Текст книги "Человек из телевизора"

Автор книги: Игорь Пронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Пронин Игорь Евгеньевич
Человек из телевизора

Когда компьютер выбрал мою заявку, я даже и думать не стала. Согласна! Конечно, это немного из-за Майкла, что мы с ним расстались, но не только в этом дело. Иначе я бы ведь и заявку не стала посылать, верно? Не понимаю тех, кто посылает, а потом отказывается.

По телевизору все выглядит так, будто участники прямо из дома приезжают в студию. На самом деле нас еще неделю инструктировали, но по одному, встречаться не позволяли. Водили и по квартире, где мы жить будем, и по залу Испытаний, и, конечно, несколько раз объясняли правила, просто измучили. Показывали револьвер, я даже стреляла из него. Здоровенный. Рука устает, если долго держишь.

Револьвером занимался Оружейник, нелюдимый такой белый тип. Вот он как на экране тупым идиотом выглядит – такой и в жизни. А говорил больше Лакей. Он, конечно, был не в ливрее, одет как все, но имени не сообщал. Так положено в "РР". Молодой парнишка, болтун, когда без грима, то вся морда в прыщах. Он меня водил в столовую, даже, вроде бы, коленки подбивал. Ну, так, шутя. Я с ним заигрывала немного, хотела, чтобы он мне рассказал про остальных, Лакей ведь всех видел. Но он сказал: нельзя.

Вот, а потом, уже в последний день, когда вел меня по коридору в комнату, вдруг предложил. Я сначала даже не поняла. Как это, говорю?

– Да вот так это. Есть способы. Телевидение – искусство иллюзии... Ну, и я могу это устроить.

– Но ведь барабан раскручивают!

– Не шуми. Барабаны разные бывают. Короче так: если ты интересуешься, то говори да, и подписывай бумажки.

– Что за бумажки?

– На миллион. Немного от двадцати, правда?

И правда, немного. Платишь миллион, получаешь девятнадцать. Или вы думаете, что это нечестно с моей стороны? Конечно, нечестно, я не спорю. Только у вас вряд ли получится представить себя на моем месте. А в общем – как хотите, мне все равно.

Потом был первый эфир. Мы по одному выходили на сцену, говорили там всякие речи – нам помогли подготовить, потом знакомились. Ну, приветы родным, конечно, смех, слезы, концерт. Я и забыла обо всем. И ребята мне показались очень симпатичными, и Ведущий игры тоже.

Потом, вечером, мы перекусили и даже немного напились. За столом смеялись, кидались пирожными. Я почти сразу уснула, помню только, что Люси с Пепитой все болтали о чем-то.

Вот, а потом начался кошмар. Я и в мыслях себе не могла представить, что с таким нетерпением буду ждать первой субботы. Как начали ругаться и ворчать с самого утра, так и продолжалось всю неделю. Люси оказалась такой сукой, что я бы ее просто отлупила, не будь камер. Пришлось вспомнить, чему учили: если невмоготу общаться – ложись на койку и накройся одеялом с головой. В туалете лучше не прятаться, там камер нет, и это как-то подспудно провоцирует агрессию.

Что еще говорить? Грэг изображал из себя маньяка, бегал и орал, что обязательно кого-то должен трахнуть до Испытания. Рик почему-то невзлюбил Пепиту и постоянно с ней цапался. Только вечером, когда выпивали, становилось легче. Потом я старалась сразу уснуть, иногда получалось. А иногда и нет, до самого утра.

Если вы подумали, что меня совесть ела, то ошиблись. С какой стати? Я что, хуже других, меньше достойна этих двадцати миллионов? Тем более, что варишься с этими уродами в одном котле круглые сутки и думаешь: вот был бы здесь револьвер, перестреляла бы!

Наконец, суббота пришла. Весь день было тихо, никто не орал, только под душ целая очередь. За нами пришли служители в маска, отвели в зал Испытаний. Аплодисменты, музыка, и стараешься улыбаться, только... Я вот думаю: сейчас какой-то придурок сказал – ей-то что? У нее же договоренность и все на мази! Так знай, что пуля есть пуля, идиот!

