Текст книги "Мужской закон"

Автор книги: Игорь Срибный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Седой некоторое время внимательно разглядывал схему, морща лоб...

– План, конечно, хорош, – наконец, сказал он. – Но вложи его во временные рамки, что получишь? Это одно... Второе, сколько людей нужно для того, чтобы осуществить закладки? Только саперов понадобится шесть человек! Так? А ведь кто-то еще должен будет спускать вам тротил, кто-то – страховать вас на подвесных системах, кто-то – прикрывать вас от огня с базы в случае обнаружения… Да, и сам факт обнаружения на стене работающих саперов будет означать конец операции, ибо «духи» просто свалят с базы. Через минное поле уйдут, понеся потери... И весь план пойдет коту под хвост.

Сапер обиженно насупился – его лишали возможности произвести такой грандиозный подрыв...

– Но рациональное зерно здесь есть, в твоем плане. Нужно просто его додумать, – Седой ободряюще улыбнулся. – Если ты, конечно, позволишь внести в него коррективы...

– Командир, – Мишка просиял. – Да я... Конечно, вносите! Кстати, минное поле управляемое. «Духи» могут в любое время обесточить схему минных постановок, и хоть в футбол на нем играй!

– Вот как? – Седой вновь наморщил лоб. – Это хорошая новость. А выносные посты? Где у них наружные посты? С какой периодичностью меняются?

Прапорщик Паршаков молча подвинул ему журнал наблюдения, где были подробно расписаны все выявленные передвижения и посты «духов».

Седой углубился в изучение записей, нанося полученные данные на схему Мишки. Закончив работу с планом-схемой, он повернулся к Паршакову.

– Где у нас авианаводчик?

– Вызвать? – спросил Дрюня.

– Вызвать я и сам могу, – ответил Седой. – Поменьше лезьте в эфир. У «духов» здесь может быть сканер.

– Миха знает его место, мы вместе расставляли посты.

– Давай, Михаил, пулей туда-обратно. Тащи сюда Мухина.

Минут через двадцать Экстрим возвратился вместе с летчиком.

– Виталий, вот план, – Седой, как всегда, избегал предисловий. – Вот точки, куда нужно нанести ракетно-бомбовые удары. Цель – обрушить вот этот каменный лоб на крышу базы.

– Высота и глубина этого «лба»? – Виталий сразу же начал вникать в тему.

– Миха?

– Высота около тридцати метров, – тут же ответил Экстрим. – Ну, и нависает он метра на полтора. Может, чуть больше.

– Нашими легкими НУРСами [11]11
  НУРС – неуправляемый реактивный снаряд.


[Закрыть]эту глыбу не обрушить, – сказал Мухин. – Мощи не хватит. Вертолеты здесь не сработают. Вызовут легкий камнепад, который существенного вреда не причинит... Вот если запросить «сушки» [12]12
  «Сушка» – на солдатском слэнге название самолетов КБ Сухого «Су-2»5, «Су-27», «Су-24М», применявшихся в Чечне.


[Закрыть]...

– А если ударить под крышу? Под самый козырек? – спросил Седой.

– Нет! – твердо ответил Виталий. – База строилась капитально. Я думаю, здесь работал профессиональный военный инженер, поскольку перед входом возведены отбойные стены из фундаментных блоков, расположенные в шахматном порядке. Все пуски НУРСов разобьются об эти «отбойники». Бомбовый удар также будет отсечен ими. Идея с карнизом хорошая, но я здесь не советчик. Нужно говорить с авиабазой по поводу «сушек». Возможно, их ракеты «возьмут» карниз... А навести их на удар я смогу, с этим проблем не будет.

– Ясно… – Седой ушел в себя. Разведчики сидели молча, ожидая его решения.

– Миха, давай сюда Кефира с его снаряжением. Скажи, что мне нужно все посмотреть самому, – наконец сказал Седой и начал снимать с себя рюкзак и разгрузку. – Быстро!

Сапер исчез в проходе между двумя каменными глыбами.

– Виталий, значит, ты полностью отвергаешь возможность нанесения удара «вертушками»? – спросил командир, чтобы поставить в этом вопросе точку.

– Так точно! – ответил Мухин. – Сооружение возведено по всем правилам строительства фортификационных сооружений. Этот орешек вертолетному вооружению не по зубам.

