Текст книги "Стихия"
Автор книги: Игорь Наталик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Наталик Игорь
Стихия
Игорь Наталик
Стихия
СОДЕРЖАНИЕ
Вместо предисловия .. .. .. .. .. .. ..
Наивная проза .. .. .. .. .. .. .. ..
Стихия души .. .. .. .. .. .. .. ..
Стихия тела .. .. .. .. .. .. .. ..
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Слова лелеять бы уже не стоило,
если б не зоркие глаза
и одобрение бродяги,
если б не лилия в овраге,
если б не близкая гроза.
Смелость новых, вроде бы традиционных для автора тем и текстов, в первый момент пугает. Будут ли их воспринимать строгие, искушенные и требовательные читатели?
Да и нужно ли все это в наше железное время?
Но потом понимаешь, что нужно, что будут, что было над чем и ради чего трудиться, чтобы достучаться в наши, понемногу черствеющие души. А восхитительные эпиграфы, предваряющие большинство из миниатюр, изящно подчеркивают извечную значимость, создают нужное настроение и усиливают получаемое нами наслаждение.
Е.Н.
* * *
НАИВНАЯ ПРОЗА
Блуждая по запущенному саду,
я видел, в полдень, в воздухе слепом,
двух бабочек глазастых, до упаду
хохочущих над бархатным пупом
подсолнуха...
МУЛЬТИМИЛЛИОНЕР
Мультимиллионер – это миллионер,
который ужасно любит смотреть мультики !
И тратит все свои деньги на ... телевизор.
*
ПЯТЬ С МИНУСОМ
Я получила за "Ежика" пять с минусом.
Пятерка – огромная, а минус ... крошечный!
*
С О К Р О В Е Н Н О Е
Доча, кем ты хочешь стать?
Долгожителем.
Везунчиком.
И отличником.
Но скорее всего я стану художницей.
Вот так.
*
Р И Ф М Ы
Скажи, пожалуйста, а что такое рифма, как ты думаешь?
Рифма ... это – складные слова:
Кровь – морковь!
Юбка – шлюпка!
Папка – два тапка!
Пакет – конфет – квартет!
Мишка – шишка!
Букет – пакет!
Комод – компот!
Арбуз – карапуз!
А вот смотри, какая богатая-богатая рифма – сразу на весь алфавит:
Байка – гайка – дай-ка – зайка – лайка – майка – пайка – райка – сайка – Тайка (ну, это имя такое Тая) – Файка – чайка – шайка!
*
ПЛАВНО – ПЛАВНО
Папа, ты на пианино ... костляво играешь.
А надо плавно-плавно. Понял?
*
ТЕЛЕФОННЫЙ ГАЗГОВОР
Слушай, пап, самый короткий в мире телефонный разговор:
алло – привет – ку-ку – пока!
(на одном дыхании).
Класс, да?
*
ОДНАЖДЫ ГЕРОЙ
Бывает Дважды Герой,
Бывает Трижды Герой,
А я ... однажды-герой.
Хотя и боюсь немного Карлушу!
*
ВЕСЕННЯ ПЕСЕНКА НИ О ЧЕМ
На неделю в самом деле
Уезжаю я в апреле
А потом ... , а потом ...
Ягодку – клубнику – голубику – ползунику
Буду долго, долго-долго
Буду долго, долго-долго
Буду долго, долго-долго собирать.
Я зимой эту ягоду скушаю, скушаю, скушаю.
Радио я слушаю, слушаю, слушаю...
(Потом – все с начала).
*
Д И А Г О Н А Л Ь
А ты знаешь, что такое диагональ?
Конечно ... Ну, как это ...
Это линия такая ... наискосок!
*
ГОСТЬЯ ИЗ НИЖНЕГО НОВГОРОДА
Сегодня все как-то ...
неожиданно приезжают!
*
В ПАРКЕ КУЛЬТУРЫ
Нет, папа, ты наполу-прав.
Знаешь, где мы с тобой сегодня катались?
Да это же – колесо оборзения!
*
ПРОРОЧЕСТВО О СЕБЕ САМОЙ
В каждой шутке – доля шутки...
Детка, когда ты хочешь получить
свои пятнадцать минут славы?
В тридцать лет!
* * *
СТИХИЯ ДУШИ
Где же оно, небо?
