Текст книги "Гарики предпоследние"

Автор книги: Игорь Губерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

257

Своя у каждого таинственность,

и мы вокруг напрасно кружим:

Творец даёт лицу единственность,

непостижимую снаружи.

258

Поскольку был мой дом распахнут

любым и всяким людям риска —

я знаю, как живут и пахнут

герои, видимые близко.

259

Тому на свете всё видней,

в ком есть апломб и убеждения;

чем личность мельче, тем крупней

её глобальные суждения.

260

А наблюдая лица потные

и то, как люди мельтешат,

забавно думать, что животные

нисколько в люди не спешат.

261

Томясь в житейском общем тесте,

вдруг замечаешь тайным взглядом,

что мы живём отнюдь не вместе,

а только около и рядом.

262

Хотя покуда всё в порядке,

такая к худу в нас готовность,

что вдруг душа уходит в пятки

и в пах уносится духовность.

263

Я соблюдаю такт и честь

по месту, в коем нахожусь, —

то я кажусь умней, чем есть,

то я умней, чем я кажусь.

264

Вижу я за годом год

заново и снова,

что поживший идиот

мягче молодого.

265

О, я отнюдь не слеп и глуп:

везде, где чинно и серьёзно,

внутри меня большой тулуп

надет на душу, чтоб не мёрзла.

266

Забавные печали нас измучили,

былые сокрушая упования:

не знали мы, что при благополучии

угрюмее тоска существования.

267

При спорах тихо я журчу,

чтоб не являлась пена злая;

когда не знаю, то молчу,

или помалкиваю, зная.

268

Рождённые кидаться на врага —

томятся, вырастая, и скучают,

потом их держат быта берега,

где чахнут эти люди и мельчают.

269

Потоки знания волной

бурлят уже вдоль носоглотки,

поскольку разум бедный мой —

не безразмерные колготки.

270

Хотя уже ушли те времена,

и чисто на житейском небосводе,

подонков и мерзавцев имена

в душе моей болят к сырой погоде.

271

Терпя с утра зеркал соседство,

я бормочу себе под нос,

что время – сказочное средство

для выпадения волос.

272

Нет, я умнее стал навряд ли,

но безразличнее – стократ:

и руку жму я всякой падле,

и говорю, что видеть рад.

273

Увы, над этим неуклонно

трудились лучшие умы:

дерьмо сегодня благовонно

намного более, чем мы.

274

К работе азарт у меня —

от опыта жизни простого:

гулять после полного дня

приятней, чем после пустого.

275

Порой дойдёшь до обалдения

от жизни кряканья утиного,

и в сон тогда плывут видения,

и все про бегство до единого.

276

Сейчас такая знаний бездна

доступна всякому уму,

что стало спорить бесполезно

и глупо думать самому.

277

Изрядным будет потрясение,

когда однажды – смех и плач —

везде наступит воскресение,

и с жертвой встретится палач.

278

На всём пути моём тернистом —

давно мы с Богом собеседники;

Он весь играет светом чистым,

но как темны Его посредники!

279

Уже я к мотиву запетому

не кинусь, распахнут и счастлив —

я знаю себя, и поэтому

с людьми я не сух, но опаслив.

280

Во мне, безусловном уже старожиле,

колышется страх среди белого дня:

а что, если те, кто меня сторожили,

теперь у котла ожидают меня?

281

Я в поезде – чтоб ноги подышали,

ботинки снял и с ними спал в соседстве,

а память в лабиринте полушарий

соткала грустный сон о бедном детстве.

282

Мы сколько ни едим совместной соли,

а в общую не мелемся муку,

у всех национальные мозоли

чувствительны к чужому башмаку.

283

Случайная встреча на улице с другом,

досуг невеликий – на две сигареты,

но мы холоднее к житейским недугам,

когда наши души случайно согреты.

284

Взор у него остёр и хищен,

а рот – немедля станет пастью;

мы оба в жизни что-то ищем,

но очень разное, по счастью.

285

Мне мило всё: игра чужих культур

на шумных площадях земной округи

и дивное различие фактур

у ручек чемодана и подруги.

286

О чём-то говорить я не хочу,

о многом – ядовиты словопрения,

поэтому всё чаще я молчу,

в немые погрузившись умозрения.

287

Время сыпется струйкой песка,

мухи памяти дремлют в черниле;

ностальгия – смешная тоска

по тому, что ничуть не ценили.

