Текст книги "Мы знаем грозный клич! (СИ)"

Автор книги: Игорь Аббакумов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Глава 5. Старый добрый мюзикл

Культурное наследие моего мира было всяко богаче, чем того, в который меня закинула судьба. Великие потрясения рождали великие произведения, которых так не хватало здесь. А что еще мог породить этот благополучный мещанский мир? Либо пресную жвачку, никого не восхищавшую, но которую всем приходилось жевать, либо скандальные извращения, созданные в погоне за оригинальностью. Потому и восхищался здешний народ даже теми непритязательными произведениями, которые были милы и дороги мне. Та жизнь, которой жило здешнее общество никак не могло породить чего то похожего. Вот потому я и решила действовать от обратного. Творения, рожденные великими страстями у нас, я вознамеривалась пробудить великие страсти здесь. И ведь что-то у меня начало получаться! Я уже не говорю о «Звездных войнах», которые хоть и не имели ничего общего с одноименным фильмом у нас, но тем не менее пробудили от спячки многих. И не просто пробудили, а заставили действовать. Мир пробуждался и это радовало. Появилось много людей, стремящихся жить по не принятым ранее правилам. Но ведь сложно приспособиться к той среде, которую старая жизнь устраивает. Куда бежать от повседневного кошмара людям, которых манит мечта? Легко было показывать нам картинки прекрасной жизни среди звезд. Вот только в реальности путь туда еще не проложен. В октябре этого года мы только первый спутник запустим. Во всяком случае, Володя Романовский мне это клятвенно обещал. «И куды крестьянину податься»?

Подсказывать никому и ничего не пришлось. Народ сам разобрался в своих желаниях и стремлениях. Самые буйные и беспокойные бежали в Орденские земли. Их манил ГУЛАГ, как ранее беглых крестьян манил Вольный Дон. Нужно сказать, что бежал всякий люд. Кто-то надеялся реализовать там свои таланты и умения. Таким всегда были рады многочисленные "шараги". А еще бежали туда те, кто не поладил с ювенальной юстицией или не разделял общечеловеческие ценности в том виде, в котором они существовали здесь. Кое кто из таких беглецов даже имел проблемы с законом. И как вовремя Орденские земли обрели особый статус! Пускать туда поимщиков никто не собирался. "С ГУЛАГа выдачи нет!" – именно так ответила на претензии представителей правосудия наша Бонифация. Ей конечно намекнули, что узнав про то, что полиции и судебным исполнителям в ГУЛАГ ходу нет, туда побегут преступники со всего света в поисках убежища.

– Не путайте божий дар с яичницей! – высокомерно ответила Бонни, – пусть бегут! Мы каждому согласны предоставить шанс!

– Но ведь тогда вы сами начнете страдать от засилья преступников!

– Ничего подобного! Там где нет полиции, там нет и сговора правоохранителей с преступниками! Тоже мне нашли проблему! Если вы не понимаете, то растолкую: народ лучше властей знает своих обидчиков. Источником любого права являются народные представления о справедливости. А раз так, то народ вправе выносить и приводить в исполнение приговоры любой степени суровости. Это либерализм господа! А ГУЛАГ – это царство либерализма!

– И в этом своем "царстве свободы" вы начнете строить тюрьмы? – насмешливо вопрошали ее патентованные правозащитники.

– Только этого нам не хватало! – фыркнула в ответ Серушко, – тюрьмы и охрана стоят денег. Как и содержание преступников. Честный труженик не обязан кормить паразитов. Дешевле господа закопать преступника в землю, чем тратить деньги на все эти замки, решетки, сейфы, охрану…

После такого откровенного высказывания, последовала жесткая реакция. Большинство европейских стран лишило Бонифацию права на въезд на их территорию. А на прошедшей недавно встрече монархов "Священного Союза", было принято решение считать ее опасной экстремисткой, чьи взгляды не соответствуют принятым во всем цивилизованном мире правилам. Правда, поддержали это решение не все. Российский император был резко против, а германский кайзер воздержался. Отныне, Бонифация могла путешествовать лишь по российским и германским землям. Но это ее совсем не расстроило.

– Глупцы! Они не понимают, что лишили меня права посещать помойки!

– Согласна! – поддержала ее Татьяна Сергеевна, – на этих помойках вряд ли сохранилось что-либо ценное. Я конечно консерватор и не во всем с вами согласна, но тем не менее лишать вас права иметь отличные от принятых в обществе взгляды, совершенно неправильно.