Небо не над нами
и не под нами, не слева и не справа.
Небо – в сердце человека, если он верует.
А я не верю и боюсь, что так и умру,
не увидев неба.
С Х Р О Н
В лесу человеческой души, в переплетении звериных троп находится один из самых глубоких и таинственных тайников – схрон. Там все вокруг замерло. Душа прячется от черного глаза. Пытается укрыться от отточенных ножниц Времени.
Время тяжело нависает, и может возникнуть полная иллюзия того, что оно остановилось над. Но нет, каплями затекает губительная влага, незыблемые опоры подгнивают. И в одно мгновенье внешне надежный схрон обрушивается.
И душе становится светлее и свободнее.
*
ГОРНЫЙ ХРЕБЕТ ЦЕЛЕЙ
Когда смерть на пороге,
душу видно насквозь.
Молодость очаровательна и опасна тем, что хочет сразу всего и немедленно. Если же нет быстро достижимого успеха, молодецкое желание весьма быстро умирает. Но мгновенно в зорких глазах ослепительно вспыхивает другая вершина, другая цель. Или появляется новая женщина. В то же время мудрость и опыт не спешат бросить все наличные ресурсы на достижение желаемого. Ведь путь к нему не близок. Отроги круты. Сбросы опасны и ветви тернисты. Шипы исколют душу, а из крючковатых пальцев кустов и коряг вырваться нелегко. В толчее и давке жизни не всякий найдет время осмотреться, чтобы увидеть и истинный путь, и нависший карниз. Да и вершина в данный момент не видна только из дальней дали Грядущего. Суета застит глаза, поспешно комкает и рвет судьбу. Оставляет зиять в душе прорехи. Наверное, еще и поэтому у современных молодых возникает сильнейшее желание бежать от благ жизни, от людей-паразитов. Порою – от самих себя, ленивитых и праздных. И надо сохранить этот порыв. Пронести его через жизнь. Только тогда можно успеть сделать многое.
*
НАША СОВЕСТЬ
Но сердце, как бы ты хотело,
чтоб это вправду было так:
Россия, звезды, ночь расстрела,
и весь в черемухе овраг.
Будем судить самих себя прежде, чем всех, и прежде всего.
Важно не делать ничего, не присущего твоей сути, твоей глубинности, стилю, благородству целей и устремлений.
Пусть авторитеты не застят нашего горизонта, не перекрывают путей к достижению собственных вершин. Пусть оскомные истины не давят своими жерновами мысль живую.
Неспешное достижение чаемых вершин не терпит бездействия – этой губительной отравы. Но нужно не только делать, очень важно перед и во время этого думать. Каждый яд имеет противоядие в таинственных глубинах Знания. Будем тверды и спокойны. Главный советчик и ангел-хранитель – наша совесть.
Совместная весть: со-весть.
*
СЕМЕНА ПРАВДЫ
И не потому, что боимся обидеть
своею свободою добрых людей.
Нам просто пора, да и лучше не видеть
всего, что сокрыто от прочих очей.
Не спящая совесть – вот к чему особенно чутко прислушиваются суетливые люди. В каждой земле есть свои, особенно почитаемые правдивцы. По-видимому, их чуткие сердца вбирают все боли и тревоги людей и природы. Они работают на пределе и редко выдерживают – взрываются до обидного рано.
Но за ними идут прозревшие ученики, и зло прячется все глубже и глубже в свои чернильные норы. И ничто, даже личные несчастия или черный пресс, давящий в темноте на людей не заставят такого человека покинуть границы Справедливости.
Семена правды со временем дают в народе обильные всходы.
*
В ЗЫБКОМ ТУМАНЕ
В часы трудов счастливых и угрюмых
моя благая слушает тоска,
как долгой ночью в исполинских думах
ворочаются в небе облака.
Если направление пути целого народа можно проследить довольно определенно, то дороги отдельных личностей, озаренных гением (исключение выраженные фанатики собственных сверхценных идей) и особенно – их конечные пункты, кроются как бы в зыбком тумане.
По истечении времени таинственная мгла рассеивается, и духовному взору людей предстают волнующие вершины или мрачные бездонные пропасти. По-видимому, понятие "путь" является фундаментальным для любого творца. К избранному пути прикованы сердце, мозг и желания – в общем, вся его судьба, вся жизнь, даже смерть.