288

В душе сильнее дух сиротства,

и нам поделать с этим нечего,

когда оплошность или скотство

мы совершаем опрометчиво.

289

Давно уже не верю в пользу споров

и беганья за истиной гурьбой,

я больше почерпнул из разговоров,

которые веду с самим собой.

290

Теперь я только волей случая

знакомых вижу временами,

тяжёлый дух благополучия

висит уныло между нами.

291

Семью надо холить и нежить,

особо заботясь о том,

чтоб нелюди, нечисть и нежить

собой не поганили дом.

292

Пребывая в уверенном мнении

обо всём, ибо тесно знаком,

дело славное – в этом затмении

величаво прожить мудаком.

293

В порядочности много неудобства,

что может огорчать и даже злить:

испытываешь приступ юдофобства,

а чувство это некому излить.

294

То, что я вижу, омерзительно,

уже на гибельной ступени,

но страшно мне лишь умозрительно,

а чисто чувственно – до фени.

295

Утратил я охоту с неких пор

вершить высоколобый устный блуд,

ведут меня на умный разговор,

как будто на допрос меня ведут.

296

Смешны сегодня страхи предка,

и жизнь вокруг совсем не та:

зло демоническое редко,

а больше – мразь и сволота.

297

Черты похожести типичной

есть у любви, семьи, разлуки —

Творец, лишённый жизни личной,

играет нашими со скуки.

298

Мне кажется, что смутное брожение,

тревогой расползаясь неуёмной,

большое обещает извержение

скопившейся по миру злобы тёмной.

299

Моей мужицкой сути естество,

чувствительную совесть не колыша,

глухое ощущает торжество,

о праведном возмездии услыша.

300

Если б человеку довелось,

пользуясь успехами прогресса,

как-то ухватить земную ось —

он её согнёт из интереса.

301

Пока не уснёшь, из былого

упрямо сочится звучание,

доносится каждое слово,

и слышится даже молчание.

302

Алкающим света мужчинам,

духовных высот верхолазам

в дороге к незримым вершинам

обузой становится разум.

303

Я понял, роясь в мире личном

и наблюдая свой интим,

что не дано сполна постичь нам,

чего от жизни мы хотим.

304

Початый век уму неведом,

и всуе тужится наука,

но стойкость к самым лютым бедам

хотел бы видеть я у внука.

305

С такой осанкой – чисто лебеди

(и белоснежность поразительна) —

по жизни мне встречались нелюди,

что красота мне подозрительна.

306

Не то чтобы одно сплошное свинство

цвело везде туземно и приблудно,

однако же большое сукинсынство

творится потаённо и прилюдно.

307

Забавно мне, что время увядания

скукоживает нас весьма непросто,

чертами благородного страдания

то суку наделяя, то прохвоста.

308

Слежу с неослабным вниманием,

как ровно журчат за столом

живые обмены незнанием

и вялым душевным теплом.

309

Я верю аргументу, постулату,

гипотезе, идее, доказательству,

но более всего я верю блату,

который возникает по приятельству.

310

Порою встречаюсь я с мудростью чистой,

её глубина мне близка и видна,

однако для жизни, крутой и гавнистой,

она бесполезна и даже вредна.

311

Вся беда разве в том, что творится вовне?

Это вряд ли, ведь было и хуже.

Просто смутное время клубится во мне,

крася в чёрное всё, что снаружи.

312

Судьба у большинства – холмы и сопки,

в ней очень редки скалы или горы,

зато у всех у нас на пятой стопке —

о кручах и вершинах разговоры.

313

Только выйдя, ещё на пороге,

при любых переменах погоды

ощущаю я токи тревоги,

предваряющей смутные годы.

314

Ровесник мой душой уныл

и прозябает в мудрой хмурости,

зато блажен, кто сохранил

в себе остатки юной дурости.

315

Везде, где все несутся впрыть, —

моя незримая граница:

решая, быть или не быть,

я выбрал быть, но сторониться.

316

Давая вслух оценки фактам,

полезно помнить каждой личности,

что такт ума с душевным тактом —

две очень разные тактичности.

317

Я не боюсь дурного слуха,

не страшно мне плохое мнение,

поскольку слушаю вполуха

и мне противно вдвое менее.

318

Слова пусты, напрасны знаки

и всуе предостережения,

когда подземный дух клоаки

созрел для самовыражения.

319

Мы к житейской приучены стуже,

в нас от ветра и тьмы непроглядной

проступила внутри и снаружи

узловатость лозы виноградной.

