Текст книги "Лазутчик и крот (СИ)"

Автор книги: Игорь Нерюриков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Дабри, прости меня, пожалуйста, я не помню где записи, – оправдывался полный коротышка среднего возраста, прямо посреди лавки пропитанной запахом вяленого мяса.

– Да ты хотя бы вспомни когда мы начали отсчет, – настаивал седой старик.

– Три, четыре, может пять лет назад я правда не помню. Есть одна запись, первое, седьмое, но как ее расшифровать я не знаю.

– А что если сопоставить с календарем и вычислить точный год? – не отставал хозяин лавки от своего помощника.

– Дабри, на Полуострове множество календарей. По какому ты хочешь отсчитывать? По календарю Кандетрика сейчас идет двести семьдесят третий год. По календарю Кандебрика триста сорок седьмой. По календарю Канделябра сто тридцать первый. По календарю Кандетрака четырехсотый. А уж по календарю Кандежабра тысяча сто семьдесят пятый. А ведь есть еще календарь Кандебола с его семьдесят четвертым годом. Но не стоит и про Канделоха забывать с его четыреста семьдесят пятым.

– Ты меня совсем запутал Толстяк. Хорошо, прибыль в четыре золотые монеты есть, и то неплохо. А за какой период, да хоть за какой.

– Даже за год не густо Дабри. Надо было все таки вялить по рецепту со второго этажа.

Глаза старика налились кровью.

– Да как ты смеешь негодник! – прикрикнул старик. – Колбасы честного торговца, даже будучи грубы и не изысканны с виду, будут полезны для покупателя, тогда как только мерзавец, под видом деликатесов, подсунет дешевую испорченную отраву.

Толстяк побежал прочь из лавки, столкнувшись в дверях с Дареем, который слышал весь разговор.

– Привет Толстяк. Здравствуй отец.

– Я уже ухожу! – крикнул полный коротышка.

Дарей подошел и обнял своего старика.

– Я уезжаю сынок, – произнес Дабри.

– Дело в болезни?

– Да. Все тяжелее становится. Лекари в Кихшо только плату берут, а боль не снимают.

– Покажись лекарям за городом.

– Они еще хуже. Но есть один очень далеко. К нему я и поеду.

– Насколько далеко? – спросил Дарей, взяв в руку небольшой кусок вяленой говядины. Ему жутко захотелось есть от волнения и он надкусил немного.

– Сверхгорье.

Дарей закашлялся, сплюнув кусок на пол.

– Так далеко от Полуострова, нужно быть осторожным. Неизвестно кто там живет. К тому же…

– Почему ты замолчал?

– Я не замолчал отец. За знахарями могут скрываться демоны.

– Он не знахарь сынок, а самый настоящий лекарь. Один мой давний друг, моряк, рассказывал мне о нем.

– Тем более нельзя доверять морякам, ты же знаешь что с ними бывает после захода в Порченное море. В них вселяются сущности зла.

– Ты говоришь об одержимых. А мой старый приятель был в здравом уме. Впрочем закончили разговор. Тот лекарь моя единственная надежда.

– Прости меня отец. Я пришел сказать, что завтра мы идем на север в город Тико. Там я присоединюсь к отряду Лазутчиков.

– Очень жаль что ты выбрал этот путь. Я так надеялся, что смогу передать тебе ферму.

– Твои предубеждения к военной академии для меня огорчительны, отец.

– Да не в этом дело. К тому же главная моя предубежденность это та опасность, которая скрывается за твоей будущей службой.

На глазах старика показались слезы. Дарей вновь обнял своего отца и сказал:

– Не волнуйся. Я смогу за себя постоять. В своем выпуске я был лучшим.

– Я и не сомневался. Перед тем, как твоя мать покинула этот бренный мир, она сказала мне, что наши дети самые способные... И уж они позаботятся обо мне в старости.

– Не переживай отец. Тебе только недавно исполнилось пятьдесят. Вся твоя старость еще далеко впереди.

– Кстати, если попадешь по службе в Квинку. Не забудь навестить свою старшую сестру с ее мужем и детьми. Сейчас я нарисую и запишу как попасть к ним в дом.

