Текст книги "Встреча"

Автор книги: Игорь Росоховатский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Он был весьма деликатен, но Светов подумал, как много могут означать слова: "совсем мало".

Ким, соображая о чем-то своем, спросил:

– Что было изображено на картине?

Дальнианин повернулся к нему:

– То, что ты хотел увидеть. Там были точки и линии. Я настроил твою память, и она по твоему желанию, с помощью глаз располагала их как хотела. Разве выполнение желания неприятно для вас?

"Зачем им понадобилось это?" – подумал Роберт, и дальнианин ответил:

– Мы хотели наиболее полно проявить вашу память, чтобы больше узнать о вас.

"Да, мы несем самих себя в своей памяти, – думал Светов. – Себя и многое и" того, что создало нас такими, какие мы есть, Кто может читать нашу память, узнает о нас больше, чем знаем о себе мы сами".

– И к тому же мы обогащались вашим опытом, вашим чувством прекрасного, вашим наивным удивлением и волнением, – продолжал дальнианин. – Я бы мог образовать любые предметы, которые вам хочется увидеть.

"Землю. Я бы хотел увидеть Землю, Землю, Землю. Нет, не только увидеть – почувствовать себя на Земле", – подумал Светов, и почти в тот же миг ему показалось, что он стоит на площади старинного Ленинграда, на той самой, о которой недавно вспоминал.

"Море!" – мысленно воскликнул он и увидел разноцветные сверкающие камешки под лакированным козырьком волны и небо, начинающееся совсем близко, без горизонта.

"А теперь лес", – пожелал он и вдруг вспомнил об опыте, который наблюдал еще в юности. Будто снова увидел клетку и зверька, беспрерывно нажимающего на педаль, провод от которой был подключен к его мозгу, в центр удовольствия. Таким образом он замыкал контакт и посылал импульс тока в этот центр, раздражал его. Зверек перестал есть и пить, хотя вода и вкуснейшая еда стояли рядом. Он только нажимал на педаль, пока нервные клетки не истощились и не наступила смерть. Эта неприятная картина отрезвила Светова. Он поискал взглядом дальнианина, увидел, как тот возник из земных моря и леса. Светов невольно сопоставил это и многое другое: пятеро в одном, светящиеся фигуры у ручья, которые он вначале принял за аппараты... "Может быть, дальниане могут принимать любой облик по желанию? Они превращаются в людей, чтобы было удобнее беседовать с нами, но могут превратиться в море, в лес, во что угодно".

Когда-то он читал в фантастическом романе, что, дескать, придет время и разумные существа в своем развитии приобретут такую мощь, что смогут перестраивать свои организмы. Он вспомнил памятник – "краба" в разных видах, пристройки на его теле, подобия антенн. "Новые органы-протезы... А почему бы не привыкнуть к ним так же естественно, как мы привыкаем к новому сердцу или как наши далекие предки привыкали к пластмассовой челюсти? – подумал он. – Кажется, я начинаю кое-что понимать..."

И он спросил с таким видом, будто знал ответ на свой вопрос:

– Значит, вы не всегда были такими. Вас создали другие разумные существа, когда-то населявшие планету и похожие на нас. А где они сами?

– Они в нас, – просто ответил дальнианин. – Они вписались в меня. Понимаешь?

Он спросил "понимаешь", но вопрос его был адресован ко всем землянам. Из всех них чуть-чуть понимал, о чем идет речь, только Светов.

– Они состояли из вещества, несколько похожего на ваше, – пояснил дальнианин. – Они были из хрупкого и сложного материала, имели консервативную форму. Итак, у них было уже две слабости.

Он заметил, что не все земляне понимают его слова, и уточнил:

– Когда содержание все время меняется, косная форма является для него нежелательным ограничителем. Либо птенец сможет вовремя проклюнуть скорлупу яйца, либо погибнет в ней, замурованный заживо. Природа не создавала разумные существа специально. И наши предки, как многие животные, возникли в процессе борьбы видов за существование и предназначались для этой же цели – отыскивания пищи, продолжения рода. Для этого был приспособлен организм предка, а не для познания и творчества, штурма космоса и многого другого. Разумное существо поставило перед собой новые цели, а для достижения их ему нужен был новый организм и новое время жизни. Те, кого мы называем Создателем, поняли это. Они удлинили время своей жизни, но материал при самом бережном обращении имеет срок износа...

– Нам не нужна вечная жизнь, – угрюмо возразил Роберт.

– Пока не нужна, – уточнил дальнианин. – Но для того, чтобы только вырастить потомство, требуется один отрезок времени; для полета к другой звезде – другой, для познания новой планеты – третий. Твоему предку нужна была меньшая жизнь, чем тебе, а твоему потомку – большая. Это зависит от содержания жизни, от цели ее, не так ли?

