Текст книги "Люди"

Автор книги: Игорь Евтишенков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

ГЛАВА 9

Штаб ВС США.

– Что там произошло? – без приветствия сразу спросил адмирал. Он стоял у карты, ожидая доклада полковника. Тот сделал шаг вперёд, но передумал показывать на карте и сказал:

– Самолёты сбросили груз. Террористы отошли к нему, как мы и планировали. Но затем прилетели два сирийских вертолёта, и всё.

– Что всё?

– Один сбили сразу. Мэнпэдсом. Второй через некоторое время улетел в Дейр-эз-Зор. На земле была короткая перестрелка. Это всё, что мы пока знаем на настоящий момент. Нашим самолётам было приказано вернуться.

– Значит, Хокингс не передал сигнал? – глядя перед собой стеклянным взглядом, спросил адмирал.

– Нет, сэр, – тихо подтвердил полковник. – Можно попробовать спутники…

– Как? У нас нет прямого подчинения. Надо запрашивать разрешение, будет слишком много вопросов. Завтра отправите туда два самолёта, пусть проведут разведку.

– Да, сэр!

– И пусть не опускаются ниже 17 000 футов!

Штаб ВКС России.

– Ну, что там? Расшифровали? – командующий нетерпеливо махнул рукой.

– Так точно! – кивнул генерал-майор Захаров. – Пилота нашли.

– И?.. – возникла пауза. – Это, что, всё? А что передал Сергеев?

– Ничего. По словам сирийцев, он оказался заблокированным за сбитым вертолётом. Один вертолёт сбили ПЗРК, второй по приказу Сергеева улетел за помощью. С ним остались капитан Нечипоренко, пять солдат из взвода отделения спецпропаганды и три сирийских солдата.

– Да ты что! Это же… – командующий откинулся на спинку и, опешив, посмотрел на заместителя. – Ты понимаешь, что это такое? Это же ведение наземной операции! Как мне докладывать «первому»?

– Может, сначала в Генштаб? – предложил Захаров. Он весь вспотел, предчувствуя громадные неприятности.

– Нет, лучше напрямую, пока есть такая возможность, – пробормотал генерал-полковник, убеждая, скорее, себя, чем подчиненного. Рука потянулась к трубке, и в течение минуты он ждал, пока его соединят с «главным». Захаров, чтобы сдержать волнение, считал про себя до ста. Командующему хватило тридцати секунд, чтобы изложить суть проблемы. Затем он столько же молчал, а в конце сказал только: – Так точно. Вас понял, – и положил трубку. Его лицо, как и у Захарова, было покрыто потом, обвислые щёки с прожилками покраснели, говоря о подскочившем давлении. Подняв взгляд на заместителя, он увидел у него в глазах немой вопрос и, вытерев пот ладонью, произнёс: – Наблюдать. Ничего не предпринимать. И сообщать обстановку каждые три часа. Ему или секретарю. Всё, а теперь надо звонить в Генштаб. Давай, иди! Подготовь сводку о дневных вылетах для Москвы. Если будут новости, сообщай немедленно.

– Есть, товарищ генерал-майор, – коротко ответил Захаров и поспешил выполнять приказ.

ГЛАВА 10

После поворота за плоским холмом открывалась прямая дорога на юг и юго-восток. Но вдали были видны длинные пыльные следы, а это означало, что там ехали машины. Сергеев решил объехать это место, и к наступлению ночи они проехали около сорока километров. Пора было поворачивать к городу. Однако через полчаса сбоку появились огни джипов, и им пришлось выключить фары. Похоже, террористы разгадали их замысел и выпустили на этом направлении несколько групп перехвата. Оставалось только ехать в сторону реки. Там их вряд ли ждали. Двигаясь вдоль берега ночью, можно было легко добраться до Дейр-эз-Зора и пешком. Однако добраться до Евфрата до рассвета им так и не удалось. На пути ещё три раза попадались какие-то машины, и они были вынуждены объезжать их, меняя маршрут и сбавляя скорость.

Во время пути пришёл в себя американский пилот. Узнав, где он и с кем, тысячу раз произнёс своё шепелявое «Сэнкью», после чего замолчал, устало ожидая своего глотка воды, который выдавал по часам Саид. Отсутствие воды было ещё одной причиной, почему Сергеев принял решение ехать к реке.