320

Мы не знаем хотя ни бельмеса,

как устроены разумы наши,

только разум крутого замеса

мы легко отличаем от каши.

321

Сегодня мания лечения —

почти повсюдный вид недуга,

творят искусные мучения

душа и тело друг для друга.

322

В мире много всякого всего,

надобны ухватка и замашка,

каждый – повар счастья своего,

только подобрать продукты тяжко.

323

Хотя окрестная история

творит судьбе немало хамства,

но личной жизни траектория —

рисунок личного упрямства.

324

Больших умов сижу промеж

и жду с надеждой весть благую,

но в каждой мысли вижу плешь,

а то и лысину нагую.

325

Не знаю в жизни я плачевней,

чем то мгновение в пути,

когда любуешься харчевней,

а внутрь – не на что войти.

326

Я с русской речью так повязан,

любя её ручьи и реки,

что я по трём порою фразам

судить могу о человеке.

327

Поскольку мы в рутинном быте

к волненьям склонны гомерическим,

то в нём достаточно событий,

равновеликих историческим.

328

Забрать меня в жестокие тиски

ещё покуда хвори не полезли,

а приступы беспочвенной тоски —

естественность пожизненной болезни.

329

Обживая различные страны,

если выпало так по судьбе,

мы сначала их жителям странны,

а чуть позже мы странны себе.

330

Мои греховные уста

в порывах радости и страсти

лобзали разные места

за исключеньем зада власти.

331

Найдётся ли, кому нас помянуть,

когда про нас забудут даже дети?

Мне кажется, найдётся кто-нибудь,

живущий на обочине в кювете.

332

Жизни многих легко наперёд

описать, исключая подробности,

человек – это то, что он врёт,

во вранье проступают способности.

333

Как моралисты ни старались

и ход их мыслей как ни вился,

а хомо сапиенс вульгарис

ни в чём ничуть не изменился.

334

Кипит разруха моровая,

но подрастает поколение,

и торжествует жизнь живая

себе самой на удивление.

335

Любой обязан помнить, всяк и каждый,

свой тягловый верша по жизни труд,

что рельсы наши кончатся однажды,

а после их и вовсе уберут.

336

При проводах на жизненном вокзале

немногое сказать нам удаётся,

а всё, что мы, волнуясь, не сказали,

тупой и долгой болью остаётся.

337

Завершатся однажды и враз

наши подвиги, наше засранство,

и закончится время для нас,

а душе – распахнётся пространство.

338

Скажи мне, друг и современник, —

уже давно спросить пора —

зачем повсюду столько денег,

а мы сидим без ни хера?

339

Был создан мир Творцом, а значит —

и Божий дух огнём горит

не в тех, кто молится и плачет,

а в тех, кто мыслит и творит.

340

Чтобы наш мятежный дух земной

стиснут был в разумных берегах —

чуть окрепли крылья за спиной,

гири повисают на ногах.

341

Все мои затеи наповал

рубятся фортуной бессердечно;

если б я гробами торговал,

жили бы на свете люди вечно.

342

С душой у нас не всё в порядке,

подобны мы слепым и нищим,

а Бог играет с нами в прятки,

грустя, что мы Его не ищем.

343

Ручьи грядущих лет журчат

о том, что не на что надеяться,

и подрастающих внучат

ещё помелет та же мельница.

344

Небесный простор пустоты

не то чтоб мешал моей вере,

но если, Господь, это Ты,

то в дождь я не выйду за двери.

345

Есть люди – тоньше нюх, чем у собаки,

они вдыхают запахи и ждут;

едва лишь возникают сучьи знаки,

они уже немедля тут как тут.

346

Всегда был занят я везде —

всерьёз, а не слегка —

резьбой по воздуху, воде

и дыму табака.

347

Лень – это борьба, погони, кражи,

мыслей оживлённое брожение,

только лень активно будоражит

вялое моё воображение.

348

Если ноет душевный ушиб,

очень давит чужое присутствие,

мне нужней, чтоб вокруг ни души

не толпилось, являя сочувствие.

349

Учился много я, но скверно,

хотя обрывки помню прочно,

и что я знаю, то неверно,

а всё, что верно, то неточно.

350

Я в мудрецы хотя не лезу,

но мыслю я башкой кудлатой,

и неглубоких истин бездну

я накопал моей лопатой.

351

Есть между сном и пробуждением

души короткая отрада:

я ощущаю с наслаждением,

что мне вставать ещё не надо.