*
ВЕЧНОЕ СОМНЕНИЕ
Ничего из работы не вышло,
только пальцы в пастельной пыли.
Смотрят с неба художники бывшие
на румяную щеку земли.
Мы говорим, что терпение – вот добрый гений творческого труда. Только вот творчество – в чем? Но попробуем рассуждать.
В начале пути высота вершины, первоначального замысла относительно невелика, и конечная точка обманчиво близка. Покряхтывая, с божьей помощью поднялись. Но это только обычный бугор – горный взлет. И сразу же перед глазами – новый "горизонт" и новая тропа, зовущая вверх. И так за взлетом взлет.
Сердце рвется из груди вдогонку за мыслью, грандиозными замыслами, за надеждой на достижение. Достаточно ли высока вершина? – не этот вопрос мучает. Скор ли конец? – и не этот.
Хватит ли у меня духа и сил? – вот вопрос всех вопросов, вот оно, вечное сомнение. И полная уверенность в правильности пути, если дорога торится не только для себя.
*
ПОДВЕДЕНИЕ ЧЕРТЫ
И ныне замечаю с грустью,
что солнце меркнет в камышах,
и рябь чешуйчатее к устью,
и шум морской уже в ушах.
Не забываем ли мы, что всякое большое дело требует своевременного подведения черты? Большое искусство сделать это вовремя, с достоинством и честью. Тем мы убеждаем всех окружающих и в первую очередь себя, что впереди – новое дело, нужное многим и многим.
Перед его началом нужно собраться, перегруппировать силы, отбросить все лишнее. Еще раз пересмотреть даже необходимое, набраться решимости и броситься в новую битву. Броситься, мобилизовав ум и сконцентрировав волю. И бить уже не раскрытой пятерней, а наотмашь, кулаком, от души. Что бы нам не мешало, пусть даже сама Судьба, – все решено, и мы пойдем до конца.
Но совершив задуманное, спустившись с вершины в благодатную "долину покоя", сразу же видим другие пути и новые горные взлеты. Но не стоит повторять промахи многих творцов, которые весь остаток своей жизни возвращаются к уже когда-то сделанному ими, тщетно гоняются за призраком совершенства. Эти кружат, словно слепые, в лесу и сгинут безвозвратно, не проложив для других новых троп. Но это – не наш путь.
* * *
СТИХИЯ ТЕЛА
Я Н В А Р Ь
Любовное объятие неотличимо
от смертельной схватки...
Первый поцелуй морозно ожег Сашка довольно поздно. Он здорово подвырос прошлым летом и даже успел, как пареньку тогда казалось, состариться. В общем, было ему уже целых шестнадцать лет. Праздновался старый Новый год. Родители великодушно отправились в гости, и на квартире можно было собраться почти всем классом. Кроме прочих был и приятный сюрприз – пришли две хорошенькие новые девочки из параллельного класса. Они весь вечер подробно рассматривали ребят и оживленно шептались, словно спорили о чем-то нестерпимо важном и интересном. Было похоже, что вот-вот закончится застолье – уже включили музыку, но еще не начали танцевать. Слов Сашку не было слышно, но по жестам чувствовалось нарастающее напряжение спора между девочками и ребятами. Вдруг одна гостья стремительно начала пробираться к балконной двери – как раз к тому месту, где сидел Сашок.
Это была статная, вполне сформировавшаяся девочка с огромной черной косой, наверное – украинка. Ей, по-видимому, понадобилось выбраться на застекленный балкон – глотнуть свежего воздуха. А может быть она что-то проспорила. Кто-то посоветовал: "Погуляй в форточку", но тут же осекся под ее пристальным взглядом. Поравнявшись с Александром, шепнула: "Открой шпингалет наверху".
С этими словами она захватила его пальцы горячей рукой и буквально вырвала Сашка на балкон. Было невысоко – всего лишь девятый этаж, но голова немного кружилась. Дыхание сразу же перехватило. То ли – от напитков, то ли – от волны бодрящего морозного воздуха. Неожиданно девочка раскрыла широкие оконные створки и перебросила ногу через перильца. Потом вызывающе обернулась и одновременно раскрыла обе руки. Сашок стоял близко, но боялся шелохнуться, чтобы не столкнуть вниз этот нежный и шаткий "крестик". Затем ее руки сомкнулись у паренька за спиной и сцепились там в прочный замок.