На восходе они случайно упёрлись в глиняные постройки. Они были еле заметны на фоне розовеющего неба. Не дома, а, скорее, норы в глине, иногда выступающие над поверхностью на полтора метра или метр. Сергеев приказал никому не отходить от машины. Место казалось безлюдным. Жителей нигде не было видно. Он решил подойти к торчащей над землёй крыше, чтобы проверить, есть ли кто внутри. Сирийцы сказали, что жители прячутся от них, не зная, кто пришёл. Не успел он коснуться засыпанной пылью двери, как оттуда появился человек в длинной рубашке и маленькой шапке на голове.

– Ассалям улейкум! – поприветствовал его Сергеев. Привычного «Вааллейкум ассалям» не прозвучало. Он спросил о воде и бензине. Человек молчал и смотрел на него ровным, немигающим взглядом. Сопровождавшие Сергеева сирийцы спросили то же самое на другом диалекте. Ответа не последовало. Надо было что-то предпринимать, потому что оставаться здесь долго они не могли. Неожиданно странный житель протянул руку и коснулся его автомата.

– Мияг ва альвакуд, – произнёс он и показал пять пальцев.

– За воду и бензин пять автоматов? – переспросил Сергеев. Хозяин дома кивнул головой и замер, ожидая ответа.

– Наам, наам, наам, – последовал суровый ответ.

Когда из незаметного колодца достали несколько железных бочонков с характерным запахом, Сергеев спросил Сафонова:

– Проверить можно как-то его? Сразу заливать, что ли?

– А как его тут проверишь, товарищ… Сарага? – пожал плечами рядовой. – Придётся так лить.

Воду пришлось забирать в разных местах. Люди, заслышав голос своего соседа, осторожно открывали двери и протягивали бутылки с водой.

– Прямо супермаркет по разливу воды, – не сдержался Нечипоренко. – Лишь бы яду не подсыпали.

– Не волнуйся, здесь яда нет, – ответил Сергеев. – А вот с бензином пока неясно.

Они простояли около двадцати минут, слушая работу двигателя, но тот с удовольствием «съел» залитое в него новое топливо. Если оно чем-то и отличалось, на слух это было незаметно. Сергеев попытался поговорить с владельцем пяти автоматов, но тот сказал ему, что до Ракки и Хан-Мадана было одинаковое расстояние. Эта информация была неприятной. Они сильно удалились от Дейр-эз-Зора и теперь должны были объезжать ещё Хан-Мадан, чтобы не столкнуться в этом городе с террористами. Там их было немало. В дороге разговорился американец. Рассказал, всё, что с ним произошло в подробностях. Сказал, что зовут Гари и попросил вернуть пистолет, но Сергеев отказал, ответив, что он очень слаб и может его потерять. Пилот действительно был слаб и часто впадал в беспамятство, и это беспокоило Сергеева больше всего. Было бы обидно потерять его от обезвоживания или теплового удара. Поэтому он приказал выделять ему больше воды, чем остальным.

К вечеру пикап выехал на небольшую возвышенность, откуда открылся вид на Евфрат. По расчетам Сергеева, они должны были находиться южнее Хан-Мадана. Отсюда до Дейр-эз-Зора было рукой подать. Однако люди уже валились с ног, и им требовалось хотя бы несколько часов сна. У реки виднелись постройки небольшой деревни. Сергеев с тремя сирийцами обошли все дома и только в последнем обнаружили одну семью старого рыбака. Тот оказался очень разговорчивым и любопытным, всё время хватал его за руки и спрашивал, откуда все они приехали. У него было два сына и пять дочерей. Они помогали старику выжить в это нелёгкое время. На просьбу помочь едой и водой тот, на удивление, быстро согласился, не потребовав взамен ни оружия, ни денег. Это сначала насторожило Сергеева, но потом он решил, что один человек в поселении вряд ли сможет причинить им вред, особенно если оставить его на ночь вместе со всеми. Пока бойцы плескались в реке, он ещё раз обошёл деревню, но ничего не нашёл. Дома действительно были заброшенными и в них давно никто не проживал. Перед возвращением они выложили на земле из камней два слова на арабском – «Али Имран»[12]. Свои не спрашивали, зачем, а сирийцы просто уважали его знание Корана. Об этом у них тоже не спрашивали. И хотя в душе он надеялся, что уже на следующий день они благополучно доберутся до Дейр-эз-Зора, интуиция подсказывала, что лучше было выложить этот сигнал для подстраховки. Это означало, что операция пошла по третьему плану и они возвращались на базу.

