Текст книги "Полководцы шпионских войн"
Автор книги: Игорь Атаманенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
Игорь Миклашевский был сыном известной артистки камерного театра Августы Миклашевской. У мужа Августы, танцора Льва Лащилина, была сестра Инна, которая была замужем за известным до войны артистом Всеволодом Блюменталь-Тамариным.
В октябре 1941 года Блюменталь перешел на сторону немцев и, выступая на радиоустановках, размещенных на переднем крае, призывал красноармейцев сдаваться в плен. Позднее, в Берлине, он стал одним из руководителей «Русского комитета», который занимался вербовкой пленных советских солдат и офицеров для фашистского воинского формирования «Восточный легион».
Судоплатов и Эйтингон решили использовать предательство Блюменталь-Тамарина для внедрения в Германию Игоря Миклашевского, завербованного НКВД зимой 1941 года в качестве агента-ликвидатора.
В январе 1942-го, во время ночного боя, Миклашевский, выполняя задание, сдался в плен немцам. Заявил, что давно вынашивал намерение перейти на их сторону. Упомянул имя своего дяди Блюменталь-Тамарина. Однако немцы на слово ему не поверили. Начались проверки, во время которых гестаповцы подсаживали к нему в камеру провокаторов, а однажды даже провели инсценировку расстрела.
Миклашевский выдержал испытание – ему стали доверять, а весной 1942-го освободили из концлагеря и зачислили в «Восточный легион». Блюменталь-Тамарин, узнав, что его племянник перешел на сторону немцев, немедленно забрал его в Берлин, и Игорь стал работать в «Русском комитете».
…Когда Миклашевский сообщил в Москву, что готов приступить к подготовке операции, в Берлин из Югославии прибыли трое опытных разведчиков, в прошлом офицеры Белой армии они имели опыт диверсионной работы. По замыслу Судоплатова и Эйтингона, именно они под руководством Игоря должны были совершить покушение на фюрера.
Чтобы получить доступ в ближайшее окружение Гитлера, Миклашевский вошел в контакт с знаменитой немецкой актрисой, женщиной необычной судьбы Ольгой Чеховой, которая, пользуясь безусловным доверием Гитлера и его жены Евы Браун, общалась с ними в неформальной обстановке.
…1922 году, уехав из России в Германию с целью получения театрального образования, Чехова, создание неземной красоты и яркого таланта, добилась ошеломляющего успеха. Снялась в десятках кинофильмов в Австрии, Германии, Франции, Чехословакии и в Голливуде. В 1936 году по инициативе канцлера Адольфа Гитлера ей было присвоено высшее театральное звание Германии – государственная актриса.
Покорив западный театральный Олимп, Ольга осталась патриоткой, готовой оказать помощь своей исторической родине. В соответствии с планом Судоплатова и Эйтингона, она и польский князь Радзивилл должны были обеспечить группе Миклашевского доступ к Гитлеру.
…Сталин пошел на попятныйВ 1943 году Сталин отказался от своего намерения ликвидировать Гитлера, потому что опасался: как только фюрер будет физически устранен, нацистские круги и германский генералитет попытаются заключить сепаратный мир с Англией и США без участия Советского Союза.
Опасения Сталина были небезосновательны. Согласно информации нашей разведки, летом 1942-го представитель Ватикана в Анкаре по инициативе Папы Пия XII имел продолжительную беседу с немецким министром иностранных дел фон Папеном, побуждая его использовать свое влияние для подписания сепаратного мира между Германией, Великобританией и Соединенными Штатами.
Помимо этих данных, резидент НКВД в Риме сообщил о встрече Папы с Майороном Тейлором, посланником Рузвельта в Ватикане, для обсуждения конкретных тезисов беседы кардинала Ронкалли (позднее он стал Папой Иоаном XXIII) с фон Папеном. Подобное сепаратное соглашение ограничило бы наше влияние в Европе, исключив СССР из будущего европейского альянса.
…В 1944 году Судоплатов и нарком НКГБ Меркулов вновь подняли перед Сталиным вопрос об убийстве Гитлера, но и в этот раз получили категоричный отказ.
В итоге покушение на Гитлера так и не состоялось, хотя, по утверждению Судоплатова, разработанная Миклашевским операция имела все шансы на успех.
