Текст книги "Бездна"
Автор книги: Игорь Наталик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Наталик Игорь
Бездна
Игорь Наталик
Бездна
Вместо предисловия.
Когда б Вы знали: из какого сора
Растут цветы, не ведая стыда...
Вчитываясь в этот текст, обнаруживаем удивительную мозаику идей,
образов и находок. Хотя все его части посвящены разным темам, их
объединяет одно – интерес и любовь к жизни во всех ее необычайно
разнообразных проявлениях.
Каждая страница книги – это приглашение к совместному размышлению, а
некоторые моменты текста звучат как лирическая, поэтичная проза.
Е.К.
Наивная проза
Рассказы, подсказанные ночником
Дедушка
Тебе – мое сердце
Письма из бездны
Из книги "Парадоксы"
Из книги "Светотени"
Приглашение к размышлению
Книга "БЕЗДНА" НАИВНАЯ ПРОЗАНАИВНАЯ ПРОЗА
Главное – не ссориться с КЛАВОЙ.
Б У К Е Т
Папа, ну иди сюда. Я тебя не больно укушу.
А ты знаешь хоть одну китайскую скороговорку? Ну, например, вот
что-нибудь такое: Архип – осип, а Осип – охрип. :-))
У меня есть немного иностранных монет с разными дедушками и
бабушками в коронах. Царей.
Теперь посмотрим в атласе, где находятся месторождения
драгоценностей. Так ... самые большие – в Бирме и в Индии.
Вот эта матрешка родила, катаясь на "американских горках". Только
куда ее доченька закатилась – не пойму.
Девчонки, сегодня у нас дискотека.
Вперед!
Папа, да у тебя ведь роскошный букет: мама, бабушк и ... я!
На ногах – ногти, а на руках – рукти.
А еще у меня на спине есть такая смеховая точка.
Надавишь – и смешно. :о))
*
З А Г И Б О К
Мои мама и бабушка пешком ходят, чтобы на "Мерседесы"
не тратиться!
Мамочка, что же ты думала: с детьми – легко?
Это – мед, да?
Папочка, ну иди сюда скорее! Я по тебе полазить хочу.
Я тебя так люблю, что мне хочется тебя укусить!
Молодец-молодец, мой хорошенький папец.
Смотри, как я свой живот ухожу ... внутрь.
Велосипеду: Лоша-а-адь, лошадь! Ну иди сюда. Покатаемся.
Эти грузчики с холодильником – они такие решительные мужчины. И
резкие очень.
Вечером у окна: Ой, как щекотно огни гасятся! :)
Для этих маленьких гномиков она – не Белоснежка,
а целая БЕЛОСНЕ-Е-ЕГА!
Сделайте мне прическу принцессы:
внутри волосы – ПРЯМЫМИ ВОЛНАМИ,
а по краям – ЗАГИБОК.
*
ЗНАЮ АНГЛИЙСКИЙ, НО НЕ ВЕСЬ
Мамочка, ты моя маленькая, толстенькая сосисочка!
Мы не бездельники. Мы лежим!
Вы только не надорвитесь, лежа-то...
Как-нибудь не надорвемся.
Не надо со мной ТАК шутить, и я не буду плохо поступать.
Тата, где твои духи?
В надежном месте!
На качелях: Смотри, как удобно!
Вот "державки" – чтобы держаться,
а вот "ногавки" – чтобы ногаться.
С ТАКИМ мужчиной больше не хочу качаться на качелях!
Я уже знаю английский, но не весь. ;-))
*
ПРЫГАЙ МЕНЯ
Папа, не говори со мной себе под руку, когда бреешься.
Ой, ты брился – и меня пеной поцарапал!
Татуся, что ж ты свою зубную пасту колпачком не закручиваешь?
А ... забуваю!
Про орехи: Они таки-и-и-е грецкие!
Мне ночью снились какие-то РАСКУРОЧЕННЫЕ сны.
А ты знаешь, как называется одеяло у короля на троне?
Мантия!
Смотри, по телевизору снова показывают иностранный город.
С небоскребами. Как будто палки из земли торчат.
Доктор: Может быть, прививку сделать бы и нужно.
А почему вы говорите "может быть"?
Вы должны знать точно! Вы же врач.
В музыкалке: Ой, Таточка, какие у тебя ботиночки хорошие.
А у меня и беретка новая! :)
Мама, мне от жары ... холодно!
Да не ужас, а ... УЗАШ! И комшар.
Мне так ... сильно!
