Текст книги "Стихи мои, простые с виду…"

Автор книги: Игорь Иртеньев

„Ероплан летит германский…“

 
Ероплан летит германский —
Сто пудов сплошной брони.
От напасти бусурманской
Матерь Божья, сохрани!
 
 
Кружит, кружит нечестивый
Над Престольной в небеси,
Отродясь такого дива
Не видали на Руси.
 
 
Не боится сила злая
Никого и ничего,
Где ж ты, Троица Святая?
Где родное ПВО?
 
 
Где же ты, Святой Егорий?
Или длинное твое
Православию на горе
Затупилося копье?
 
 
Кружит адово страшило,
Ищет, где б ловчее сесть…
Клим Ефремыч Ворошилов,
Заступись за нашу честь!
 
 
Острой шашкою своею
Порази врага Руси,
Чтоб не смог у Мавзолея
Супостат раскрыть шасси.
 
 
А и ты, Семен Буденный,
Поперек твою и вдоль!
Иль не бит был Первой конной
Федеральный канцлер Коль?
 
 
Невский-князь, во время оно
У Европы на виду
Иль не ты крошил тевтона
На чудском неслабом льду?!
 
 
Но безмолвствуют герои,
Крепок их могильный сон…
Над притихшею Москвою
Тень простер Армагеддон.
 

1987

„Есть у меня один эрдель…“

 
Есть у меня один эрдель,
Зовут его Тото.
Он бородатый, как Фидель,
Но раз умнее в сто.
 
 
А я его умнее в два
И больше может быть,
Поскольку разные слова
Умею говорить.
 
 
– Вот ты имеешь в жизни цель?
Я, например, так нет, —
Я говорю, и мой эрдель
Виляет мне в ответ.
 
 
– Что наша жизнь? Сплошной бордель!
Кругом обман и бред, —
Я говорю, и мой эрдель
Кивает мне в ответ.
 
 
– Корабль наш посадил на мель
Центральный Комитет!
Я говорю, и мой эрдель
Рыдает мне в ответ.
 
 
– В науке, в спорте ли, в труде ль
Нам не достичь побед, —
Я говорю, и мой эрдель
Зевает мне в ответ.
 
 
– Ты невоспитанный кобель,
А я большой поэт, —
Я говорю, и мой эрдель
Чихает мне в ответ.
 

1989

Ёлка в Кремле

В. Коркии

 
Объявлен Новый год в Кремле
Декретом ВЧК.
Играет Ленин на пиле
Бессмертного „Сурка“.
 
 
Смешались нынче времена
За праздничным столом,
Идет Столетняя война,
Татары под Орлом.
 
 
Какая ель, какая ель
В Кремле под Новый год!
Такой не видывал досель
Видавший все народ.
 
 
На ней усиленный наряд
Из пулеметных лент,
Висит матрос, висит солдат,
Висит интеллигент.
 
 
Метет, метет по всей земле
Железная метла,
Играет Ленин на пиле,
Чудны его дела.
 
 
Его аршином не понять
И не объять умом,
Он сам себе отец и мать
В лице своем одном.
 
 
В ночи печатая шаги,
Проходит через двор
До глаз закутан в плащ пурги
Лубянский командор.
 
 
Железный лях, а может Лех,
Руси Первочекист,
Он принял грех за нас за всех,
Но сам остался чист.
 
 
Подводит к елке Дед Мороз
Снегурочку-Каплан,
Он в белом венчике из роз,
Она прошла Афган.
 
 
В носу бензольное кольцо,
Во лбу звезда горит,
Ее недетское лицо
О многом говорит.
 
 
Играет Ленин на пиле
Заветы Ильича,
Плутает разум мой во мгле,
Оплавилась свеча.
 
 
На хорах певчие блюют,
И с криками „ура!“
Часы на Спасской башне бьют
Бухие любера.
 

1989

„Женщины носят чулки и колготки…“

 
Женщины носят чулки и колготки
И равнодушны к проблемам культуры.
20% из них – идиотки.
30% – набитые дуры.
 
 
40% из них – психопатки.
Это нам в сумме дает 90.
10% имеем в остатке.
Да и из этих-то выбрать не просто.
 