– Эх Танечка, – вздохнул Никита Сергеевич, – ваши слова да богу в уши! Я вот у себя в Аркаиме только и отдыхаю. Но ведь и там меня достали! Вы знаете о том, что я попал в немилость к церковникам?

Про то нам было хорошо известно. Все-таки внедрение в жизнь Снегурочки и Деда Мороза пришлось по нраву не всем. И хотя руководство церкви не видело в этих сказочных персонажах ничего опасного, его мнение разделяли не все служители церкви. Нашлись и такие, кто усмотрел в этом "мерзость языческую". И вроде бы грех в этом винить Никиту Сергеевича. Снегурочка и Дед Мороз были моей выдумкой, а воплощала эту идею в жизнь Бонифация. Но ведь чей она выкормышь? Кто ей оказывал протекцию? Конечно Нахалков! Ату его! И это не все. Песню "Небо славян", церковные мракобесы тоже на него повесили! Мол и тут притаилась опасная "языческая мерзость"! И это не смотря на то, что исполнял ее хор любителей церковного пения! Но за Нахалкова было кому вступиться и в церковных, и в околоцерковных кругах.

Не обходили проблемы и меня. В один прекрасный день мне пожаловалась сама Ксения Александровна:

– Голубушка! Я лично одобряю то, что вы делаете, но что нам делать с финансами государства?

Оказалось, что тревогу забил министр финансов. В связи с распространением в обществе новых увлечений, внутри Российской Империи сократилось употребление наркотиков на три процента, а потребление алкоголя на пять процентов. Вроде бы и немного. Но ведь наметилась вполне видимая тенденция к росту этих показателей. А это уменьшает доходы казны. Компенсировать убытки за счет увеличения экспорта наркотиков не выйдет. Россия тут не монополист, а потому рынок сбыта давно поделен. Расширить его за счет других стран без войны не получится. А война сейчас совсем не желательна.

Тревогу министра финансов разделяет и министр внутренних дел. Оказывается, рост трезвости каким то образом способствует росту числа правонарушений. Пока что полиция с этими проблемами справляется, но это ненадолго. Оказывается поддерживать спокойствие в пьяном и одурманенном обществе сложнее чем в трезвом.

– Он так и заявил, что когда народ проспится, все мы об этом пожалеем. Возникнет проблема свободного времени. Чтобы решить эту проблему, требуется вложить огромнейшие средства на организацию трезвого досуга. Честно говоря, он прав. В казне действительно таких средств нет. И откуда они возьмутся, я не представляю. Алкоголь и наркотики все-таки позволяли решать эти вопросы наиболее дешевым способом.

Вот уж не было заботы, купила баба порося! А ведь действительно нужно решать. Кто как не я должна понимать, что протрезвевший народ, имеющий вдоволь хлеба и дефицит зрелищ, способен поддержать любого смутьяна, типа не к ночи помянутого Мишки Меченного. С этим действительно что-то нужно делать. А что именно? Зрелища придумать несложно. Запас идей пока еще есть. Труднее сделать эти зрелища окупаемыми. Но ведь не всем требуются зрелища. Кому то и работа интересная нужна. Причем такая, чтобы душа его при этом отдыхала и радовалась. И как все это организовать? Ладно, с наскоку эту проблему не решишь, а время подумать еще есть. Да и не единственная это забота. Мне сейчас нужно работать с Америкой.

А с Америкой у нас творилось что-то не то. Джон Хендрикс еще только обосновался у нас на Аркаимской кинофабрике у Нахалкова и пока что был занят исключительно решением организационных вопросов. Так что ни «Кота Леопольда» отснять не успел, ни канал «Дискавери» у него не заработал. На все это требовалось время и первый результат он должен был выдать только к концу года. Так что к воздействию на сознание американцев мы еще были не готовы. И тут, как черт из табакерки вылез Джеймс Лоуренс, о котором я и думать забыла. Долгое время он о себе не напоминал, если не считать периодических выпусков очередной части местной «Бондианы». Чем он занимался все это время? Наверняка исподтишка гадил нашей стране. А чем еще может быть занят шпион «На службе Его Величества»? Впрочем, мне он пока беспокойства не доставлял. Наша встреча на этот раз произошла в салоне Алексеевой.

