Текст книги "Душемер (СИ)"

Автор книги: Игорь Маранин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Маранин Игорь Юрьевич

Душемер

Мы все – текущая вода.

Каждое мгновение мы утекаем по капле в прошлое.

Игорь Маранин,

малоизвестный поэт начала XXI в.

1

В 2048-м году в один из душных июльских дней французский химик Бувуазье (позже известный в Сети под именем Безумный Паломник) открыл дотоле неизвестное вещество. Оно присутствовало в живой теплокровной материи, и концентрация его увеличивалась от простых организмов к более сложным. Вещество Бувуазье – невидимое и удивительное – было растворено в крови животных, а у человека имело вид “сгустка”, окружающего сердце и способного аккумулировать и расходовать особую энергию. Сетевые ньюсмейкеры, а за ними и копирайтеры, эти шакалы мирового информационного пространства, окрестили вещество “душой”. Научные сайты, однако, встретили новость об открытии Бувуазье издевательскими комментариями. Доходило до того, что серьезные немолодые люди собственноручно рисовали карикатуры и даже вспомнили олбанский – сетевой язык давно ушедшего поколения начала века. Но вскоре все они прикусили свои язвительные языки: Бувуазье представил публике запатентованный прибор, способный регистрировать, измерять и взаимодействовать с загадочной субстанцией.

С тех пор прошло тридцать лет. Мир разительно изменился, ибо ни одно научное открытие не влияло на него столь сильно. Люди научились не только измерять новое вещество, но и отделять его от живой ткани, не причиняя ущерба здоровью. Оказалось, что таинственная “душа” и была причиной большинства заболеваний. Человек без души мог прожить и сто двадцать, и даже сто пятьдесят лет. Он медленнее старел, имел характер более ровный и спокойный, а чувства… Их заменили таблетками. Ещё с прошлого века было известно, что любая человеческая эмоция – всего лишь химический процесс.

Поначалу общество встретило “бездушных” настороженно. Если не сказать – враждебно… Но общими усилиями правозащитных организаций, ученых, медиков, мирового информационного пространства и движения “Душа – это тело”, а также ряда протестантских церквей, признавших за человеком право на свободный выбор, ситуацию удалось переломить. Активно сопротивлялись разве что религиозные мракобесы вроде католиков, православных и мусульман, а также часть бизнес-сообщества, потерявшая изрядный куш от падения интереса к шоу-бизнесу, кино, литературе и театру. Кое-кто из оппозиционных ньюсмейкеров даже назвал это “эпохой заката искусств”.

Несмотря на то, что правительства развитых стран ввели у себя программы оздоровления генофонда, а ООН финансировала такие программы в странах третьего мира, к началу семидесятых выяснилось: добровольно отказаться от “вещества Бувуазье” готово не более сорока процентов населения. Помимо религиозных, причины были чисто эмоциональные: некоторые чувства, вроде материнского, так и не удалось синтезировать химическим путем. А те, что можно – противники оздоровления прозвали суррогатными. Настаивая на своем праве на свободу выбора. Демократическая общественность огорченно констатировала, что искаженное понимание свободы как возможности цепляться за устаревшие догмы все ещё остается для человечества большой проблемой. Демократы доказывали: свобода – не выбор между прошлым и будущим, между традицией и новаторством, свобода – это движение в будущее. А цепляться за изжившие себя обычаи и мировоззрения… это как раз и есть несвобода.

Именно тогда – восемь лет назад – и возникли первые Скупки. Во многих странах были созданы благотворительные фонды оздоровления наций, щедро оплачивавшие посредникам, перекупщикам и кредиторам изъятое у населения “вещество Бувуазье”. Интересно, что сам французский химик отрекся от собственного открытия и по слухам проклял самого себя и отправился в паломничество по так называемым святым местам. Официально он был признан психически ненормальным, и на его задержание Интерпол выдал ордер. За ряд преступлений против свободы, в числе которых были оскорбление словом и действием “бездушных”, публичные выступления в Сети с призывами к запрету программ оздоровления и прочее, и тому подобное… В мировом информационном пространстве он стал известен под именем Безумный Паломник, и имел целую армию сторонников и последователей. В 2074-м его взгляды были признаны экстремистскими и представляющими особую угрозу для общества. Дважды его удалось задержать – один раз в Палестине, другой раз – на севере России, но оба раза он загадочным образом исчезал.