– И чем же его можно взять?

– Ну, вариантов много... – ответил Мухин. – Можно применить бомбы БЕТАБ-500. Бетонобойные. Можно КАБ-1500Л [13]13
  КАБ – корректируемая авиабомба. 250, 500, 1500 – боевой вес бомбы.


[Закрыть]с лазерным наведением или тяжелые НУРСы С-24... Но это все – удел «сушек», их уровень. На вертолетах такого вооружения нет. Еще хотел бы тебе сказать... Здесь, видишь, постоянные дожди, туманы, низкая облачность. На нашем языке это называется СМУ – сложные метеоусловия. Мы же общаемся с летчиками на авиабазе... Так вот, экипажи на «сушках» неподготовленные. При программном налете 110–150 учебных часов, у них налет 10–15. А подготовленных экипажей, насколько я знаю, всего три. А здесь нужна ювелирная работа, начиная от выполнения боевого захода и кончая непосредственно бомбометанием...

– Вот так... – Седой насупил брови. – Ну, хоть три экипажа способны выполнять задачи... Уже прогресс. Для наших Вооруженных Сил...

– Навести-то на удар я наведу, – сказал Виталий. – Но дальше все будет зависеть от мастерства летчика... К тому же, эти «отбойники»... Тут действительно нужно высококлассное бомбометание. Точное попадание под козырек... Это, если бить непосредственно по базе. По карнизу отработать, конечно, особого мастерства не понадобится, но зайти на бомбометание из-за гор не всякий сможет – расстояние маловато.

– Ясно, Виталик, – сказал Седой. – Сейчас выйду на командующего, доложу обстановку. Послушаем, что он скажет. Батон, сколько там до сеанса связи?

– Пятнадцать минут, – ответил Батон.

– Отсюда не будем связываться, – сказал Седой. – Давай отойдем, насколько возможно. Кефир придет, пусть ждет. После сеанса связи спустит меня вниз. Все же хочу сам посмотреть обстановку...

* * *

Седой завис над пропастью и, ухватившись левой рукой за какой-то чахлый куст, остановил вращение тела. Взяв бинокль, болтавшийся на тонком ремешке на груди, он внимательно осмотрел нависший над базой карниз. С первого взгляда было ясно, что Мишка Экстрим погорячился: чтоб обрушить этот «лоб», потребуется не двенадцать, а, как минимум, сорок ящиков тротила. И день работы для десятка саперов в десятке точек закладок... Скала была сложена из мощных магматических пород, известных своей крепостью. Этот камень в свое время рвали аммонитом и отправляли на строительство Московского метрополитена...

Седой развернулся на веревках и стал последовательно, шаг за шагом осматривать строения базы боевиков. Крыша представляла собой прямоугольник размерами примерно пятьдесят на сорок метров, упиравшийся в скалу. Он в мыслях согласился с Мухиным, что попасть в такой «пятачок» с высоты полета в два-три километра будет не просто. Тем более что Седой знал: с момента захвата цели и пуска ракеты или управляемой бомбы летчик должен визуально сопровождать ее полет до поражения цели. А как это сделать, если «сушка» пролетит этот крошечный островок в море камня за какие-то мгновения?

Он осмотрел предполье и понял, что штурмовать базу в лоб не получится. В ДОТах наверняка установлены крупнокалиберные пулеметы, которые выкосят наступающие цепи еще на подступах к минному полю. «Отбойники», закрывающие подходы к базе, были оборудованы бойницами – стрелковыми местами, которые займут боевики, усилив мощь огневого прикрытия...

Седой вернулся к крыше, все больше убеждаясь, что ракетно-бомбовый удар – единственное средство, способное разрушить базу. Высокоточное попадание ракеты под козырек крыши и мощные авиабомбы, сброшенные на крышу, уничтожат бандитское гнездо.

Внизу прямо под ним вдруг хлопнула об упоры крышка люка. Седой бросил бинокль и обеими руками ухватился за куст, подтягивая свое тело под карниз – в густую тень. Посмотрев на крышу, он увидел «духа», выбравшегося из люка ДОТа. Позвякивая на ходу фляжками, тот пошел к лестнице, вырубленной в скале, и, спустившись на площадку, скрылся под козырьком.

