Текст книги "Белые звери"

Автор книги: Игорь Росоховатский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Запись четвертая

«От нашего отряда осталось меньше десятой части. Поселки провинции Тупи обезлюдели. Жители уходили целыми семьями, забрав из домов кто что мог унести. Но далеко не всем удавалось уйти далеко. Если не белые звери, то болезни и голод убивали их в пути.

Жрец Сандуу торопил меня.

– Еще день, и мы не сможем уйти.

Я отвечал, что, если не закончу опытов и не найду средства борьбы, белые звери настигнут нас и в столице.

За эти дни я исхудал так, что одежда висела на мне, как на вешалке. Спал не больше четырех часов в сутки. Кружилась голова, огненные круги плыли перед глазами. Но зато воспоминания реже терзали меня…

Четырех крохотных белых зверенышей мы принесли в поселок и поместили в загородки, огороженные со всех сторон сплетенными ветками колючего кустарника лыху – единственного растения, которое белые звери не ели и, как я выяснил, к которому старались даже не приближаться. Одного звереныша я кормил древесной корой и листьями, другому к растительной пище добавлял мясо, третьему давал только мясо, а в загородку к четвертому, которого также кормил мясом, поместил еще и здоровенную сульгипу.

В первый же день он попытался напасть на нее, но справиться не смог. Ночью он дважды подкрадывался к ней сзади, но оба раза сульгипе удавалось увернуться. Втрое больше его, она металась по загородке, пытаясь выскочить из нее, спастись от страшного соседа, которого могла бы свалить одним ударом лапы. К утру сульгипа изрядно обессилела и проголодалась. Видимо, устал и белый звереныш. Он свернулся в углу и, казалось, спал. Настороженно поглядывая на него, сульгипа подобралась к кормушке. Она медлила, но запах пищи дразнил ее, заставляя забыть об опасности. Она опускала голову к кормушке и тут же поднимала ее, оглядываясь на соседа. Он лежал неподвижно.

Но как только сульгипа позволила себе увлечься пищей, к ней метнулась белая молния. Борьба была закончена в одно мгновение.

На следующий день мы впустили к нему еще двух сульгип. С ними он справился гораздо быстрее и заметно прибавил в росте и весе. Теперь он был уже намного крупнее любой сульгипы, и я приказал поместить в его загородку уйзара. Я надеялся увидеть их схватку. Но, к моему удивлению, свирепый уйзар, не боявшийся даже человека, забился в угол, ощетинился и зарычал, не спуская глаз с белого зверя. С ним случилось то же самое, только сейчас послышался короткий писк – впервые за все это время. Может быть, писк появляется у белых зверей лишь с наступлением зрелости? Мне оставалось только гадать…

У дежуривших солдат были предусмотрительно заткнуты уши. Но я-то не мог позволить себе подобной предосторожности. Я должен был слышать этот писк.

От него действительно стыла кровь. В нем были злоба и вожделение, безграничное, бескрайнее. Вожделение, оправдывающее любую жестокость, ведущее через любые опасности. Остановить и оборвать его могла только смерть…

Уйзар был уже мертв, а белый зверь продолжал висеть на его туше, сжав зубы и зажмурившись от удовольствия. Я оценивающе разглядывал его. Всего за сутки с небольшим он превратился из детеныша в большого зверя. Только слишком тонкие лапы отличали его от взрослой особи.

За то же время контрольные звереныши, в том числе и тот, которому давали мясо, но не позволяли охотиться, росли очень медленно, не быстрее детенышей сульгипы или уйзара.

Но почему самой лакомой для них является затылочная часть? Не там ли содержится вещество, ускоряющее их рост?»

Запись пятая

«Белые звери размножаются с пугающей быстротой. Короткий срок беременности и большой приплод являются решающими факторами. Уже никто из нас не рискует выходить за ограду укрепления…

Мы скормили затылочную часть свежей туши одному из зверенышей. Потребовались сутки, чтобы убедиться: мои предположения оправдываются.