Ну, прыгай меня до потолка!
*
РАЗНЫЕ МЫСЛИ
Бабушка, вот я все думаю ...
О чем?
Почему у тебя волосы спереди седые, а сзади – черные, как не свои ?
Потому, что волосы начинают седеть от корней.
Ой, бабушка, я тебя так люблю.
Ты такая мягонькая, уютненькая. :))
Мама, а почему свистеть в доме нельзя?
Деньги просвистишь.
А как это?
Улетят со свистом.
А к кому?
К кому-нибудь другому. Кто не свистит. У кого в доме тихо.
Они любят, когда тихо. Тогда они прибывают.
Их становится больше, и на них можно покупать разные вещи,
игрушки и вкусности.
Что-то мне их жалко стало.
Почему?
Ну, мне их стало жалко отдавать. Продавщицам.
Пусть они лучше будут у нас.
Пусть НАШИ деньги ... дома сидят!
*
РАЗНЫЕ ПЕСЕНКИ
Все банкиры ночью спя-я-я-я-ят,
А все кошки бродя-я-я-я-я-ят! (6 раз)
*
Грозные Ерошки-и-и-и-и-и
За окном пища-а-а-а-а-т. (12 раз)
*
В уголок подушки-и-и-и-и-и-и
Глазиком уткни-и-и-и-и-и-сь,
Си-си-ля-фа-ми-ре
До-до-си-ля-до...
*
12 АПРЕЛЯ С ГОЛЫШОМ
Эта попка космонавта
Всем и ви-и-и-и-и-и-дна, и нужна! (12 раз)
*
ОКИ – ФЕНОКИ
Оки-фенок-к-ки,
Оки-фенок-к-ки,
Оки-феноки мои!
Папа, а ты знаешь, что такое "оки-феноки"?
Нет. А ты сама-то как думаешь?
И я не знаю. Просто я это ПРИДУМАЛА!
Смотрите, какой у нас в кровати папулька ... завелся!
Папа, ты – Анта, а я – Нарива.
В сумме Анта-на-Нариву,
То есть Анта идет на Нариву, в Мадагаскар.
Зовем обедать: Туся-я-я-я... Татуся!
Да не "Татуськайте"!
Ну, что вам?
Тата, когда ты будешь себя нормально вести?
В шесть лет! :))
Поет, завидев рекламу на Арбатской площади: ИНХУК.
А я – инхук ... простой инхук. Я – московский простой инхук!
Вот окончу испанскую школу – и буду ... по-индийски говорить!
У них – "Газель", а у нас – "Бычок". Бычоночек. Бы-ы-ы-ча.
Ну ладно. Как говорит мой логопед: ХО-РО-ХО!
Тата, на флоте бабочек не ловят!
А мою, вот эту – в тельняжке, ловят!
В очередь на сольфеджио я теперь всегда должна становиться первой!
* * *
Книга "БЕЗДНА" Д Е Д У Ш К АВ России надобно жить долго...
Д Е Д У Ш К А
1
Говорят, что я удался в своего безоглядно, по-детски любимого деда.
Может быть, поэтому всю жизнь искал его и ищу почти безнадежно.
Из моего детства дедушка выплывает словно корабль на Амуре, правда,
не таким ленивым, без приветливых муравьистых китайцев, и огромного
портрета Мао на борту.
После первого удушья, пережитого в темноте и тесноте хабаровского
автобуса, помню целебное и ободряющее прикосновение его жилистых рук и
улыбку, парящую где-то высоко над моей головой. Дед излучал доброту, и это
излучение стало безошибочным признаком людей, наиболее милых мне из всех
встреченных на тропе жизни. Играя с ним, я оказывался то посреди реки на
зыбком плоту – когда он шутил, или в эвенкийском чуме – если тискал меня,
или на Белом острове и вокруг – ни души – во время длящихся за полночь
разговорах, когда бабушка Александра Васильевна уже не на шутку сердилась.
И засыпаю с тех пор особенно сладко, если уложу между щекой и подушкой
руки "лодочкой" – так, как он любил складывать их мне, полусонному, перед
самым отлетом в сад снов.
Все детство напролет мечтал взрослым стать таким же поджарым,
полунасмешливым и легким на подъем, как мой дедушка. Разговаривал часто с
ним мысленно и сверял все сделанное в своей жизни не с кем-нибудь, но
именно с его одобрением, словно это был Высший дух, а может, он и был Им
для меня?
