Текст книги "Ящик водки. Том 2"

Автор книги: Игорь Свинаренко

Соавторы: Альфред Кох
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Свинаренко: – И в 88-м я поехал в Польшу с женой – женить брата. Помню, очереди, характеристики, визы…

– Что, в Польшу нужна была виза?

– Ты все забыл! Тогда нужна была выездная виза. Чтоб выехать из СССР. Вообще всякие документы были нужны… Какие-то парткомиссии я проходил – будучи беспартийным. Еще менял, рубли на злотые, на Волгоградском проспекте. За билетами я стоял в очереди целый день, на Таганке, улица Большие Каменщики. Настолько все было по-взрослому… И в Польше я увидел новую схему, у нас такой тогда еще не было. Когда средняя зарплата была такая, что ее при самых нищенских тратах хватало от силы на неделю. Ну, как так? Как люди живут? Непонятно, так не бывает! Но страна жила, жизнь не останавливалась! Мы это позже увидели в России.

– А как ты оцениваешь фигуру Ярузельского? Я, например, очень позитивно. Он ввел военное положение исходя из принципа «Если этого не сделаю я, то сделают красные…» И потом он более или менее держал страну в узде. А она ведь могла пойти вразнос! При Ярузельском появилось правительство Мазовецкого, которое начало реформы, – и только после этого к власти пришел Валенса. Только после того, как все необходимые решения были приняты! И на Валенсе не висела ответственность за освобождение цен, за обесценивание вкладов, – все на себя взял Ярузельский. Это то, что должен был перед уходом сделать Горбачев! А он переложил на Ельцина… Понимаешь, о чем я говорю? Это была трагическая и очень позитивная фигура в польской истории. Но поляки этого еще не осознали – они ж его судят сейчас…

– Тогда, в дни военного положения, мне Ярузельского хотелось удавить. Я думал – надо больше свободы, еще больше, «Солидарность» – главней всех! Только она! Но сейчас я иногда думаю о том, что на площади Тяньаньмынь было задавлено значительно меньше людей, чем в войнах на территории бывшего СССР.

– Да один Нагорный Карабах чего стоит! А еще Сумгаит, и Баку… Одни они перекрывают всю Тяньаньмынь.

– Может, китайцы правы? Похоже, таки правы…

– Значит, ты тогда не воспринимал Ярузельского как позитивную фигуру?

– Тогда – нет. Но время то я помню. На меня так сильно действовали все те польские дела! Я даже польский язык выучил! Ну, не в полный рост, а на таком уровне, чтоб газеты читать и болтать о том о сем.

– За великий польский гонор?

– Выучил, не зная, что я туда после поеду, что там у меня даже родня заведется какая-то.

– Скажи, у поляков отношение к хохлам такое же, как к русским, или другое?

– Да такое же, думаю. Тоже было много неприятных переживаний – запорожцы немало порубили ляхов и пожгли их городов. Во времена Тараса Бульбы в ходу же был такой взгляд, что католик – хуже собаки… Ну вот. Приехал я в Польшу. В 88-м там про «Солидарность» говорили шепотом и с оглядкой. Говорили – вон, смотри, Малгожата была в «Солидарности», забастовки организовывала, но только ты никому не говори. Тогда, кстати, поляки считались главными фарцовщиками Европы, их за это козлили. И я говорил: подождите, вот русским откройте границы, посмотрим, какими они станут челноками!

Я там думал – ну, хоть пива в Варшаве спокойно попью… Но бегать за ним приходилось, как по Москве. И еще вот что меня удивило: полицейские были с дубинками. Это коробило. И вызывало в памяти карикатуры про Родезию, из «Правды». Ну, что же, они людей будут бить этими дубинками?!