Все его тело горело, пыталось и одновременно не желало вырваться из пальцев и рукавов этой раскаленной "реки". Вдохнуть он не мог. Полувыдох, еще полувыдох. Руки вжимались сильнее... Тропики. Амазонка. Удушение телом удава. Или нет: неотвратимая и как всегда – преждевременная...
Кто-то отчетливо икнул за спиной. Балконную дверь приоткрыли и тут же захлопнули. А Сашок вдруг ощутил, как в его полураскрытые губы начал проникать часто-часто пытливый девичий язычок.
Неужели сейчас такая красавица даст мне, "гадкому утенку"?... Она дала ему здесь же, прикрыв створки окна и привалив чем-то балконную дверь. Умело и сладко подмахивая, дала прямо среди ведер и ящиков, упершись руками в перильца и выставив к Сашку вздернутую и круглую, как спелый надрезанный арбуз, попку с влажной розовой щелкой.
"Снегуркой" она была закаленной.
Не растаяла.
*
Ф Е В Р А Л Ь
И видит взор, как бы сквозь пелену,
Одну тебя – в ночи – тебя одну,
Припавшую кораллом жадных уст
К моей тугой и соком бьющей плоти.
Впервые родители отпустили Алешу так далеко.
Если помните, "в той жизни" в большой моде были рейды школьников по местам боевой и трудовой славы отцов. Так вот, это был поезд Хабаровск-Владивосток.
Полночи юный путешественник болтал с шустроглазой соседкой через перегородку второго яруса плацкартного вагона, высунув свою голову на длинной, тонкой шее в проход. До приезда во Владик оставалось часа три-четыре, когда трещотка за стенкой, устав, призамолкла, раздалось некое шуршание, потом – возня. А затем в упор на Алешу глянули, не мигая, огромные вишни глаз.
Через пару минут состоялось знакомство. А через десять, удивляясь своей прыти и внезапным альпинистским способностям, наш тихий мальчик уже перебрался, не касаясь грязного вагонного пола и нижних матрасов, к ней на полку – под одеяльце и застыл в неведомой ранее напряженке.
Да тише ты, тише, тише.
Но все в вагоне и так было тихо и сонно. Отчетливо слышался дружный, ненавязчивый храп и хруст железных суставов на стыках, Наконец-то он отдышался.
Мальчик и девочка долго и молча лежали тесно-претесно, почти отвернувшись друг от друга. Казалось, целую вечность, просто в юности кровь перегоняется быстро. Улыбались каждый – себе. Тому, что с ними сейчас происходит. Биению сердец где-то уже за пределом.
Потом Алешина повелительница (а он тут же почувствовал, что так это и есть) разрешила к ней прикоснуться и безмолвно показала, что ее тугие капроновые чулочки лучше всего гладить на сгибах – под коленками. Но слаще всего – там, где они не до конца сходятся, обнаруживая курчавую шерстку и твердый бугорок, быстро влажнеющий от прикосновения.
А сама в это время стала делать с Алешей что-то невероятное. Во-первых, расстегнула всю тесную одежду. Напрочь. Потом, как она сказала, хитро улыбаясь, начала его "рисовать". Вначале – лицо. Так уже было однажды летом – травинкой. Затем ее трепетные пальчики спустились ниже и ниже. Вначале мельком, а потом более настойчиво прикоснулась она к тайне, да так и не отпускала бешенный пульс почти до прибытия на вокзал.
Уже перед самым городом поезд задергался в конвульсиях, а опустошенный и мокрый Алеша кубарем полетел в хвост вагона. Он чудом успел к умывальнику до того, как проводница закрыла ключом спасительную дверь.
Во Владике эта девочка, мелькнув раз или два, как-то незаметно исчезла. И на обратном пути Алексей, сколько не искал, не смог ее найти. Имя той девочки он позабыл, а название поезда помнит: "Алая гвоздика".
*
М А Р Т
В юности, когда все решается...