2

Официально должность Иннокентия Борисовича именовалась так: “лицензированный оценщик вещества Бувуазье”. В народе перекупщиков, подобных ему, называли проще – душемерами. Было в этом названии нечто пренебрежительное, нехорошее, из того же ряда, что и “ростовщик” вместо “кредитора”. Кредитор – слово хоть и безвкусное, но нейтральное, а вот ростовщик – явно с душком. В старом небоскребе, построенном ещё во времена президента Путина, Иннокентий Борисович занимал несколько больших комнат. На первом этаже – контора с отдельным выходом, а над ней – жилые помещения: гостиная, спальня и библиотека: коллекционированием бумажных книг хозяин конторы увлекался с детства. Восемь лет назад он закончил биофак университета, опубликовал несколько интересных и свежих работ на солидных научных сайтах и получил неожиданное предложение от богатого инвестора. Так на конечной остановке монорельса, на дальней окраине Москвы, в старом небоскребе появилась Скупка.

Работа оценщиков непроста, в ней требуются не только знания, но и немалая доля интуиции: “вещество Бувуазье” до сих пор изучено мало. О его конечном использовании ходили самые разные слухи, один нелепее другого. Официально считалось, что оно частично утилизируется на заводах в Мексике и Индонезии, а частично предоставляется в научные лаборатории всего мира для изучения и проведения опытов. Неофициально, что на основе потребляемой и выделяемой им энергии, ученые пытаются создать мощный двигатель, способный работать практически вечно. Религиозные фанатики и вовсе утверждали, что за “скупкой душ” различными фондами стоит не кто иной, как сам дьявол. Так или иначе, но конечная цена на души колебалась и очень сильно. Поэтому инвесторы были заинтересованы в том, чтобы оценщиками их контор работали высокопрофессиональные специалисты. Ведь платить продавцу надо сразу, иначе он уйдет к другому, и важно не ошибиться в цене.

Строгий костюм Иннокентия Борисовича и его импозантный внешний вид – высокий лоб, чуть вьющиеся волосы, ровный загар, полученный в солярии и видеоанализатор, стилизованный под старинное пенсе на носу – внушали среднему посетителю конторы доверие и уважение. Стены конторы были увешаны почетными грамотами от фондов оздоровления из разных стран, над приемной стойкой в красивой рамке висела копия лицензии, а мягкие кресла в окружении цветущих растений и гостевой компьютер с выходом в Сеть позволяли комфортно скоротать те полчаса-час, пока определялась цена на “вещество Бувуазье”.

Шестого числа каждого месяца к конторе Иннокентия Борисовича подъезжал небольшой фургон и инвестор, а проще говоря, богатый барыга, державший полтора десятка подобных контор, принимал товар, расплачиваясь согласно давним договоренностям. Всегда сам. Сам за водителя, сам за экспедитора, сам за грузчика. Более всего он был похож на черта с рисунков из одной бумажной книги, что хранилась на верхнем этаже в библиотеке. Разве что рогов и копыт не видно, хотя насчет копыт полной уверенности не было – гость никогда не разувался. Впрочем, насколько знал Иннокентий Борисович других барыг в этом бизнесе, с хозяином ему просто не повезло. Были среди них вполне приятные внешне люди, и даже красавцы.