На ночь в караул пошли Нечипоренко и невысокий Иса Аларзоев. Они сказали, что чувствуют себя нормально и могут выдержать четыре часа без проблем. Сам Сергеев собирался лечь на крыше соседнего дома, чтобы лучше слышать всё, что происходит вокруг. Ему казалось, что он заснул последним, но это было не так. В соседнем доме долго ворочался и не мог заснуть Гари Хокингс, который немного пришёл в себя и, почувствовав, что спасение вполне реально, снова обращался в мыслях к своей возлюбленной уже в третьем письме: «Кэрол, где ты там? Как давно я тебя не видел! Ты раньше жаловалась, что я говорю о своих товарищах и командирах чаще, чем о тебе. Но теперь я думаю и говорю только о тебе. Если я выживу, то напишу и назову это письмо третьим письмом надежды. Я не собирался умирать, но, если честно, я был на волосок от смерти. На меня чуть не упал вертолёт. Наши ребята молодцы! Они сделали всё, что могли. Они додумались отвлечь бандитов, но им помешали. И ты знаешь, кто? Не поверишь, это – русские! Они снова, как заноза в заднице, помешали нашим спасти меня. Странные люди, среди них есть сирийцы. Я думаю, что русские воюют на их стороне в регулярной армии, но сейчас это неважно. Один из них говорит на арабском и английском. Я даже понимаю его! Опасный человек. Я слышал его имя – Сарага. Звучит, как арабское. Он – парень не промах. И даже шутить умеет. Откуда он знает столько? Сказал, что если выживем, то обязательно примем участие в выборах президента. Я думал, США, а он сказал – земного шара. Не хочет мелочиться. Когда мы встретимся, я всё тебе расскажу. Тут столько пыли и так хочется пить! Кэрол, ты никогда больше не останешься одна! Обещаю тебе!» После этих слов мысли Гари стали прыгать с одной темы на другую, он запутался и постепенно тоже погрузился в сон.

[12] Али Имран – третья сура Корана.

ГЛАВА 11

Даже сквозь сон он слышал все звуки и несколько раз открывал глаза, осторожно поворачивая голову и прислушиваясь к шуршащей тишине. Раньше ему казалось, что так шумит песок или ползёт змея по сухой траве, но с годами он понял, что это самая «спокойная тишина», какая только может быть в пустыне. Звенящей тишины, как в России, здесь никогда не было. Если бы не сильная усталость, он заставил бы себя не спать ещё одну ночь, но тогда утром пришлось бы поспать пару часов в машине. Этого он себе позволить не мог. Днём надо было реагировать мгновенно, поэтому пришлось заставить себя заснуть, несмотря на неприятное предчувствие. В душе Сергеев дал себе слово встать сразу после смены Нечипоренко и Аларзоева. Они должны были разбудить его через четыре часа. Для этого он даже дал капитану свои старые часы, чтобы тот смотрел на них почаще и не пропустил время смены.

Шум внизу мгновенно прогнал сон, но, открыв глаза, он не пошевелился, а только напряг слух и прижал ладони к глиняной поверхности, чтобы почувствовать, что происходит внутри. В соседнем доме послышались крики, и теперь оставаться на месте было опасно. Сергеев вскочил, но снизу вдруг раздался такой сильный удар, что крыша под ногами рассыпалась на куски и он рухнул вниз. Высота была небольшая, но перехватить автомат для стрельбы не получилось – сверху навалились несколько тел, руки сразу вывернули назад, и через пару секунд он уже лежал лицом вниз, упираясь щекой в кусок глиняного потолка и задыхаясь от забившейся в нос пыли.

Снаружи раздался испуганный голос старого рыбака. Он просил кого-то оставить его детей с ним. Потом голоса приблизились, и можно было разобрать, что происходит. Старик предал их и за это надеялся на благодарность. Но вместо этого у него забрали дочерей. Он умолял пощадить его, но весёлый голос со странным акцентом отвечал, что у него остаётся жена, которая может нарожать ещё столько же детей. Говоривший делал ошибки, и Сергеев догадался, что это был не араб. Однако больше он ничего не смог узнать. На голову накинули мешок и вытащили из дома на улицу. Разговор между напавшими на них людьми был на другом языке. Это был не арабский и не фарси. У него возникло небольшое подозрение, но прояснить его было некому. Сильно болели руки и спина. Им досталось во время падения. Странно, что не били. Но зачем-то сорвали одежду. Причем, со всех.