О результатах я поспешил доложить жрецу Сандуу. Он взглянул на меня снизу вверх, на его переносице собрались мелкие морщинки, как будто он собирался чихнуть:

– Значит, ты убедился? И наконец-то можешь посоветовать, как с ними следует бороться?

Я хорошо понял скрытый смысл его «наконец-то». Но не испугался. Мне нечего было терять, кроме жизни, а ею я уже не дорожил. И я ответил откровенно:

– Пока нет.

Он уколол меня быстрым взглядом:

– Знания, которые мы добыли, бесполезны?

– Бесполезных знаний не бывает. Раньше или позже они дадут плоды.

– «Позже» нас не интересует. Или ты решил оставить сведения о белых зверях их потомкам?..»

«… – Я всегда удивлялся, какими мы стали разными, брат, – сказал Евгений. – Но на этот раз ты превзошел самого себя. Разве Григорий Александрович в данном случае может быть для меня примером? Он – старый человек. Все, что он успел сделать, осталось позади. Больше всего он боится потерять то, что приобрел.

Валя смотрела на него, и ее щеки пылали румянцем.

– Но он не просто оборачивается назад! Он перепроверяет себя, чтобы исключить возможность ошибки, – упрямо возразил я.

– Истину нужно уметь чувствовать, – сказал Евгений. – Интуиция ученого – удивительный инструмент. Это тот самый «прутик», который безошибочно предсказывает воду там, где другим приходится изрывать землю сотнями скважин.

– И все-таки рано выносить опыты за пределы лаборатории! Надо выждать, надо проверить результаты предыдущих опытов, – пробубнил я, чувствуя, насколько пресны и неинтересны мои слова. Я понимал, что Вале и другим уже надоело меня слушать.

Евгений тряхнул головой, и густые длинные волосы на миг закрыли его лоб. Он сказал:

– Как говорил Леонардо, «не оборачивается тот, кто устремлен к звезде»!

Валя откровенно любовалась им. А он косил взглядом на представителя Президиума Академии.

И тогда я сказал… Что же я сказал?..»

Тим потянулся к свитку. Он не понимал, почему Семен медлит…

Запись шестая

«Стаи белых зверей появились в окрестностях столицы. Их натиск не сдерживают ни мощь оружия, ни глубокие рвы, ни отравленные куски пищи, которые мы разбрасываем повсюду. Они погибают тысячами, но рождаются сотнями тысяч. Они нападают на одиноких путников и на большие отряды вооруженных солдат. Они берут приступами поселки и города…

Я уже писал, что они питаются не только мясом. Они уничтожили запасы пищи, опустошили поля, леса. Люди гибнут не только от их клыков, но и от голода и болезней. Эпидемии, о которых уже стали забывать, теперь пожинают обильный урожай. Остановились предприятия. Люди постепенно возвращаются к первобытному образу жизни, становятся игрушками стихий…

После возвращения нашей экспедиции собрание жрецов лишило меня звания ученого. Но какое значение имеет это теперь?

Одно желание гложет меня. Чтобы удовлетворить его, я с радостью трачу остатки опостылевшей жизни. Я пытаюсь добраться до озера Лани, где охотники впервые заметили белых зверей, «свалившихся с неба». Может быть, мне удастся раскрыть их тайну.

По дороге я выяснил: там, где растет кустарник лыху, белые звери не водятся. И как только они поедают на каком-то участке растительность, он густо зарастает этим кустарником…»

– Удивительный человек! – воскликнул Тим, когда они закончили чтение записок. – Каждому бы ученому быть таким одержимым…

– Жаль, что он все-таки не дошел до озера Лани, – сказал Семен.

Душная угарная тьма окружала пещеру. У входа колебалось сизое марево, окаймленное серебристыми блестками, – это работал «сторож». Аппарат, создававший энергетический барьер.

– Нужно дойти до озера, – проговорил Семен, рассматривая карту, приложенную к запискам.