Помимо книг – и даже больше них – Иннокентий Борисович любил растения. Он и на биофак пошел из-за этой своей страсти. Свои комнаты, и даже контору он превратил в настоящий сад, а те две недели отпуска, что полагались ему барыгой, проводил каждый год не на морских пляжах и курортах, а в обычном лесу. Где-нибудь подальше от городов, стекла, бетона, асфальта и людей. Людей он не любил. Потому и не сходился ни с кем: друзей не было, а с женщинами отношения выходили короткими и по большей части случайными. Работа его тяготила. К посетителям он относился с пренебрежением, впрочем, никогда его не выказывая. Иннокентию Борисовичу милей были люди из старых книг – вымышленные и реальные, чьи судьбы давно закончились буквами на бумаге. Жизнь человека всегда заканчивается буквами. У большинства – на надгробии, а у избранных ещё и на бумаге. Увы, самому Иннокентию Борисовичу суждено было ограничиться только надгробием. Оттого так жадно и с таким любопытством он читал старые истории. Не сюжет и не действие интересовало его – люди. Он словно наблюдал за ними исподтишка, через замочную скважину между строчек. Единственным из современников, за чьей судьбой он следил с интересом, был химик Бувуазье. Безумный Паломник.

3

Утро шестого июля 2078 года для Иннокентия Борисовича началось с посещения двух молодых людей. Первым пришел длинноволосый наркоман, с разводами черной краски на лице и вытатуированными на руках драконами. Наркотики в России были уже лет сорок, как легализованы, и их можно было свободно приобрести в аптеке. Как сочетался легалайз с программами оздоровления нации было не очень понятно, но право на употребление их считалось таким же незыблемым правом свободного человека, как и всякое иное. В конце концов, они же никому не мешают, утверждала демократическая общественность. А если человек не посягает на нашу свободу, значит, имеет право заниматься всем, чем хочет. В отличие, скажем, от верующих, чье поведение вызывающе своим определением греха и подрывает концепцию индивидуальных свобод. Борьба с религиозным мракобесием в последнее время развернулась нешуточная, и имела определенные успехи. Десятки процессов, выигранных в судах разных стран, привели к запрещению публичной пропаганды веры в любой форме за пределами мест культового назначения. Количество храмов неуклонно сокращалось, а в Бирмингеме четвертый месяц шел шумный судебный процесс по иску о запрете Библии, Корана и Торы, как книг, разжигающих ненависть к так называемым “социокультурным меньшинствам”. Иск был подан Всемирным обществом педофилов, организацией солидной, демократической и весьма уважаемой.

Второй посетитель был попроще. Какому-то мелкому клерку не хватало денег, чтобы купить полугодовой круиз “Секс-сафари” по злачным местам африканского континента. Фишка туристического сезона последних пяти лет, завязшая рекламной зубочисткой у каждого второго поклонника сетевидения. Пришли молодые люди почти одновременно, и Иннокентию Борисовичу почти час пришлось изучать специальные колбы с “веществом Бувуазье”. Сытый, лоснящий и преисполненный презрения к своему соседу по очереди клерк все это время провел, не вставая с кресла и беспрестанно тыкая пальцами в голографический экран компьютера. Результаты оценки стали для него шоком: Иннокентий Борисович оценил душу наркомана в полтора раза дороже. Честно говоря, это доставило душемеру некоторое удовольствие. Странная штука это “вещество Бувуазье”… Чем больше человек страдает, тем обычно светлее у него оказывается душа. А светлые души ценились куда дороже!

Потом был немолодой финансовый брокер, погоревший на бирже. Мелкий политик, пытающийся пробиться в городской совет. Ещё одна жертва рекламы “Секс-сафари”. Безмозглая куколка, выкрашенная в модный фиолетовый цвет с кучей разъемов на шее для прямого подключения к сети. И, наконец, барыга, приехавший за товаром.

Он был явно не в настроении. Козлиная мордочка его хмурилась, а глазки подозрительно бегали, осматривая товар.

– Ин-н-ннокентий Борисович, – барыга чуть заикался, отчего растянутые слова его приходилось архивировать в более краткую форму. – Мн-н-не кажется, у нас с вами возникло некоторое недопонимание – так, нет?

– То есть? – не отводя взгляда, спросил душемер.

– Признайтесь, дорогой мой, – заикание, однако, у истинного хозяина конторы быстро проходило. – Жульничаете со мной, да?

– То есть? – повторил свой вопрос душемер.