Как-то на мартовские каникулы мы отправились группой "с бору по сосенке" в лыжный поход на Бычиху. К вечеру запуржило, и мы чуть не сгинули, заплутав. Вышли к долгожданной избушке, но умудрились немного поморозиться. Благо, захватили с собой гусиный жир. В славной четверке свежемороженых оказались я и странная девушка по имени Марианна. Обогрелись крепким чаем повеселели. В этой же лесной избушке и заночевали. В большие спальники влезли по трое. А в маленькие – вдвоем. Марианна решительно заявила, что мы, "смертельно обмороженные", должны страдать вместе.
Сама она выбрала для ночных страданий почему-то меня, наверное, как самого здоровенного из всех. Раздеваться мне запретила, даже снимать свитерок, а сама (как только в домике раздались первые две-три храпинки) потихоньку начала освобождаться от всех своих шкурок. Горячим шепотом повторяя мне время от времени, что одежда страшенно давит, что из-за нее трудно дышать – нечем вдохнуть. И вообще дома она спит только так, в одних трусиках.
Потом, потянув зубами за мой свитер, тихо, но веско потребовала отогревать ее дыханием. "Чтобы не пришлось отрезать что-нибудь из помороженного". При этом моя строптивая красавица поворачивалась то одним бочком, то другим, то ложбинкой спины, поднимая то одну руку, то – обе. Так и процеловал ее всю эту бессонную ночь напролет. А трусики наши наутро можно было просто выжимать...
*
А П Р Е Л Ь
Ночь дана, чтоб думать и курить,
и сквозь дым с тобою говорить.
Хорошо... Пошуркивает мышь,
много звезд в окне и много крыш.
"Апрель в разорванной рубашке по редколесью бродит..."
Эти стихи читал в пестрой уютной комнатушке общежития пединститута юный поэт студентке с громадными зелеными глазами. Она поила его кофе с ископаемыми баранками, посыпанными то солью, то маком, то еще чем-то неведомым. И с отличным вареньем, которое приготовила ее мама из волшебной лесной ягоды жимолости, собранной прошлым летом собственными руками недалеко от сопки Два Брата. При этом зеленоглазая страстно уверяла поэта, что, мол, ни за что в жизни не простит себе, если поддастся шелесту слов, беспокойным настырным рукам и соблазнит его, еще такого зеленого и жаждущего, прямо тут же, сейчас.
Все. Больше уже не могу... Хочу... Не могу-у-у.
А в час ночи в комнатку вломились несколько старшекурсников. Хозяйку попридержали в углу. Поэта же долго и тупо били почем зря ногами. Потом выбросили из общежития на улицу, громко захлопнув и закрыв на засов старую фанерную дверь.
Больше он не писал стихов никогда.
*
М А Й
И сдавленный гам, жабий хор гуттаперчевый
на пруду упруго пел.
Осекся. Пушком мимолетным доверчиво
мотылек мне лоб задел.
Потеплело, и горожане оживленно засобирались, готовясь к первым грунтовым посадкам на дачных участках. Заспешил вон из города и Алексей. Кроме солнышка и реки его привлекала таинственная обитательница ранее пустовавшей соседней дачи, которая появилась там вместе с мамой в самом конце прошлого лета. Бог весть откуда взялась эта "смирная" пара. Мама ее, видимо, прикладывается к чарочке, а потом бьет дочку исподтишка: ни криков, ни шума не слышно – все тихо. А дочь тихонечко плачет и плачет.
Они несколько раз виделись буквально мельком, но Алеша успевал заметить ее припухшие нос, губы и постоянно мокрые, неулыбающиеся глаза. О, какие это были прекрасные, необыкновенно глубокие глаза! Про себя он прозвал ее царевной Несмеяной. И вот однажды вечером Алексею послышался легкий шорох. Потом – скрип крылечка. Но двери никто не коснулся. Быстро оделся и открыл ее, противно скрипящую. Свет зажигать не стал, но и при лунном свете кроме заплаканного, как всегда лица заметил глубокие ссадины на нежном плече и тонкую струйку запекшейся под носиком крови.
Она была словно беззащитный птенец. Вздрагивала и мерзла. Он смазал йодом все ранки и так долго дул на них, что Несмеяна слегка отодвинулась от него со слабой полуулыбкой. Вскипятив воду, крепко заварил чай и предложил лучшее варенье. Спать совсем не хотелось. Накинув одеяло на плечи, они залезли с ногами на диван и сидели, почти не двигаясь и ничего не говоря друг другу. Хотя нет, казалось, что разговаривали без остановки – настолько комфортно и сытно было это молчание. Алексей не умел развлекать девушек, рассказывая истории и анекдоты. Они просто дарили друг другу тепло и молчаливое понимание. А это по нынешним временам – немало.