352

Свой собственный мир я устроил

усилием собственных рук,

а всюду, где запись в герои,

хожу стороной и вокруг.

353

Я попадал моим ключом

в такие скважины случайные,

что нынче знаю, что почём,

и мысли все мои – печальные.

354

Угрюмо думал я сегодня,

что в нашей тьме, грызне, предательстве

вся милость высшая Господня —

в Его безликом невмешательстве.

355

В мире всё расписано по нотам,

гаммы эти вовсе не сложны:

служат мысли умных идиотам,

ибо только им они нужны.

356

Когда меня от гибели на дне

лишь тонкая удерживала нить,

мгновение подмигивало мне,

зовя его забавность оценить.

357

Что суета течёт впустую,

нам не обидно и не жалко,

активность нашу холостую

огонь бенгальский греет жарко.

358

Затем лишь я друзей бы попросил

хоть капельку здоровья уберечь,

чтоб дольше у души достало сил

на радость от нечастых наших встреч.

359

В небесной синей райской выси

меня тоска бы съела – в ней

метать нельзя и скучно бисер

ввиду отсутствия свиней.

360

Течёт покоя зыбь текучая,

и тишь да гладь отсель досель;

идиотизм благополучия

неописуем, как кисель.

361

Мы спорим, низвергаем и бунтуем

в запале сокрушенья и борения,

а после остываем и бинтуем

ожоги от душевного горения.

362

Доволен я житьём-бытьём,

покоем счастлив эфемерным,

и всё вокруг идёт путём,

хотя, по-моему, неверным.

363

Кто отрешён и отчуждён

от суеты с её кипением,

зато сполна вознаграждён

живой души негромким пением.

364

Давно уже домашен мой ночлег,

лучусь, покуда тлеет уголёк,

и часто, недалёкий человек,

от истины бываю недалёк.

365

Сонливый облик обормота

предъявит Божьему суду

моя высокая дремота,

надменно чуждая труду.

366

В одинокую дудочку дуя,

слаб душою и выпить не прочь,

ни от Бога подачек не жду я,

ни Ему я не в силах помочь.

367

Моя уже хроническая праздность,

владычица души моей и тела,

корнями утекает в безобразность

того, что сотворяют люди дела.

368

Излишних сведений кирпич

меня не тянет в каждый спор,

но жажда истину постичь

меня сусанит до сих пор.

369

Чтобы глубоким мыслителем

слыть у наивных людей,

быть надо краном-смесителем

нескольких крайних идей.

370

Я стал отшельник, быт мой чист

и дышит воздухом интимности,

и жалко мне врагов моих,

беднягам хочется взаимности.

371

Век живу я то в конфузе, то в контузии —

от азарта, от надежды, от иллюзии;

чуть очухиваюсь – верен, как и прежде,

я иллюзии, азарту и надежде.

372

Проснувшись в неосознанной тревоге,

я воду пью, рассеянно курю,

и вовсе я не думаю о Боге,

но с кем-то безусловно говорю.

373

Был я слеп, опрометчив, решителен,

скор и падок на дело и слово;

стыд за прошлое мне утешителен

и для глупостей новых основа.

374

Я давно уже заметил, насколько

человек умом и духом непрочен,

полагаться на себя можно только,

да и то, если признаться, не очень.

375

Из лени, безделья и праздности,

где корни порока гнездятся,

рождаются разные разности,

а в частности – песни родятся.

376

Нигде по сути не был я изгой,

поскольку был не лучше и не хуже,

а то, что я существенно другой,

узналось изнутри, а не снаружи.

377

Человек, обретающий зрелость,

знака свыше не ждёт и не просит;

только личной анархии смелость

в Божий хаос порядок привносит.

378

Жду я мыслей, как мух ожидает паук —

так они бы мне в дело сгодились!

А вчера две глубоких

явились мне вдруг —

очевидно, они заблудились.

379

Сухой букет желаний – вот утрата

из частых по житейскому течению.

Я столького всего хотел когда-то!

А ныне – очень рад неполучению.

380

Я не лучшие, а все потратил годы

на блаженное бездельное томление,

был послушен я велению природы,

ибо лень моя – природное явление.

381

Творец упрямо гнёт эксперимент,

весь мир деля на лагерь и бардак,

и бедствует в борделе импотент,

а в лагере блаженствует мудак.

382

Мне как-то понять повезло,

и в памяти ныне витает,

что деньги тем большее зло,

чем больше нам их не хватает.