P. S. В середине 1990-х на московских книжных развалах появилась книга Серго Берии «Мой отец – Лаврентий Павлович Берия», в которой он утверждал, что Ольга Чехова входила в состав личной агентурной сети его отца, приснопамятного главы НКВД.
Со слов Сергея Берии, все руководители советских спецслужб, по примеру Сталина, имели личную тайную агентуру, которая не подлежала регистрации и постановке на учет, поэтому, дескать, в архивах отсутствует и оперативный псевдоним, и фамилия Ольги Чеховой. Но агентом она, всё-таки, была.
К сожалению, этот ложный посыл подхватили столичные литераторы и принялись муссировать заведомо негодную тему. Договорились до того, что Чехова – «спящий», то есть законсервированный агент.
Все огульные утверждения о причастности Ольги Чеховой к агентуре НКВД, как и о ее содействии органам госбезопасности СССР вообще, и в деле устранения Гитлера, в частности, эксперты Зала истории Службы внешней разведки отметают категорически: «Досужие вымыслы дилетантов!»
Глава седьмая. В правах на ордена восстановлен посмертно
Трудно в это поверить, но, несмотря на все заслуги перед Родиной, Павел Анатольевич Судоплатов, кавалер ордена Ленина, трех орденов Красного Знамени, ордена Отечественной войны 1-й степени, ордена Суворова, двух орденов Красной Звезды, десятка медалей, а также высшей ведомственной награды «Заслуженный работник НКВД», 21 августа 1953 года был арестован в своем рабочем кабинете и обвинен в бериевском заговоре, имевшем целью «уничтожение членов советского правительства и реставрацию капитализма в СССР».
Судоплатова приговорили к тюремному заключению сроком на 15 лет. С сентября 1958 года он отбывал наказание во Владимирской тюрьме. Перенес три инфаркта, ослеп на один глаз, стал инвалидом 2-й группы, но не был сломлен духовно. Полностью реабилитирован лишь в 1992 году. Скончался в 1996 году, не дожив шести месяцев до своего девяностолетия.
В октябре 1998 года Указом Президента РФ генерал-лейтенант Судоплатов посмертно восстановлен в правах на изъятые при аресте государственные награды.
Часть III. Рыцарь внешней разведки
В известной книге Ильи Эренбурга «Люди. Годы. Жизнь» он проходит как генерал «Котов», в Китае и в Турции – дипломатом по фамилии «Наумов».
В Западной Европе его знают как коммивояжера по имени «Пьер».
«Томом» он был в Мексике, Канаде и в США.
Для него, аса нелегальной разведки, который за свою карьеру сменил множество псевдонимов, надевать чужую личину было такой же привычкой, как для человека мирной профессии – ежедневно менять галстуки.
Он многолик в одном лице – легендарный разведчик, генерал-майор госбезопасности Эйтингон Наум Исаакович.
Начальство вешало на него собак и ордена, он благосклонно, как вердикт судьбы, принимал и то, и другое…
Глава первая. Воспитан на подвиге предка
6 декабря 1899 года в белорусском захолустье, в городке Шклов, в семье конторщика бумажной фабрики Исаака Эйтингона родился первенец. Родители, согласно фамильной традиции, нарекли его Наумом. А всё потому, что в 1812 году их предок Наум Эйтингон повторил подвиг костромского крестьянина Ивана Сусанина: завел отряд французских солдат из армии Наполеона в непроходимые белорусские болота, где они нашли свой конец. Перед смертью озверевшие французы казнили юного патриота…
В дальнейшем род Эйтингонов из Шклова, чтобы увековечить имя своего пращура-героя и на примере его жертвенного подвига воспитывать настоящих мужчин, всем мальчикам-первенцам давали имя «Наум».
…В 1912 году Исаак умер, и семья в поисках лучшей доли перебралась в Могилев. Наум в свои неполные тринадцать лет содержал мать, двух младших сестер и брата, давая частные уроки и составляя ходатайства и прошения. Такое занятие перспектив не сулило, и на семейном совете было решено послать Наума на учебу в Могилевское коммерческое училище.
После Февральской революции 1917 года Наум бросил училище и устроился инструктором в отдел статистики городской управы, где подружился с социалистами-революционерами. Их идеология пришлась ему по вкусу, и в мае он вступил в их партию. Но уже в августе, разочаровавшись в местных эсерах, которые пеклись лишь о личных благах, Наум вышел из партии и стал работать в городском Совете рабочих и солдатских депутатов.