Дабри быстро начеркал какую-то схему на листке и передал своему сыну. Затем они распрощались, крепко обнявшись.

До обеда было еще предостаточно времени. К тому же Дарей перехватил в лавке кусок колбасы, с которым спешно управился по дороге.

Неподалеку от центра Кихшо есть спокойное малолюдное место. Там разбит парк заполненный запахом кипариса и олеандра. Среди многочисленных деревьев, цветов и кустарников можно увидеть еле заметную стену. Вход за нее запрещен, ибо там в академии готовят жриц и воинов света.

Посередине парка построен небольшой круглый храм с крышей подкрепленной мраморными колоннами. Дарей незаметно подобрался к нему. Внутри продолжался обряд подготовки. Оттуда вышла красивая белобрысая девица в белом одеянии. Дарей подозвал ее к себе:

– Анна. Я здесь за деревьями.

– Что ты здесь делаешь?

– Пришел тебя проведать, ведь завтра ты уходишь. Я впрочем тоже.

– Значит ты на север, а я на юг. Извини я не могу поцеловать тебя в щеку. Ты знаешь я дала обет.

– Интересно мы когда-нибудь еще свидимся? – спросил Дарей, глубоко вздохнув.

– Я слышала что некоторые жрицы света, вернулись когда им было уже за сорок.

– Кто бы мог подумать, что мы оба отправимся на войну с демонами? Очень жаль что не вместе.

– Не льсти себе Дарей. Ведь это я иду сражаться с демонами. Твой долг победить их приспешников. Они опасны, но это все же люди.

– А мы могли завести семью и детей.

– Не обольщайся. Хотя признаюсь, что ты мне симпатичен. Но я дала обет. Извини мне нужно бежать.

Анна вернулась в круглое святилище. Взглянув ей вдогонку, Дарей ощутил некоторое облегчение. Он чувствовал, что его первая неразделенная любовь, за пять лет наконец-то ослабла. Они тогда были юны, но Анна выбрала академию света и обет девственности. Для сражений с демонами это было обязательным условием. Для обывателей Полуострова вся подготовка жриц и воинов света была неразрешимой загадкой. Даже руководству военной академии не открывали эту тайну за семью печатями. Только высшие жрецы академии света понимают всю суть. Самых способных, красивых и неиспорченных девушек и юношей отбирают в шестнадцать лет. Они дают обет безбрачия и обучаются в течение пяти лет. К половине юношей есть особые требования, в виде хороших навыков боя на копьях и мечах. Молодых людей приглашают не только с Полуострова, но порой и из самых дальних краев. После обучения они отправляются на юг. Откуда на кораблях должны идти к Порченному морю, в подмогу к отрядам воинов света, долгие годы сражающихся с демонами, выпущенными после ужасного катаклизма.

Но не все выпускники заслуживают присоединиться к походу. Тех кто показывает в первый год обучения худшие результаты, переводят в академию административного дела. Большинство выпускников которой, встраивается в бюрократический аппарат Полуострова. Некоторые из них делают очень успешную карьеру.

Поток воинов и жриц из академии света идет беспрерывно. Молодых людей набирают и выпускают раз в пару месяцев. В отличие от военной академии, где мероприятия проводятся раз в год.

Дарей медленно побрел под палящим солнцем в сторону арены. Гигантская эллипсоидная постройка, с трибунами для десятков тысяч зрителей, располагалась на юге Кихшо.

На входе стояла многочисленная толпа. В одной из винных лавок около арены выпивал Йона. Взяв кувшин крепкого красного, Дарей присоединился к своему другу. Чаша за чашей у них завязался спор:

– Все равно не понимаю, зачем проводить бои насмерть?

– Похоже, все таки в лазутчиках одни дуралеи, раз самый умный из них городит такую чушь, – рассмеялся Йона.

– Ну смотри-ка. Сколько воинов можно было бы сохранить для наших походов? А если хоть часть, погибших на аренах мечников, отсылали бы в академию к воинам света, все демоны давным давно были бы побеждены.

– Ой-ой-ой. Лучше уж пасть смертью храбрых на арене. Чем отправиться в академию света, где тебя лишат яиц.

