Текст книги "Фанатичка (СИ)"

Автор книги: Игорь Дьячишин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

   Когда меня, сканируемую множеством датчиков, спросили: «Окс, зачем ты это сделала?», я ответила: «Я ненавидела его и сейчас ненавижу. И боялась, что вы решите оставить его в живых».

   «Окс». «Ты». Внешние даже тут не соблюдают того официоза, которого все еще придерживаемся мы. У них просто давно нет ничего подобного. Посредница между мной и ИИ по имени Ольга была здесь по большей части ради моего комфорта – для того, чтобы задавать вопросы, было бы достаточно радиосвязи. Как много читали датчики и она по моим ответам, мимике, жестам, активности мозга? Я уверена, что цифровая Богиня, хоть и не могла чувствовать и помнить в точности как я, читала качественный перевод с языка оригинала.

   Все еще думаю, что это слишком большая честь для меня – то, что моим делом в рамках пилотной программы по реформированию правосудия занимаются Внешние. Пока что немногие такого удостаиваются.

   Мне было куда спокойнее, чем я ожидала. Как именно это достигается? Я не знаю. Все это было очень непохоже на знакомую мне следственную работу.

   Нам в нашем переходном периоде еще так далеко до общества Внешних! Два столетия породили огромную разницу. Наши идеологи пугали нас страшилками о безбожных социалистах-машинопоклонниках. Да, общественное устройство Внешних можно назвать разновидностью социализма – правда, это очень старомодное и часто неверно толкуемое понятие. Да, Внешние больше не верят в сверхъестественное, включая богов в старом понимании этого слова. Правда, население внешнего общества неправильно назвать машинопоклонниками – они уже давно единое целое с машинами, или Богиней, как временами называют сеть, в которую все соединено.

   Но их социум – вовсе не ад. Социализм внешних, а не дряхлые старые уклады – настоящее спасение и шаг вперед для человечества, в этом я уверена. И, даже будучи соединенными с Богиней, каждый член общества Внешних сохраняет свою индивидуальность.

   Жаль, что Вмешательство произошло так поздно. Влиятельная часть Внешнего общества очень долго давала Старому Миру свободу выбора пути, до тех пор, пока очередная большая война не привела к новой революции. Они решились помочь восставшим.

   Я рассказывала Ольге, как жила четырнадцать лет до Вмешательства. Вишневская Оксана, девочка-аристократка, желавшая другой жизни. Об отце, избивавшем меня и мать. Как негодовала из-за рабской покорности матери, призывавшей и меня к тому же. И конечно, о том, что мне с рождения была уготована судьба жены магната Стеклова. Даже о том, как зачитывалась книгами, и запрещенными тоже, предавалась мечтам, втайне пыталась сама писать, старательно подражая стилям любимых авторов.

   Революция смешала правящим классам все карты. Отец сбежал в ужасе, и я думала, что больше никогда уже не увижу его живым. Меня и мать едва не убили при штурме усадьбы. Низы горели ненавистью к бывшим носителям привилегий – и я не виню их. Однако Внешние то и дело предпринимали меры к удержанию движения от излишней, по их мнению, жестокости. Это и спасло нас с мамой. Я была благодарна и в то же время чем дальше, тем больше стыдилась того, что осталась в живых. Да, мы тоже были жертвами. Но при этом мы еще и жили за счет чудовищных страданий простолюдинов. Я все больше понимала, что коллективная вина привилегированных верхов лежит и на мне.

   Я то и дело сталкивалась с косыми взглядами из-за происхождения, но принимала это как должное.

   Я выбрала путь стража порядка новой страны. В Академии я узнала, что даже наше новое право еще совсем не то, что есть во Внешнем обществе. Действующая у нас до сих пор правовая система весьма архаична и содержит лишь отдельные элементы нечеткого сеть-права. Внешнее общество в куда большей степени сетевое и полутоновое – во всех областях.

   Две характерные черты – сети и нечеткость. Не черное и белое, а множество оттенков и сложные связи элементов, составляющих разнообразные структуры.

   Законодательство и этика Внешних – системы с множеством параметров, условий, не простые архаичные кодексы.

   Люди сами по себе не могли в должной мере уместить их в своих головах. Подключившись к общему ИИ, они стали единым с Богиней. Они – часть Богини. Ее сетевая мораль – их мораль. Ее право – их право. Ее знания – их знания. Кто-то, несмотря на связь, остался очень автономным. Другие решили вообще потерять индивидуальность. Большинство распределилось где-то между двумя этими полюсами.