Что скажет о новом моем предприятии дед, что подумает, понравится ли
ему. Промолчит, сверкнув глазом, или качнет великолепной своей головой?
*
2
Не помню, чтобы он сам когда-либо целовал меня, даже в макушку.
Максимум, что мне позволялось, – это рукой вскользь коснуться его сухой и
сладко-колючей щеки.
Но память о скупом поглаживании дедушкой моей, невзначай
подставленной головы, ревниво соперничает в глубинах души с памятью о
прикосновении бесконечно ласковых маминых рук, когда они проходили словно
горячей волной от вихра до голени и затем подталкивали с боков выползающее
из-под байковое одеяльце.
Жил мой дедушка в необыкновенном, таинственном хабаровском доме
старой кирпично-кровавой кладки, чем-то напоминавшем мне неприступный, но
теплый и милый замок.
От него брали начало наши совместные путешествия, вылазки на охоту,
которые прекратились внезапно, когда мы разом наклонилась над
подстреленным зайцем и встретились с выражением муки в глуби влажных
бусинок глаз. А потом отсюда же начинались вылазки на рыбалку. Рыбачили мы
самозабвенно и подолгу. И дедушка ни разу не пожалел (по крайней мере я не
почувствовал этого), что ТОГДА повесил на стену свое верное ружье
навсегда.
Маленьким очень любил прятаться от него под столом или за портьерой.
Но он тут же меня находил потому, что никак не стоялось-сиделось, а
материя предательски шевелилась. Причем дед всегда будто уже совсем
проходил мимо, но потом выбрасывал руку назад и бил меня "влет".
Меня, уже рванувшегося было на простор – к финишу. Не подсматривать
в щелку за противником было выше ребячьих сил, нетерпенье рвалось горячей
струей.
Как я мечтал научиться его доверчивой и обезоруживающей улыбке и
открытому, чуть насмешливому, быстрому взгляду в упор.
*
3
Насколько помню, дедушка почти не болел – всегда видел его бодрым и
подтянутым, надежно защищавшим меня от бабушкиных попыток закармливать то
китайскими ананасами, то бананами, то арбузами. Помню, уже в несытые
студенческие годы нам показалась дикою мысль, рожденная вшестером над
арбузом: что это чудо пополам с черным хлебом можно вообще не любить. И
только однажды дед сдал, и я поил его из своих рук жарким чаем с малиной,
сидя подле жесткого топчана неотлучно и неусыпно.
Когда дедушка уже был очень и очень слаб и больше лежал, беспрерывно
слушая мои студенческие россказни, я будто внезапно вспомнил что-то:
"маминым" жестом (ком – в горле) без конца подтыкал ему под бок одеяло. Он
совсем не противился этому – только улыбался своею дивной улыбкой. Но как
светились, хоть уже и немного слезились, его серые глаза.
Меня всегда поражали тяжелые металлические предметы. Точнее – тот
Мастак, впаявший столько жизней, страхов и надежд людских в оружие,
принадлежавшее дедушке. Во-первых, конечно, привораживал
звонко-трубно-органный металл ружья, висевшего на стене курком вниз. Жаль,
что не помню ни рисунка на нем, ни надписи из тяжелых букв, ни даже
калибра.
Хотя отчетливо видение дроби, боль от нее же, попавшей на зуб, и
острейший нож для нарезания пыжей, об который я без конца умудрялся
резаться – а взрослым резался исключительно о тупые лезвия. Воображение
мое захватил невесть откуда (разумеется, только для меня) взявшийся,
тяжелый, звенящий своими безукоризненными гранями штык. Почему-то все
близкие называли его "японским", а вот куда он исчез – загадка для меня до
сих пор.
*
4
Наши игры "в войну" внезапно закончились подкопом под воинский
склад, похищением противогазов, дымовых шашек и забрасыванием ими, после
того как мы подперли снаружи все двери здания, танцевального вечера
старшеклассников в родной школе.
Удивительно, что никто не донес, и "поджигателей" тогда не нашли. Но
дедушка знал все и очень долго сердился, но тоже не выдал. Он, наверное,
осуждал и все предыдущие мои поджоги, однако всегда старался разобраться в
причинах, понять почему.
И это впервые от дедушки услышал фразу, глубоко мне запавшую: живое
должно жить. Она потом стала любимой у моей мамы.
Навсегда запомнил выражение необыкновенно умных дедовых глаз, когда
он рассказывал историю тети Лизы, на которую поднял руку страшный палач
энцефалитный клещ.