1997

„Жизнь проходит как-то глупо…“

 
Жизнь проходит как-то глупо,
Тусклы стали будни.
Съешь в обед тарелку супа
Да тарелку студня.
 
 
Ну еще стакан компота,
Два уже накладно.
Нет, неладно в жизни что-то,
Что-то в ней неладно.
 

1992

„Жизнь человека – это дар…“

 
„Жизнь человека – это дар,
Причем, что характерно, Божий“,
Сказал наш главный коммунар
И главный теоретик тоже.
 
 
С трудом смирив свой гордый нрав,
Что временами столь неистов,
Я признаю, товарищ прав,
Пора прищучить атеистов.
 
 
Позор – клонировать людей,
Наш человек богоподобен
И лишь отъявленный злодей
На эти гадости способен.
 
 
А с тех, кто соблазнил умы
Идеей сей богопротивной,
С них непременно спросим мы
Со всею строгостью партийной.
 

За день до выборов

 
Закон велит сомкнуть уста,
Хоть просятся слова наружу,
Моя задача непроста —
Шаг в сторону – и сядешь в лужу.
 
 
Того я помню хорошо,
На нем я крепко фраернулся,
Я с ним в разведку бы пошел,
Чтоб он оттуда не вернулся.
 
 
А тот, ну типа, ну такой,
Весь из себя такой, короче,
Ему давно бы на покой,
А он опять лицом хлопочет..
 
 
А этот грозен и мордаст,
И все горюет о народе.
Я удивляюсь каждый раз —
С таким лицом – и на свободе.
 
 
Я лично выбрал бы того,
Хоть все в него швыряют комья,
Мужик он вроде ничего,
Ну, сами знаете, о ком я.
 
 
Его идеи мне милы,
Принципиальность всем известна.
А в общем, все они – козлы!
И мы не лучше, если честно.
 

1999

За новый КоАП!

 
Я легитимно за рулём
Могу отныне пить,
Никто меня большим рублём
Не будет больно бить.
 
 
Я справедливости алкал,
И вот она она,
Я поднимаю свой бокал
И пью его до дна.
 
 
Забудем о былой вражде,
Хорошие мои,
Пью за тебя, ГИБДД,
(По-старому ГАИ).
 
 
За то, что враг мой вечный, мент,
Стал брат отныне мне,
Что истины настал момент,
И что она – в вине!
 

2002

Забытый вальс

 
Вы играли на рояле,
Тонкий профиль наклоня,
Вы меня не замечали,
Будто не было меня.
Из роскошного „Стейнвея“
Дивных звуков несся рой,
Я стоял,
Благоговея
Перед вашею игрой.
И все то, что в жизни прежней
Испытать мне довелось,
В этой музыке нездешней
Странным образом сплелось.
Страсть,
Надежда,
Горечь,
Радость,
Жар любви
И лед утрат,
Оттрезвонившая младость,
Наступающий закат.
Слезы брызнувшие пряча,
Я стоял лицом к стене,
И забытый вальс
Собачий
Рвал на части
Душу мне.
 

1984

„Задержимся на частном эпизоде…“

 
Задержимся на частном эпизоде,
Что повернул истории сюжет.
Представим на минуту, что Володе
Окончить дали б университет.
 
 
Студент Ульянов стал бы адвокатом
На радость многочисленным родным,
Поскольку быть здоровым и богатым
Приятнее, чем бедным и больным.
 
 
Забивши клин на пролетариате
С его вульгарной классовой борьбой,
Он по утрам пил кофий бы в халате
Из чашечки с каемкой голубой.
 
 
С Надюшей летом ездил бы на воды,
Играл бы в буриме в кругу коллег
И вечно жил бы в памяти народа,
Как глубоко приличный человек.
 

„Закончен творческий простой…“

 
Закончен творческий простой,
И вновь, друзья, я с вами вместе,
Российский правдоруб простой,
Невольник НТВ и чести.
 
 
Мое разящее перо
К борьбе по-прежнему готово,
Все так же метко и остро
Мое решающее слово.
 