– Что ты несешь?

– Ты не знал, что воинов света кастрируют?

– Откуда ты наслушался такой чуши?

– А как же иначе? Они учатся и живут по пять лет в окружении самых аппетитных девок. И что-то я ни разу не слышал, чтобы какую-нибудь жрицу там обесчестили. Я бы сдержался, только если бы мне отрезали яйца. Так что лучше сражаться на арене.

– Только не насмерть.

– Пойми, когда бойцы бьются не понарошку и их жизням угрожает опасность, они показывают лучшее мастерство в своей жизни. Десятки учителей с нашей военной академии не пропускают ни одного боя. Они в подробностях записывают все что видят с трибун. Запоминают каждое движение, ошибки, особенности техники. Нам мечникам, целый год преподавали курс боя с арены. После которого каждый из нас стал в разы лучше на практике.

– И все же с деревянными мечами было бы лучше, – тихо произнес Дарей.

После часа попойки захватив с собой по кувшину вина, они прошли на трибуны и заняли удобные места в четвертом ряду. Подсобили знакомые Йоны с младшего курса, уступив почетные места выпускникам.

Первые несколько боев были до однообразия скучны. Выходили опытные копейщики против разъяренных мечников. Пока вторые размахивали острыми клинками пытаясь приблизиться к осторожным соперникам, вторые примерялись к шее. Через несколько минут наносился точный удар и мечник падал замертво.

Зрители негодовали громко улюлюкая. Они жаждали больше крови и зрелища. Наконец-то на арену вышли два огромных бойца. У первого в руках был здоровенный боевой топор. У второго внушительная булава. На обоих были огромные металлические шлема и толстые набедренные повязки, закрывавшие достоинства. Все остальное тело было обнаженно. Бой предстоял жаркий.

Первым попытался нанести удар топор, но не рассчитав силу потерял равновесие и упал. Последовал удар булавой по голове. У топора зазвенел шлем, но он быстро пришел в себя и начал хаотично размахивать орудием. Увернувшийся было булава, отошел от соперника упав на колено. У него была рассечена икра. Топор тут же подлетел пытаясь добить раненого, но размашистый удар был вовремя отбит булавой. Еще несколько раз они схлестнули оружие и после умелой обманки топор рассек сопернику вторую икру. Булава обреченно стоял на коленях. Под радостный гул зрителей, топор отошел от раненого бойца и взял разбег. Он понесся на соперника, готовясь снести ему голову. Но тот собрав волю в кулак встал на ноги и развернувшись метнул булаву прямо в грудь топору. Упав от удара на спину, он был еще жив, глубоко ловя воздух и не в силах подняться. Булава доковылял на хромых ногах и подобрав свое оружие стянул с топора шлем. Широкое выбритое лицо в многочисленных шрамах изобразило злобную гримасу. Зрители замерли в ожидание. Через мгновенье гримасу размозжила тяжелая булава. Арена взорвалась в неистовстве.

Казалось только Дарей наблюдал увиденное с безразличием и даже отвращением. На самом деле не только он один.

После окончания боев, Йона и Дарей двинулись прочь с арены.

– Не парься ты по поводу топора. Знаешь сколько жизней на арене он прервал? Вот то-то и оно. Просто сейчас его настигла та же участь. Я согласен булава мог бы не снимать с него шлем. Но такова цена популярности. Он теперь в лучах славы купаться будет. Получит контракт не в серебряных, а золотых, – оправдывал бойца Йона.

– Плевать мне и на булавы и на топоры. Вместо того, чтобы сражаться с демонами, они лупят друг друга до смерти на арене, под улюлюканье кровожадной толпы. Которая со своим рвением тоже бы не помешала нам в походе.

– Все ты со своим походом заладил. Нам бы еще поразвлечься. Неизвестно когда вернемся. По крайней мере, я с проклятого Благолесья. Буду крушить всех приспешников демонов как булава. Считай, что сегодня он меня вдохновил.

Дарей улыбнулся и похлопал друга по плечу.

– А что если нам пойти в квартал нечистый и достать у торговцев дурман один кислый? – пропел Йона.

– Ни за что!