– Мэри! Мне нужен от тебя ответ на тот вопрос, который меня интересует.

– Подразумевается, что я должна обещать честно ответить на тот вопрос, который вы еще не задали?

– Меня устроит как честный, так и лживый ответ. Главное, чтобы вы вообще согласились ответить на вопрос.

Дать ответ я согласилась и Джеймс задал мне свой вопрос. Оказывается, не столько самого Джеймса, сколько его начальство беспокоил вопрос о том, кто стоит за возникшими недавно беспорядками на подмандатных территориях в Северной Америке. А я ничего и не знала про них! И что это за беспорядки? Сообразив по моей реакции, что я тут точно не при чем, Лоуренс просветил меня по поводу случившегося. Все оказалось просто.

В один прекрасный день на подмандатных территориях состоялись так называемые "парады достоинства". Ничего необычного в этом не было и британская полиция препятствовать проведению этих "парадов" не стала.

– Мистер Лоуренс! Я бы попросила вас называть эти шабаши парадами. Я человек консервативный и потому не понимаю: какие еще могут быть парады кроме военных?

– Хорошо Мэри!

Необычное в этом году было то, что костюмированные причудливым образом извращенцы заинтересовались вдруг экологией. Вслед за парадами произошло пикетирование ряда заводов и фабрик, производящих какую то "химию". Но это было не все. Местные телевизионные сети показали скандальный фильм некого Стаса Бабблера. Суть фильма в том, что до 1863 года Америка была раем для всего человечества, а ныне это совсем не так.

– Это не стало бы вызывать особых беспокойств. Мало ли фантазий на свете? Тревогу вызвало два обстоятельства. Первое – носители, на которых записан этот фильм распространяются массово через нелегальную торговую сеть. Причем продаются записи по цене, которая заметно ниже себестоимости производства. Второе подозрительное обстоятельство – кто-то начал массовое производство приемников УКВ-диапазона и тоже продает их по очень низким ценам. Это большие деньги Мэри! И наконец, еще одна новость – наши радиоастрономы в Северной америке уже целую неделю ловят идущие из космоса упорядоченные сигналы.

– Мистер Лоуренс! Я понимаю, что вы обязаны проверить все возможные версии. Верите вы мне или нет, но это не я. Америка присутствует в моих планах, но я пока еще не приступала к их выполнению. Сотрудничать с извращенцами я никогда не стану. Это принцип! Останавливать работу ваших заводов мне нет нужды. Наоборот, я рассчитываю со временем загрузить их заказами. И последнее – в космос мы пока еще не летаем. Все это вы можете установить, не прибегая к моей помощи.

Закончив обсуждение вопросов, которые интересовали Лоуренса и его начальство, мы перешли на обсуждение иных вопросов. А именно – вопросов искусства. Говорить про это можно много и долго, было бы желание. А оно у нас имелось. Как то незаметно, я затронула вопрос о качественных фильмах, которые равно будут интересны как русско-говорящему зрителю, так и англо-говорящему.

– Джеймс! "Звездные войны" конечно обладают такими свойствами, но ведь зрителю интересна не только фантастика. Разве качественно снятая оперетта его не заинтересует?

– Мэри, что-то новое в наше время выдумать сложно.

– А вот и ничуть! Помните, как Вы меня поймали на "слишком правильном" английском языке, на котором никто говорить не стане.

– Прекрасно помню. Кстати, тогда вы обещали меня познакомить с неким полковником Пиккерингом. Позже, я проверил эти сведения и убедился, что полковник с такой фамилией не существует.

– Вы правы Джеймс! Я его выдумала. Как и ту историю, о которой я сейчас вам расскажу.

«Итак, Лондон начала 21 века. Профессор Генри Хиггинс выдающийся лингвист, преподаватель фонетики и одновременно высокомерный и раздражительный человек, выдвигает теорию о том, как произношение и акцент определяют место человека в обществе. С намерением доказать свою точку зрения он заключает пари с полковником Хью Пикерингом, таким же, как он, учёным-фонетиком. Цель профессора научить – обычную официантку из паба говорить так грамотно, что высшее общество не смогло бы не принять её за одну из своих. Кроме того, профессор обещает через полгода представить девушку на посольском приёме во дворце. Выбор Хиггинса падает на молодую американку по имени Элиза Дулиттл, говорящую с сильнейшим акцентом».