– А щас…

– Ну… «Не может быть такого у нас», – думал я. Аналогичный шок у меня после был, в Израиле. Я удивлялся: отчего полиции нет на улицах? Да вон они, говорили мне, на каждом шагу! Где? Вот эти, на бронетранспортерах, в бронежилетах и касках, с пулеметами – это же армия. Нет, говорят, это не армия, а обыкновенная полиция… Это и есть наша полиция… То есть такая эволюция свободы: советский мент без оружия, в белой рубашке – далее польский с дубинкой – после израильский с автоматом и в каске – ну и дальше мы уже влились в мировой процесс и перестали чему бы то ни было удивляться.

– А я когда в Чили в 91-м году был, меня тоже неприятно удивили полицейские с автоматами. Как, зачем?

– Я тебе завидую, что ты тогда съездил в Чили, с Пиночетом встретился…

– Как раз тогда Пиночет выборы проиграл…

– Вот и с Латвией та же херня. Я вот недавно был в Риге, выпил там бальзама из горла на лавочке и пошел в музей оккупации (1940 – 1991). И устроил там дискуссию с латышами: «Мы вам все дали и вас на волю отпустили, а вы теперь выебываетесь. Ни здрасьте, ни спасибо – ни хера». Так вы, говорят, нас ссылали! Я им возражал – латыши первые начали, это латышские стрелки большевиков к власти привели, а потом эти же большевики стали разных прибалтов ссылать… Глупо обижаться.

А ведь все тогда началось, все эти народные фронты в Прибалтике – в 88-м! Ко мне тогда приезжала бывшая подружка, латышка – уже на правах друга семьи, с мужем – и привозила все эти подрывные материалы. Газета у них неплохая выходила – «Атмода». И тогда действительно казалось – «За нашу и вашу свободу». Помнишь этот лозунг мудовый? Вот так мы все про…ли и отдали прибалтам.

– Да ничего мы не про…ли! Ну, что мы про…ли? Помнишь, была пословица «Все, что есть у латыша, – хер да душа».

– А то. «Какие у латыша вещи – хер да клещи».

– Да. Это все время была самая никчемная и бестолковая нация.

– Во. А мы им отдали все, что построили. И радиолокационную станцию даже.

– Да на хер нам эта станция!

– Ничего себе! Мало ли что… И, кроме того, ее можно, как ты любишь, сменять на что-нибудь.

– А они скажут: «Мы у вас в лагерях сидели, в сталинских, и поэтому вы нам верните все или постройте взамен». А мы им говорим: «Вот станция, берите!» И они взяли. Кто кого наебал, мы их или они нас? А еще я тебе объясню, что Латвия никогда не имела собственной государственности.

– Она была под вами, под немцами, как известно.

– Да. Вплоть до Петра Первого. И до Анны Иоанновны, курляндской герцогини. Сначала там был Тевтонский орден, а Рига – его столицей. Потом он развалился, и потихоньку возникли разные немецкие остзейские княжества, которые так или иначе тяготели к Пруссии. А потом пришел Петр и завоевал все это. Они сначала были сателлитами, а потом их включили в состав Российской империи.

– Как вот у русских мордва, так у немцев были латыши?

– Да. Совершенно верно. Латыши жили в основном в деревнях, были крестьянами и работали на немцев. А в 1918 году немцы в соответствии с Брест-Литовским договором (его Троцкий подписал) забрали эту территорию. Далее в 18-м году кончается Первая мировая война. Немцев оттуда выгоняют. Не отдавать же территорию Советской России! И так на освобожденных от немецкой оккупации землях в отсутствие претензий России возникают независимые прибалтийские государства. И в итоге вся эта их государственность длилась двадцать лет – с 18-го по 39-й год. Все!

Потом при Советах для того, чтоб держать прибалтов в рамках, устроили там такую квази-Европу. Дали послабления, хутора разрешали держать и так далее. Мы до хера туда инвестировали, при том что они плохо работали и много пили, латыши-то. А теперь мы с себя этот хомут сняли, и пускай теперь Европейское сообщество их кормит.

– А вот американцы бы их не отпустили, с землей, а в резервацию бы, как индейцев, и чтоб они отрабатывали фольклорную тематику, за бабки.