Затем бросили в машины и куда-то повезли. Сзади слышались завывания старика и его жены, но они быстро затихли и потом в кузове пикапа был слышен только гул мотора и редкие слова сидевших рядом охранников. Вскоре стало жарко, автомобиль перестало подбрасывать на ухабах, и теперь они ехали по ровной дороге. Но направление определить было трудно. Первое неприятное событие произошло, когда он услышал голос капитана Нечипоренко:

– Пить дай, а! Миях, миях, слышишь! – прохрипел тот у другого борта.

– Неть фады, шакаль, – раздалось в ответ по-русски с характерным акцентом, и по коже пробежали мурашки. Его догадка оказалась правильной – эти люди говорили на своём языке, который не был похож на арабский.

– Слушай, отпусти поссать хоть, а! – не сдержался капитан.

– Ссы тут, – с такой же усмешкой в голосе ответил тот же самый человек. Нечипоренко ещё что-то просил, плевался, но всё было бесполезно. Вторая неприятность произошла уже с сирийцем. Тот попытался выпрыгнуть из машины, но его заметили и избили. Потом забросили обратно, и бедолага не шевелился до наступления ночи.

Когда прохладный ветер стал обдувать их тела, стало понятно, что солнце село и наступила ночь. Было уже холодно. Вскоре машины остановились, и всех, наконец, вытащили из кузова. Тащили небрежно, но пока не били. Здесь уже была слышна арабская речь, но разобрать, о чём говорили, было трудно. Говорили «вода», «ночь», «там», «здесь», «все». Сергеев считал шаги входивших людей. Получалось, что их всех занесли в одно помещение. Здесь ничем не пахло, кроме мочи. Запах исходил от них самих, но это было не самое страшное. Плохо было, когда, наконец, принесли воду. Она была тёплая и отдавала запахом бензина. Их поили по одному, снимая мешок с головы, а затем снова надевая, поэтому увидеть много не удалось. Они находились в пустой комнате. Окно было маленьким и без стекла, под самым потолком. Сирийцы пытались задавать вопросы, но ответа не получали. Мысли ещё не терялись, но дрожь в теле, перегрев, остывание, обезвоживание и нарушение кровотока должны были скоро дать о себе знать. И он боялся этого, потому что в животном состоянии думать было бесполезно. В Ливии такое уже было.

Итак, их везли долго и далеко. Специально, чтобы не оставаться рядом с рекой. Значит, не хотели сразу убивать. К тому же, захватили их не арабы. Все рассуждения заканчивались одним и тем же выводом – этим людям нужны были живые пленные. Значит, выкуп. Других мыслей в голову не приходило. Стало жаль ребят. Совсем пацаны. Но ни один пока не паниковал и не кричал, хотя могли бы. Бывали случаи, когда истерика начиналась просто от того, что люди заблудились.

Когда террористы ушли, он упёрся головой в лежавшее рядом неподвижное тело и стащил мешок с головы. В темноте почти ничего не было видно. Слабый свет звёзд давал возможность различить только контуры тел.

– Саид? – тихо позвал он.

– Да, – прокряхтел из дальнего угла капитан.

– Руки дёргай, растягивай верёвки, – у него самого кисти уже немного отошли, потому что Сергеев начал делать это ещё в кузове машины.

– Как? Стянули, как железом.

– Дёргай, иначе гангрена будет. Умрёшь, – тихо добавил он и передал всем остальным, чтобы делали то же самое. Один сириец лежал неподвижно и не отвечал на вопросы. Похоже, это был тот, которого избили во время остановки.

– Сарага, – раздался голос Сафонова Толика, – нас убьют?

– Нет, Сафар, – как можно спокойнее ответил он, чтобы это прозвучало уверенно. – Согласись, если бы хотели, то убили бы раньше. Зачем сюда тащить? – он скорее уговаривал самого себя, чем этого высокого, худощавого паренька с узким лицом и испуганными глазами. Тот даже в части всё время извинялся, если делал что-то не так. Не удивительно, что здесь он испугался первым.

– Чтобы на камеру снять, – теперь уже сказал веснушчатый Серёжка Пырьев. – Зачем нас раздели? Я слышал, что это делают перед тем как… ну, надевают оранжевый мешок и потом убивают.

– Абгар, сейчас камеры в любом телефоне есть. Зачем сюда тащить? Думаешь, у них здесь телеканал специальный для этого? – пытался аргументировать Сергеев, чувствуя себя старым дедом, который объясняет маленькому внуку, что не все взрослые плохие.