В марте 1918 года, после срыва Троцким Брестского мира, германские войска перешли в наступление по всему Восточному фронту, оккупировали Могилев и разогнали Совет. Но в ноябре части Красной Армии (РККА) город отбили, советскую власть восстановили, и Наум вернулся к работе в Совете.
Глава вторая. Служба в особых отделах
В октябре 1919 года Наум вступил в партию большевиков, и в мае 1920-го стал уполномоченным Особого отдела Гомельского укрепрайона. Так с военной контрразведки началась служба Наума Исааковича Эйтингона в советских органах госбезопасности, которым он отдал более тридцати лет жизни.
Особый отдел Гомельской ЧК работал в прифронтовых условиях. Его основной задачей была борьба с бандитизмом и польским шпионажем. В мае 1921 года гомельские чекисты, внедрив своего агента, раскрыли в городе штаб так называемого «Западного областного комитета», который структурно входил в «Народный союз защиты Родины и свободы». Последним руководил бывший эсеровский боевик, вдохновитель и организатор убийства великого князя Владимира Александровича, экс-заместитель военного министра Временного правительства Борис Савинков. Именно по его указанию в июле 1918 года в Ярославле был поднят кровавый мятеж. После подавления мятежа Савинков перешел на службу польской, французской и английской разведок.
Эйтингон участвовал в операции «Крот», в результате которой в Гомеле были арестованы около ста членов «Западного областного комитета». Тогда же Наум лично арестовал в Минске уполномоченного «Народного союза защиты Родины и свободы» Эдуарда Опперпута-Стауница.
В 1921 году Эйтингон не раз участвовал в ликвидации вооруженных банд Савинкова, и в октябре в местечке Давыдовка Гомельской области в ходе боестолкновения с бандитами получил тяжелое ранение. Из госпиталя он вышел лишь через полгода и в марте 1922 года убыл в Стерлитамак, чтобы приступить к обязанностям члена Коллегии Башкирского отдела ГПУ.
Глава третья. Китайская разведсессия
В Башкирии Эйтингон служил до мая 1923 года, затем Центр направил его на работу в Восточный отдел Секретно-оперативного управления ГПУ. Отдел был призван объединить деятельность чекистов на Кавказе, в Туркестане, в Башкирии, Татарии, Хивинской и Бухарской народных советских республиках, а также в Крыму, то есть в так называемой «сфере специфической восточной контрреволюции и шпионажа».
Из Отдела Эйтингон был направлен «для пополнения образования» на учебу в Военную академию РККА (ныне академия им. М.В. Фрунзе), где два года овладевал военными и общеобразовательными дисциплинами, а также иностранными языками.
По окончании Академии Эйтингона приняли в Иностранный отдел ОГПУ и вскоре назначили на должность заместителя главы резидентуры в Шанхае. Туда он прибыл в конце 1925 года под прикрытием должности вице-консула с паспортом на имя Наумова Леонида Александровича.
Через год Эйтингон возглавил «легальную» резидентуру в Пекине, которая действовала с позиций советского генерального консульства. В апреле 1927 года молодой разведчик получил очередное повышение по службе – стал «резаком» – главой резидентуры в Харбине, самого крупного подразделения ИНО ОГПУ в Китае. Харбин был его «последним окопом» на невидимом фронте в Юго-Восточной Азии – в июле 1929 года в связи с разрывом дипломатических отношений с Китаем его отозвали в Москву.
Остается добавить, что в какой бы резидентуре Эйтингон ни работал во время «китайской разведсессии», особое внимание он уделял приобретению источников информации, обновлению сети информаторов и насыщению ее ценными агентами.
Своих сотрудников Эйтингон учил: «Если соль профессии официанта – в чаевых, журналиста – в поиске эксклюзива, то соль профессии разведчика-агентуриста – в вербовках. Завершив успешно одну вербовку, он начинает думать о следующей. Ему постоянно надо кого-то обращать в свою веру, чтобы закрома родной службы беспрерывно пополнялись “новобранцами” – секретными агентами. И еще: разведчик-агентурист, как и санитары природы, не питаются падалью. Они – хищники, заманивающие в свои капканы больных животных».