– Завершить его путь? – полувопросительно произнес Тим, опершись локтем на каменный выступ.

– Почему «его», а не наш? – в тон ему ответил Семен, достаточно изучивший «оруженосца».

– Ну, это ведь он хотел выяснить…

– А ты не хочешь?

– Да я же согласен идти, старик, чего ты нервничаешь? – с оттенком досады произнес Тим.

– И думаешь при этом: ради чего? Чтобы спасти его народ, его цивилизацию? Но ведь уже некого спасать…

– Некого… – растерянно сказал Тим, в который раз удивляясь, как это Семену удается читать его мысли. Тим стремился подражать ему во всем – в бесстрашии, в добросовестности, в невозмутимости, – и это частенько удавалось. Но как подражать в отгадывании мыслей? Впрочем, он изучил и слабинки своего товарища.

Он исподлобья взглянул на Семена и сказал, как бы думая вслух:

– Это будет ему лучшим памятником.

Он знал, что эта реплика подольет масла в огонь, и не ошибся. Темные глаза Семена вспыхнули, лицо оживилось.

– Памятником? – переспросил он. – Ты полагаешь, мы идем, чтобы поставить памятник?

– А зачем же?

Семен испытующе посмотрел на Тима.

– Помнишь, он пишет: «Бесполезных знаний не бывает»…

Уснули они быстро. Семен беспокойно ворочался во сне, стонал. Ему снилось, будто их окружили белые звери. Самый большой из них, вожак, разинул пасть, усеянную острыми клыками, и зарычал:

– Знаешь, кто я? Я – Бедняга! Ты думал, мы исчезли вместе с людьми. А мы остались! Но ты пока не бойся. Мы не будем сейчас есть вас. Мы ждем вас у озера…

– Нет! – закричал Семен и проснулся.

На него встревоженно смотрел Тим.

– В чем дело? – спросил Семен ворчливо. – Чего ты на меня уставился? Спать не даешь…

– Ты кричал во сне, – сказал Тим.

– Подумаешь, большое дело. Голосовые связки тренировал… – Стараясь, чтобы голос звучал сонно, сказал: – Если уж мы все равно проснулись, будем собираться в путь.

Включив ранцевые гравитры, они летели невысоко над дорогой. Через каждые десять километров выходили на связь. Но командиру корабля эта мера безопасности казалась недостаточной. Запросы следовали один за другим, и Семен уже начинал ворчать на слишком заботливое опекунство…

Справа от них громоздились скалы, уходя зазубренными пиками в пустое бледно-сиреневое небо. Слева дорога по краю круто обрывалась, иногда попадались полусгнившие деревянные столбики, оставшиеся от былого ограждения. И всюду – в расщелинах скал, по краям дороги – щетинились, будто проволочные «ежи», кусты лыху.

Разведчики спустились в долину, густо поросшую все тем же кустарником. Изредка, как оазисы, попадались рощицы молодых деревьев. Кора на них была нетронутой.

– Похоже, здесь нет белых зверей, – с подчеркнутой беззаботностью сказал Тим. – А хотелось бы наконец встретить хоть одного из них… Неужели нам не повезет?

– Может, еще встретим, – «утешил» Семен. – Правда, неизвестно, для кого это будет везением.

– Скорее всего, они повымерли от голода, – бодро сказал Тим. В его голосе отчетливо сквозила надежда.

– Пожалуй, это было бы неплохо, – улыбнулся Семен.

Они миновали гряду холмов, и за излучиной реки открылся город. Блестели разноцветные крыши домов, отливала сталью гладь водоема в центре круглой площади. Прямые улицы тянулись от нее, как лучи звезды.

Разведчики долго рассматривали город в бинокли. Казалось, что хоть кто-нибудь должен появиться на этих улицах, выглянуть в окно, отворить дверь дома. Но город был безнадежно пустынен, и дома походили на соты, из которых выкачали мед и выкурили пчел.