– Нет у меня желания никого в резервацию загонять. А пускай они сами себя попробуют прокормить! Вот мы им сейчас перекрыли кислород, Сема Вайншток («Транснефть») перестал нефть качать через Вентспилс – и они уже заверещали, херово им стало. А европейские братья не шибко им стремятся помогать.

– Да, у них там все бедно как-то.

– Уровень бизнеса – абсолютно кооперативный. Никто не стремится никуда инвестировать.

– То есть у них бабок хватает купить иномарку – их полно на улицах, – и все?

– У их предпринимателей? Ну да. На машину ведь несложно заработать. А на большее они неспособны.

– Значит, ты доволен, что они отделились?

– Да. Да!

– А мне как-то обидно – по старой памяти.

– Я не могу понять – откуда это в тебе?

– Не знаю сам. Может, я до какой-то степени обрусел? И мне привились какие-то великорусские штучки – вот, империю типа жалко… Хотя – хохлам она уж никак не была родная.

– А мне они не нужны, которые поотделялись. Я всегда подозрительно относился к нахлебникам. Я никогда не верил в их искренность, когда они говорили, что сильно меня любят. Но когда нахлебник еще на меня и бочку катит, то совсем не хочется иметь с ним дело. Я тогда вообще не понимаю, зачем ему плачу. Вот прибалтов я отношу к такого рода нахлебникам. Если вы такие крутые, так и идите на хер.

– Вот они построились и пошли. – Да.

– А дальше и Магадан отделится.

– Магадан не отделится.

– Что так?

– А так, что не сможет он сам жить. Его мгновенно поимеет мировое сообщество. Оно нас всех вместе-то е… а уж поврозь – и подавно, в одну калитку.

– А покойник Цветков, губернатор колымский, говорил мне: «Будем зарабатывать, у нас свое золото и все такое…»

– Вот он и покойник теперь… А вот еще в 88-м году было впервые объявлено, что бюджетный дефицит – семь процентов. Опа! О так от! А вы говорите – Гайдар!

– О чем это говорит, что семь процентов?

– Да о том говорит, что инфляция пошла! Началась-то она раньше, но официально этого не признавали. Поскольку цены регулировались и никто не решался их освободить и не было товара, все и началось. Дефицит всегда у нас был, но тут – на самое необходимое. Понимаешь? Очень просто. Если цены регулируются и начинается печатание денег, то это приводит к исчезновению товара.

– Ну это мы знаем, диалектику учили не по Гегелю, а на своей шкуре.

– И Горбачев зарплаты поднимал.

– Странно, он же вроде экономист… А еще в 88-м твой товарищ Чубайс занялся политикой. Про него начали газеты писать…

– Это не он. Это его брат. Это не А. Чубайс, а И. Чубайс.

– Да? Гм. А настоящий Чубайс чем занимался?

– Мы с ним в Питере семинары проводили. К нам Гайдар с Авеном приезжали. Это как раз в 88-м началось…

– Ты в кооперацию не пошел, а глобально взялся решать вопрос, значит.

– Да. Во Дворце молодежи мы собирались. И ездили в лагерь на базу отдыха финэка, на Змеиную горку – это на Карельском перешейке. Вот там мы проводили семинары.

– А много вас было таких умных?

– Ну человек двадцать. Финансисты, социологи… Симон Кордонский, который сейчас в администрации президента работает. Потом Андрей Илларионов.

– Тот самый?

– Да. Мишка Дмитриев, который сейчас у Грефа. Егор Гайдар.

– А кто у вас был самый главный?

– Чубайс с Гайдаром. Один – от питерских, другой – от московских.

– А это был у вас такой чисто научный интерес? Или практический план перестройки мира?

– Научный. И прикладной.

– Типа – сборища в мюнхенских пивных.

– Да, да.

– Вы верили, что возьмете власть?

– Тогда начинали уже задумываться. Начинали понимать, что все дело к тому идет.