Седой дважды дернул страховочный трос и заработал блоками, поднимаясь наверх. Веревка рывками начала выбираться – пацаны помогали ему быстрее покинуть опасную зону.

Выбравшись на гребень, Седой скатился с него и некоторое время лежал, отдыхая. Поднявшись, он махнул рукой Мухину и отошел с ним в тень каменной глыбы.

– Ну что? – спросил Виталий. – Осмотрел?

– Осмотрел, – кивнул Седой. – Ракетно-бомбовый удар – единственный способ разобраться с базой. Другие варианты есть, но они сопряжены с большими потерями. Ты прав, база строилась настоящим спецом. Защищена капитально. Атака в лоб – чисто самоубийство: штурмующие группы вряд ли дойдут до минного поля. А если дойдут, полягут на минах...

– А что сказал командующий? Он согласен?

– Сейчас ведет переговоры с авиацией. Он-то согласен, но окончательное решение за «наркомом» авиации. Подготовить экипажи, способные выполнить задачу, рассчитать потребное количество боеприпасов... Я вот что думаю. После того, как отработают «сушки», неплохо было бы «причесать» то, что от базы останется, НУРСами с «вертушек». Они-то могут зависнуть над нею, в отличие от штурмовиков, которые мигом пролетят?

– Ну да, это реально! – подтвердил летчик. – Это мы решим, не вопрос.

– Тогда все, братишка! У нас еще час до выхода на связь и получения решения командующего. Отдыхай пока!

– А ты думаешь, я сильно устал, полдня пролежав на брюхе на горячих камнях? – рассмеялся Виталий. – Это ты бегал туда-сюда и обратно с утра, а я лежал себе...

– Ну да, точно, – улыбнулся Седой. – Как у тебя с начальством отношения? Стабилизировались?

– В общем, да, – ответил Виталий. – После того, как я «построил» зама по борьбе с личным составом, меня стараются не трогать. Да и не за что, собственно. Служебные обязанности выполняю, уставные требования не нарушаю. А когда мне пришел орден Мужества, от меня вообще отлепились. Кстати, разведчиков твоих наградили за спасение разведоборудования?

– Наградили... Снайпера нашего – Суслика... Посмертно. Орденом Мужества.

– А остальных?

– А остальных за что награждать? Мы просто добросовестно выполнили свою работу. Обыденность. Никаких подвигов мы не совершили...

– Вот это да! – воскликнул приглушенно Мухин. – Да весь тот рейд от первого дня до последнего был настоящим подвигом! Как же так?!

– Вот так, Виталик, – Седой скривился, как от зубной боли. – Я тебе дословно повторил слова какого-то «шишака» из наградного отдела Министерства обороны: За что их награждать? Это же их повседневная работа! Так наши наградные листы и потерялись среди тысяч других... Тебе повезло, что ты «Мужество» получил при жизни. Обычно им награждают посмертно...

– Я это и сам заметил, – сказал грустно майор Мухин. – Но как же подло...

– Да ладно! Проехали... Мы привыкли уже. Как только командующий говорит «всех представить к наградам», мы уже знаем, что никто ничего не получит. Вон Влад, начальник разведки, сколько уникальных операций провел? До сих пор ни одной медальки не удосужились дать...

Мухин вдруг рассмеялся в голос. Седой удивленно посмотрел на него.

– Мы как-то искали какой-то приказ в компьютере строевого отдела полка. И случайно наткнулись на раздел «Наградные листы», – Виталий снова рассмеялся. – Как ты думаешь, сколько представлений отправил на себя «борец» с личным составом?

– Три! – наугад брякнул Седой, который точно знал, что на него самого направлялось три наградных листа.

– Да хрен там! Четырнадцать! Из них два – на орден Мужества.

– Б…! – не удержался Седой. – Из четырнадцати треть может и сработать. За что?!

– Вот за то самое, что ты сказал! Человек с абсолютно атрофированным понятием о совести… И ведь получит же! С ними почему-то никто не хочет связываться – с «борцами» за наш морально-патриотический облик. К сожалению...

Согнувшись в три погибели, подбежал Паршаков и плюхнулся рядом, спрятав в тень свое крепкое, жилистое тело.