В детстве я не мог долго быть рядом с нею: стены вдруг начинали
ходить ходуном, потом карточно рушились, слезы подступали и захлестывали
щеки и горло. Владеть собою учился с трудом, поэтому выход был один
бежать прочь, страстно желаемую помощь для нее искать неизвестно где, у
кого.
Разумом понимал, что моих еще нетвердых сил бесконечно мало, чтобы
помочь, – мог только утешить. Мне становилось дико стыдно – тогда
возвращался и утешал, отвлекал на значимые только для нас разговоры и
обнимал ее наотмашь ручонками и всею душой.
*
5
Дедушкин сын Володя (мой отец) умер рано – на сорок втором году
жизни. Нам было: сестре – семнадцать, брату – десять. А мне чуть не
хватало до четырех лет. Отчетливо помню страшный сон и все детали, звуки
той холодной последней папиной ночи. Содержание сна рассказал деду на ухо,
приехав к нему и обняв за жилистую шею.
Но ни рядом с дедом, ни с другой родней – и это великая заслуга
нашей всегда молодой мамы – мы никогда, ни единой минуты не чувствовали
себя сиротами. Слово-то я, конечно же, знал, но оно всегда было мимо
ведь у меня были мама, и старшая сестра, и старший брат.
Мой побег в шестнадцать лет из дома дедушка воспринял как надо и
всегда с нетерпением ждал моих нечастых приездов и бесконечных рассказов
обо всем, что захлестывало нас обоих тогда. Так шли раз за разом к дедушке
волны-цунами: одна – из "тишайшего" океана, словно вздохнувшего невдалеке
от уставшей от обилия всего передового Японии, а другая – из ненасытной,
резко континентальной и бесконечно близкой Сибири.
Со временем водоворот жизни втянул меня до макушки, но до сих пор не
могу себе простить, что не сумел рвануться издалека на прощание с дедом.
А, может быть, он не уснул, а просто ушел с пути дерзких да молодых чуть в
сторону.
*
6
Дед постоянно подтрунивал (говоря, что он и сам – такой же) над
семейной атавистической слабостью к огню, пылающим углям, лесному костру,
и над неукротимой тягой к спичкам, кремням, зажигалкам. Но всерьез он
сердился, буквально выдирал из моего рта горелые спички или даже целые, не
горевшие – терпеливо объясняя, что ничего питательного и даже просто
необходимого мне, растущему, в спичках нет. А вот толченое стекло там
очень даже может быть. И далось ему это толченое стекло. Похожий случай,
по его рассказу, был с Петром Первым, но ведь мне-то запомнилось.
Кроме домашнего варенья и разного рода соков дедушка, помню, любил
кагор. Почему именно это, раз-два в праздники виденное мною, запомнилось
не знаю. Слово "кагор" было произнесено, но реального его наполнения и
ничего из сопутствующий событий и запахов не помню, хоть убей. Непонятно
почему, но звучно и ясно осталось в памяти, как уроненная дедом на пол
тяжелая старинная монета, вихляя, добралась до меня и отчетливо произнесла
подле шести наших (вместе со стулом) ног: кек-ко-нен.
Снова пытаюсь взнуздать малопослушную память и вызвать размываемые
картинки далекого времени, но никак не могу вспомнить его
неулыбающегося, без чертиков в уголках глаз. Без характерного и до боли
мне знакомого и родного, негромкого смеха.
А может быть, вообще никто из ныне живущих внуков, сердясь и ссорясь
с родителями, не может вспомнить своих дедушек и бабушек в ярости и злобе?
Наверное, тогда образ мудрости был бы безвозвратно разрушен.
И ведь не зря навсегда уходящие осеняют нас улыбкой, которая
освещает только все хорошее на сокровенном островке общей жизни, теплится
особенно долго в душе и греет в стужу не слабее, чем русская печь.
*
7
Дед вволю смешил меня, робко восхищаясь моими ступенчатыми успехами
в учебе и жалкими крохами жизненных суетливых удач. В меня и в мою звезду
он верил всегда. Удивляясь себе, говорил, будто именно такого человечка
ждал всю свою жизнь.
И теперь настал мой черед удивляться тому, что предвидел и
предвосхитил дедушка. Только теперь понимаю во всей полноте вещий смысл
туманных для меня давних слов и неистово стремлюсь не оплошать, оправдать
своей жизнью его столь великий аванс.