Осмотр города ничего не добавил к тому, что уже было известно им из записок… Они сидели, отдыхая, в одном из домов, в комнате, которая, по-видимому, служила гостиной. Овальный стол, шкафы в нишах, кресла с высокими спинками. Ничто не было перевернуто, разбито, – никаких следов борьбы. Пыль толстым слоем покрывала мебель, лежала на полу.

Память опять увела Семена в прошлое.

«…И тогда я сказал Евгению:

– По крайней мере, нам нужен еще год.

Я знал, что представитель Президиума Академии прислушивается к моим словам, что от него зависит финансирование наших опытов. Но и Евгений помнил об этом.

– Наши опыты уже стоили достаточно! Мы не можем без конца тратить государственные деньги!

– Но это может кому-то обойтись еще дороже, – возразил я.

Валя с сожалением, почти с презрением, посмотрела на меня и демонстративно отвернулась.

– Кому же? – засмеялся Евгений. – Марсианам?..»

Семен мотнул головой, отгоняя навязчивые воспоминания, и неловко поднялся. Потянулся, разминаясь после долгого сидения, достал карту, сверился с ней и сказал:

– Можем лететь к озеру Лани. Отсюда недалеко.

«Он так привык ко мне, что забывает о необходимости объяснять свои решения, – подумал Тим. – Но кто из нас больше виноват в этом?»

Выйдя на улицу, они включили гравитры и поплыли в прозрачном воздухе, не загрязненном деятельностью цивилизации. Под ними тянулись долины, сплошь заросшие кустарником лыху.

– Белые звери съедали деревья и людей, а их съел кустарник, – невесело пошутил Тим.

Семен резко повернул к нему голову, будто только что вспомнил об «оруженосце».

– Ты прав! И в записках сказано, что они боятся кустарника. Но в таком случае здесь мы найдем их останки. Начинаются болота, а кустарник лыху, как мы знаем, растет всюду, кроме болот.

Внизу проплывали луга, гряды холмов… Потом заблестели цепочки озер. Судя по описаниям и карте, разведчики были недалеко от цели.

Семен круто спикировал вниз. Тим последовал за ним.

– Смотри! – воскликнул Семен.

Берега большого круглого озера были усеяны скелетами. Сотни тысяч скелетов в одной позе – устремленные к озеру, – распластанные в последнем прыжке…

– Они шли умирать туда, откуда пришли, – внезапно охрипнув, сказал Семен. Он указал вдаль, где поднимался конус потухшего вулкана. – Это и должна быть священная гора.

Они опустились на самой вершине и недалеко от кратера наткнулись на выступающие из грунта металлические обломки. По их конфигурации нетрудно было определить, что когда-то они являлись частями сферического сооружения. Семен достал нож и стал осторожно выкапывать их, счищать налипший грунт. Его лицо становилось все более угрюмым и замкнутым. Губы что-то шептали. Тим попытался по движениям губ уловить слова. Это не удалось.

…А Семен вспоминал губы Евгения. Они вытянулись в две узкие полоски, капризные морщинки исчезли с них.

– Я прощал тебе многое, брат, когда ты мешал мне, – говорил Евгений. – Думаешь, я не понимал, почему ты поступаешь так? Не только из-за Вали. Ты просто завидовал мне! Всю жизнь, с самого детства! Как будто я был виноват в том, что родился не таким, как ты.

Он даже не задумывался о том, как ранят его слова и правда, заключенная в них.

– Но теперь ты хочешь помешать науке, которой я служу, – продолжал Евгений, – а этого я тебе не позволю!

Семен отвернулся, чтобы не видеть бледного негодующего лица с изменившимися губами, сделавшими его почти неузнаваемым. И так, не глядя на Евгения, он проговорил:

– Я ухожу из твоей лаборатории. Навсегда. Меняю профессию. Улетаю. Я больше не буду иметь никакого отношения к твоим опытам.

Только на один миг он встретился глазами с братом и увидел: тот понял, какую боль причинил ему.