– Командир, уже «крыша едет» от солнца! – выдохнул он. – Полежу в тени маленько.

– Лежи, Андрюха. И пацанам дай возможность по одному отдыхать в тени.

Солнце стояло в зените, раскаляя камни. Даже в тени тяжело было дышать, вдыхая горячий, обжигающий слизистые воздух...

* * *

Мухин заворочался на камнях.

– Хуже нет – ждать и догонять, – пробурчал он.

Седой промолчал, размышляя о том, будет ли получено «добро» на нанесение ракетно-бомбового удара по базе или снова придется идти в бой, рискуя жизнями разведчиков.

– Седой, скажи честно, что мы здесь делаем? – сказал вдруг Виталий без всякого перехода.

Командир удивленно посмотрел на летчика.

– Ну, зачем мы здесь? Кому нужна эта война? – уточнил Мухин.

– Ох, и тему ты затронул, братишка! – Седой недовольно поморщился. – Я не люблю разговоры на эту тему, если честно. Но могу сказать тебе одно: не надо искать виновных в этой войне в Чечне, поскольку здесь присутствует только половина тех, кто развязал войну. Вторая половина находится в Москве...

– Кого ты имеешь в виду? – летчик внимательно смотрел на Седого.

– Да всех тех, кто активно работал и над развалом СССР! Тех, кто прилагал максимум усилий для того, чтобы начавшийся развал великой супердержавы приобрел необратимый характер. Фамилии тебе назвать, или ты сам их знаешь?

– Знаю, – кивнул Мухин. – Только зачем? Зачем мы полезли в Чечню?

– А вот здесь сыграл свою роль фактор вмешательства «забугорных» сил. Еще в 1989 году Турция начала засылать на Кавказ своих эмиссаров, которые стали усиленно готовить Чечню к войне за выход из состава России, разжигая истерию вокруг мифа о «героической борьбе горцев за свою свободу» в годы Кавказской войны. В девяностые годы козырной картой стала сталинская депортация чеченцев и «геноцид» чеченского народа. Но нет уже ни царей-тиранов, нет сталинских «сатрапов», значит, вина за эти события полностью возлагается на русский народ... И, поверь, если бы мы не вошли в Чечню, то через пару-тройку лет ситуация во всем Кавказском регионе была бы дестабилизирована до такой степени, что мир был бы втянут в Третью мировую войну.

– Это как же? – Мухин удивленно округлил глаза.

– Турция – член НАТО. А она кровно заинтересована в Кавказском регионе. Былая слава Османской империи покоя не дает... Кроме того, Великобритания также заинтересована в возвращении своего былого влияния на Кавказе. Дешевая кавказская нефть будоражит кровь... Минимум вложений – и кавказская нефть потечет в Западную Европу рекой. Турция – перевалочная база, нефтяной терминал.

– Вот уроды! – Летчик сплюнул. – И что дальше?

– Что дальше? И США, и Великобритания заинтересованы в развале России. Чем нам хуже – тем лучше им. Если бы не арсеналы ядерного оружия, накопленные еще при СССР, от России давно бы уже ничего не осталось. Здесь им на руку играет еще и наличие у нас мусульманских государственных образований: Кавказ, Татарстан, Башкирия. И плюс исламское окружение: Казахстан, Туркмения, Узбекистан, Таджикистан... Как тут не использовать идею объединения всех этих исламских государств в огромный конгломерат? И все должно было начаться с Чечни. Большую лавину вызывает маленький камушек...

– А вот ты сказал «миф о героической борьбе горцев за свою свободу»... Но ведь была же Кавказская война? – Мухин задвигался на горячем камне. – Она продолжалась до пленения имама Шамиля, насколько я помню.

– Было другое, – Седой замолчал, угрюмо насупив брови. – По-моему, в 1768 году чеченцы, возглавляемые Али-Султаном Казбулатовым, присягнули на верность России. А в 1770-м двадцать четыре ингушских старейшины пришли к коменданту Кизляра с прошением поступить в «вечное подданство России и креститься». Но горские тейпы, жившие преимущественно за счет набегов, которые стали основой их уклада, не приняли подданство России и жили набегами до заключения Андрианопольского мира в 1829 году, который запретил торговлю рабами, и их хищнический промысел сошел на нет.

