь товар. Вкусно покушать и прибарахлиться любит любая армия.

– Терция? – глянув на меня, переспросила Катарина.

– Стервятники.

– О боги! – взмолилась девушка, подняв лицо к небу. – Это просто падальщики. Чего они могут ждать?

– У меня на родине грифов нет, – ответил я, заметив, что субличность «олух» уже забыла о трупе в реке и вчерашних кошмарах с духами, словно они случились год назад.

И это опасно. Нужно быть более сосредоточенным, а не по принципу «с глаз долой – из сердца вон». При моих словах девушка сперва хмыкнула, а потом задала вопрос. Не то чтобы я не его ожидал, но он не в тему с грифами и терциями.

– А цветные картинки делают твои братья?

– Какие картинки? – уточнил я, не сразу поняв, но потом до меня дошло: она говорила о комиксах.

– Про госпожу Илианну, – покраснев, ответила она, даже на шёпот перешла.

– А, – отмахнулся я. – Этого добра в нашей цитадели столько, что девать уже некуда. И про Илианну, и про леди Летучую Мышь – победительницу безумцев, и про странствия сестры Лючии Небесной Странницы с солнечным мечом на летучих кораблях. Даже про властительницу колец есть.

– А кто это – властительница колец?

– Ну… – протянул я и задумался.