 
Защитник павших и сирот,
Бельмо в глазу бездушной власти,
Я всей душою за народ,
Поскольку сам народ отчасти.
 
 
Я весь ему принадлежу —
И в этом высшая награда.
На нем стоял, на нем сижу,
На нем и лягу, если надо.
 

1999

Застойная песнь

 
Не говори мне про застой,
Не береди больную душу,
Мне прожужжали им все уши,
Меня тошнит от темы той.
 
 
Не говори мне про застой,
Про то, что Брежнев в нем виновен,
А я-то думал, что Бетховен,
Ну, в крайнем случае, Толстой.
 
 
Не говори мне про застой,
Про то, что нет в стране валюты,
Ведь нашей близости минуты
Летят со страшной быстротой.
 
 
Не говори мне про застой,
И про инфляцию не надо,
И в даль арендного подряда
Мечтою не мани пустой.
 
 
Не говори мне про застой,
Не объясняй его причину,
Не убивай во мне мужчину
Своей наивностью святой,
Дай мне отпить любви настой!
 

1989

Заявление для печати

„Я хочу пойти в МГИМО, но я боюсь, что в эту фирму не берут дебилов.“

А. Еременко

 
Я б вступил в писателей Союз,
Чтоб улучшить свой моральный климат,
Только, честно говоря, боюсь,
Что они меня туда не примут.
 
 
Там у них крутые мужики,
Знающие толк в литературе,
На фига нужны им леваки,
Разной нахватавшиеся дури?
 
 
Это так. Но разве ж я левак,
Хоть и волос кучерявый малость?
У меня прадедушка словак,
От него и метрика осталась.
 
 
Я корову с „ятями“ пишу,
Я прочел Проскурина до корки,
Я в упор на дух не выношу
Разных там Еременок да Коркий.
 
 
Пусть масонский точат мастерок
Под аплодисменты Уолл-стрита,
Не заменит мне весь ихний рок
Нашего разбитого корыта.
 
 
Ядовитой брызгая слюной,
Пусть исходит злобою Арабов,
Что готов продать свой край родной
За пучок соленых баобабов.
 
 
Им не отскрести поганых рук
От золы отеческих пожарищ.
Заявляю вам, товарищ Друк, —
Вы теперь мне больше не товарищ!
 
 
Мы сметем вас с нашего пути,
Всех, по ком давно рыдает стенка,
Так что, Нина Юрьевна, прости,
Вы теперь мне больше – не Искренко!
 
 
Мне большое дело по плечу,
И, душой стремясь к добру и свету,
Я в Союз писателей хочу,
Так хочу, что просто мочи нету.
 

1988

Землекоп

 
Вот землекоп траншею роет,
Вгрызаясь в грунт
За пядью пядь.
То пыль со лба стряхнет порою,
То потную откинет прядь.
 
 
Русоволосый, конопатый,
Предрасположенный к вину,
Сжимая верную лопату,
Кряхтя, уходит в глубину.
 
 
Вот он в земле почти по шею,
Вот он совсем пропал из глаз.
Растет и ширится траншея,
Такая нужная для нас.
 
 
А завтра утром
В час рассветный
Сюда он явится опять
И будет столь же беззаветно
Ее обратно засыпать.
 
 
О, Русь, загадочная Русь,
Никак в тебе не разберусь.
 

1983

„Зря обидел я Альфреда…“

В ответ на статью в „Известиях“.

 
Зря обидел я Альфреда,
Ради красного словца,
Не похож на людоеда
Ни с какого он конца.
 
 
Обаятельный мужчина
Зрелых лет, в расцвете сил,
Никогда он сроду чина
„Штурмбаннфюрер“ не носил.
 
 
Лишь запаса лейтенантом
Стал, закончив ЛГУ,
В чем могу поклясться Кантом,
И нисколько не солгу.
 
 
И в рядах зондеркоманды
Не провел Альфред ни дня,
Сионистской пропаганды
Это грязная стряпня.
 
 
Непорочен, как невеста
Он, невинная душа,
От продажи „Связьинвеста“
Не присвоил ни гроша.
 