Светов снова отметил чуткость этого удивительного существа. Дальнианин обращался к людям, как к равным.

– Наши предки прожили две эпохи, прежде чем начали изменять себя. Первую – когда они научились создавать. Вторую – когда они перестали убивать и угнетать друг друга. Она называлась Эпохой Начала Понимания.

– Есть три основных положения, – продолжал объяснять дальнианин, которые наши предки поняли. Форма разумного существа должна меняться в соответствии с его целью. Это форма ветра, а не скалы. Разумные существа не должны делиться на "я" и "мы". Они могут делиться и снова собираться в единое существо, опять же в зависимости от своей цели. Жизнь разума не должна иметь отрезка, ведь ни в каком отрезке не умещаются его мечты.

– Но для чего вы живете? – спросил Ким. Самым любимым его занятием было спрашивать, самым нелюбимым – отвечать.

– А для чего живешь ты? – ответил вопросом на вопрос дальнианин, и земляне улыбались, глядя на оторопевшего Кима. Дальнианин ответил точно так же, как ответил бы Ким.

Молчание становилось тягостным.

– Хорошо, отвечу я, – сказал дальнианин. – Мне нужно узнавать все новые варианты устройства Вселенной.

– Для чего? – поспешил спросить Ким.

– Чтобы каждый раз выбирать из них наилучший.

– Наилучший для кого?

– Для меня, для тебя, для животного, для камня. Для гармонии.

– Я не понимаю тебя, – признался Ким.

– Ты поймешь меня только через свои интересы, – пояснил дальнианин и попросил: – Расскажи о цели своей жизни.

Киму пришлось отвечать:

– Я хочу знать как можно больше, чтобы человечество стало сильнее.

Его голос был таким же медленным, как обычно, – голос человека, для которого размышления значат больше, чем действия, а выдумка – больше действительности. Но нарочитые хриплые полутона и наигранная наивность исчезли, голос прояснился.

Ким бросил взгляд на товарищей, как бы извиняясь за нескромное признание. А они смотрели на него во все глаза: он впервые раскрывался перед ними.

– Для чего сильнее? – спросил дальнианин.

– Вместе с силой приходит счастье. А сила – в знании.

Дальнианин улыбнулся:

– Почему же ты сказал, что не понимаешь меня? Ведь наши цели сходятся. Мы хотим знания для силы, а силы – для счастья. Разные у нас только возможности. Ты пока хочешь знать больше о Вселенной, чтобы лучше приспособиться к ней, а я – чтобы переделывать ее. И ты, и я стремимся к гармонии со всем окружающим, к такой гармонии, где мы – строители и хозяева. В этом наше счастье... Ты понимаешь меня?

Он обращался ко всем землянам. И Светов ответил за всех:

– Мы начинаем понимать тебя.

– Я покажу вам, как переделывают мир! – воскликнул дальнианин.

Вокруг его тела появилось серебристое мерцание. Оно становилось все больше и больше, окутало и землян. Образовало вокруг них прозрачную сферическую оболочку. Оно не имело ни запаха, ни вкуса, и вообще никак не воздействовало на их органы чувств. Земляне увидели удаляющуюся планету, похожую на фиолетовый мяч. Просторы космоса окружили их. У землян было такое впечатление, что они летят безо всякой защитной оболочки, и это ощущение пьянило безудержной гордой радостью. Космос, такой могущественный, непознанный, стал ласковым и спокойным, как море в бухте. У них появилось ощущение единства с ним, и впервые люди почувствовали, что они не только сыновья Земли, но и дети космоса.

– Смотрите! – сказал дальнианин.

Два узких луча ударили из прозрачной сферы, в которой они летели, в черное пространство. Там, где лучи скрестились, заплясал огненный шарик. Он разрастался, пульсировал... Дальнианин управлял лучами, и они становились то двумя бурлящими ручьями, то двумя клинками.

– Я создаю перепады энергии, – пояснил он так просто, как будто делал обычное дело. – Это приводит к возмущению пространства, а затем к изменению движения частиц. Я могу менять энергетические заряды частиц, направление их вращения – и жидкость течет снизу вверх, газ стремится к уплотнению, многомерное время движется в том направлении, какое мне нужно.

Огненный шарик превратился в гигантский излучающий шар. На его поверхности бушевали смерчи и взрывы. Пространство, до того казавшееся пустым, изменилось. Оно больше не было черным. Багровые, серебристые, золотые отсветы заполнили его. Это был радостный пожар – пожар движения, жизни, который люди не могли представить в самых смелых мечтах. У них было ощущение, что это они зажгли новую звезду, что они могут изменять вращение частиц и управлять временем. Счастье такой силы и накала, какого они никогда не испытывали, овладело ими, породнило, сделало частями единого целого. Им казалось, что вот-вот они создадут мир, с которым сольются воедино в гармонии. Этот мир станет частью их, а они – его разумом, его волей.