– Разве горцы были христианами? – Брови Мухина удивленно поползли вверх. – Я думал, они всегда исповедовали ислам...

– Были, Виталий, были. В одиннадцатом веке в Чечне распространилось православие, которое пришло из Грузии и Византии. Здесь были христианские храмы и священники. К тринадцатому веку здесь сложилось первое феодальное государство Симсир, которое состояло в военно-политическом и религиозном союзе с Грузией. В конце четырнадцатого века оно было уничтожено Ордой. А ислам пришел из Персии через Дагестан лишь в конце шестнадцатого века.

– И чеченцы приняли его?

– Не сразу. – Седой помолчал. – Хищнические набеги постепенно стали основным источником дохода горцев. Причем торговали они не только рабами, захваченными в казачьих станицах, но и кумыками, черкесами, грузинами, татами. Османская империя была центром рабовладения и бездонным рынком сбыта, который «проглатывал» сотни и сотни новых рабов. А христианская мораль и даже демократические принципы язычества сильно мешали горцам в их промысле. В то же время ислам позволяет объявить джихад или газават неверным, то есть всем тем, кто ислам не исповедует. Причем, газават горец мог объявить как нафсу – врагу внутри себя, так и кафиру – лицемеру и «неверному». А это позволяло грабительские набеги прикрывать лозунгом борьбы за веру – газаватом.

– Но ведь кумыки, черкесы, кабардинцы – тоже мусульмане? Как же «чехи» захватывали их в плен и продавали туркам? Они же не кафиры?

Седой рассмеялся.

– Не вспомню сейчас, кто... Кто-то из исследователей кавказских войн сказал еще в те времена: «Горцы периодически воюют друг с другом, но только чеченцы воюют со всеми». Пойми одну простую вещь: ислам в те времена воспринимался воинственными чеченцами не как духовная традиция народа, а как источник агрессивной идеологии. Ведь газават приносил гораздо больше добычи, чем грабительские набеги, именно в силу своей масштабности. А ревностными почитателями ислама чеченцы так и не стали. Для них выше шариата всегда были адаты – родовые тейповые законы.

– Подожди, Седой! – Виталий не успокаивался. – Но ведь Гази-Магомед и Шамиль воевали под знаменами ислама. Они объявили священную войну не только России, но и всему христианскому миру. Это же была религиозная война?

– Опять так, но не совсем. – Седой, похоже, сам увлекся. – Это происки Османов, которые направили в начале XIX века на Кавказ партию проповедников – мюридов, то есть страждущих, ищущих пути к спасению. Мюриды давали обет посвятить свою жизнь священной войне с неверными. А горцы всегда были ярыми противниками любой власти. Сам Шамиль говорил: «У нас нет пьедесталов для своих героев, и нет зинданов для своих преступников». Так родились тарикаты – духовные объединения, в которых мюршид-учитель безраздельно властвовал над своими мюридами-учениками. Тарикаты объединились в вирды, живущие по своим духовным законам, независимо от официального духовенства. Вот мюриды и развязали в 1817 году газават против России, переросший в Кавказскую войну.

– А Дудаев был религиозным человеком? Как он вообще из Эстонии попал в Чечню? Мы изучали в училище его «ковровые» бомбардировки в Афганистане. Сколько безвинных людей погибло под его бомбами... И вдруг афганцы его простили и стали пачками ехать в Чечню помогать Дудаеву. Как-то странно все...

– Дудаеву присвоили звание генерала и тут же отправили в Чечню, поскольку считали его человеком системы и наивно полагали, что он будет служить на Кавказе проводником политики Хасбулатова. О том, как он попал в Чечню, существует несколько версий. Тут и Хасбулатов, и Аслаханов – милицейский генерал, и Гантамиров... Все они приложили руку к тому, чтобы генерал Дудаев приехал на свою историческую родину. И все они приписывают эту сомнительную «заслугу» себе... Кстати, Дудаев стал президентом не сразу. Получив в Москве неограниченные полномочия, он пришел в Чечню председателем КГБ с расчетом занять пост министра обороны. И как «свадебный» генерал немедленно вошел в состав исполкома Чеченского национального съезда. Весь парадокс в том, что он смог через год стать президентом именно потому, что генерал Советской Армии. Он и президентскую присягу принимал, одетый в генеральскую форму. Дудаев плохо знал язык своего народа, не исповедовал ислам, за годы службы фактически оторвался от Чечни... Но он был генералом Советской Армии.