 
И трёхкомнатной квартиры
Не оттяпал наш пострел,
И бичом своей сатиры
Зря Альфреда я огрел.
 
 
Видно сильно я занесся,
Обуян гордыней злой,
И облил партайгеноссе
Незаслуженной хулой.
 
 
Люди все по сути братья
С незапамятных годов,
И слова свои забрать я
Хоть сейчас назад готов.
 
 
Сам являясь иноверцем,
Тяжкий крест всю жизнь несу
И готов любить всем сердцем
Немца-перца-колбасу.
 

2003

„– И неимущим, и богатым…“

 
– И неимущим, и богатым
Мы в равной степени нужны, —
Сказал патологоанатом
И вытер скальпель о штаны.
 

1983

Иван Петрович и какаду

 
Как-то раз Иван Петрович
Летним днем гулял в саду
И увидел там на ветке
Попугая какаду.
 
 
– Добрый день, Иван Петрович, —
Вдруг промолвил какаду,
– Что-то вас давно не видно
В нашем маленьком саду.
 
 
Ничего Иван Петрович
Не ответил какаду —
Не привык он с кем попало
Разговаривать в саду.
 

1982

Иван Петрович и НЛО

 
Идя домой порою позднею
И очень сильно торопясь,
Иван Петрович неопознанный
Объект заметил как-то раз.
 
 
Летел он меж землей и звездами,
Не причиняя людям вред,
Никем покуда не опознанный
Чужого разума привет.
 
 
Кто в мысли погружен серьезные,
Не будет времени терять.
Иван Петрович неопознанный
Объект не стал опознавать.
 
 
Горел закат на небе розовый,
И, оставляя белый след,
Из виду скрылся не опознанный
Иван Петровичем объект.
 

1986

„Идет по улице скелет…“

 
Идет по улице скелет,
На нас с тобой похож,
Ему совсем немного лет,
И он собой хорош.
 
 
Возможно, он идет в кино,
А может, из гостей,
Где пил игристое вино
И был не чужд страстей.
 
 
А может, дома сигарет
Закончился запас,
И в магазин решил скелет
Сходить в полночный час.
 
 
Идет себе, ни на кого
Не нагоняя страх,
И все в порядке у него,
Хоть с виду он и прах.
 
 
Идет он на своих двоих
Дорогою своей,
Идет, живее всех живых
И мертвых всех мертвей.
 

1990

„Иду я против топора…“

 
Иду я против топора,
В руке сжимая лом
Как символ торжества добра
В его борьбе со злом.
 

1993

Из хорватского дневника

 
Сказать по правде, никогда симпатии
Я к братии двуногой не питал,
Но прошлым летом, будучи в Хорватии,
К хорватам это чувство испытал.
 
 
Открытые, беспечные, наивные,
Простые, как дубовая кора?
Я полюбил их песни заунывные
И медленные танцы у костра.
 
 
Они едят душистые корения
И лакомятся медом диких пчел?
Я им читал свои стихотворения
И это, кстати говоря, прочел.
 
 
Исполненный высокого служения,
Я, бремя белых тяжкое неся,
Дал им азы таблицы умножения,
При том, что мне она известна вся.
 
 
А на прощанье лидеру их племени,
Чтоб родины поднять авторитет,
Торжественно вручил я бюстик Ленина,
А он мне – банку „Гиннесса“ в ответ.
 

1999

Из хорватского дневника II

 
На полу стоит кроватка,
Маленькие шишечки,
А на ней лежит хорватка,
Маленькие сисечки.
 

1999

К 40-летию Евгения Бунимовича

 
Не ищу я милостей монарших
И толпы признанья не ищу,
Поселюсь-ка я на Патриарших,
Бороду лопатой отращу.
 
 
     Пусть жлобы живут на Патриарших,
     Я и на Сивашской не грущу.
 
 
Н2О в асфальтовом квадрате
Приравняв к квадрату a+b,
Буду сибаритствовать в халате,
Воздавая похвалы судьбе.
 
 
     Буду сибаритствовать в кровати,
     Подавая кофе сам себе.
 