...Когда он решил, что гостья, утомленная ласками, заснула, легко отбросил прядку волос и увидел целый водопад слез. Без всхлипов, без надежды, без звуков. Потом что-то говорил, утешал, горячо убеждал. А слезы все лились и лились. И Леше показалось, что соседка выплакала за эту ночь всю свою душу. Замерцал ленивый рассвет. Алексей проводил ее по садовой тропинке до калитки в заборе, разделяющем их участки. Так, вся в слезах и в брызгах росы, расставалась она с ним наутро. Вдруг порывисто обхватила своими тонкими руками за шею и уткнулась мокрым лицом в плечо. Крепко прижалась, словно хотела сказать что-то важное, решающее на прощанье. Неожиданно оттолкнулась и быстро скрылась среди зелени и росы.
Калитка хлопнула, потом сама приоткрылась, и долго скрипела, покачиваясь на ржавых петлях. Алеша стоял и не мог сдвинуться с места. Весь день он не видел свою милую молчальницу. К вечеру начался проливной дождь, перешедший в грозу. В полночь Алексея кольнуло странное предчувствие: словно рыба шумно плеснула и сразу исчезла. Дождь уже затихал, когда он добрался по скользкой тропинке до соседок. И сразу узнал, что этой ночью Несмеяна потихоньку выпила все снотворное в доме.
Ее уже увезли в больницу. Но и там не добудились.
*
И Ю Н Ь
... бродя запретным брегом,
Вдруг вжечься ртом в заветное руно,
Цветущее неистовым побегом.
Мила приехала из Москвы к родственникам в маленький сибирский городок на каникулы: покупаться в море местного разлива, пособирать ягоды и грибы.
Во дворе она довольно быстро подружилась со всеми ребятами, но в лесных прогулках держалась ближе всего к Мише. Может быть потому, что он не лез, как другие ребята, сразу целоваться. А может быть потому, что знал все-все ягоды и грибы. А главное – какие голоса каким птицам принадлежат.
В лесу с ним было не страшно и интересно. Они уже знали наизусть ближайшие тропинки, а большие деревья – по именам. Говорили подолгу обо всем на свете, не насыщаясь этими разговорами. А однажды ночью удрали от всех купаться.
Купались совсем недолго. Плескались, брызгались и смеялись, как малые дети. И когда плотно сели на бережку среди деревьев пообсохнуть, то их дыхание перехватило от чего-то неясного. И еще – от ярких образов ночной странницы и лунной дорожки, прямо из-под ног зовущей куда-то выше и выше. Они быстро переоделись в сухое, но идти домой не хотелось.
Полная, коварная луна светила в ту ночь нестерпимо. И вольфрамовая наточка милочкиной одежды на фоне темной воды и леса без единого огонька казалась раскаленной до предела. Мишино сердце сжалось и сладко заныло.
Губы стали сухими.
Он беспрестанно целовал Милу и вначале никак не мог утолить свою жажду из тихого родника ее сочных, роскошных губ.
Упругая грудь двумя теннисными мячиками выскользнула прямо перед мишкиными глазами. Паренек начал осторожно и нежно подбрасывать их языком. Чутко угадывая движения Милы и не желая борьбы, Миша опустился пониже и легко сдвинул в сторону не тугую резинку. Стройные ножки слегка раздвинулись, как бы подставляя пытливому жалу пчелы неведомый роскошный цветок. И его язык утопал там до тех пор, пока из милочкиных уст не послышался легкий стон облегчения.
Девушка из последних сил мягко отстранила вначале голову, а потом и крепкую, настойчивую руку и прошептала: "Ты разве не знаешь, что от этого дети бывают?" Его юному сердцу вдруг стало невыносимо тесно в тупике этого прямого вопроса.
А когда расставались у милочкиного подъезда, она погладила паренька по взъерошенной голове и нараспев повторила: "Бы-ва-ют".
*
И Ю Л Ь
И плоть сама как прирученный зверь,
Находит путь в тепло родного лона.