383

На то, что вышел из тюрьмы,

на то, что пью не по годам, —

у Бога я беру взаймы,

и оба знаем, что отдам.

384

В ночи на жизнь мою покой

ложится облачным пластом,

он изумительно такой,

каков, быть может, в мире том.

385

Лижут вялые волны былого

зыбкий берег сегодняшних лет,

с хилой злобностью снова и снова

люто плещут в лицо и вослед.

386

Всё пока со мной благополучно,

профилю не стыдно за анфас,

мне с самим собой бывает скучно

только, если спит один из нас.

387

А люблю я сильнее всего,

хоть забава моя не проста —

пощипать мудреца за его

уязвимые спору места.

388

Ни тучки нет на небе чистом,

а мне видна она вполне,

поскольку светлым пессимистом

я воспитал себя во мне.

389

На днях печалясь, невзначай

нашёл я смуты разрешение:

я матом выругал печаль,

и ощутилось облегчение.

390

На будущие беды мне плевать,

предвидеть неизбежное – обидно,

заранее беду переживать —

и глупо, и весьма недальновидно.

391

Насмешливость лелея и храня,

я в жизни стал ей пользоваться реже:

ирония – прекрасная броня,

но хуже проникает воздух свежий.

392

Тёртые, бывалые, кручёные,

много повидавшие на свете,

сделались мы крупные учёные

в том, что знают с детства наши дети.

393

Процессом странствия влеком,

я в путешествие обычно

весь погружаюсь целиком,

а что я вижу – безразлично.

394

Люди нынче жаждут потреблять,

каждый занят миской и лоханкой,

смотрится на фоне этом блядь —

чистой древнегреческой вакханкой.

395

Мне снился сон: бегу в толпе я,

а позади – разлив огней,

там распростёртая Помпея,

и жизнь моя осталась в ней.

396

А если всё заведомо в судьбе,

расписано, играется с листа,

и мы – всего лишь гайки на резьбе,

то лень моя разумна и чиста.

397

Не мы плетём событий нить,

об этом знал и древний стоик,

а то, что можно объяснить —

уже усилия не стоит.

398

Рассказы об экземе и лишае,

о язве и капризах стоматита

текут, почти нисколько не лишая

нас радости живого аппетита.

399

Прислушавшись к оттенкам и нюансам,

улавливаешь Божью справедливость:

мы часто терпим горести авансом

за будущую алчную блудливость.

400

Неужели где-то в небе

с равнодушной гениальностью

сочиняется та небыль,

что становится реальностью?

401

Давно и в разном разуверясь,

но веря в Божью широту,

ещё сыскать надеюсь ересь,

в которой веру обрету.

402

По воздуху, по суше и воде

добрался я уже до многих стран,

ещё не обнаружил я нигде

лекарство от душевных наших ран.

403

И всё течёт на самом деле

по справедливости сейчас:

мы в Бога верим еле-еле,

а Бог – совсем не верит в нас.

404

В судьбе бывают мёртвые сезоны —

застой и тишина, тоска и муть,

и рвёмся мы тогда, как вор из зоны,

а нам давалось время отдохнуть.

405

Тоска, по сути, неуместна,

однако, скрыться не пытаясь,

она растёт в душе, как тесто,

дрожжами радости питаясь.

406

Мне дней земных мила текучка,

а рай – совсем не интересен:

там целомудренниц толкучка

и не поют печальных песен.

407

В шарме внешнем нету нужности

одинокому ежу,

красоту моей наружности

я внутри себя держу.

408

Нет, я на время не в обиде,

что источилась жизни ось,

я даже рад, что всё предвидел,

но горько мне, что всё сбылось.

409

Мой дух неярок и негромок,

но прячет каплю смысла зрелого

самодостаточный обломок

несуществующего целого.

410

Напрасно мы то стонем бурно,

то глянем в небо и вздохнём:

Бог создал мир весьма халтурно

и со стыда забыл о нём.

411

С наслаждением спать я ложусь,

от уюта постели счастливый,

потому что во сне не стыжусь,

что такой уродился ленивый.

412

Тому, кто себя не щадит

и стоек в сей гибельной странности,

фортуной даётся кредит

заметной душевной сохранности.

413

На нас, мечтательных и хилых,

не ловит кайфа Божий глаз,

а мы никак понять не в силах,

что Он в упор не видит нас.

414

Сегодня спросили: а что бы

ты сделал от имени Бога?

Я в мире боюсь только злобы,

и я б её снизил намного.