Дарей понял на что намекает его друг. В Кихшо есть достаточно злачных мест. Но только один район полностью соткан из всех возможных пороков. Местные называют это место – Клоака. В нем всегда селились самые бедные жители Кихшо. Многие давным-давно приехали туда с самых разных уголков света. Единицы таких переселенцев выбиваются в более высокие сословия. Остальные многими поколениями прозябают в Клоаке. В этом районе преступность цветет и пахнет. С другой стороны, только там можно купить самые разнообразные дурманящие зелья.

– Я тебе говорю, это из нового, – уговаривал Йона.

– Нет, я не хочу становиться беззубым шакалом просящим милостыню на рыночной площади.

– От него нет никаких проблем, одни только силы и удовольствия.

– И давно ты его пьешь?

– Только год, периодически. Ты знаешь какие у мечников нагрузки? С кислым дурманом я гулял и развлекался ночами, а на следующей день укладывал всех разом в тренировочных боях академии.

– Ох, врешь ты мне, врешь.

– Да зуб тебе даю! И что с тобой с раза случится? Все равно в походе да что-нибудь примешь. Так хоть готов будешь заранее.

После долгих уговоров Дарей сдался. Йона в споре был невозможен, а домой идти не хотелось. До Клоаки они добрались, когда солнце начало заходить за горизонт.

Район представлял собой бесконечные лабиринты узких улочек, среди трехэтажных многоквартирных домов из камня. Располагавшийся в низине под холмом, он имел очень неудобную канализацию. Стоки шли сюда со всех прочих частей города. По идеи они должны были проходить через местную канализацию и уходить за город. Но учитывая неудачную планировку и постоянные засоры все сливы оставались в Клоаке. По всему району стоял невыносимый смрад.

В узком переулке они встретили бледного, как смерть торговца, одетого в лохмотья местной банды, подражающей пиратам.

– Что вам? – нервно спросил одурманенный головорез.

– Да нам бы кислого, пару бутылей, – не растерялся Йона.

Их обступили с двух сторон еще трое. Главным был смуглый юноша невысокого роста. Он обратился к Йоне:

– Гони серебряную монету.

Получив монету, юноша стал наглеть еще больше и сказал:

– Я же вам сказал, гоните все монеты, а не одну.

Дарей не выдержал и вмешался:

– Я думал у нас здесь честная сделка.

– Посмотрим какие у вас здесь бойцы, – добавил Йона и встал в стойку для кулачной драки.

– Да мы вам все кости переломаем, – из тени вышел еще один юный головорез в кожаном нагруднике и черных штанах. В руках он держал огромную палицу. С ним еще десять человек обступили Йону и Дарея.

Даже для неплохих бойцов вроде них, пятнадцать на двоих было непреодолимым препятствием. В воздухе завис напряг, который прервал местный житель, проходивший мимо. Он был высокого роста, атлетичного телосложения со светло-коричневой кожей и такими же волосами до плеч. Он обратился к смуглому главарю:

– А ну-ка свалили отсюдова шерсть. И не забыли кислого отдать.

Незадачливые головорезы тут же ретировались. Бледный торговец передал два бутылька с синим зельем Йоне, который держа в руках кислый дурман вдруг воскликнул:

– Метис!

– Один бутылек мне, – сказал спаситель.

Забрав часть дурмана он быстро скрылся в переулке.

Йона и Дарей быстрым шагом пустились прочь из Клоаки. Добравшись до небольшого парка, они уселись на траву и распили оставшийся бутылек на двоих.

– Это же был Метис! Слыхал про него? Лучший боец среди мечников академии за последнее десятилетие. Что он здесь делал интересно? И почему его не было на арене? – прожужжал Йона все уши Дарею.

Тут снова откуда не возьмись появился Метис и разразился тирадой:

– Хочешь узнать почему меня не было на арене? Потому что эти скоты меня не пустили. В Кихшо все за деньги. И отбросам из Клоаки, типа меня, на арене видите ли нет места. По крайней мере, без приплаты или покровителя. А откуда мне взять пятьдесят золотых монет? Может ты подсобишь?

– Да мы сами без гроша, – ответил Йона. – Завтра выступаем в поход.