– Ну да, вы же видели, кто ваши оппоненты: Зайков там, Слюньков… Сонная такая была публика…

– Типа того. Да мы с ними не боролись. Тогда еще не боролись. А бороться стали, когда выборы начались. А в 88-м про выборы еще никто не говорил.

– Но ты уверен, что это у вас было осознанно? Может, вы просто ездили на турбазу пить водку, по пьянке болтали о том о сем, а теперь преподносите это как мюнхенские пивные?

– А, пили-пили, и однажды я рассказал политический анекдот? И пошутил, что мы будем сидеть в Кремле? Нет, все было серьезно. Плана прихода к власти у нас не было, но мы обсуждали, что делать дальше. Вполне серьезно! Теперь, задним числом, я понимаю, что мы рассуждали очень наивно. Слепо верили в невидимую руку рынка… Которая все поставит на свои места.

– Это я очень понимаю. Я в те годы в одной компании виделся с Ларисой Пияшевой – царствие ей небесное, померла недавно от рака.

Комментарий Свинаренко

В свое время Лариса открыто поддержала Сергея Мавроди. Подкрепила его пирамиду своим авторитетом перестроечной активистки. Выступала по ТВ и требовала от него отстать, а когда его стали сажать, давала гневные отповеди. Я тогда еще у нее спрашивал: как же так, ты же ученый, экономист, и вдруг кинулась защищать пирамиду, на которой много темного народа погорело?

Лариса мне тогда на мои ненаучные вопросы уклончиво отвечала, что в деятельности Мавроди есть много интересного. И точно, я знавал экономистов, которые на Мавроди хорошо наварили, – они просчитывали все его ходы и вовремя скинули акции. В частности, Валя Цветков, покойный магаданский губернатор, рассказывал мне, что неплохо на этом заработал тогда. Как сейчас помню, перед самым дефолтом 98-го твой товарищ Илларионов печатал в разных СМИ тексты про то, что скоро в стране будет обвал по схеме Мавроди, потому что с ГКО мы дошли до самой верхушки пирамиды. Я читал эти его заметки и требовал от начальников «Коммерсанта» разобраться с этим. Сам я написать про это не мог, потому что далек от экономики, с этим надо было кому-то из спецов поработать. Мне казалось, что это хорошая тема и надо разобраться: то ли Илларионов дело говорит, то ли зря орет. Однако про эти пророчества только задним числом написали.

Свинаренко: – И вот Пияшева тогда много говорила про такую невидимую руку. Я никак не мог понять, какой там механизм. А она мне все про руку да про руку, которая сразу все приведет в порядок, и все заживут богато и счастливо. Я Пияшеву тогда спрашиваю – как же вдруг сразу счастье может настать, ведь всегда в начале любого капитализма происходит обострение нужды и бедствий? Она объясняла, что просто неправильно начинали строить, а если все сделать грамотно, так ни нужды, ни бедствий никаких. Вон она всех и уверяла, что вы, русские экономисты, все сделаете правильно. И Боря Пинскер, тоже на тот момент модный экономист и ее муж, это подтверждал. И Селюнин, и Шмелев… Они уже наезжали на Маркса и Ленина. Экономическая публицистика тогда так занимала умы, как никогда их не займет никакой Акунин. А еще, если ты помнишь, в 88-м впервые у нас отменили лимит на подписку. Народ кинулся все выписывать… А бумаги не хватило! Опять лимит пришлось ввести. И тогда пошли массовые письма трудящихся в ЦК КПСС (слова-то какие! И страшно, и смешно…) И опять отменили лимит, ведь он – типа наступление на гласность. Купили бумаги у финнов и решили вопрос. А если б народ знал, чем это кончится, с вашей шоковой терапией… Вас, ученых экономистов, живо бы на х… послали.

– Да-а-а… Я помню про подписку! Я же ездил на метро читать на стенде «Московские новости». Около Финляндского вокзала. Спокойненько ехал из института, делал крюк – мне это совершенно не по пути было – читал, а после ехал домой. Вот когда началось это национальное, полез народ на народ – все отделяются…

– Да, это не 86-й и не 87-й, а уж настоящий накал перестройки. И закон о кооперации… Действительно, все стало ясно. Что не удалось воспитать нового советского человека.