 
Жаль, что не дано мне поселиться
Для литературного труда
В центре историческом столицы
Близ литературного пруда.
 
 
     На хрена, скажите мне, селиться
     Возле идиотского пруда,
     Где противно даже утопиться,
     До того там грязная вода.
 
 
За кривой ухмылкой пряча горечь,
Признаю, скрывая боль в груди,
Ты один на свете – Бунимович,
А таких, как я, – хоть пруд пруди.
 
 
     Что любой сегодня – Бунимович,
     А таких, как я, – пойди-найди.
 
 
Ты сегодня молод и нахален,
Рвешь, подлец, колготки на ходу,
Я ж, как этот пруд, патриархален
И в тираж, того гляди, сойду.
 
 
     Я сегодня молод и нахален,
     Ты немолод, робок и пархат,
     И хоть с виду ты патриархален,
     Но в семье царит матриархат.
 
 
Отсырел в пороховницах порох,
И суставы при ходьбе хрустят.
Слава тем, кому сегодня сорок!
Горе тем, кому под пятьдесят!
 
 
     Сух в моих пороховницах порох,
     И глаза по-прежнему блестят,
     Мне вчера исполнилось семь сорок,
     Попрошу налить сто пятьдесят!
 

К NN

 
Твои глаза синее озера,
А может быть, еще синей,
Люблю тебя сильней бульдозера,
А может быть, еще сильней.
 

1990

К годовщине „Газеты“

 
Я много странствую по свету,
Вдоль по планете голубой,
И каждый раз беру „Газету“,
Подругу верную, с собой.
 
 
Она мне помощь и отрада,
Замена сердцу и уму,
В ней всё, что человеку надо,
А надо многое ему.
 
 
Её читаю я в трамвае,
Ей развожу костёр в лесу,
С друзьями детства выпивая,
На ней же режу колбасу.
 
 
„Газетой“ свёрнутой на даче
Из мух я выбиваю дух,
В „Газету“ воблу заворачи-
ваю от тех же самых мух.
 
 
Повсюду место есть „Газете“,
И всё ж есть главное одно —
Читатель рифмы ждёт „в клозете“,
Но не дождётся всё равно.
 

2002

К первой годовщине Официального сайта

 
Пока не требует поэта
К священной жертве интернет,
Он весь дитя добра и света —
Красавец, умница, брюнет.
Иную видим мы картину,
Когда поэт на склоне дней
Вдруг попадает в паутину
И словно муха бьется в ней,
И каждый пользователь может
Его использовать сполна.
Вот что, друзья, меня тревожит,
Лишая отдыха и сна.
 

2001

„Казалось, кризис миновал…“

 
Казалось, кризис миновал,
Но тут дождались мы обвала.
Недолго киндер танцевал,
Недолго музыка играла.
 
 
Не дали порулить дитю.
А был он вроде честный малый,
И снова денежки тю-тю,
А что всего тошней, пожалуй,
 
 
Так это старое кино
С концом известным всем заране…
Механик пьян, кругом черно
И те же мырды на экране.
 

„Как доносят нам скрижали…“

 
Как доносят нам скрижали,
На дворе росла трава,
А на той траве лежали
Испокон веков дрова.
 
 
Никого не раздражали,
Не мешали никому,
Но кому принадлежали,
До сих пор я не пойму.
 
 
Мог бы кто-то, предположим,
Предъявить на них права,
Но чудесным даром Божьим
Почитала их молва.
 
 
Лично я про то не слышал,
Но твердили все окрест,
Мол, дрова – знаменье свыше,
И судьбы счастливый перст.
 
 
Потому-то старожилы,
Дорожа своим добром,
Их ночами сторожили,
Кто с колом, кто с топором.
 
 
Только как они не бдели,
Обходя дозором двор,
Но в ночи не углядели,
Как туда прокрался вор.
 
 
И однажды на рассвете,
Лишь забрезжил он едва,
Прибежали в избу дети
С диким криком: „Где дрова?!“.
 
 
Всё бы вроде честь по чести,
Нарушений явных нет —
Вот он двор, трава на месте,
Только дров простыл и след.
 