– Я тоже завтра с отрядом отправляюсь на север. Ничего расквартируемся в Тико. Там тоже арена и бойцы не хуже чем в Кихшо. Уж там я всем покажу.

Дарея постепенно накрыло действие кислого дурмана. Легкая эйфория то сменялась болтливостью, то безудержной энергией, то временным упадком. Вдоволь наговорившись с Йоной и Метисом про обучение в военной академии и вспомнив всем известные шутки, Дарей распрощался со своим другом крепким объятием, пожал руку Метису и отправился через темные улицы Кихшо в гости к своей подруге.

Она нехотя открыла дверь и пригласила Дарея к себе. Раздевшись они улеглись в постель. Подругу все называли Бабочкой. Она пыталась поднять достоинство Дарея массируя его тремя пальцами. Но ничего не выходило. Дарей не обращал на Бабочку никакого внимания. Его слегка мутило, и бросало в дрожь. Эффект Дурмана заканчивался, вся эйфория ушла. Пришел неприятный нервный мандраж. Мысли обратились к завтрашнему походу.

– Ты завтра уходишь, – тихо проговорила ему на ухо Бабочка. – Придется мне искать кого-нибудь другого.

– Что ты сказала? – переспросил Дарей.

– Ты завтра уходишь. Придется мне искать кого-нибудь другого, – повторила Бабочка на сей раз громко.

– Тебе бы найти мужа, завести детей, а не менять любовников каждые три месяца, – упрекнул ее Дарей.

– Пожалуй, Толстяк будет хорошим выбором. Говорят, что твой отец продает ему ферму.

Дарей посмотрел на Бабочку с некоторым отвращением и отвернулся от нее к стенке. Сердце бешено стучало у него в груди. Ему так и не удалось уснуть, до утра он пролежал в прострации с гнетущими мыслями о походе. Странным образом они приходили к нему одна за другой. Оставив Бабочке несколько серебряных монет, он ранним утром собрал все свои вещи и одев неприметную форму двинулся в путь.

На севере столицы большая армия собиралась в поход. Все строи проходили через величественную каменные арку. На ней искусные барельефы воинов и жриц света смешивались с величественными изображениями легендарных полководцев Полуострова, боровшихся со злом.

Первыми из отрядов шли знаменосцы. Они держали черно-белые флаги птиц парящих над солнцем. Одетые в синие парадные доспехи, их голову покрывали яркие золотые шлема. Огромная толпа кричала им вслед призывая удачу.

За ними выдвинулась боевая конница на черных конях и командиры на белых. Все были одеты в бронзовые доспехи, шлема и легкие синие штаны. Командиры подъехав к арке, остановили строй, прочитали напутственные надписи и приказали двигаться дальше.

Затем прошли долгие строи копьеносцев. Они двигались маршевым шагом. Все были одеты в черно-белые нагрудники поверх серебристых кольчуг. В походах им было сложнее всего. Еще и заканчивалась весна, в это время на Полуостров уже приходит влажная жара.

Следующие за копьеносцами мечники были более разнузданы. У каждого отряда была своя собственная форма. Расцветки тоже отличались друг от друга. Чем светлее был оттенок, тем значимее считался отряд. Единственное, что внешне объединяло их – шлем каждого мечника должен был содержать гравировку Полуострова с птицей летящей над солнцем.

В одном из первых отрядов, Дарей заметил Йону. Тот проходя через арку беззастенчиво постучал по голове какому-то легендарному барельефу.

В одном из последних отрядов мечников, Дарей заметил Метиса, идущего в первых рядах. Его отличал от прочих бронзовый шлем. По нему можно было определить командира.

Лучники были еще более разобщены и совсем не держали строя. Их хаотичные ряды синих и черно-белых расцветок быстро пробирались сквозь арку оживленно беседуя. Некоторые из них останавливались и запускали вдаль стрелы на потеху провожающей публике.

Когда пришло время лазутчиков, вся толпа зевак уже разошлась. Дарей, проходя через арку, рассматривал барельефы с воинами света сражающими наповал всякое зло. Странно, он много раз бывал у северных ворот, но никакого внимания на величественную арку не обращал. Сегодня все было по-другому.