– Не человека, а народ! Товарищ Сталин, будучи творцом национальной теории, ввел градации общности людей.

– Это я уже не очень… Я, наверно, это учил, но ни хера не помню!

– Было так. Человеческое стадо, потом семейная община, потом государство, потом народность и нация. А Брежнев внес очень важное дополнение в марксистскую национальную теорию: что, кроме нации, появилась новая общность людей – советский народ. А она, однако же, не появилась! Так что национальная теория товарища Сталина оказалась верна. Вершиной общности людей является нация. А супернации под названием «советский народ» создать не удалось.

– Не сошлись характерами.

– И братского союза никакого не было.

– Вот если б народы сказали: не расстанемся, мы вместе, – тогда б, конечно, Советский Союз остался. Но народы стали друг друга резать, и потому говорить про Советский Союз просто было как-то неприлично. Ну что, на штыках его держать? Колонизаторство какое-то.

– А Америка, скажете вы? Так это чисто пропагандистская утка. Никакого такого народа нету. Они все живут поврозь в разных районах. И друг с другом не общаются. Мы об этом говорили в предыдущей главе.

– Да… А может, чтоб империя держалась, надо было сказать – вот есть русские, а все остальные – второй сорт?

– Ну, так не было даже в царской империи. Русские не считали себя голубой кровью. Ни хера себе голубая кровь, когда русские обязаны были служить в армии, а финны – нет.

– В ЮАР была та же ситуация, ты знаешь об этом?

– Нет.

– Я изучал вопрос на месте. Только когда к власти пришел Мандела, черных стали брать в армию. Служить в те времена в армии значило воевать: Ангола же, Мозамбик там. Подставлять голову под пули в джунглях. У меня некоторые товарищи там служили переводчиками и инструкторами при кубинцах, которые воевали с нашей стороны. Как могли буры туда черного взять? Чтоб он им в спину стрелял? Мне один белый офицер сказал тогда: «Тяжело, конечно. Я понимаю, что эти ребята пришли в армию после амнистии, они всю жизнь воевали в джунглях против нас. Среди них полно бывших партизан и прочих террористов… Многие черные были моими врагами, могли меня убить. А теперь эти черные солдатики – мои друзья. Я должен это принять – или уйти из армии. Впрочем, как христианин, я понимаю, что черный – такой же человек, как я…»

– Вот и у нас финны не должны были служить в армии. Им же Александр Первый дал эти свободы – налог не платить, в армии не служить. Татары же, к примеру, должны были в русской армии служить. Латыши с эстонцами – обязаны. А кавказские народы – только добровольно. Дикая дивизия была добровольная. Странный подход к комплектованию армии…

– А вот я сейчас выдам пассаж абсолютно политнекорректный, дам мысль, до которой ни русские не могут додуматься, ни немцы, а только прибалты и, пардон, хохлы. При том что я отчасти обрусел, отчасти стал космополитом, но хохлом не перестал быть – такое, пожалуй, невозможно. Так вот мы, хохлы (и прибалты), круче русских и круче немцев. Тебе это надо объяснять?

– Давай.

– Так слушай. В 45-м русские слили, закончилась вся вооруженная борьба против режима – Власов и что там еще было. И немцы в 45-м слили – даже немцы! Никаких очагов вооруженной борьбы у вас не осталось. А бендеровцы с лесными братьями еще до второй половины пятидесятых воевали. При том что оружия и лесов в России и Германии не меньше было, чем, например, на Украине. Но вот русские с немцами, обращаю ваше внимание – две великие нации, – слили… В России и Германии все за Сталина, а у нас – не все. Ну как, красивый пассаж?

– Ты хочешь спросить, почему после 45-го не осталось нацистского подполья?

– Нет, я хочу спросить: сильная тема?