В "Дубках" Юленька освоилась сразу и прочно а физрук понравился ей так круто что она хотела попроситься домой но подумала и все же осталась. Вся смена пролетела буквально мельком в каком-то вязком дурманящем тумане в дымном чаду а привораживающие уголья сонных костров блестки струек речной и родниковой воды ласковые цветы навсегда выложили тем летом в юленькином сердце причудливую и сладкую мозаику. Между тем наш первый отряд жил торопливой уже взрослой но отчасти и детской жизнью был жесткий порядок формальные и неформальные дела были "чп" мелкого масштаба безумные влюбленности драки с местными ребятами к коттеджам подъезжали на двух машинах южные люди почти все сачковали со спортсоревнований было курение травки дискотеки выборы "мисс" костры дни рождения и еще многое но все это не затрагивало ее души будто происходило где-то там отстраненно и далеко.
Физрук на поверку оказался довольно мягким и либеральным редкие экзекуции непослушным он доверял проводить своей боевой помощнице но главный его недостаток который жестоко был высмеян на капустнике при закрытии смены заключался в том что он абсолютно не мог разливать по звуку в темноте может быть потому что вообще не пил и не подозревал что его подопечные смогут прилюдно так злобно и откровенно оболгать-пошутить но для руководства это было настоящая бомба потом насмеявшись вдоволь все рванули на прощальный костер а Юленька совершенно в другую сторону. Она нашла своего физрука на самой дальней глухой скамейке под навесом-полушалашом милый мой слышишь все будет прекрасно все будет просто отлично повторяла она быстро расстегивая длинными непослушными пальцами его красивую рубашонку развязать свою косыночку у нее не хватило сил...
Это было похоже на хрупкое равновесие двух альпинистов на снежном гребне она сорвалась первой горячая "лавина" скатилась по склону увлекая их за собой. Она застонала яростно мотнула головой сжала пальцы в кулаки потом их разжала он сорвался почти одновременно с нею или Юля просто сдернула его с гребня ... потом он отпрянул от нее упал рядом подрагивая разметав волну густых волос. Их поглотила звенящая тишина и вдруг рядом взорвался их давний знакомец – соловей.
*
А В Г У С Т
Снилось мне, что на кровати, криво
выгнувшись под вздутой простыней,
всю подушку заливая гривой,
конь лежал атласно-вороной.
В нашем летнем лагере на Третьем Воронеже его звали Сделай Сам а меня Худо ясно наверное почему кроме того мне поручили вести кружок народной росписи и мои подопечные зачарованно глазели на листочки фанеры расписанные хохломой городецкой росписью и орнаментами "от всего сердца" это был живописный с юмором винегрет. Наши кружки располагались напротив друг друга и грозовая искра проскочила между нами еще в прошлой смене но у Сделай Сам в то время кто-то сильно заболел дома и он надолго уезжал а теперь в его кружок записалось не двадцать-тридцать ребят как в прошлые без-инструментальные годы а все сто шестьдесят. Дело в том что наш завод внезапно катастрофически расщедрился дал автобус и в Детском Мире было закуплено много необходимого инструмента кистей и красок ребята сами сработали стенды и верстаки и вообще название его кружка соответствовало главной идее моего недогадливого командира "сами будете делать то что сами же и придумаете".
В общем ни у Сделай Сам ни у меня времени на личную жизнь не было ни минуты вкалывали без выходных весь лагерь подсмеивался над нашими ежедневными пулеметными по времени разговорами у всех на виду но уединиться – шалишь. Оба мы работали в основном по дереву и весь запас заготовок разумеется был за Сделай Сам и его орлами курьерами отнеси-передай с радостью стала вся лагерная мелюзга но к концу смены наше взаимное молчаливое обожание незаметно превратилось в невыносимую муку. В тот самый момент когда Сделай Сам собрался было закрыть свой кружок и уехать в Хабаровск я пригласила его посмотреть работы которые делались для души кажется ему стало понятно все-все без лишних слов но конечно же этот увалень так и не смог как следует объясниться. В тот день была договоренность с заведующей к вечеру принести ей работы наших кружков для оформления общей выставки поделок но я туда как ты мамочка уже поняла так и не дошла. Сделай Сам тоже в то вечер запропастился.
Мы вместе бежали куда-то в горы спешили наперегонки но все-таки не опоздали и "прибежали" одновременно с победным, чуть приглушенным шепотом-криком...