Дедушка, в последнее время уже белый как лунь, учил проникать в душу
природы и человека и часто говаривал, что Любимую Женщину просто
необходимо Обожать.
Веку моему жарко любимому деду Сергею Сидоровичу было восемьдесят
девять лет. Его осеняло некое Обожание пролетающей и порой замирающей
жизни, и в мою память его образ врезался и запечатлелся именно таким.
На мой взгляд, дед был бессребреником, но одновременно – и безумно
богатым какой-то особенной щедростью души. От него словно исходило
излучение сердца. А как он всегда вникал в мою боль и проблемы, как
чувствовал мои молодые и довольно зеленые трепыхания...
Думаю, важную роль в нашем взаимопонимании играло то, что он знал не
только многие из моих секретов, но и обладал каким-то сверхзнанием, особым
даром единения с природой. В дедушке была и навсегда осталась жгучая, так
и не разгаданная мною тайна. В страшную годину я потерял своего деда и
теперь никак не могу найти. Но верю, что когда-нибудь встречу его где-то
там...
* * *
Книга "БЕЗДНА" ТЕБЕ – МОЕ СЕРДЦЕНочь свищет, и в пожары млечные
в невероятные края,
проваливаясь в бездны вечные,
идет по звездам мысль моя,
как по волнам во тьме неистовой,
где манит Господа рука
растрепанного, серебристого,
скользящего ученика...
ТЕБЕ – МОЕ СЕРДЦЕ
С П А С И
То омут тихонько вяжет мне ноги липкой и острой, как бритва, травою.
То стремительное течение угрожает затянуть пловца под корягу. Или
выносит на безжалостно скользкие каменья перекатов.
Видишь, как барахтаюсь год за годом в безумном водовороте жизни.
Я устал от всех тщетных соломинок-обманок.
Взор мой обращен к Тебе.
Молю, не оставь меня своею любовью.
Возьми все: помыслы, трепетные чувства, чаянья и мечты.
Как я одинок без Тебя.
Двери, открытые Твоему миру, – это двери Любви и Надежды.
Пусть на пути к ним надо переправиться через огненный водопад.
Пусть будут иссушающие душу пески.
Пусть будет космическая, вибрирующая и звонкая пустота.
Не отворачивай от меня своего благосклонного взора.
Волны жизни грозят перехлестнуть через край моей жалкой посудины.
Вот они уже крепко обняли тело и пытаются навсегда убаюкать.
Брось мне спасательный круг и спаси.
*
С О Х Р А Н И
Предчувствую, душе угрожает погибель, хотя мой сосуд наполнен
жизненной силой.
Если бережно не сохраню воспоминания о нашем прошлом – впереди не
засверкает звезда.
Дай силы уберечь мою память.
Разрыхли борозду для благодатного сева и ороси вечно живою водой.
Помоги сохранить отзывчивость сердца.
Скрой его ангельскими крыльями и не дай выстудить до дна никому.
Верни блеск и сверк глазам, проникновенность взгляду.
Омой лаской пресветлые очи души.
Пусть мой взгляд приветливо и пытливо касается встречного путника.
Сохрани чистый, глубокий родник голоса, а не предсмертный лишь хрип
сквозь ветви и сучья гортани.
Помоги сохранить силу мышц да звон сухожилий на радость и в помощь
детям и старикам.
Душу мою для будущей жизни с Тобою – жизни вечной – сохрани.
*
П О М И Л У Й
Окажи милость моей полупотерянной и надтреснутой душе.
Помоги ей обернуться к родным и близким, к страждущим и заблудшим.
Мое сердце на холоде да на ветру уже очерствело и ожесточилось. Не
дай ему окончательно окостенеть. Пусть будут ссадины и занозы. Пусть оно
по каплям собирает последние силы.
Те капли нужны живому, иссыхающему в одиночестве и тоске. Ведь
каждая капля – это обретенный алмаз.
Нет уз надежнее тех, что связали меня с Тобою. Это – прочнейшие узы
Любви.
Каждый порыв на звук Твоего голоса, на шелест шагов мгновенно будит
бурю в душе.
Тончайшие, сладкие звуки – предвестники встречи.
Душа замирает в восторге.
И будь что будут.
Не остановят шипение и гневные крики вокруг – в суете.
Их неправедный приговор всегда поспешен и тягостно-жесток.
Лишь Ты ЭТО можешь сделать. Молю, во имя Богородицы, во имя светлой
и вечной Любви – помилуй меня.
*
З А С Т У П И С Ь
На поле жизни расставлены для души хитроумные и жадно клацающие
капканы.