Пригнувшись, подбежал Батон, держа в руке ларингофон.

– Командир, командующий на связи! – выпалил он, протягивая Седому наушники с микрофоном.

– Ладно, Виталий! – Седой надел на голову наушники. – Как-нибудь потом договорим...

* * *

– «Каскад» на связи! – сказал Седой в микрофон, прячась в тень от наступающего по пятам солнца.

– Слушай внимательно, «Каскад»! – в наушниках зазвучал хрипловатый голос командующего. – Сперва по Арзамасу... Машина с указанными тобой номерами с завода не выходила, ее в природе не существует! Ни номер двигателя, ни номер шасси в заводских документах не фигурируют. Вот так-то...

– Честно сказать, я чего-то подобного и ожидал. Кстати, один из охранников сказал, что таких БТРов у боевиков два. Второй где-то у «гвардейцев» в районе Гудермеса.

– Будем искать второй, что ж делать, – угрюмо ответил командующий. – Теперь о главном. «Грачи» [14]14
  «Грач» – самолет-штурмовик «Су-25».


[Закрыть]будут готовы нанести ракетно-бомбовый удар на рассвете. Готовятся два экипажа, которые выполнят по два захода на цель. После них цель обработают «крокодилы». Ваша задача: осмотреть базу после нанесения удара и уходить в точку эвакуации.

– Что делать с БТРом?

– Это я оставляю на твое усмотрение. Если сочтешь возможным пройти через базу на нем, буду только рад. Если такой возможности не будет – взрывай!

– Понял! – сказал Седой. – Во сколько нам ждать «грачей»?

– В 5.00 вылет с базы. Подлетное время к цели – семь минут. Вам лучше отойти на безопасное расстояние.

– А как же мы будем наводить самолеты на удар, если отойдем?

– Авианаводчику придется рисковать...

– Тогда я останусь рядом с ним! – твердо сказал Седой.

– А кто выведет группу в случае чего? – спросил командующий недовольным тоном.

– Прапорщик Паршаков выведет. Да и пацаны все подготовленные...

– Ладно, решай сам! Ведите наблюдение непрерывно, вплоть до нанесения удара. В 5-00 отходите. Удачи вам... СК.

– К черту! – не удержался Седой.

Некоторое время он сидел на камнях, не снимая наушников. Потом повернулся к Виталию.

– Ну, что, брат Виталик, работаем? «Добро» получено.

– А у меня все готово, – будничным тоном доложил Мухин. – Координаты на базу переданы, а наводку я проведу с закрытыми глазами. Кто будет работать?

– «Грачи», – ответил Седой. – Два захода. После них – «крокодилы»...

– Нормально! – просиял летчик. – Я этого и ожидал. На «грачах» летают три экипажа, которые прошли Афган. Летчики опытные, они-то точно смогут положить бомбы на цель. Время?

– Завтра в 5–00 они стартуют с базы.

– Так. Лететь им минут семь-восемь. Значит, я должен быть готов в 5–05. Мне нужно найти место, потому что карниз все-таки может обрушиться. Я должен находиться где-то выше этого плато.

– Это мы сейчас поручим Кефиру. Он найдет точку, с которой тебе можно будет работать, – и Седой тут же отправил Батона за Кефиром.

Через пару минут подбежал разведчик. Седой подробно объяснил ему, что нужно сделать и, подтянув ремни разгрузки, Кефир исчез в разломах камней.

– Пойду на карниз, – сказал командир, поднимаясь. – Посмотрю, что на базе делается.

– Я тоже пойду к приборам, – ответил Виталий, и они разошлись в разные стороны.

Седой отправил Экстрима в тень, едва увидев его промокшую насквозь бандану и черное пятно пота, проступившее даже сквозь разгрузку.

– Спасибо, командир, – тихо сказал Мишка, отползая от гребня.

– Ну, что тут, Андрей? – спросил Седой Паршакова.

– Существенного ничего. Группа ушла, группа пришла. Активность почти нулевая.