*
С Е Н Т Я Б Р Ь
Двумя холодными перстами
по-детски взяв меня за пламя:
"Сюда", промолвила она.
Без принужденья, без усилья,
лишь с медленностью озорной,
она раздвинула, как крылья,
свои коленки предо мной.
Был конец, казалось, кем-то потерянного или позабытого, запоздалого лета. Тоскливые зябкие дожди еще не начинали свой бег "мелким бесом". Правда, в воздухе чувствовалось, что они – на подходе. Дачный сезон словно раздумывал, заканчиваться ему или нет, но у двух отдыхающих семей была еще целая неделя относительно беззаботной жизни. Второй этаж небольшого уютного домика полновластно занимал Коленька со своей мамой, конечно же лучшей на свете. А на первом отдыхала пожилая супружеская чета. После окончания работ в стройотряде к ним на целую неделю приехал внучек – студент мединститута. Звали его все по-разному. Сверстники – Леха, дед – Алекс, бабушка и мама Леша, отец – Лексев, и только Коленька в первый же день и навсегда назвал его Друг Але, покоренный тем, что впервые мужчина незнакомым серьезным голосом попросил к телефону мальчика Колю. Потом они играли вместе весь день и тайком от всех сочиняли на дальних качелях вечернюю сказку для мамы.
Коленька никак не мог насытиться захватывающими сказочными историями, которые полушептал ему на ночь новый взрослый друг. Причем это было совсем не похоже на мамины сказки или на дедушкины-бабушкины. Ему хотелось самому путешествовать и сражаться во всех тех историях и обязательно побеждать самых сильных и злых врагов. Все это малышу потом живо снилось, а утром он первым делом рассказывал маме свои необыкновенные сны. Какой же ты у меня фантазер! Мама весело смеялась. А сынишка на долгих прогулках крепко сжимал обе руки – нежную мамину и жесткую мужскую ладонь. Прошло совсем немного времени, и Коленька уже не мог заснуть до тех пор, пока Друг Але не распахнет перед ним первую страничку новой, самой разволшебной сказки.
А когда малыш засыпал, то Леша читал свои сказочки его маме, неотрывно глядя в огромные, ясные и немного удивленные глаза. И кровать подолгу скрипела, словно безумная лодочная уключина. Но это были еще более волшебные сказки.
*
О К Т Я Б Р Ь
Я приникаю к самой щели,
ловлю волнующийся гам,
как будто звучно закипели
все письма, спрятанные там.
В этом году путина закончилась рано, и женский студенческий отряд вернулся с Курильских островов еще до холодов. Казалось, сильнее всех в нашем институте этого события ждал я, еще желторотый студентик. Чтобы продолжить вечерние прогулки с моею любимой, начатые этой весной. И еще, чтобы рассказать ей о своей поездке в альплагерь "Ак-тру", что находится на Алтае. Другие студотряды пока не возвращались, многие находились на отдыхе (в самоволке), и студгородок был катастрофически пуст. Что же, тем лучше. Будет меньше ехидных вопросов и снисходительных улыбочек в спину нашей парочке. Ошалевшей от счастья, которое внезапно свалилось, скорее всего, откуда-то с облаков. Она – лебедушка, хорошенькая своенравная пятикурсница, а я – голубь-сизарь, только чудом перелетевший на второй курс. Но мы словно не видели тогда вокруг себя ничего и никого. Не видели и видеть не хотели. Неприкаянные, без крыши над головой, мы просиживали до утра на заброшенной детской карусели в соседнем дворе и мечтали, мечтали вслух. А тут как раз такой случай.
Две ее соседки по комнате не успевали к началу учебы. И было решено ударить "по пиву". Сочная дальневосточная рыба осталась с путины, слайды – с Алтая, а больше-то нам ничего и не было нужно. К полуночи все было выпито и пересказано, но под крышей нам уже не мечталось. Андрюша, закрой, пожалуйста, глаза. Она легко скользнула к двери, щелкнул замок. И я сквозь прикрытую ресницами щелку с отчаяньем увидел, что из-под платья было снято буквально все. Во рту стало горько-горько и сухо, но я – ничего... Совсем неожиданно для себя встал. Зачем-то пнул попавшийся на дороге стул, крутанул болдушку замка и ушел, не оборачиваясь.