Кто-то подкрадывается из-за спины с сетью наперевес.
Камень чьей-то пращи угрожает виску.
Разбивается витражный сад разума.
Сердце защемляется дверью ненависти.
Словно кто-то темный позвал. Садистски ухмыляясь, призывает к себе
обессилевшую и заблудшую душу.
Всесильный, прошу Тебя, встань перед.
Упреди.
Перехвати злую, черную, вооруженную смертью руку.
Не допусти убийства души.
Ран – на теле.
Останови полет безжалостного жала, пули или луча.
Прегради дорогу беды ко мне, к моим родным и любимым, ко всем
соотечественникам.
Словно старший брат за обижаемого младшего – заступись.
* * *
Книга "БЕЗДНА" ПИСЬМА ИЗ БЕЗДНЫПИСЬМА ИЗ БЕЗДНЫ
Счастье всегда – за плечами.
ПИСЬМО ПЕРВОЕ
Здравствуй. Я не мог поговорить с тобой раньше и вот теперь рискую
опоздать и не сказать самого главного. Пишу тебе из далекого далека.
Поезда сюда не ходят, самолеты не летают, и все-таки верю, что
выкарабкаться и вернуться мне удастся.
Но поговорим сейчас.
Ты знаешь, для меня почти все в нашей обыденности утратило цену. Как
бы перестало весить. Окружающие вещи, суетные устремления и интересы
почти все. Словно их, выбросив за борт парохода, провожаю спо-кой-ным
взглядом.
Интересное это состояние – невесомость. Заодно оказалось, что я и
сам давно потерян для многих моих близких и далеких людей. Кому нужен? Но
сказано мудрым: все преходящее проходит.
Вот только одна мысль засела во мне занозой – боюсь не успеть. Не
успеть сделать все, что задумал. Боюсь за судьбу главного своего дела. Оно
хоть и было с самого начала неподатливым и упрямым, с неслабым замахом, но
всегда как бы таилось в тени.
Теперь все стало выпуклым, надвинулось угрожающе. Пугает и душит
нехватка минут и часов. Почти нет аппетита и сна – пытаюсь ухватить
скользкое Время за хвост.
И как же это хорошо, что у меня есть ты.
Прошу тебя только об одном – прочитывай эти строчки, не откладывая,
и отвечай хотя бы мысленно.
Дружески обнимаю. Твой я.
*
ТАЙНА ДЕТСТВА
Мы с тобою прекрасно знаем, как быстро забываются все ошеломляющие
открытия детства. Но тайна его остается во многих из нас до самой смерти.
Попытаемся сохранить в себе ребенка до глубокой старости. Сохраним
его гений, его чистоту и непосредственность. Остроту и ясность мысли,
незамутненность сознания страстями. Потрясает почти полное отсутствие
стереотипов. Взрослые подчас выковырива-ют лучшие зерна из нежной детской
души. Взамен – гибельный и бесплодный посев: пусть и он станет таким же,
как мы. Пусть так же роется в дерьме этой жизни.
Так его. Ату.
Нужна доблесть и недетская сила, чтобы противостоять маховику
"взрослой жизни". Но чаще всего машина запущена. Скорость почти набрана.
Остается попроворнее вскочить на подножку по своему росту. А внизу и
где-то сбоку остаются безжалостно растоптанные собственными ботинками
робкие ростки гениальности.
Побеги чистых чувств.
Клочки идеалов.
Но мы, внешне преуспевающие взрослые, стараемся даже не глядеть в
эту сторону.
*
ЖИЗНЕННАЯ ТРОПА
Огромность и бесконечность дороги, которую мы видим перед собой,
стоя в начале жизненной тропы – это банальный обман зрения. Та же самая
дорога при взгляде, брошенном уже с конца тропы, кажется куцым шатким
тротуаром.
И разные люди ведут себя здесь очень по-разному. Кто балансирует,
машет руками, рискуя свалиться в грязь, а кто идет уверенным шагом. Кто
бежит, кто – трусит, кто – стоит.
Следы одних теряются на этом тротуаре жизни потому, что они их
сохранить не сумели, следы других – потому, что не захотели.
Не оставляют следов в этой жизни пустоцветы, пустословы и пустоделы.
*
Г Е Н И А Л Ь Н О С Т Ь
Совершенно уверен в том, что гениальны почти все рожденные люди.
Однако редко кто сохраняет свою гениальность до старости.