– Вы ведь знаете, какими ужасными бывают американцы, стоит им открыть свой рот.

– Я с этим соглашусь. Но сразу вопрос: какого черта эта ваша Элиза поперлась в Лондон? Продавать эль она могла и у себя в Пенсильвании.

«Через три дня к Хиггинсу приходит отец Элизы, Альфред Дулиттл, работающий водителем мусоровоза. Тот еще пройдоха. В свое время он переехал со всей семьей в Британию в поисках своего счастья, но не преуспел в этом. Чтобы удержаться на плаву, устроился работать водителем мусоровоза, но тихим обывателем так и не стал. Авантюрист и пройдоха, который вечно влипает в какие-то неприятные истории. Впрочем и выкручивается из них вполне успешно. В браке никогда не состоял. Элиза была им прижита от женщины, имя которой он и сам со временем забыл, а дочь даже и не знала. Сама дочь ему скорее всего в обузу и он с облегчением вздохнул, когда она стала в состоянии себя содержать. Когда жизнь столкнула его с профессором Хиггинсом, то тот был впечатлен честностью Дулиттла, его врождённым даром красноречия и особенно его моральными установками – „Мораль мне не по карману!“. Хиггинс рекомендует Альфреда П. Дулиттла одному весьма обеспеченному чудаку, занимающемуся вопросами этики и морали и ищущему „оригинального моралиста“, чтобы сделать лектором своего фонда».

– Значит отец прекрасно устроится? А что Элиза?

А вот с Элизой все не так. Знакомый мне мюзикл показал, что с ней стало все хорошо. Зрителю намекнули, что она нашла свое счастье. Ага! Держите карман шире! Восемнадцатилетняя девица и старый холостяк сорока четырех лет! Прекрасная пара! Бернард Шоу в свое время сам затруднился насчет концовки. Показать, что все это закончится трагедией он так и не решился. Потому что ничем хорошим это закончиться не могло. Сколько бы лет не прошло, но британское общество было, есть и будет кастовым. Перенять безупречные манеры, присущие британской аристократии, это еще не значит стать для нее своим. Ведь внутренне героиня остается все той же американкой из Пенсильвании. И назад не вернуться. В прежней среде обитания ее уже не примут.

В общем, я решилась пойти дальше Бернарда Шоу и показать не просто личную трагедию. Через случившуюся трагедию, я хотела показать, что как не пытайся, но из американца уже не выйдет британец. В моем замысле к такому выводу приходят и отец, и его дочь. Унниженные и оплеванные, они не сдаются. Первое, что они делают, это осознают свое настоящее родство. Они наконец то стали дру другу родными. А потом:

«– Элиза! Нас ждет Америка! Кроме нее мы никому на этом свете не нужны. Там у нас не все в порядке, но ведь мы можем навести порядок в своем доме!»

– Что я скажу? Интересный конечно замысел. Но ведь пьеса еще не написана?

Вот именно! Поэтому я честно сказала Лоуренсу про то, что мне не по силам справиться с этой задачей. Тем более, что пьеса должна быть в стихах, а я совсем не поэтесса. Да и песни я сочинять не горазда, тем более – на английском языке.

– Мэри! Я могу тебе помочь в этом деле. Но ты тоже должна пойти мне навстречу.

Предложение Лоуренса было простым – он находит мне настоящего литературного негра и даже сам участвует в написании этой пьесы, а я закрываю свои глаза на то, что он будет делать свое дело, которое поручено ему "службой Его Величества". То есть, он совершенно открыто шпионит и за мной и всеми, кто со мною связан.

Подумав, я согласилась на это. Понял ли он, что пьеса направлена на подрыв существующих в британских владениях порядков, я так и не узнала.

Впуская мистера Лоуренса в свой огород, я заранее понимала простую вещь: он будет не последним английским шпионом, которого придется терпеть возле себя. Но с другой стороны, не получится воздействовать на ситуацию в Британской империи, полностью отгородившись от контактов с ее поданными. В этом плане, чем больше их шпионов засветится вокруг меня, тем лучше для наших "рыцарей плаща и кинжала". К тому же, я не Бернард Шоу. Писать пьесу на английском языке, да еще в стихах, было мне не по силам. Сестры Джулиан мне в этом были не помощницы. Зато Лоуренс оказался кстати. Подобно Нахалкову и Алексеевой, он прекрасно понимал, что без помощи "литературных негров" я с поставленной задачей не справлюсь.