415

Былое нас так тешит не напрасно,

фальшиво это мутное кино,

но прошлое тем более прекрасно,

чем более расплывчато оно.

416

Для жизни полезно явление

неясной печали тупой,

то смутное духа томление,

которое тянет в запой.

417

В какие упоительные дали

стремились мы, томлением пылая!

А к возрасту, когда их повидали,

увяла впечатлительность былая.

418

Выделывая па и пируэты,

немало начудил я интересного,

земные я не чту авторитеты,

но радуюсь молчанию небесного.

419

Мне сладок перечень подсудный

душегубительных пороков,

а грех уныния паскудный —

дурь от нехватки сил и соков.

420

Душа моя заметно опустела

и к жизни потеряла интерес —

похоже, оставлять собралась тело

и ей уже земной не нужен вес.

421

Всегда на самочувствие весеннее,

когда залито всё теплом и светом,

туманное влияет опасение,

что всё же будет осень вслед за летом.

422

По существу событий личных

в любых оказываясь точках,

душа болит в местах различных

и даже – в печени и почках.

423

Тише теперь мы гуляем и пляшем,

реже в судьбе виражи,

даже иллюзии в возрасте нашем

призрачны, как миражи.

424

В тесное чистилище пустив

грешников заядлых и крутых,

селят их на муки в коллектив

ангелов, монахов и святых.

425

Творец жесток, мы зря воображаем,

что благостна земная наша тьма,

мы многое легко переживаем,

но после – выживаем из ума.

426

Не просто ради интереса

я глаз держу настороже:

святой, пожавший руку беса, —

святой сомнительный уже.

427

Затем на небо нету моста,

чтоб мог надеяться простак,

что там совсем не всё так просто,

а просто всё совсем не так.

428

Я в молодости жить себе помог

и ясно это вижу с расстояния:

я понял, ощутив, как одинок,

пожизненность такого состояния.

429

Весьма порой мешает мне уснуть

волнующая, как ни поверни,

открывшаяся мне внезапно суть

какой-нибудь немыслимой херни.

430

В душе моей многое стёрто,

а скепсис – остатки загваздал;

я верю и в Бога, и в чёрта,

но в чёрта – сильнее гораздо.

431

Многих бед моих источник —

наплевавший на мораль

мой язык – болтун и склочник,

обаяшка, змей и враль.

432

Душа, когда она уже в полёте

и вся уже вперёд обращена,

вдруг чувствует тоску по бренной плоти

и болью ностальгии смущена.

433

Творцу живётся вряд ли интересно,

от нас Ему то муторно, то дурно;

а боги древних греков, как известно, —

те трахались и сами очень бурно.

434

Я слухом не ловлю, не вижу взглядом,

но что-то существует с нами рядом,

невнятицу мне в душу говоря

словами из иного словаря.

435

Творец отвёл глаза напрасно,

когда мы падали во тьму;

что Бога нет, сегодня ясно

и нам не меньше, чем Ему.

436

Подрезая на корню

жажду веры острую,

порют мутную херню

все Его апостолы.

437

Уже не глупость, а кретинство —

любое пылкое учение

про гармоничное единство

и лучезарное сплочение.

438

Время льётся то жидко, то густо,

то по горло, то ниже колен,

а когда оно полностью пусто —

наступает пора перемен.

439

На вопрос мой даруя ответ,

песня чья-то звучит надо мной,

и опять проливается свет

на изгаженный век наш чумной.

440

Несчётных звёзд у Бога россыпи

и тьма кружащихся планет,

и для двуногой мелкой особи

душевных сил у Бога нет.

441

Тоска моя не легче, но ясней:

в душе иссяк терпения запас,

трёхмерность бытия обрыдла ей,

и боль её окутывает нас.

442

Теперь, когда я крепко стар,

от мира стенкой отгорожен,

мне Божий глас народа стал

докучлив и пустопорожен.

443

Слушая полемик жаркий бред,

я люблю накал предубеждения,

ибо чем туманнее предмет,

тем категоричнее суждения.

444

Заглядывая в канувшее прошлое,

я радуюсь ему издалека:

уже оно красивое, киношное,

и даже театральное слегка.

445

Нет, я не зябко и не скудно

жил без единого кумира,

но без него ужасно трудно

во мгле безжалостного мира.

446

Я у философа Декарта

прочёл и помню с той поры,

что если прёт худая карта,

разумней выйти из игры.