– Это плохо. На завтра назначен ракетно-бомбовый удар по базе, а мы не знаем, здесь основные силы боевиков или где-то на выходе.

– Пока что я с уверенностью могу сказать, что видел порядка двадцати-двадцати пяти «духов». Но, возможно, где-то есть и другие, хорошо замаскированные выходы с территории базы. И их мы отследить отсюда не можем. Вон там, смотри, у кромки леса – тропа. А получается, уходит она в никуда. Видишь?

– Вижу... Похоже, действительно там есть запасные лазы... И их мы не видим. И чтобы отследить их, нам нужно быть внизу. А это самоубийство...

– Вот и я о том же! Посмотрим ночью. Может, они выходят с наступлением темноты?

– Будем смотреть. В любом случае, до 5.00 ведем наблюдение. В 5.00 – всем отход. Останусь только я с наводчиком.

– Какая в этом необходимость? – Дрюня спросил, зная ответ, и переубеждать Седого не собирался.

– Я не оставлю его одного. Как не оставил бы никого из группы в подобной ситуации.

– А отход группы прикрыть? Тоже сам?

– Дрюня, тебе что, просто поговорить охота? Ты чего такие вопросы задаешь? Прикрытие отхода – это совсем другая ситуация! Тебе ли об этом рассказывать?

– Завелся! – пробурчал прапорщик. – Я чисто беседу поддержать, а ты сразу в драку лезешь...

– Так говори о чем-нибудь другом! Что ты об очевидном?

– Ну, давай о бабах поговорим, – Паршаков улыбался в усы.

– Не хочу я о бабах, – Седой отвернулся. – Больная тема.

– Извини, брат! – Дрюня огорчился от своей бестактности. Он-то знал, что жена Седого ушла от него, забрав маленькую дочку, которую тот обожал. – Извини...

– Ладно, проехали, – Седой тяжело вздохнул. – Работай давай!

Сзади зашуршали камни. Седой оглянулся и увидел Кефира, который тихо подползал к НП.

– Нашел! – сказал он. – Место укрытое и безопасное. Идти до него минут двадцать. Подъем больно крутой. Я на всякий случай кинул там веревку, чтоб уверенней подниматься.

– Молодец, солдат! – сказал Седой. – Правильно сделал. Отдохни минут двадцать, потом отведешь меня туда.

– Да я не устал, – Кефир сверкнул белозубой улыбкой. – Можем идти хоть сейчас.

– Тогда берите с Мухиным его оборудование и пошли. Переносим его НП.

– Понял! – ответил Кефир и, пригнувшись, ушел...

* * *

«Грачи» вылетели в условленное время.

В 5.05 Мухин начал работать с ними со своей рации, выводя на цель. В 5-08 пара штурмовиков пролетела над базой, оставив в небе две четких белых полосы разреженного двигателями воздуха. И в следующий миг Седой увидел, как вспучилась и поднялась горбом крыша базы. Только потом из-под козырька вырвался столб пламени с черным дымом, и звук взрыва больно стеганул по барабанным перепонкам. А «грачи» уже заходили на новый удар. От пилонов под крыльями отделились две тяжелые сигары бетонобойных бомб и устремились к крыше. Новый сдвоенный взрыв сотряс горы. Седому показалось, что скала под ними валится, и он инстинктивно ухватился за ветки чахлого кустарника, в тени которого они с Мухиным оборудовали свой НП. Но скала устояла. В отличие от капитальных строений базы, которые вдруг провалились куда-то вниз... И тотчас же новый страшный взрыв, идущий, казалось, из недр земли, сотряс воздух и горы. Огромная огненная астра выросла из-под земли и устремилась ввысь, окутанная густым облаком серо-желтого дыма, которое разрастаясь, приняло форму какого-то уродливо-громадного гриба. С завыванием ушли вверх куски рваной арматуры, металлические осколки и камни. Густая завеса серой пыли окутала руины базы.

Через минуту из-за гребня горного хребта, скрывающего базу, выплыли два «крокодила». Они зависли над руинами, рокоча двигателями, и вдруг ощерились яркими вспышками пусковых установок. Оставляя за собою дымный след, с пилонов сорвались НУРСы и ушли в пыльное облако, довершая разгром...