Всего в строю было тридцать лазутчиков. Все учились вместе с Дареем. Каждый за стенами начал вскрывать секретный конверт с назначением. Дарей вскрыл свой последним. Место встречи Тико. Все как его и предупреждали. Командующий отрядом лазутчиков – Гриф. Встретиться с ним около общей казармы в первый день лета. Одеваться по возможности неприметно. Так уж у лазутчиков принято.

Глава 7. В Лоне и Лечебке

Старая карта Прибрежья и Островов. Фрагмент. Неизвестный автор. Восстановлено торговой гильдией Четырехречья.

– Эк и высоко же вас занесло. Все сандалии себе стоптал!

Веселый лысоватый торговец с огромным усилием забрался на пригорок. Там его встретил удивленный взгляд безбородого юноши, сидящего за столом открытой кухни, примыкающей к небольшой вилле.

– Так зачем ты тащился через восточный перевал? Пошел бы в гору от озера Благодать, мог бы целый день сэкономить.

– Потише племянник, – вмешался мужчина с бородкой. – Проводи торговца до нашего дома.

– У меня там осел с товаром привязан.

– Да не беспокойся у нас здесь все свои, так что, не украдут.

Юноша повел торговца вниз по склону. Тот шатаясь старался удержать равновесие. Его немного распирало от горного воздуха. Четыре тысячи метров над морем, это не каждому по силам.

Внизу открывался вид на прекраснейший небольшой город.

– Мне не очень нравится, что к нам шастает все больше незнакомцев.

– Не волнуйся Демих, я хорошо знаком с отцом торговца. Мы с ним столько дел прокрутили в Четырехречье. Я неплохо заработал и нанял театральную труппу для моих пьес. Мы выступали даже в народном театре на мысе.

– Какой еще театр? В Четырехречье?

– Ну а где же еще? На самом мысе.

– Мыс помню, а театр нет.

– Странно, его кажется еще семьдесят лет назад построили. Когда же ты последний раз в Четырехречье бывал?

– Я уж и не вспомню. Но театр в Четырехречье. Зачем он в такой дыре? Там и зрителей раз два и обчелся. Да и жителей почти нема.

– Ага, почти полмиллиона.

– Это откуда же столько? Когда заселиться успели?

– Да с самого моего рождения. А ты сам то точно с Четырехречья? Ни с чем не путаешь? Театр не помнишь. Это же когда ты последний раз там бывал?

– Лет сто назад.

– Это же сколько тебе сейчас лет? – удивился мужчина с бородкой.

– Давно сбился со счету. Но точно больше ста.

– Хорошо сохранился. И какое зелье ты пьешь, чтобы старость морочить?

– Налей-ка Лев нам винца!

Мужчина с бородкой налил себе и Демиху белого из Кувшина сказав:

– В горах только белый виноград. И вино все прозрачное. Надеюсь торговец принес нам чего покрасней.

– Ты лучше расскажи Лев, когда новую пьесу играть собираетесь? Чего ты там написал для моих дураков. Им лучше такие комедии, чтоб по-площаднее, да по-сортирнее.

– Ну у меня и таких найдется в наличии. Могу тебе сейчас зачитать.

– Вот уж нет! Ты мне лучше расскажи про Четырехречье? Ведь вас там грабили пираты все время.

– Сейчас редко грабят. Вокруг города построили стены. И гарнизон какой-никакой, а все таки есть.

– Вот уж молодцы! Как я рад, что наконец с Четырехречья ко мне в город приехали. А то все одни негодяи с Перепутья. То задолжавший всем архитектор прибежит, то одурманенный скульптор заблудится, то изгнанников строителей, разоривших казну, принесет. Так вот и построился мой город – Лоно.

– Значит и я по твоему негодяйка с Перепутья? – спросила вынырнувшая из виллы женщина лет тридцати. В своих тоненьких ручках она держала две глиняные миски. Ее красивые карие глаза испепеляли Демиха. А черные волосы с завитушками спадали на закрытую сарафаном грудь.

– Ты же знаешь голубушка, что я не про тебя.