447

Повсюду нынче злобой пахнет скверно,

у Бога созревает новый план,

Его ведь консультируют, наверно,

Аттила, Чингисхан и Тамерлан.

448

Мечта – весьма двусмысленный росток,

и Бог, хотя сочувствует мечтам,

скорее милосерден, чем жесток,

давая расцвести не всем цветам.

449

Наш каждый возраст – как гостиница:

мы в разных думаем о разном,

и только лёгкость оскотиниться

живёт везде живым соблазном.

450

Я личное имею основание

не верить сильной пользе от учения:

я лично получал образование,

забытое в минуту получения.

451

Именно пробелы и зазоры,

а не толчея узлов и нитей

тихо сопрягаются в узоры

истинного кружева событий.

452

Все слухи, сплетни, клевета

и злой молвы увеселения —

весьма нужны, чтоб не пуста

была душа у населения.

453

Наш мир уже почти понятен,

загадки тают, словно снег,

из непостижно белых пятен

остался только человек.

454

Когда весь день бывал я весел

и не темнело небо синее,

то я намного меньше весил —

не вес ли клонит нас в уныние?

455

Я даже не смыкая век

лежать люблю – до обожания,

ведь сам по сути человек —

продукт совместного лежания.

456

Хоть мысли наши Господу угодны,

в одном забавно схожи все они:

высокие раздумья – многоводны,

что делает их реками херни.

457

Кормёжка служит нам отрадой,

Бог за обжорство нас простит,

ведь за кладбищенской оградой

у нас исчезнет аппетит.

458

В душе – глухая безнадёга,

в уме кипит пустой бульон;

а вариант поверить в Бога

давно отвергли я и Он.

459

Почему-то порою весенней

часто снится, внушая мне страх,

будто я утопаю в бассейне,

где вода мне всего лишь по пах.

460

Года мои стремглав летели,

и ныне – Бог тому свидетель —

в субботу жизненной недели

мое безделье – добродетель.

461

Из мелочи, случайной чепухи,

из мусора житейского и сора

рождаются и дивные стихи,

и долгая мучительная ссора.

462

Я часто думаю теперь —

поскольку я и в мыслях грешен, —

что в судьбах наших счёт потерь

числом даров уравновешен.

463

Не грусти, обращаясь во прах,

о судьбе, что случилась такой,

это тяжко на первых порах,

а потом тишина и покой.

464

Наш небольшой планетный шарик

давно живёт в гавне глубоком,

Бог по нему уже не шарит

своим давно уставшим оком.

465

А там и быт совсем другой —

в местах, куда Харон доставит:

то чёрт ударит кочергой,

то ангел в жопу свечку вставит.

466

Об этом я задумался заранее:

заведомо зачисленный в расход,

не смерти я боюсь, а умирания,

отсутствие мне проще, чем уход.

467

Я писал, как думал, а в итоге

то же, что в начале, ясно мне:

лучше легкомысленно – о Боге,

чем высокопарно – о хуйне.

468

Забавный всё-таки транзит:

вдоль по судьбе через года

волочь житейский реквизит

из ниоткуда в никуда.

469

Ты ничего не обещаешь,

но знаю: Ты меня простишь,

ведь на вранье, что Ты прощаешь,

основан Твой земной престиж.

470

Везде, где вслух галдят о вечном,

и я, любуясь нежной птахой,

печально мыслю: где бы лечь нам,

послав печаль и вечность на хуй?

471

С той поры не могу я опомниться,

как позор этот был обнаружен:

я узнал, что мерзавка-любовница

изменяла мне с собственным мужем.

472

Судьбы случайное сплетение,

переплетенье рук и ног,

и неизбежное смятение,

что снова так же одинок.

473

Появилось ли что-то во взгляде?

Стал угрюмее с некой поры?

Но забавно, как чувствуют бляди,

что уже я ушёл из игры.

474

Начал я с той поры, как подрос,

разбираться во взрослых игрушках,

и немало кудрявых волос

на чужих я оставил подушках.

475

Беда с романами и шашнями,

такими яркими в начале:

едва лишь делаясь вчерашними,

они тускнели и мельчали.

476

Мы лето разве любим за жару?

За мух? За комаров? Намного проще:

за летнюю повсюдную игру

в кустах, на берегу и в каждой роще.

477

Во флирте мы весьма поднаторели

и, с дамой заведя пустую речь,

выводим удивительные трели,

покуда размышляем, где прилечь.