Мухин потряс головой, прогоняя глухоту, вызванную взрывами. Повернув к Седому запорошенное серой пылью лицо, он кивнул головой на шляпу дымного гриба, все еще плывущую в синеву утреннего неба, и спросил, кашляя:

– Седой, блин, что это было?

– В подземных бункерах сдетонировали боеприпасы. А их там, видать, затарено было немало...

– Я, грешным делом, подумал, что там ядерная бомба была припрятана... – Мухин снова потряс головой. – Я такие грибы только в документальных фильмах о взрывах ядерной бомбы видел.

– Нет, Виталий, это был не атомный взрыв. Такой гриб вспухает даже при не очень мощных подземных взрывах. Или при взрывах боеприпасов с зажигательными смесями...

Пыль из размолоченных в пудру бетонных блоков висела в воздухе тяжелой неподвижной кисеей, мешая рассмотреть результаты бомбометания. Прошло минут десять, но внизу ничего не изменилось.

Седой щелкнул ногтем по поводку микрофона и вызвал Кефира.

– Готовьтесь к спуску, Кефир. Старший – прапорщик Паршаков. Мы спустимся с авианаводчиком на плато и прикроем вас сверху. Готовь снаряжение.

– Понял, командир! СК.

И вдруг со стороны карниза раздался какой-то жесткий треск. Скала, на которой был НП, в очередной раз дрогнула и задрожала мелкой дрожью. Мухин испуганно зыркнул на Седого, но тот не сводил напряженного взгляда с карниза, нависшего над базой.

Рваная широкая трещина вдруг зигзагом прочертила тело карниза в нижней его части, и от скального массива отделился огромный валун, размером и формой напоминающий автомобиль «КамАЗ». Трещина ширилась с душераздирающим треском. Мелкие камни, вырываясь из трещины, градом посыпались вниз...

Скала снова содрогнулась, и валун, кувыркаясь и вышибая из массива камни помельче, устремился вниз...

Это был самый крупный валун, оторванный взрывами бомб от горного кряжа. Но его падение вызвало новый обвал, и огромные камни лавиной обрушились на то, что еще оставалось от строений. Пыль, поднятая лавиной, осела только через час...

– Дрюня, Кефир, отставить спуск! – сказал Седой в микрофон, осмотрев гору, выросшую на месте провала, вызванного обрушением подземных бункеров. – К обрыву никому не подходить!

Камнепад был столь обширным, что каменная осыпь толстым ковром укрыла не только руины, но и минное поле.

– Всё кончено! – сказал Седой, поднимаясь с камней и отряхивая густо припорошенную пылью «комбу». – Пошли вниз.

Они начали спуск, удерживаясь за предусмотрительно оставленную Кефиром страховочную веревку. Спустившись в небольшую лощину, после которой предстоял еще один – более короткий, но почти отвесный спуск, они обвязали веревкой аппаратуру наведения и подошли к обрезу – обрыва, чтобы сначала спустить оборудование. Но... под ними зиял провал шириной метров в пять.

– Вот те на! – Седой угрюмо смотрел вниз, в кажущуюся бездонной пропасть. – Попали мы с тобой, Мухин, аки куры во щи!

– И что теперь делать будем? – Мухин выглядел измотанным, как будто десяток километров отмахал по горам без передыху.

– Будем вызывать нашу палочку-выручалочку, то бишь, рядового Кефаева.

Скоро под ними на противоположном обрезе пропасти возникли две фигуры, нагруженные альпинистским снаряжением: Кефир и Могила. Первый внимательно осмотрел свежий разлом и, посовещавшись с Могилой, крикнул:

– Командир, вашей веревки не хватит! Сейчас Могила забросит вам трос с «кошкой», закрепите его и подтянете веревку от нас.

Раскрутив в руке «кошку», Могила с силой метнул ее вверх. Металл «кошки» высек искры из камней метрах в трех ниже обреза... Только с третьей попытки Могила, подошедший уже к самому краю пропасти, смог забросить кошку на обрез. Седой еле успел прихлопнуть устремившуюся назад, в пропасть, веревку подошвой ботинка. Он вогнал два когтя «кошки» в глубокую щель и дернул веревку, сигналя Кефиру, что трос закреплен.