Гений одних гибнет в колыбели, других озаряет гений детства или
юности, но он угасает в зрелые годы. И даже тех, кто бережно пронес этот
огонек через всю жизнь, Вечность проверяет по итогу и материалу, в котором
они воплотили свои творения.
Цель одних эгоистична: я сам, мое эго. Вселенная должна, ну просто
обязана вращаться вокруг меня, пупа. Эти люди обычно умирают молча, мало
дав миру.
Цель других – человечки, дети. Своеобразное эго увекове-чивания.
Жизнь их суетна – в заботах о пропитании и жизненном комфорте своей семьи.
Эти не дают миру погибнуть числом.
Еще одна цель: дети-творения. Век открытий, изобретений короток
наука обновляется все быстрее. Срок жизни произведений искусства несколько
дольше. Наиболее долговечны идеи. У них самый прочный материал: слово,
музыкальный звук, знак.
Осознание творцом своей цели делает его философом, проповедником или
исповедником. Улучшается качество творений, совершенствуется структура.
Повышается значимость сказанного в тишине для людей ныне живущих и тем
более – для потомков.
*
СВОЙ КАМЕНЬ
Не будем спешить класть свой камень в общий фундамент, пусть он в
руке тяжелеет и формой сверкнет совершенной.
В жизни время созидания и время разрушения сделанного поразительно
соизмеримы, если не совпадают вовсе. Будем трудиться ежечасно, и
прибавится радости в мире. В этом – спасение всего созданного нами. Однако
плод выстраданной истины может оказаться столь горьким, что кто-то из
нежных затоскует или умрет.
Но надо творить. Это – продление жизни. Жизнь вечна. Пусть будут
люди и мысли чисты. Только очистив себя, получаем мы право свой камень
сложить. Куда он ляжет – в основание стройки великой, или поближе к
вершине – не столь уж и важно. Главное – крепость его и своевременность
кладки.
*
ДЕНЬ ПОБЕДЫ
Сегодня День Победы человеческого духа над Злом в обличье фашизма.
Сегодня день, в который особенно верится, что мы побеждали не зря и будем
еще побеждать. Самая трудная Победа легко и счастливо парит над нами.
Только сейчас, в наше торопливое время главными станут иные победы.
Труднее всего победить черное и страшное внутри самих себя. Эта война
будет нелегкой и затяжной, ведь черное всегда ускользает в самые потаенные
и глубокие щели души. Напоминает о себе неожиданно и настырно. Коварно
ранит совесть. Оглушает сердца родных и близких средь безоблачного дня. Но
нельзя опускать руки.
Если люди изверятся в справедливости, если у них перед глазами или в
памяти не будет примеров праведников и героев, трудна и почти недостижима
станет долгожданная победа.
Всегда и во всем в первую очередь побеждал человеческий дух. Потом
уже спасало единство и сознание того, что должно остаться от этого мира (и
мира духовного) потомкам.
Во имя этого люди выходили на битву.
И побеждали.
*
П Р И М Е Р
Смирим все желанья. Все лишнее – прочь. Мы – в пути, и все силы
оставь на дорогу. Немногие направляются с нами к величественным Гималаям.
Участь оставшихся – долины, суетли-вость и блага. Но будем осмотрительны.
И мощь придержим в узде.
Чувство равновесия – вот прозренье души. Украшенье разумных
интуиция. Здесь – спасение от ловушек. Она подскажет меру усилий, час и
место решающей схватки.
В этом мире холодном прохладный родник наших мыслей не будет в
диковину. Лишь бы чистым он был и желанным.
Поделись добротой. Дай глотнуть родниковой воды. Эти дети невинны.
Они вместе со взрослыми, рядом – и уже играют в войну! Подай мирный
пример, остуди.
*
ЛУЧШИЕ СЛОВА
Есть изящное искусство – умение опутывать вязью слов.
Оно сродни способности паука делать мастерски люльку для жданных
гостей. И только зоркое сердце вовремя замечает тончайшую нить
зарождающихся отношений. Предвосхищает подводные камни. Не позволяет
броситься сквозь манящую пушистую пену на острые рифы.
Научимся расковывать слово. Объяснять неочевидное. Делать его
понятным и ясным. Чем глубже суть, тем прозрачней должна стать ее
оболочка.
Важно не пропустить время, когда в целебных словах особенно
нуждаются – дорого яичко во Христов день. Выделяя наиболее типическое,
учтем главные особенности, чтобы не потерялась суть предмета. Наоборот
стала четче. В осреднении есть немалая опасность.