В Центре Эйтингон недолго находился «на низком старте» и вскоре был назначен главой «легальной» резидентуры ИНО ОГПУ в Стамбуле. Там он «сидел под корягой» – работал под прикрытием – атташе генерального консульства СССР.
Глава четвертая. Прощальное танго в Стамбуле
Во времена правления Кемаля Ататюрка советской внешней разведке удалось наладить некое подобие взаимовыгодного сотрудничества с турецкими спецслужбами. Под руководством Эйтингона сотрудники резидентуры успешно разрабатывали дипломатические представительства Австрии, Японии и Франции. Они проникли в секреты этих миссий, в частности, читали почту французского военного атташе, и без особых усилий добывали сведения о деятельности различных групп антисоветской эмиграции – азербайджанской, северокавказской, украинской.
Поскольку условия ведения разведывательной работы с позиций Стамбула были исключительно благоприятными, в середине 1928 года Центр принял решение организовать там нелегальную резидентуру для работы по Ближнему Востоку и для создания агентурной сети в Палестине и Сирии. По протекции Мейера Трилиссера, в тот период начальника ИНО ОГПУ, резидентом был назначен Яков Блюмкин, персонаж с зигзагообразной биографией.
В сентябре 1928 года Блюмкин с паспортом на имя персидского купца Якуба-заде прибыл в Стамбул, открыл магазин персидских ковров, нанял повара, парикмахера, шофера и мажордома. Почувствовав, что полностью легализовался, решил на все «сто» использовать свое «козырное» положение: пустился в бесконечные, по пышности сравнимые с выездом падишаха вояжи в Иерусалим, Каир, Дамаск, Париж, Берлин, в Вену…
Везде Блюмкин кутит широко, безобразно, действует по трафарету подгулявшего купчика: если шашлык, то из осетрины, если омар, то из Нормандии, если шампанское, то «Дом Периньон», если икра, то черная и непременно белужья. Всё это он требует в немыслимо огромных объемах, ведь его «походный секс-эскорт» состоит из 2–4 регулярно сменяемых див из самых дорогих домов свиданий Европы. Он был завсегдатаем самых роскошных борделей и ресторанов, мотом, бросавшим тысячи на танцовщиц-кокоток и шансонетных певиц.
Только за один месяц его траты превзошли сумму совокупного полугодового денежного довольствия всех сотрудников стамбульской нелегальной резидентуры. Он беспрестанно повторяет фразу, которой оправдывает все свои прихоти: «Мне не надо ничего необходимого. Я легко довольствуюсь самым лучшим». Иначе быть не может, ведь он – разведчик государственного значения!
Прибыв в конце марта 1929 года в Берлин, Блюмкин узнает, что его кумира Льва Троцкого выслали из СССР в Турцию. Он бросает всё, мчится в Стамбул и 16 апреля на встрече с «политиком в изгнании» клятвенно заверяет его, что «всецело отдает себя в его распоряжение».
Дальше – больше. Блюмкин регулярно знакомит Троцкого с секретными материалами и снабжает его валютой из оперативной кассы вверенной ему резидентуры. Это становится известно Эйтингону, и он обо всём информирует Центр. Блюмкина отзывают в Москву, где он в начале октября высказывает намерение объединить всех известных ему троцкистов, чтобы, выступив единым фронтом, сместить с поста Сталина.
Глава пятая. С пьедестала на эшафот
15 октября Блюмкина арестовали. Блиц-следствие закончилось судом, на котором ему вменили в вину следующие преступления: визит к Троцкому, объявленному контрреволюционером; доставку в СССР подстрекательских писем от него; попытку восстановить в стране нелегальную организацию троцкистов; попытку вербовки разведчицы Елизаветы Горской в организацию троцкистов на роль связной; нелегальный провоз оружия из-за рубежа.
Блюмкин признал вину только по трем пунктам. При голосовании мнения судейской коллегии разделились: за тюремное заключение высказались Берзин, его заместитель по разведке Артузов и Трилиссер. За смертную казнь – Ягода, Агранов, Паукер и Молчанов. Менжинский ввиду щекотливости ситуации воздержался.
Сталин собственной рукой начертал вердикт: «Расстрелять за повторную измену пролетарской революции и советской власти, и за измену революционной чекистской армии», после чего Политбюро ЦК РКП(б) утвердило приговор.