 
Равно, кстати, как и татя,
Что злодейство совершил
И небесной благодати
Бедных жителей лишил.
 
 
…И поникли головою
Старожилы с этих пор,
И порос бурьян-травою,
И пришёл в упадок двор.
 
 
И в умах настала смута,
И в делах пошел разброд.
…Сильно, знать, мешал кому-то
Мой бесхитростный народ.
 
 
Рассказал я эту сказку,
Дабы, вывод сделав свой,
Наконец сорвал он маску
С закулисы мировой.
 

2002

„Как на площади Таганской…“

 
Как на площади Таганской,
Возле станции метро,
Ветеран войны афганской
Мне в живот воткнул перо.
 
 
Доконала, вероятно,
Парня лютая тоска,
Мне тоска его понятна
И печаль его близка.
 
 
Жалко бедного афганца —
Пропадет за ерунду,
И себя мне жаль, поганца,
К превеликому стыду.
 

1990

„Как прекрасно, что первое мая…“

 
Как прекрасно, что первое мая
Удалось нам в сердцах сохранить,
Есть преемственность в этом прямая,
Неразрывной традиции нить.
 
 
Несмотря на невзгоды и беды,
Этот праздник с годами не чах,
В этот праздник несли наши деды
Наших юных отцов на плечах.
 
 
Время шло, а порою летело,
Незаметно отцы подросли
И продолжив великое дело,
Нас на крепких плечах понесли.
 
 
А с годами и мы повзрослели,
И теперь уже наши сыны
С полным правом на шею нам сели
В светлый праздник труда и весны.
 

„Как у нашей Яночки…“

 
Как у нашей Яночки
На щеках две ямочки,
Сверху три волосика
И сопля из носика.
 

1990

„Как хорошо, что мы успели…“

 
Как хорошо, что мы успели.
А ведь могли бы опоздать,
Как хорошо, что все не съели,
И даже было что поддать.
 
 
И что положено вручили,
И был к столу допущен всяк.
Как хорошо, что проскочили,
Могли б и мордой об косяк.
 

1993

„Как это исстари ведется…“

 
Как это исстари ведется
И в жизни происходит сплошь,
Он незаметно подкрадется,
Когда его совсем не ждешь.
 
 
И ты узришь в дверном проеме
Его суровые черты
Во всем пугающем объеме
Их абсолютной полноты.
 

1999

„Как я жару переношу?..“

 
Как я жару переношу?
Как и положено, на даче,
Где строки данные пишу,
Поскольку не могу иначе.
 
 
Хожу по даче наг и бос,
Как древнегреческие боги,
Гоняю оборзевших ос
В своем бревенчатом чертоге.
 
 
Воды ни капли нет с утра,
И к вечеру дадут едва ли,
Жара на то и есть жара,
Чтоб людям воду не давали.
 
 
Её уже неделю нет,
Хоть ты в лепешку расшибайся,
Намедни заходил сосед,
Ругали Грефа и Чубайса.
 
 
Ведь если в кране нет воды,
Не надо объяснять народу,
Ни то, куда ведут следы
Ни имя тех, кто выпил воду.
 
 
Я от жары едва живой,
Нет сил уж на ногах держаться.
…Уйти бы в бизнес теневой,
И в той тени да отлежаться.
 

2002

„Каков итог недели?..“

 
Каков итог недели?
Итог недели прост —
Нас снова поимели,
Как в гриву, так и в хвост.
 
 
Но мы покажем хрен им
Со всею прямотой,
Поскольку только крепнем
От процедуры той.
 

Камелия

 
Женщина в прозрачном платье белом,
В туфлях на высоком каблуке,
Ты зачем своим торгуешь телом
От большого дела вдалеке?
 
 
Ты стоишь, как кукла разодета,
На ногтях сверкает яркий лак,
Может, кто тебя обидел где-то?
Может, кто сказал чего не так?
 
 
Почему пошла ты в проститутки?
Ведь могла геологом ты стать,
Или быть водителем маршрутки,
Или в небе соколом летать.
 
 
В этой жизни есть профессий много,
Выбирай любую, не ленись.
Ты пошла неверною дорогой,
Погоди, подумай, оглянись!
 