Женщина поставила на стол две миски и играючи удалилась на виллу подмигнув гостю.

– Какое замечательное жаркое, – сказал Лев.

– У нас здесь отборная скотина.

– На такой-то высоте?

– Главное правильно ее кормить.

– А вот от местного прозрачного вина, проку точно нет. Хотя удивительно, как виноград на такой высоте растет?

– Главное правильно его поливать. А вот вино наоборот легкое и сладкое.

– Только пьешь и не напьешься.

– Так оно и нужно. Какие же могут быть здравые мысли у пьяницы?

Отобедав, Демих отпустил гостя. Его скромная одноэтажная вилла была выстроена недалеко от обрыва. На севере она упиралась в стену большой скалы. За которой впрочем возвышалась еще более массивная громада. Это была гора – Снежинка. Высочайшая из всех вершин. Один известный геометр, который жил в городе Демиха решил ее как-то измерить. Он насчитал двенадцать тысяч метров. Смотря с виллы на юг за чередой менее высоких гор, в ясный день можно было увидеть полоску Бирюзового моря.

В двухстах метрах ниже раскинулся город, который Демих назвал Лоно. На лугах вокруг маленьких каменных ферм паслись стада раскормленной скотины. Для нее Демих вывел специальную формулу своего пойла. Благо после катастрофы, ему самому оно было уже не нужно. Вечная старость как-то пришла сама собой.

Сам город представлял из себя несколько многоуровневых площадок на склоне. Всего было построено около тысячи красивых двухэтажных домов из камня. В каждом жило по две три-семьи. Было несколько трактиров и едален. На средних площадках располагались библиотеки и храмы. С утра до ночи там шли жаркие споры ученых и жрецов. Город Демиха поколениями заселялся отвергнутыми служителями науки и вольнодумцами различных верований. Так что спорить им было с руки.

На самом верхнем уровне начиналась система небольших каналов. Она принимала воду из горного ручья и разделялась на питьевые и канализационные нужды, снабжавшие весь город. На самом верху располагались рынок и круглый театр. Демих скопировал их архитектуру со своих воспоминаний о Верхнем городе.

Его снова захлестнул поток образов из далекого прошлого, после которых Демих впал в раздумья.

Тнак опять не ответил на мое письмо. Уже десять лет не общаемся. А сколько раз, по этих десять лет уже было. Выходит сто. А дальше я снова сбился. Выходит, что гораздо больше. Такой город за сто лет не построишь. Неужели Двести? Хотя если вспомнить тех путников из Благолесья... Уже успели постареть и их правнуки. Так сколько же я сижу в Сверхгорье безвылазно? И про катастрофу спросишь никто и не помнит, когда она была. Все судачат только про каких-то одержимых.

Многие годы назад, Демих научился сбивать поток мыслей, воспоминаний и само упреков с помощью деятельности. Но теперь город построен, скотина пасется, залезть в дебри науки не хватает ума, за звездами удается следить только ночью. Но была еще одна неразгаданная загадка. С первыми днями лета солнце в Сверхгорье стало особенно ярким. На такой высоте, не только приходилось кутаться в тряпки от частых порывов холодного ветра. Но и спасать кожу от коварного дневного светила. Демих выстроил виллу неподалеку от скальной пещеры. Миновав опадающий вход, он аккуратно спустился по скользкой наклонной тропинке и зажег факел. Посередине пещеры огромными валунами был выложен алтарь древних людей. Осветив стены, среди минералов были нарисованы скальные рисунки. Тайну этих древних мифов и пытался разгадать Демих.

Миф о горе Снежинке

Хм… Высокая гора – это точно Снежинка.

Вокруг скопище людей с копьями – это выходит древнее племя, чьи кости я здесь нашел.

Какое-то необычное животное, похоже на Льва. Но откуда здесь Львы?

Горный Як. Но они на меньших высотах. К тому же это хищник.

А вот великан с дубиной, который замахнулся на зверя.

А зверь убежал за подмогой на вершину Снежинки.

Люди побросали копья и трусливо спрятались в пещере.

Один только великан сражается со стаей зверей.

Но перебив их всех он и сам погибает от ран.