   Мы пока что другие. Примитивные своды правил (несмотря на то, что они, даже будучи простыми для восприятия, на протяжении всей истории то и дело вызывали смутное отторжение у человеческого мозга, по своей природе представляющего собой сложную сеть). Очень плавное, дабы смягчить культурный шок, внедрение новых технологий, так долго запрещенных – в том числе тех самых продвинутых молекулярных сборщиков, больше двухсот лет назад сделавших абсурдность Старого Мира еще более очевидной и породивших раскол на Старый и Внешний миры. Старый Мир через довольно непродолжительное время отказался от всяких попыток разрушить новое сообщество военным путем – когда такое соперничество стало явно не по зубам. Мы жили по большей части изолированно, деградировав технологически, при этом Внешние по своей инициативе смягчали как могли негативные климатические изменения, занимались экосистемной инженерией и делали еще кучу других важных вещей. Мы оставались в пределах Земли, тогда как они продвинулись дальше в космос. И вот разделению начал приходить конец.

   Прогресс дороже моей жизни. Я должна служить ему. За мое рвение меня прозвали «Фанатичкой». Рука закона, беспощадная в служении новой революции.

   Но я оступилась.

   Неожиданно объявился мой отец. Оказалось, что именно он был лидером одной из крупных контрреволюционных организаций – «Завета».

   Как я и сказала Ольге, я убила его, так как боялась, что он получит слишком мягкое наказание.

   Несколько злоупотреблений полномочиями с моей стороны – и я вместе с двумя охранниками стояла в его камере в следственном изоляторе и смотрела, улыбаясь, ему в глаза:

   – Привет, гнида.

   Мы зафиксировали его. Затем я стала медленно прогревать его внутренности мазером так, чтобы этот урод умер, хорошенько помучившись. Мы оставили ему возможность говорить. Он, пока мог, умолял, проклинал, просто орал от боли – разогреваемое микроволновым излучением мясо и кости. Я это все детально описала Ольге. Порой во время рассказа она едва скрывала отвращение, но продолжала слушать.После беседы Ольга удалилась на пару минут.

   Вот она снова заходит ко мне в комнату.

   – Окс, я хочу предупредить тебя...

   – Пожалуйста, говорите сразу и начистоту, Ольга.

   – Ты переезжаешь. – Улыбка. – Твоя карьера здесь закончена. Ты очень скоро будешь жить во Внешнем мире.

   – Я не понимаю. Что все это значит?

   – Собирай вещи, если хочешь что-то взять с собой. Поезд до Основного Нева-полиса завтра, в два часа дня. Просто пройдешь скан на входе на вокзал и сядешь.

   – Это что, и есть мой приговор?!

   – Часть его. Пройдешь операции по вживлению стандартных имплантатов, какое-то время будешь находиться под наблюдением, с деталями будем определяться по ходу дела. Более подробная информация уже у тебя в личке.

   – Я убила человека, которого должны были судить! Я виновна!

   – Я уже огласила судебное решение по твоему делу.

   – Это смешно! Разве ЭТО – наказание?

   Ольга вздыхает.

   – Окс, может, ты и впрямь фанатичка, но мы – не фанатики. Мы постарались учесть как можно больше обстоятельств и пришли к тому, что мы переселяем тебя. Тебе не место ни в здешних органах правопорядка, ни вообще в этом обществе. Будешь привыкать к новой жизни, посмотрим, что из этого выйдет.

   – Но почему?

   – Мы не можем как следует объяснить тебе. Наверняка сама понимаешь это. Без подключения как у меня не сможешь полностью понять. Знаешь, на самом деле, когда мы говорим, что понимаем подобные вещи, мы просто в чем-то на время становимся другими. Не собой, а чем-то большим, «я плюс облако». Можно сказать, что на самом деле никто из нас по отдельности как следует и не понимает.

   Часть меня упорно не хочет сдаваться.

   – Что, если я не подчинюсь?

   – Тогда мы проведем принудительную нейрокоррекцию личности, и новая ты покинешь это место уже совершенно добровольно. Слушай, Окс, мне бы правда не хотелось, чтобы дошло до этого. Пожалуйста, постарайся измениться сама.

   Я думаю: что, если я сейчас брошусь на Ольгу и попытаюсь убить, чтобы заработать настоящее наказание? Они наверняка знают, что я думаю об этом, несмотря на то, что большая часть датчиков уже отключена. В том числе и сама Ольга знает.

   Черт!

   – Ладно, пусть будет по-вашему.

   Знали ли они заранее, что я не решусь причинить Ольге вред? Насколько точно предсказали мое поведение? Я не верю, что они не знали наперед.

   Я неожиданно понимаю, что плачу – впервые за несколько лет. Облизываю соленые губы, будто желаю распробовать как следует вкус собственных слез.

   – Это пока все, Окс. Я скинула тебе свой контакт в личку. Если захочешь, можешь написать мне. Пока. – Она чуть заметно устало улыбается, встает с кресла напротив и выходит.

   Я и впрямь фанатичка. В своей неспособности быть более гибкой я подобна активистам прекратившего существование «Завета».

   Наверное, мне действительно пора меняться.