Шесть кресел, каждое по очереди отъезжает по длинной такой рельсе под пуленепробиваемый колпак. Сели мы, музыка играет. Я держу кулаки и думаю: вот бы все отказались! Один за другим! Ну зачем это все им? А ведущий: пожелайте друг другу удачи! И мы жмем руки, и я чувствую такой страх, такую ненависть...

Оглядываюсь. Все вертятся в креслах, ну и я тоже. Вот прожектора светят на Оружейника, он из своего сейфа достает револьвер. Его принимает Лакей – теперь уже при полном параде – и несет Ведущему. Несет и так, двумя глазками, миг-миг... Теплее стало. Потому что совесть совестью, а очень страшно. Да что вы все о совести?! Мне двадцать шесть лет, я иду на риск и хочу выиграть.

Ведущий проговорил, что ему там полагается, и раскрутил барабан. Потом вручил первому, а первого разыграли в самом начале, Грэгу выпало такое счастье. Он взял револьвер, дулом кверху, как положено, и под аплодисменты уехал назад, под колпак. Мы аж дышать перестали. Ведущий предложил ему отказаться, но Грэг зажмурился, поднес дуло к виску... Пусто. Аплодисменты. Музыка. А Люси сидит как мертвая, она ведь следующая.

Вот так. Реклама, шутки Ведущего, пожелания удачи, и – щелк, щелк... Пусто. Люси цела, Рик тоже, и револьвер у меня. Легко это? Мало ли что сказал Лакей, мало ли, как он мигал! Эта штука разносит башку, понимаете? Это игра "РР"! И где-то в трех оставшихся гнездах лежит смерть. Всего в трех, а не в шести уже!

Грэгу хорошо, у него всегда в начале один шанс из шести, он первый. Пепита пока последняя, но ей не достанется выстрел наверняка, по правилам положено снова крутить барабан. Тоже неплохо! А я – четвертая. Дрянь. Страшно. Дуло холодное. Но я нажала, нажала, крикнула только: прости, мамочка! – и нажала. И музыка, и аплодисменты.

Я в себя прийти толком не успела, а уже Джон поехал в колпак. Улыбнулся, спокойно поднял, нажал – и все. Половину головы разнесло ему, кровь во все стороны, мозги... Мы с Люси завизжали, а Пепита руки сначала вскинула. Тут же опустила, но улыбка еще долго у нее на лице была, я видела. Вы говорите – совесть!

Вот так. Вечером пили за Джона, смеялись еще больше. Хорошо, когда впереди целая неделя жизни! Пару дней было хорошо. Мы даже гримасничали перед камерами, спектакль какой-то устроили. А потом опять потянулись дни, и стало хуже, чем прежде.

Что дальше? Люси застрелила себя. Она криво как-то держала револьвер, и ей оторвало... Ну, можно сказать, что лицо оторвало. Она жила еще несколько часов, и мы, в общем, искренне пили за ее здоровье. Она ведь уже проиграла. Еще неделя, Пепита трахалась то с Грэгом, то с Риком. Я не стала, ну то есть один раз с Грэгом, и все. Неприятно, ничего не хочется, апатия. Страшно. Лакей? Лакею – что, он не в игре... А если он там не сможет что-нибудь подстроить, то кто и с кого потом спросит? Останется без миллиона. А я без головы.

Через неделю сели – рядом со мной пустые кресла, будто судьба пристреливается. Руки дрожат... Нас гримировали часа два, приводили в себя, мы же в зверюшек каких-то превратились. Ведущий раскрутил барабан, дал револьвер Грэгу, и через минуту шоу кончилось. Мы с Пепитой обнялись и хохотали, никого не стесняясь, нас просто не могли растащить.

Еще неделя. Рик вбил себе в голову, что умрет, достал всех нытьем. А перед Испытанием сказал, что пошутил. Все думали, у него истерика, но он и правда приободрился, спокойно вошел в зал, не то, что мы. Ведущий говорил больше, чтобы время потянуть для рекламы, отыграться за прошлый раз. Помню, сказал, что подобралась отличная команда, никто не дрогнул. И верно, осталось трое, а отказываться никто не спешит.