Быть понятным – вот искусство и признание для знающего. Лучшие наши
слова проникнут в самое сердце Грядущего. Они – как иглы и как вбитые
гвозди.
*
ПАУТИНКА ТРЕЩИН
Ты сказал, что глубоко несчастен – тебя поразила любовь.
Первым был страх – словно удар поддых, словно нож в ребра. Но
вспомни, ты ведь сам хотел этого. Сам стремился и тосковал, чувствуя
обделенность этим дивом.
Вот теперь что.
А может, это просто – очередная влюбленность? На ярком солнце это
бывает.
Помнишь, как ты сбежал, оттолкнув от себя человека, в чьей
преданности не сомневался? Тебя поразило то, что она не борется с тобой за
тебя, а принимает всего как есть, со всеми провалами и несовершенствами.
Ты же искал идеала, и не оценил ее верность и доброту. Ведь был
сильнее, и помогала не она, а ты ей во всем. И духовная общность была. А
ведь это – надежный канат.
Но как развилась у вас паутинка трещин? Тебе снова зачем-то
понадобилось одиночество – и ты стал одинок рядом с ней. А она, не уйдя
совсем, просто немного отошла и ждет тебя терпеливо.
Ведь если заслужишь преданную любовь, то она теплится долго. И тут
эта молния среди ясного неба. Очень полезно, влюбившись самому, побывать в
этой шкуре. Многое поймешь и оценишь.
*
С Т О Й К О С Т Ь
Стойкость в несчастиях – один из признаков доблести.
Легко творить под ярким и добрым солнцем при благосклон-ном внимании
публики.
Но солнце слепит и размягчает. Суровые ветры правды беспокоят людей
и в первую очередь рвут кров да одежду самих мудрецов, их вызвавших.
Зеваки, подобрав камни поувесистей, стоят неприметно в сторонке. Они
замерли в полупочтительном ожидании, когда грянет гром.
Будущее почти никогда не спасает гениальных своих провозвестников.
Им первым – полною мерой несчастья и беды. Им же – и поздняя, но крепкая
всеобщая любовь.
*
БЫТЬ СОБОЙ
Постараемся всегда и во всем быть собой. Только такая устойчивость
позволяет свободно распоряжаться своими способностями, использовать
открытые настежь возможности, стать нужным и полезным.
Пусть грязь не касается твоей души. Это – не презрение к мишуре
обыденной жизни. Просто в своих мыслях ты устремлен к вершинам. Пусть люди
стремятся к тебе и за тобой – тоже вверх. А очищающие душу лавины и
камнепады пусть быстрей сходят вниз.
Мутные вначале потоки питают чистейшие горные реки. Человеческие
ледники постепенно тают. В горах легче дышится, даже если легкие были
забиты пылью больших городов.
Здесь, наверху, говори с людьми о высоком. Дай им поверить, что и
они – творцы. Так ведь и есть.
Каждый – творец себя, но и творец тебя – тоже.
*
НА ПРИЦЕЛЕ
В стремлении к совершенству, улучшению главного в себе, нельзя
упускать мелких черточек, веточек и былинок. Как знать, с возрастом они
могут стать главными.
Пусть в гнезде души не заводится наглый кукушонок. Опустевшее гнездо
легче поддается ветру и вскоре может быть опрокинуто вообще.
Если человек ошибается в выборе главного, то его жизнь может стать
холостым выстрелом. Звук был, а добыча улетела. И грустно, и смешно. Но
сжав зубы, выверив и перезарядив ружье, упрямо целится он в неведомое, в
крик таинственной птицы.
А птица сама летит навстречу, не зная, что находится на прицеле. Она
несет благодатную пищу в свое, еще не успевшее опустеть гнездо. И каждый
раз будет заново обустраивать, укреплять, совершенствовать.
Каждая душа ненасытно ждет свою птицу.
*
САМОБОРЕНИЕ
Давай поосторожничаем, готовясь к будущим битвам. Это вовсе нелишне.
Жизнь учит нас не нападать на врага, идущего с горы. И не то, что боишься
его. Это – ясный противник, его видно (страшнее прикрытый). Поднимаясь на
гору, станем чуть выше его, и тогда он будет нам "вровень".
От прочих-других отмахнемся, как от надоевшего гнуса. Они не страшны
ни числом, ни злобным шипением, писком. Враг наружный, идущий с горы,
побуждает тебя рваться вверх, подниматься.