Трусишки выходят из пещеры и сжигают останки великана и зверей.

После чего празднуют и танцуют вокруг Снежинки.

«Эх, без вина по-крепче, я чувствую не обойтись,» – сказал Демих вслух, выбрался из пещеры и побрел назад в сторону своей скромной виллы.

Тнак бежал вверх, по узкой горной тропинке, проходящей вдоль обрыва. Вот-вот его настигнут преследователи. Все Сверхгорье было окутано пламенем и едким дымом. Из под скальных пород вырывалась лава. То и дело она взрывалась обжигая руки и лицо. Но раны тут же заживали. Тнак раз в минуту оглядывался назад. Ужасные бойцовские псы с двумя головами снова поймали его след. Их подгоняли злобные головорезы со смертельными ранами. Впереди них бежал разбойник с перерезанным горлом, держащий стяг пиратов. Откуда не возьмись появился Демих:

– Где Алена? – закричал Тнак, взяв старика за грудки.

– Мы отправили всех женщин в Перепутье!

Вдвоем они бросились наутек. Ужасные головорезы были близко. До вершины оставалось совсем чуть-чуть. Но Тнак вдруг почувствовал, что кто-то тащит его вниз. Бойцовский пес ухватил его каждой пастью за каждую пятку. Боли не было, только ужас перед разъяренной стаей. Чудовищный зверь был прямо перед лицом, готовый впиться в кожу и разорвать ее своими острыми зубами. Тнак закрыл глаза. Перед ним появилась Алена. Нежно погладив его щеку она сказала:

– Не вини себя любимый мой. Я так рада, что ты все же стал лекарем.

– Лекаря! Лекаря! Лекаря! Лекаря! – разносился шум по коридору.

Тнак открыл глаза от кошмара.

– Лекаря! Лекаря! Лекаря! Лекаря! – шум приближался все ближе.

Тнак вскочил с кровати и выбежал в коридор. Перед ним предстал взъерошенный мужчина. Судя по засаленной бирюзовой рубахе – моряк.

– Лекаря! Лекаря! Лекаря! – не прекращал он.

– Я лекарь, что случилось? – спросил Тнак.

– На улицу за мной, скорее, там мой брат!

Тнак последовал по длинному коридору за моряком.

Они выскочили во двор Лечебки, трехэтажного каменного здания, стоящего посреди горного плато.

Около ночного костра трясся в припадке мужчина, то закатывая глаза, то кривя набок рот, то насупив брови, он истошным воплем повторял:

– Они меня не отпустят! Они меня не отпустят! Они меня не отпустят! Они меня не отпустят!

Его пытались удержать двое крепких матросов. Но он с легкостью раскидывал их отталкивая ногами.

Можно было подумать, что у больного обычное агрессивное расстройство ума, но был один признак, уже множество раз встречаемый Тнаком. Еле заметная багровая аура исходила от бьющегося в припадке больного. К Тнаку подбежала симпатичная молодая девица с аккуратными русыми волосами, собранными в пучок. Она кратко сообщила ему:

– Опять одержимый!

– Беги за снотворным. Мария, только быстрее, найдешь его в первой кладовой.

Тнак по рыскал по карманам своего серого лекарского балахона. Достав небольшой бутылек с фиолетовым раствором, он крикнул:

– Держите больного крепче.

Двое мужчин навалились сверху. Они все еще не в силах были его удержать. Тогда третьим бросился брат одержимого, схватив того за ноги. Тнак открыл бутылек и капнув всего каплю прямо на язык больного, тут же отошел. Одержимый будто принял нечеловеческую силу раскидал мужчин встал и принялся выть словно волк. Затем он вновь упал на спину и затрясся с воплями:

– Они меня не отпустят! Они меня не отпустят! Они меня не отпустят! Они меня не отпустят!

Прибежала Мария с еще одним бутыльком. Все предыдущее действие повторилось. Навалились, захватили, удержали. Только Тнаку пришлось вылить теперь все содержимое.

Больной все еще трясся, но теперь гораздо менее яростно.

– Я уже много раз встречался с одержимостью. Шансов мало, – сообщил лекарь брату несчастного.