"Может быть, что-то похожее я испытывал, когда был водителем патрульного космолета. Бывали минуты, когда я как бы сливался с аппаратом в одно существо, каждое движение которого зависело от моей воли, – подумал Светов и ответил себе: – Нет, это нельзя сравнивать".

Роберт посмотрел на Вадима, на его пылающие щеки, на беспокойные тонкие пальцы, переплетающиеся в живую решетку. "Тебе повезло, мальчик, – думал он. – В юности ты познал такое чувство, которое я испытал только к концу пути. Красивое чувство, самое красивое и самое сильное. Но вот каково тебе будет жить после этого? Ведь все, что познаешь потом, ты невольно сравнишь с этим чувством. В чем же ты сможешь найти удовлетворение?"

– Еще звезду! – попросил Ким. – Образуйте здесь еще одну звезду.

– Нельзя, – ответил дальнианин. – Через много миллиардов лет по вашему счету здесь возникнет жизнь, подобная земной, а две звезды – это уже совсем иная жизнь.

"Существо, которое живет сто лет, не будет заботиться о том, что произойдет через миллиарды лет", – с сожалением подумал Роберт, – ведь он думал не о дальнианине, а о себе, о людях Земли. Он представил, как давно и насколько бы изменилось человеческое общество, лицо планеты, если бы люди были бессмертны и вынуждены были заботиться о том, что произойдет через миллионнолетия.

Дальнианин прочел мысли Роберта и, словно этого ожидал, тотчас предложил:

– Вы можете остаться со мной навсегда. Вы избавитесь от болезней и смерти, а значит, и от страха перед будущим. Вы не будете больше ни эгоистичными, ни злобными, ни скупыми, ведь "я" и "они" не станут разъедать вас противоречиями. Вы будете бессмертными и могучими, а значит, и счастливыми. То, что ваши собратья добудут в борьбе через очень много лет, вы получите сейчас...

"А чем мы уплатим за это? – подумал Роберт. – Мы отдавали за крупицы знания и могущества здоровье, молодость, мы теряли самых близких людей. Мы так привыкли за все платить, что иначе не можем..."

Вадим припомнил медные осенние леса и воздух такой чистый, что просматривались серебряные паутинки, плывущие в нем. Вот надвинулись тучи, тяжелые, мокрые, недобрые. Налетел ветер, рванул их, стряхнул тяжелые капли. Зашумел изо всех сил, надувая щеки, и осенний дождь ударил пулеметной очередью по лужам. Вадим не любил осенних дождей, но сейчас и о них вспоминал с тоской. И, еще не вспомнив всего другого, что незримо тянулось за ним через космос, сказал дальнианину:

– Нет, я не останусь.

"Почему он не заставит нас, если это ему нужно?" – подумал Ким и услышал ответ дальнианина:

– Нельзя заставить войти в будущее. Для будущего нужно созреть.

Взгляд Светова прояснился. Этот мальчик, Вадим, так легко принявший решение, помог и ему. А было нелегко. Ведь Светов хорошо представлял, что предлагает дальнианин. Разве не бессмертие необходимо ему, чтобы воплотить в жизнь свой замысел о путешествии к центру галактики?

– Вы сможете вернуться потом на родину, приняв любой облик – и такой, как сейчас, – сказал дальнианин.

Роберт подумал: "В этом – ловушка. Стоит только согласиться, и мы станем другими – у нас появятся другие цели и желания. Мы потеряем самих себя. И нам незачем будет возвращаться..."

Он хотел предупредить Светова, но услышал его голос:

– Спасибо за предложение. Я не могу его принять.

Он проговорил это твердо и быстро, так быстро, что возникали сомнения в твердости.

"Он старше остальных и лучше знает цену времени", – подумал Ким; ему захотелось спросить о чем-то, но он промолчал.

Дальнианин повернулся к Роберту, к тому, кого на Земле уже дважды считали погибшим и кто, если верить здравому смыслу, должен был погибнуть уже больше десяти раз.

"Бессмертие... Это слишком заманчиво. Это больше, чем голубое небо для птицы, но меньше, чем глоток воды для путника в пустыне..."

Дальнианин понял его и кивнул Киму: "Теперь твоя очередь". А Ким повернулся к товарищам – к людям, которые никогда не могли предугадать того, что он скажет, и произнес:

– А почему бы мне и не остаться здесь?

Его взгляд, как обычно, был вопросительным.

Губы Роберта шевельнулись, но он взглянул на Светова и промолчал.

– Счастливого пути, друзья, – сказал Ким с таким видом, как будто ничего особенного и не случилось, а его решение не должно было явиться для них неожиданностью.

...Они очутились у бурлящего фиолетового ручья. Вдали, у холма, виднелся нацеленный в небо нос ракеты. Троим людям он казался единственной реальностью на этой планете...