478

У мужиков тоску глобальную

понять-постичь довольно просто:

мы ищем бабу идеальную,

а жить с такой – смертельно постно.

479

Любовным играм обучение —

и кайф, и спорт, и развлечение.

480

Смешной забаве суждено

плыть по течению столетий:

из разных мест сойдясь в одно,

два пола шаркают о третий.

481

Мы все танцуем идеально,

поскольку нет особой сложности

напомнить даме вертикально

горизонтальные возможности.

482

Не зря ли мы здоровье губим,

виясь телами в унисон?

Чем реже мы подругу любим,

тем чаще нас ласкает сон.

483

Постичь я не могу, но принимаю

стихию женских мыслей и причуд,

а если что пойму, то понимаю,

что понял это поздно чересчур.

484

Всюду плачется загнанный муж

на супружества тяжкий обет,

но любовь – это свет наших душ,

а семья – это плата за свет.

485

Неправда, что женщины – дуры,

мужчины умней их едва ли,

домашние нежные куры

немало орлов заклевали.

486

Идея найдена не мной,

но это ценное напутствие:

чтоб жить в согласии с женой,

я спорю с ней в её отсутствие.

487

В нас от юных вишен и черешен

память порастает незабудками;

умыслом и помыслом я грешен

больше, чем реальными поступками.

488

Девушка, зачем идёшь ты мимо

и меня не видишь на пути?

Так ведь и Аттила мимо Рима

мог однажды запросто пройти.

489

У бабы во все времена —

жара на дворе или стужа —

потребность любви так сильна,

что любит она даже мужа.

490

Едино в лысых и седых —

как иудеев, так и эллинов,

что вид кобылок молодых

туманит взор у сивых меринов.

491

Растёт моя дурная слава

среди ханжей и мелких равов,

поскольку свято чту я право

участия в упадке нравов.

492

Занявшись опросов пустыми трудами —

а к личным секретам охоч я и лаком,

я в мысли простой утвердился с годами:

семья – это тайна, покрытая браком.

493

Мне часто доводилось убедиться

в кудрявые года моей распутности,

что строгая одежда на девице

отнюдь не означает недоступности.

494

Занявшись тёмной дамы просветлением

и чары отпустив на произвол,

я долго остаюсь под впечатлением,

которое на даму произвёл.

495

Где музыка звучит, легко тревожа,

где женщины танцуют равнобедренно,

глаза у мужиков горят похоже:

хочу, и по возможности немедленно.

496

Мужики пустой вопрос

жарко всюду обсуждают:

почему у наших роз

их шипы не увядают?

497

Я не стыжусь и не таюсь,

когда палюсь в огне,

я сразу даме признаюсь

в её любви ко мне.

498

Мужику в одиночестве кисло,

тяжело мужику одному,

а как баба на шее повисла,

так немедленно легче ему.

499

По женщине значительно видней,

как лечит нас любовная игра:

потраханная женщина умней

и к миру снисходительно добра.

500

Мне было с ней настолько хорошо,

что я без умышлений негодяйства

завлёк её в постель и перешёл

к совместному ведению хозяйства.

501

Дух весенний полон сострадания

к тёмным и таящимся местам:

всюду, где углы у мироздания,

кто-нибудь весной ебётся там.

502

Легко текла судьба моя,

минуя храм и синагогу,

и многим чёрным кошкам я

перебежал тогда дорогу.

Теперь давно я не жених,

но шелушится в голове,

что были светлые меж них,

и даже рыжих было две.

503

Здоровый дух в здоровом теле

влечёт его к чужой постели.

504

Ведя семейную войну,

где ищет злость похлеще фразу,

я побеждаю потому,

что белый флаг подъемлю сразу.

505

Мужчин рассеянное воинство

своей особостью гордится,

хотя у всех – одно достоинство:

любой козёл в мужья годится.

506

Из некоего жизненного круга

нам выйти с неких пор не удаётся,

поэтому случайная подруга —

нечаянная влага из колодца.

507

Липла муха-цокотуха

на любые пиджаки,

позолоту стёрли с брюха

мимолётные жуки.

508

Ведём ли мы беседы грустные,

ворчим ли – всюду прохиндеи,

а в нас кипят, не зная устали,

прелюбодейные идеи.

509

К ней шёл и старец, и юнец,

текли учёные и школьники,

и многим был суждён конец

в её Бермудском треугольнике.

510

Связано весьма кольцеобразно

мира устроение духовное,

и в любом отказе от соблазна

есть высокомерие греховное.