И пошла игра по кругу. Я чуть не умерла, когда меня повезли под колпак во второй раз. Там ведь один шанс из двух оставался, понимаете? Изнутри почему-то не очень хорошо видно зал, хуже, чем снаружи человека в кресле. Я различила только фигуру Лакея, и вроде бы он мне помахал. Ну и нажала. Щелк... Музыка. Аплодисменты. Барабан раскрутили, потому что Пепита опять оказалась последней. И надо же: один шанс из шести снова сыграл! Вот и не стало Пепиты.

Мы с Риком старались не встречаться даже. Если один выходил из комнаты, второй шел спать. Ели по очереди, так всю неделю. Может, я там все-таки свихнулась? Невозможно было остаться нормальной. Нам сеанс связи устроили, мама плакала. Ну и Майкл, конечно, приперся. Я его послала, прямо в эфире, идиота.

В субботу утром душ, и вперед. Рик мне руку пожал, так... Ну, не как всегда. Я ему в глаза посмотрела и вдруг поняла, что умру. И что ему очень жалко меня. Я сказала что-то злое, вроде: отвали, сам подохнешь... Ну, не важно. Рик первым под колпак сходил, вернулся и снова мне пожал руку.

– Удачи, сестренка.

Искренне сказал, понимаете? Вот сидя дома на диване, вы понимаете, что если бы он искренне желал мне удачи, то встал бы из-за стола и сказал: все, я ухожу. Но Рик толкал меня на смерть. Только при этом все равно желал удачи, понимаете? Нет... Для этого надо быть там. Пять недель, пять Испытаний.

Кресло мое поехало под колпак, и я увидела еще одни глаза. Лакей. Он в этот раз вышел чуть вперед, на самый край своей зоны. И в глазах у него был интерес... Он смотрел: убью я себя, или нет, понимаете? А я ведь уже поверила. Мне тоже было очень жалко Рика, и совесть даже какая-то появилась. Не такая, как вы думаете, но все же.

Колпак опустился, я подняла револьвер и поняла, что никто меня не поддерживает, никто ничего не подстраивает. И даже нет одного шанса из пяти. Шансы всегда один к одному, выстрелит – или нет. Все остальное вранье. И мне стало страшно умереть, и противно. Я опустила револьвер. Ведущий кричит.

– Вы отказываетесь?! Вы отказываетесь?!!

– Да! – говорю. – Да! Идите в жопу все!

Колпак поднимается, и Ведущий чуть отходит в сторону, а ко мне бежит Оружейник, забрать револьвер. А я вижу Лакея, в промежутке между ними. Вытягиваю руку и стреляю, сидя в кресле, почти не целясь. И прямо в лоб! Второй раз так не получится.

Ну, что ж, эфир удался. Программу сняли и запустили потом под другим названием, с другими правилами. Рик получил приз и тут же нанял мне адвоката. Он полгода перетряхивал присяжных, а оставшимся все же доказал, что убийство неумышленное, даже случайное. Мол, я же не знала, что револьвер выстрелит. В любом случае решающую роль сыграли наши расписки, все шесть, которые лежали в кармане у Лакея. Зачем он их притащил?

Ну, спасибо ему хоть за это, подонку. Ни минуты не сожалела. Даже на стуле не пожалела бы, что прикончила его. Вот... А дальше – уже не телевидение. Мы с Риком жили некоторое время, я ему действительно очень благодарна. Только, конечно, мы очень разные люди. Там были близки недолго, а тут – нет. В сущности, он сам меня выставил, потому что еще пара месяцев, и я могла бы претендовать на раздел имущества, уже считалось бы как гражданский брак.

Но миллион дал. Я говорю: спасибо, щедрый мой. А он: знаешь, это наверное тот самый миллион. Который тот, кто выживет, отдал бы Лакею. А Лакей, скорее всего, передал бы дальше, оставив себе на травку. Так что ты этот миллион заработала, когда прикончила дурака. А щедроты на адвокатов ушли, вот так он сказал.

Да, наплевать. Я на рекламе тоже неплохо заработала, пока тема была горяча. Лучше всего продавала краску для волос.

"Седины нет, будто и не было!"