– Делай, как знаешь, – сказал Евгений. – Но помни: то, что остается после нас, – это и есть наша истинная цена, наша суть, то есть мы сами.

…Тим притронулся к плечу Семена, чтобы напомнить о себе. И тогда тот с трудом произнес:

– Легенда права. Это действительно небесные звери. И знаешь, с какой планеты?

В его глазах появился недобрый блеск, не понравившийся Тиму. Он заглянул через плечо товарища и увидел буквы, выбитые на металле.

– Черт возьми, неужели это…

Тим умолк, подыскивая подходящие слова. Его лицо исказилось. Он хватал воздух ртом, как рыба, захлебывался от обиды и злости, от глупой беспомощности, от сознания того, что уже ничего нельзя вернуть, что все уже случилось…

Резко прозвучал голос Семена:

– Можно считать установленным, что на этой планете белых зверей практически не осталось. Мы можем двигаться обратно. Но сначала я передам кое-что на корабль.

Он включил передатчик. Тим услышал его слова и понял: на корабле удивятся, но рекомендации выполнят. Семен просил немедленно всей команде и подручным автоматам начать сбор семян и сока кустарника лыху.

Тиму хотелось спросить, зачем они нужны в таких количествах, но он промолчал и принялся помогать Семену укладывать скелет белого зверя, готовить его для транспортировки.

– Челюсти у них в точности, как у земных грызунов, – заметил он. – Только увеличенные во много раз…

– Ничего удивительного, – откликнулся Семен. – Когда их предки находились в биоспутнике, они назывались белыми мышами…

Его кадык дернулся несколько раз. Он повторил:

– Да, да, белыми лабораторными мышами! Генетики вывели чистейшую породу!

– Это был тот самый биоспутник, который утащила комета? – спросил Тим. Он бы предпочел не спрашивать, но необходимо было выяснить все до конца.

– Да. Она притянула его и увела за собой, как бычка на веревочке…

Тим видел: губы Семена пересохли, он то и дело облизывает их. Пытаясь хоть чем-то утешить товарища, Тим сказал:

– Путешествие с кометой могло вызвать мутацию…

– Нет, – отрубил Семен. Он не признавал подачек. – Сюда прибыла чистая порода, та самая пресловутая «ЧП-1». С нее все и началось…

Его глаза блестели двумя стальными шариками, отражающими свет и не пропускающими его внутрь. Брови, застывшие и напряженные, казались двумя стрелами, уже наложенными на тетиву. Тиму припомнилось: у Семена был кодекс правил для себя. И одно из них звучало так: «не избегать ответственности». Этот кодекс, он не навязывал никому, кроме себя…

А Семен вспоминал, как однажды Евгений сказал: «Эта порода мышей хороша еще и тем, что размножается в три раза интенсивнее любой другой. За время полета спутника сменится по меньшей мере четырнадцать поколений, каждое из которых будет находиться в космосе на три недели меньше предыдущего. Мы сможем выяснить с большой точностью, что значит эта разница для воздействия космического излучения на мозг животных. Тогда я отвечу на твой вопрос о психических сдвигах у некоторых космонавтов на дальних рейсах…» И еще звучали в его ушах слова Евгения: «То, что остается после нас, – это и есть наша истинная цена, наша суть, то есть мы сами…»

* * *

Корабль сел на космодром искусственного спутника. Подъемник принял металлическую сигару капсулы в упругие объятия и опустил на нижний ярус. На этот раз, нарушая субординацию, Семен первым вышел из капсулы. Он поздоровался с диспетчером и, глядя на его золотые нашивки, спросил:

– Ну что там, на Земле?

– Вы уже знаете? – удивился диспетчер. – Но каким образом?

– О чем это вы толкуете? – спросил астронавигатор. – Что случилось?

– На Земле появились какие-то белые звери, – ответил диспетчер. – Рассказывают, они…

– Мы привезли средство против них, – перебил его Семен. – Необходимо срочно доставить его на Землю.