 
Видишь – в поле трактор что-то пашет?
Видишь – из завода пар идет?
День за днем страна живет все краше,
Неустанно двигаясь вперед.
 
 
На щеках твоих горит румянец,
Но не от хорошей жизни он.
Вот к тебе подходит иностранец,
Кто их знает, может, и шпион.
 
 
Он тебя как личность не оценит,
Что ему души твоей полет,
Ты ему отдашься из-за денег,
А любовь тебя не позовет.
 
 
Нет, любовь продажной не бывает!
О деньгах не думают, любя,
Если кто об этом забывает,
Пусть потом пеняет на себя.
 
 
Женщина в прозрачном платье белом,
В туфлях на высоком каблуке,
Не торгуй своим ты больше телом
От большого дела вдалеке!
 

1986

Картинка с рынка

 
Лежит груша —
Нельзя скушать.
 

1990

Клеветнику

 
Твоих стихов охульных звуки
До слуха чуткого дошли,
Была охота пачкать руки,
А то б наелся ты земли.
 
 
Но не покину пьедестала,
Хоть мести жар в груди горит,
С зоилом спорить не пристало
Любимцу ветреных харит.
 
 
Тебе отпущено немного,
Так задирай, лови момент,
Свою завистливую ногу
На мой гранитный постамент!
 

1984

„Ко мне тут киллер приходил…“

 
Ко мне тут киллер приходил
Да видно дома не застал,
В прихожей только наследил,
Но я уж возникать не стал.
 

1996

„Когда в вечернем воздухе порой…“

 
Когда в вечернем воздухе порой
Раздастся вдруг щемящий голос флейты,
О днях прошедших, друг мой, не жалей ты,
Но флейты звуку сердце приоткрой.
 
 
Когда в вечернем воздухе порой
Раздастся вдруг призывный голос горна,
Ты сердце приоткрой свое повторно
Звучанью горна, друг бесценный мой.
 
 
Когда ж в вечернем воздухе порой
Раздастся вдруг громовый глас органа,
Не шарь в серванте в поисках нагана,
Но и органу сердце приоткрой.
 
 
И всякий раз так поступай, мой друг,
Когда очередной раздастся звук,
Не важен тут источник колебанья…
Ну, я пошел. Спасибо за вниманье.
 

1990

„Когда грядущее темно…“

 
Когда грядущее темно
Для большинства мужчин,
Тогда из всех искусств кино
Опять становится важнейшим.
 
 
Идет борьба добра со злом
В стране огромными шагами,
Не постоим же за баблом,
Как не стояли за деньгами.
 
 
Пора, товарищи, всерьёз
Решать проблему кинозала,
Чтоб фабрика, так скажем, грёз
План, как положено, давала.
 
 
Чтоб был расширен и обдолблен
Любой, досель простой, экран.
И лишь тогда среди колдобин
Мы обретем дорогу в храм.
 

2002

„Когда сгорю я без остатка…“

 
Когда сгорю я без остатка
В огне общественной нужды,
Идущий следом вспомнит кратко
Мои невнятные труды.
 
 
И в этот миг сверкнет багрово
Во тьме кромешной и густой
Мое мучительное слово
Своей суровой наготой.
 
 
Причинно-следственные связи
Над миром потеряют власть,
И встанут мертвые из грязи,
И упадут живые в грязь.
 
 
И торгаши войдут во храмы,
Чтоб приумножить свой барыш,
И воды потекут во краны,
И Пинском явится Париж.
 
 
И сдаст противнику без боя
Объект секретный часовой,
И гайка с левою резьбою
Пойдет по стрелке часовой.
 
 
И Север сделается Югом,
И будет Западом Восток,
Квадрат предстанет взору кругом,
В лед обратится кипяток.
 
 
И гильза ляжет вновь в обойму,
И ярче света станет тень,
И Пиночет за Тейтельбойма
Опустит в урну бюллетень.
 
 
И дух мой, гордый и бесплотный,
Над миром, обращенным вспять,
Начнет туда-сюда витать,
Как перехватчик беспилотный.
 

1986