– Хорошая…

Комментарий Свинаренко

В позиции украинцев, которые воевали против Красной Армии, была какая-то логика. Я с ней ознакомился в беседах с теми ветеранами СС, которые после войны укрылись в Штатах. Вот один из примеров. Парень с Западной Украины пошел в 1941 году добровольцем на войну. Но воевал он не на привычной нам стороне фронта, а по ту, что была занята немцами. В немецкую он пошел армию, в украинскую дивизию СС «Галичина». А после войны домой, к жене, по понятным причинам возвращаться не стал, поехал в Америку и стал в ней жить. Потерялись они в той жизни. А после девяносто первого жена нашлась! Она была жива и свободна! В смысле незамужем. Ветеран забрал свою старушку в Америку. Она в ней заскучала и увезла его домой, на Украину. Теперь они живут-поживают на родине на американскую пенсию, а она там – сказочное богатство. Помогают и родне, которая воевала на советской стороне фронта.

Я себе представляю, как это все может происходить.

Встречается этот возвращенец с ветеранами Красной Армии. Они его обзывают предателем. Он искренне удивляется:

– Кто, я? Вы меня с кем-то путаете. Я проливал кровь под желто-голубым знаменем, на форме у меня был трезубец – заметьте, это теперь государственная символика моей родины. Я с оружием в руках боролся за независимость Украины, я освобождал ее от коммунистов и москалей – и вот родина свободна. Поскольку я воевал за правое дело, старость моя достойно обеспечена, я состоятельный человек. Ну а вы-то за что воевали? Где то знамя, и та армия, и те идеалы, за которые вы умирали? Где те коммунисты, которым вы продались и под гнетом которых стонала порабощенная батькивщина? Так вы обижаетесь, что у вас пенсия нищенская и ее задерживают? Странно… Я думал, вы радуетесь, что вас не повесили, как военных преступников, и даже не посадили в лагерь… Ну да ладно, угощу вас, по вашей-то бедности… Что, Германия плоха? Разве? Ее уважают в мировом сообществе. Фашисты плохи? Так их упразднили в сорок пятом и осудили в Нюрнберге. А что ваши коммунисты?..

Наверное, наши бедные ветераны ему что-то отвечают… Хотели бы вы оказаться на их месте?

Мы забыли много подробностей той жизни. Нам иногда кажется, что это при Брежневе были разные глупости, а в перестройку мы более или менее соображали. А я вот нашел любопытный текст и спешу им поделиться.

«31 декабря Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР М.С. Горбачев выступил с новогодним обращением к советскому народу, в котором отметил, что уходящий год был отмечен масштабной работой по перестройке экономики, успехи которой нам жизненно необходимы. Он завершается с лучшими, чем в прошлом году, показателями по национальному доходу и производительности труда. Больше произведено продовольствия, товаров и услуг, построено жилья и объектов соцкультбыта. И все же экономическая реформа еще не заработала на полную мощность. И полученные результаты не 'могут нас удовлетворить. Дают о себе знать все еще непреодоленные дефициты и другие трудности в повседневной жизни. Производство товаров, особенно качественных, отстает от спроса на них. Нам предстоит многое сделать в будущем году, чтобы решительно изменить в экономике ситуацию к лучшему. И эти изменения придут. Они придут вместе с хозрасчетом и самофинансированием, арендой и подрядом, с укреплением кооперации, оздоровлением внутрихозяйственных отношений, расширением простора для инициативы и социалистической предприимчивости. Нам надо всем настраиваться на такую работу, которая позволит преодолеть застарелые недуги, избавиться от всякого рода нехваток, создать новое качество жизни для советских людей».

Съезд народных депутатов – самое модное шоу, первый успешный проект realTVРоссии. Масштабные шахтерские забастовки. Ельцин напивается в Штатах, идет в депутаты и на свидание в дачной местности, но по пути падает с моста. Публика обсуждает пакт Молотова – Риббентропа. Кох преподает в институте и любит Собчака. Свинаренко ездит на военные сборы, а также по заграницам, рожает дочку и получает квартиру .