– Пускаете товар налево, – пояснил с нехорошей ухмылкой барыга. – Что похуже – мне, а что покачественнее – моим конкурентам. Нет, скажете? Нет?

– Вы правы, – спокойно ответил душемер. – Скажу “нет”. Что принял по регистрационной книге, то и отдаю.

– Хм…

Барыга принялся упаковывать колбы в специальный контейнер. Закончив, расписался в регистрационной книге – электронном блокноте с кучей паролей, лежавшем на стойке и внимательно посмотрел на душемера.

– Можете проверить мои финансовые счета, – Иннокентий Борисович выдержал и этот взгляд, но на сердце стало нехорошо, тоскливо. – С тех пор, как исчезли наличные деньги, в том нет ничего сложного.

– Послушай ты, ботаник, – тон барыги резко изменился. – Думаешь, такой умный, да? Счета твои автомат каждый день проверяет. И покупаешь ты одни цветочки-лютики, это я тоже знаю. Но я не дурак! Я нутром такие дела чую. Знаешь, что тебе светит? Пять лет тюрьмы. Видел мою подпись в блокноте, да? Это твой приговор… – морда гостя оказалась совсем рядом, и начитанное воображение Иннокентия Борисовича явно подействовало на обоняние: ему явственно показалось, что изо рта барыги пахнет серой.

– Я вас не понимаю, – выдавил душемер.

– М-м-м-илый мой, – заикание вновь вернулось к гостю, как и наигранно-любезные манеры. – Сколько у тебя сегодня посетителей было, шестеро, да? А в учетных записях – пять. А колбочек с продуктом ты мне передал сколько? Тоже пять. Где шестая? А главное, куда ты их деваешь, а?

Гость прищурился, отчего его лицо стало ещё более мерзким.

– Тут дело может пятью годами не обойтись… – задумчиво произнес он и, подхватив за ремни два тяжелых контейнера с колбами, направился к выходу.

4

Нельзя сказать, что с кем-то мы встречаемся случайно. Судьба – не дура, она знает, кого и когда следует перезнакомить. Встречи-подарки и встречи-проверки на прочность, все они случаются в самый нужный момент. С её точки зрения.

С Безумным Паломником Иннокентий Борисович познакомился два года назад. Виртуально, конечно. В сетевых говорильнях, что на заре интернета назывались форумами и блогами, два человека зацепились за слова друг друга и долго спорили. Спорить с Бувуазье оказалось делом нелегким: безупречная логика сочетались у бывшего ученого с юмором и мягким доброжелательным отношением к собеседнику. Через пару месяцев Иннокентий Борисович неожиданно встретил своего оппонента на одном из ботанических сайтов, и разговор пошел совсем об ином – о лесах Сибири и Амазонии, о растительности тундры и пустыни, о морских водорослях и растениях-хищниках… Безумный химик Бувуазье поразил биолога Иннокентия своими знаниями в области ботаники. Наверное, с этого и началась их виртуальная дружба.

Вечером того же дня, шестого июня 2078-го года, после ухода козлоподобного барыги, Иннокентий Борисович вошел в сеть и оставил Безумному Паломнику сообщение на секретном почтовом ящике. Через несколько минут он получил ответ.

“Твое время истекло, Иннокентий, – писал Бувуазье. – Я тебя предупреждал, что такое случится. И придется бросить привычный образ жизни, и свое дело, которое ты так не любишь, и свои домашние растения, которые ты обожаешь, и собранную тремя поколениями библиотеку. И даже сам дом. Впрочем, ты сделал свой выбор давно, и я этому, признаться, рад. Думаю, и ты тоже, несмотря на волнение и страх, который я чувствую в твоем письме. Настало время выполнить обещание, данное тебе и посвятить тебя в мою тайну. А заодно устроить на новое место работы. Оно тебе понравится, уверяю. Не медли. Не бери с собой ничего, разве что любимую книгу. Твой счет наверняка уже заблокирован, ты не сможешь официально купить билет. Поэтому иди в условленное место и представься человеку по имени Петр, он неприметно вывезет тебя на машине из Москвы. Ехать будете несколько суток, и тебе придется провести их в фургоне, чтобы не попасться камерам на дорогах. Петр передаст тебя по цепочке, слушайся всех и не задавай лишних вопросов. Я сам тебе всё расскажу. До встречи”.