– Знакомьтесь Мэри! Подполковник Джон Киплинг! Официально он в отставке, но вы понимаете, что настоящие джентльмены в отставку не уходят.

Да уж! Глядя на подтянутого джентльмена, сразу понимаешь, что отставка не для таких как он. Таких во что не одень, все-равно погоны проступят через любой костюм. И кто сказал, что военные не умеют носить цивильный костюм? Глупость это! Если человек умеет носить форму, то формой для него сумеет стать любая одежда. Мой отец, когда ушел в запас, с неменьшим шиком носил и строгий костюм, и спортивную форму и даже рабочий ватник в сочетании с кепкой, потертыми джинсами и резиновыми сапогами. Кстати! А ведь в джинсах тут никто не ходит!

– Здравствуйте полковник! Рада с вами познакомиться!

– Спасибо мисс, но я всего лишь подполковник.

– Жаль! Вам полковничье звание явно к лицу. Надеюсь, что это не только мое мнение.

Все эти политесы я разводила не просто так. Киплинг конечно внушал почтение одним только своим видом, но это не главное. Наверняка он был не только блестящим военным и хорошим разведчиком, но и это сейчас главным не было. Сейчас для меня главными были его литературные таланты. А Лоуренс уверял, что Киплингу не чужд поэтический дар. А раз так, то пусть он и помогает мне писать пьесу! Но был у меня еще один мотив. Я давно мечтала легализовать в этом мире творчество настоящего Киплинга. Я много чего помню на языке оригинала. Почему бы не сделать подарок "Старой доброй Англии"? Мне ведь не жалко.

Так началось мое сотрудничество с этими людьми. Джон Киплинг действительно оказался поэтом. А еще прекрасным компаньоном. Да и просто как человек он мне очень нравился. А уж когда приступили к написанию самой пьесы, он и вовсе поднялся в моих глазах. Благодаря его трудолюбию и ранее неизвестному для широкой публике поэтическому таланту, дело двигалось весьма быстро. И вот настал день, когда была поставлена последняя точка. То, что у нас в итоге получилось, не было полным аналогом творения Бернарда Шоу. Но это и неизбежно. Иной век, совсем иная страна и конечно же иные люди. Я уже не говорю о внесенных мною изменениях в сюжет. Кроме того, у Киплинга было иное представление о такой вещи как юмор.

– Мэри, английский юмор – вещь своеобразная. Про это ты наверняка слышала. Но и сам английский язык вещь не менее удивительная. Одна и та же фраза, сказанная англичанином и человеком говорящем на английском языке, будет содержать в себе разный смысл. И хотя для жителей наших доминионов английский язык является родным, они не всегда поймут того, что на самом деле сказано нами. Я такие ловушки в текст нарочно заложил.

– Но для чего? Ведь пьесу и фильм будут смотреть не только в Англии!

– Понимаете Мэри, профессор Хиггинс мог в течении короткого времени привить девушке культуру речи. Я лично не вижу в этом ничего невозможного. Когда я проходил службу в африканских колониях, мне попадались среди аборигенов такие, которые владели нашей речью как истые англичане. Но при длительном общении, они все-равно хоть на чем то, но прокалывались. Думаете, что янки сильно отличаются от африканских негров? Они похожи на нас внешне, и говорят на одном с нами языке, но англичанами от этого не становятся. Англичанином нужно родиться и вырасти. Для нашей Элизы это невозможно. Она уже родилась и выросла. А значит, неизбежно выдаст себя. Профессор Хиггинс научил ее говорить как человек, но человека из нее не сделал.

Как только текст был готов, начались иные заботы. Проблема была в подборе исполнителей. С одной стороны, ее быть не должно. Перебравшийся в Аркаим Нахалков успел много чего сделать и возможности его кинофабрики весьма впечатляли. С другой стороны, привлекать свой съемочный коллектив не стоило. Как ни крути, но фильм предназначался в первую очередь для американцев. Поэтому следовало комплектовать съемочный коллектив в первую очередь американцами. Вот только какими?