– Ну да, логично, – вздохнул тот и замолчал.

Какое-то время каждый думал о своём, и в комнате было тихо.

– Гари, ты меня слышишь? – позвал Сергеев американского пилота. Тот откликнулся и сразу понял, что надо делать. Он пыхтел и шумно шевелился в двух шагах от него. – Давай, давай, дёргай руками!

– Ты больше не шутишь, Сарага? Всё так плохо? – спросил он, лёжа на животе и изгибаясь всем телом.

– Что?.. Шутить? Шутки сдохли, приятель. А что, тебе весело? – у него закралась мысль, что пилот сошёл с ума или находится в шоке.

– Надо надеяться на лучшее, – ответил Гари, и Сергееву представилась его широкая растянутая на пол-лица улыбка.

– Лучшее уже позади. Сейчас надо надеяться на худшее. Если тебе весело, развяжи своим языком верёвки. Шутник, блин, – добавил он уже на русском.

До самого рассвета он не давал солдатам заснуть, напоминая, чтобы растягивали верёвки. Почти все растёрли себе кисти до крови, но онемение прошло. Короткий сон сменился пинками бандитов. Им развязали ноги и вытолкали на улицу. Идти никто не мог. Стопы посинели, колени подгибались и ноги не слушались. Пришлось ползти на коленях. Их оставили сидеть у стены, пока не пришли «покупатели». Где-то хлопнула дверь, послышались гортанные голоса, и Сергеев увидел высокого широкоплечего бойца с большим животом и широким лицом. Голова у него была выбрита, а нижнюю часть лица окаймляла густая рыжая борода. Через плечо висела сумка-планшет, за спиной торчало дуло автомата, на поясе была кобура, на ногах – высокие кожаные ботинки. Широкий рот обнажал в наглой улыбке жёлтые зубы. «Борец-вольник» – назвал он его про себя. Рядом стояли несколько людей без оружия, в длинных рубашках до самых пяток, тряпичных шапках и с чётками в руках. Когда рыжебородый сказал первые слова, Сергеев понял, что это тот самый человек, который разговаривал накануне с рыбаком. Они обсуждали каждого солдата, и «покупатели» долго стояли перед каждым телом, однако, в итоге, всё время повторяли «ля’а»[13] и переходили к следующему. Видимо, главарь хотел продать их местным торговцам или на тяжёлые работы в дальние поселения, но тщедушный вид бойцов смущал местных рабовладельцев, вызывая на лицах брезгливую гримасу. Вместо них продали только одну рабыню из дочерей рыбака, самую младшую, лет десяти–одиннадцати.

Неудача с солдатами вызвала у главаря приступ бешенства. Когда «покупатели» ушли, он ворвался во двор дома, стащил с плеча автомат и выпустил по стене длинную очередь. Сергеев закрыл глаза, решив, что это конец. Однако вместо тупых ударов пуль на голову посыпались камни, глина и пыль. Очередь прошла в нескольких сантиметрах над их головами. Несколько раз. После этого бандит что-то крикнул своим подчинённым и ушёл. Двое ребят потеряли сознание. Это были Пырьев Сергей и Сафонов Толик. Видимо, ночной разговор не успокоил их. Не выдержали такого напряжения. Пару крепышей с автоматами били их по щекам, пока те не пришли в себя, а потом всех снова затолкали в ту же самую комнату.

Лежали долго, пить принесли под вечер, но много. Напились все. Лежали и молчали, думая о том, что будет дальше. Но Сергеев, пожалуй, один понимал, что у них два варианта: если у «вольника» здесь база, то их будут использовать на этой «ферме», как рабов; если у него летучая группа, то, пожалуй, должны избавиться. В первом случае можно было думать о побеге, во втором – нет. Или можно будет подёргаться, чтобы просто глотку не перерезали, как барану, пробежать метров пять–десять и получить пулю в спину. Но конец всё равно одинаковый. Надо было узнать, что видели Иса и Нечипоренко перед захватом.

– Раис, как они напали? – спросил он рядового.

– Не знаю. Я стоял там, где вы сказали. Никого не было. Никого не видел.

– Но ты же стоял у дороги. Они пришли оттуда. Может, молитвы читал, или болтал с кем-то? – спровоцировал горячего юношу Сергеев.

– Я ни с кем не болтал. Кап… Саид пошёл с женщиной в дом, а я остался.