Прочитав письмо, Иннокентий Борисович несколько минут сидел в задумчивости. Затем удалил свой почтовый ящик, стер на компьютере все данные, достал из потайного места спрятанную колбу с душой наркомана и, аккуратно обернув ее защитным скотчем, спрятал в карман. Последняя душа, которую он передаст Бувуазье. Интересно, для чего? Ни книг, ни запасной одежды, бывший теперь уже душемер брать с собой не стал. Он расставался с прошлым легко, словно проделывал это каждый день. Просто вышел в двери, тихонько прикрыл их за собой, спустился по каменным ступенькам лестницы и торопливо зашагал по пешеходной дорожке, проложенной вдоль трассы монорельса.

5

Дождь налетел неожиданно, весело отбарабанил крупными каплями по листве и унесся дальше, уступив место солнцу.

– Горы, – улыбнувшись, заметил Бувуазье. – Здесь всегда так в июне: солнце-дождь, солнце-дождь… Сначала непривычно, а потом даже нравится. Потерпи, осталось не больше километра.

Они шли по виляющей между сосен тропинке: вдалеке глухо стучал дятел, слышен был плеск воды маленькой речушки и тихое посапывание заблудившегося в лесу ветерка. Лес закончился неожиданно…впрочем, нет, не закончился, просто обнажил небольшую долину с рядом изб на краю и недостроенной деревянной церквушкой.

– Прежнюю церковь снесли лет сто назад, – остановившись, пояснил Бувуазье. – Восстанавливаем. Народу здесь пока немного живет – человек сорок. Раз в неделю ходит подвода через горы в большое село, продукты там закупает. И село то глухомань, а уж здешние места…

– Что ходит? – не понял Иннокентий Борисович.

– Подвода. Лошадь, впряженная в телегу. А вон та изба – на краю, где сад начинается – для тебя.

– И что я буду делать?

– Погоди, друг, погоди. Дойдем – всё объясню.

Сад был хорош: сливы, вишня, яблони… Иннокентий Борисович бродил по нему, и после городской квартиры сад казался ему огромным, почти бесконечным.

– Райское место, – прошептал он.

– Я знал, что тебе понравится, – кивнул головой Безумный Паломник. – Теперь это твое. Будешь растить, ухаживать, лелеять… Это седьмой такой сад в мире, и второй – в России.

– Такой это какой? – не понял Иннокентий Борисович.

– Душевный, – улыбнулся Бувуазье. – Ты ещё не понял? Время людей уходит. Будут Последние дни, и будет царство Антихриста, и вострубят семь Ангелов, и Землю покроет смрад и боль, а воды рек и морей превратятся в кровь. Наступят времена, которых ещё не было, и выживут немногие, а затем будет Страшный суд. Но эти сады уцелеют – с них начнется будущий рай на Земле. Семь лет я путешествовал по святым местам, замаливая свой грех, а затем было даровано мне откровение. И узнал я, что даже самые светлые из тех, кто добровольно лишил себя души, не смогут попасть в рай. Но Бог милостив. Он даровал мне способность переселять те души, что я сумею собрать, в растения райских садов. Иннокентий, друг мой, здесь ты переживешь Последние дни спокойно, ибо они не затронут эти сказочные места. А мне обещано, что я стану яблоней. Ухаживай за мной хорошо, договорились?

Бувуазье весело подмигнул изумленному спутнику и, запрокинув голову, посмотрел вверх. Вслед за ним поднял свои глаза к небу и Иннокентий Борисович, душемер в прошлом и садовник Райского сада в будущем. Неожиданно налетел дождь, и веселые капли застучали по их лицам. Дождь был теплым и ласковым, словно влажная рука Всевышнего коснулась двух прежних грешников…