Как всегда, на помощь пришла Бонни. Все-таки она лучше меня ориентировалась в мире кинематографа. Американский кинематограф в этом мире стоил не очень дорого. Прежде всего потому, что сами англичане не очень были заинтересованы в его развитии. А если учесть, что никто не ставил себе целью распространять в мире то, что у нас именовалось "американскими ценностями"? А раз так, то щедрых денежных вливаний здешний Голливуд отродясь не знал. А раз так, то многие американские актеры получившие хоть какую то известность, стремились завязать контакты с европейскими режиссерами, чтобы обеспечить себе сносную жизнь. При этом, вход пускались любые, самые постыдные средства достижения личного успеха. Уже поэтому, словосочетание "американский актер" не являлось комплиментом. Про американских режиссеров можно было сказать весьма коротко: такие в наличии есть. И это все, что про них можно было сказать. Стоит ли удивляться отсутствию у них больших успехов? Уже поэтому Бонифация мне в течении часа накатала список более или менее приличных людей среди них. Но как выбрать нужного мне? Хорошенько подумав, я решила с ними сыграть в одну игру.

– Господа! Сейчас каждый из вас получит на руки примерный портрет главной героини фильма.

Как только я начала это говорить, служители сразу начали раздавать собравшимся в рекреации кандидатам распечатки с портретом главной героини. Портрет был сделан в лаборатории нашей Марго, на основе моего эскиза. То, что у нас вышло в итоге, очень здорово напоминало портрет несравненной Одри Хепберн. Что делать, если она мне всегда очень нравилась?

– Контракт мы станем заключать с тем из вас, кто сумеет раньше всех найти ту актрису, которая будет соответствовать нашим требованиям. А они таковы: помимо вполне определенного типа мордашки, она должна быть американкой. Возраст – от восемнадцати до тридцати лет. Далее, за ней не должно числиться скандальных историй. Она должна быть обаятельной и иметь приличные мозги. Дополнительное требование – желательно увлечение спортом или танцами.

В глубине души я не надеялась на то, что мне предоставят сразу то, что я хочу. Но вышло именно так. Уже на следующий день, уроженка Канады Маргарет Киддер, привела именно ту девушку, которая нам и требовалась! Где она ее нашла? В балетной студии Моисеевых! Именно там уже пятый год занималась так похожая на эталонный образец Патрисия О'Лири. Было Патрисии в данный момент девятнадцать лет. Насчет ее благонравия сомневаться не приходилось. Про порядки, что царят в балетном клане Моисеевых, нам как то говорили супруги Максимовы. Там выживал только тот, кто умел держать себя на привязи. Вольностей Моисеевы в своей епархии не допускали. И кроме того, бездари долго у них не задерживались. Плюсом было и то, что Патрисия свободно говорила на русском языке. Но не только я оценила ее достоинства. Лоуренс и Киплинг, которым предстояло сыграть роли профессора Хиггинса и полковника Пиккеринга, тоже оценили ее положительно. Гораздо сложней было найти исполнителя на роль Альфреда Дулиттла. Как ни крути, но герой этот весьма колоритен. Не знаю, с какой попытки, но нужный нам актер был найден. С прочими тоже пришлось повозиться. Помогло то, что почуявшая свой шанс Маргарет Киддер отнеслась к своей работе очень ответственно. Нужный нам коллектив был набран и работа закипела. Не сказать, что был этот коллектив чисто англоязычным. Ставить танцы я привлекла Максимову. Музыкальное сопровождение – тоже отечественное, хотя композитора пришлось выписывать из Америки.

А еще костюмы. По примеру виденного мной фильма, я и свой хотела сделать костюмированным. Поэтому пришлось привлекать не наших модельеров, а британских. Что влетело нам в хорошую копеечку. Но не только в затратах было дело. Высоко оценивающие себя мастера оказались теми еще снобами. Они наотрез отказались моделировать саржевые костюмы для главной героини и ее отца. А ведь мне уже запала мысль о том, что неплохо бы было одеть в джинсу хотя бы американцев. Вообще то, одежда из саржи американцам была хорошо знакома и даже одно время была распространенной. Но это была рабочая, а не повседневная одежда. И конечно же она давно вышла из употребления.

Раз признанные мастера отказались работать с джинсой, пришлось привлечь к этому делу соплеменников нашего Ривкина. Те морщить нос не стали, а внимательно выслушав мои пожелания, уже через неделю выполнили заказ, не забыв при этом запатентовать созданные по моим эскизам модели одежд. Получилось у них ничего так, стильненько! Я во всяком случае осталась довольна и разместила у них дополнительный заказ. На этот раз для себя.