– Саид? – это было странно. Нечипоренко ни о чём не говорил. Или ещё не говорил.

– Да я только на десять минут, – сразу раздался голос капитана. – Это жена старого хмыря была. Она воды предложила и лепёшку.

– А откуда ты в темноте узнал, что это жена? Она, что, по-русски разговаривала? – спросил Сергеев.

– Нет, не разговаривала. Просто дала воды ему и мне, а потом показала, что еда есть.

– Я не пил воду! – резко ответил Иса.

– Ты молился в это время, а я тебе лепёшку принёс. Что, и лепёшку ты не ел?

– Ел, но воду не пил, – продолжал огрызаться молодой боец.

– Саид, тебя не было десять минут? – тихо спросил Сергеев.

– Ну да. А что? Мы же никого не пропустили! – обиженно ответил капитан, но он его уже не слушал. Сергееву стало ясно, что пока Иса молился, бандиты прокрались где-то сбоку. Поэтому у них было время пробить крышу и поймать его, как котёнка, в мешок. Он поговорил с двумя сирийцами, и те подтвердили, что главарь бандитов был не араб. Один слышал, как его звали – Амир. Потом добавил, что «покупатели», кажется, добавляли ещё Тахи – Амир Тахи. Сергеев прокрутил в голове фамилии известных ему «добровольцев-освободителей» из списков разведки, но ничего похожего не вспомнил.

– Саид, ты не слышал такого полевого командира или бандита Амир Тахи или Тахи Амир? – спросил он капитана.

– Амир Тахи?.. Нет. А это кто? – уже остыв, спокойно спросил Нечипоренко.

– Бойцы говорят, это лысый с рыжей бородой.

– Да и хрен с ним! Придурок толстый. Ты чего? – испуганно спросил капитан, услышав, как рядом заворочался Иса Аларзоев. Тот даже закашлялся, но потом пришёл в себя и затих.

– Сарага, – послышался тихий голос американца. В нём звучала тревога, – ты здесь первый раз?

– Нет, не первый. Сотый. Тебе-то что?

– Зачем ты здесь?

– По тебе соскучился. Арабский синдром, знаешь такой диагноз?

– Нет, это что? – осторожно спросил Гари. – Болезнь местная?

– Что-то типа этого. Люблю лежать со связанными руками и ждать пулю в голову. Знаешь, мазохизм крайней степени.

– О-о… Тебе трудно. Я сожалею. Это серьёзно. Ты не пробовал лечиться?

– Пробовал, но все врачи здесь живут.

– Ага, вот почему арабский синдром называется, да?

– Да, да. Любовь до скрежета зубов. Давай спать!

– Подожди! Слушай, а ты что-то у них узнал?

– Узнал-не узнал, какая разница? Главаря зовут Амир Тахи. Слышал такое имя?

– Нет. Незнакомое. Твои люди что-то слышали? Он убьёт нас?

– Не знаю, честно не знаю, – устало вздохнул Сергеев, переворачиваясь на бок, чтобы не лежать спиной на холодном глиняном полу. – Спи, Гари, завтра всё узнаешь. Он сам придёт и скажет.

– Точно? Откуда ты знаешь? Он тебе говорил? – поспешно спросил пилот.

– Нет, нашептал на ухо, пока сюда тащили, чтобы никто не слышал. – Он нестандартной сексуальной ориентации. Гей, короче. Любит белых американцев. Так что молчи утром, иначе умрёшь страшной половой смертью.

– Это как? – с испугом спросил американец. – О боже! Только не это!  А ты точно уверен, что он гей? – искренне заволновался он.

– Спи, не до разговоров, – недовольно отрезал Сергеев, хотя сам после этого долго не мог заснуть.

– ОК. Отлично. До завтра, – негромко произнёс Гари и закрыл глаза, стараясь отвлечься от неопределенности, в которой оказался после этого разговора. Он тоже ненавидел ждать, и постарался придумать очередное письмо Кэрол. Однако дальше первого предложения дело так и не пошло. Мысли всё время возвращались к несостоявшемуся расстрелу, тело ныло везде, и ужасно хотелось пить. Воображение рисовало страшные картины издевательств и расправы, которую головорезы должны были устроить ему в конце, после страшных мук и болезненных пыток. Он так и заснул, напряжённо стиснув зубы и повторяя одни и те же слова: «Дорогая Кэрол, я хочу рассказать тебе…»

[13] Нет