Когда его огласили, Блюмкин, не потеряв самообладания, раздельно произнес: «В Талмуд-торе меня просветили, что если Бог возлагает на тебя крест, то дает и силы нести его…»
Подумав секунду, добавил: «А сообщение о том, что меня расстреляли, появится в “Известиях” или в “Правде”?»
…3 ноября 1929 года, когда комендантский взвод под командованием Агранова взял Блюмкина на прицел, он успел крикнуть: «Стреляйте, ребята, в мировую революцию! Да здравствует Троцкий! Да здравствует мировая революция!» и запел Интернационал…
…Кстати, чтобы положить конец спекуляциям на отношениях разведчицы Елизаветы Зарубиной (в 1920-е до замужества она носила фамилию Горская) и Якова Блюмкина, ограничусь ссылкой на реплику одного из экспертов Зала истории СВР: «Да, о двурушничестве резидента ОГПУ в Стамбуле Блюмкина и о его преступной связи с Львом Троцким руководству ИНО доложила Зарубина. Однако руководила ею не месть за обманутую любовь, как это подают охочие до сенсаций московские литераторы и журналисты, а чекистская принципиальность, ибо она считала Блюмкина авантюристом и предателем. Любые другие варианты – досужие вымыслы и больные фантазии дилетантов».
Глава шестая. Руководитель нелегальной разведки
В октябре 1929 года из Москвы на замену Блюмкину и для реорганизации работы нелегальной резидентуры прибыл экс-начальник Восточного сектора ИНО Георгий Агабеков. Связь с Центром и реформирование агентурной сети он осуществлял под руководством Эйтингона.
В июне 1930 года Агабеков бежал на Запад, где выпустил книгу «ГПУ. Записки чекиста», в которой раскрыл истинную должность Эйтингона в генконсульстве СССР. Положение разведчика как главы «легальной» резидентуры серьезно осложнилось. Центр, чтобы избежать провокаций со стороны турок, вынужден отозвать Эйтингона в Москву.
Некоторое время Наум Исаакович был заместителем Якова Серебрянского, начальника Особой группы при председателе ОГПУ. Это подразделение не подчинялось начальнику ИНО и было создано исключительно для глубокого внедрения агентуры на объекты военно-стратегического значения и подготовки диверсионных операций в тылу противника в военный период.
В этих целях Эйтингон и Серебрянский в 1930 году выезжали в США для вербовки японских и китайских эмигрантов, которые могли пригодиться советской разведке, начнись война с Японией. И пригодились-таки! – Эйтингон завербовал трех ценных агентов. Одним из них был японский художник Иотоку Мияги, который впоследствии вошел в знаменитую группу «Рамзай» Рихарда Зорге.
Несмотря на весомые результаты командировки, Серебрянский был недоволен своим заместителем. Эйтингон подал рапорт о своем возвращении в ИНО, и в начале 1931 года его назначили начальником 8-го отделения (научно-техническая разведка). Но через полгода начальство вспомнило, что Эйтингон – непревзойденный вербовщик, который умеет «сделать из пронырливого браконьера отличного егеря, из лоботряса воспитать агента экстра-класса». Его отправляют в Германию, Иран, США, Китай, Францию, Бельгию, откуда он вернулся лишь в 1933 году.
Немногое из того, чем занимался Наум Исаакович в Западной Европе, стало доступным общественности и широким массам читателей, большинство из того, что сделал (или натворил!) он, остается в хранилищах Службы внешней разведки под грифом «Сов. секретно. Хранить вечно». Вместе с тем историкам спецслужб известно, что Эйтингон был на короткой ноге с Кимом Филби, Гаем Бёрджессом и Дональдом Маклином – членами «Кембриджской пятерки». Впрочем, чем конкретно они занимались, вряд ли когда-нибудь станет известно не только нам, но и нашим потомкам…
…Насколько результативно Наум Исаакович «играл на чужом поле», то есть в Западной Европе, судить можно по тем регалиям, что были вручены ему по возвращении: награжден орденом Красного Знамени, присвоено звание майора госбезопасности, что приравнивалось к полковнику Красной Армии, назначен начальником 1-го отделения ИНО, то есть – руководителем всей нелегальной разведки ОГПУ СССР.
