Текст книги "Расхождение (СИ)"

Автор книги: Игорь Дьячишин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

* * *

   – Скажите, вы готовы сейчас говорить о смерти вашего двойника?

* * *

   «Хлюп-хлюп» – ботинки по декабрьским лужам. Хоть какого-нибудь снежка в этом году еще не было – и не факт, что будет.

   В начале столетия это место активно застроили многоэтажками, а уже лет через тридцать район стал одним из многих пустынных мест Брянска. Половина моего участка такая – опустевшие дома и офисы. И в этом упадке виновата не только Большая Череда Пандемий, прошедшаяся волнами по Земле.

   Правда, кое-где еще ютятся жильцы. Один из таких жильцов, Петр Земляных, мужик лет пятидесяти, большую часть времени проводит в четырех стенах, работая из дома то копирайтером, то графическим дизайнером. Не раз приходилось с ним общаться.Человек с психикой, искалеченной некачественными имплантатами и химическими стимуляторами.

   Во вторник звонит: я, говорит, вечером часто смотрю в бинокль на окрестности, и тут вижу – машина. Остановилась недалеко, через два дома. Он дал увеличение, смотрит – водитель вытаскивает мешок, а мешок движется, словно в нем человек. Вот Земляных и заволновался. Хочет, чтобы проверили. Неймется ему, все видит какие-то «странности». И около того дома, как назло, нет действующих камер. Потом опять звонит: «Кого-то грузят в машину! Вы что там сидите? Там, может, уже человека убили!»

   Ну что ж, ладно, проверим. Наверное, просто чудачества Петра, не жду каких-то больших неприятностей. ИИ быстро нашел понятых, которые будут дистанционно получать чувственную картину через меня. Не люблю, когда мне залезают в голову, но что поделать – не искать же редких жителей почти заброшенного квартала. Плюс «дистанционщики» получают доступ к моим модификациям восприятия, а большинство без таких аугментаций вообще могут не увидеть на месте многих следов. Хорошо хоть у «дистанционщиков» нет доступа к моей памяти. Чертова работа... Они сидят себе в своих жилищах, пока я путешествую по мертвым городским джунглям.

   Я стою у того самого подъезда. Петр покидать свое умное жилище отказался, даже всю информацию передал дистанционно, по телефону. Боится нового штамма, наверное. Может, не купил алгоритмы защиты для умной пыли. А может, просто приклеился задом к своей конуре настолько, что вылезать страшно в принципе. Бывают такие.

   Моя иммунная защита свежая, я обновление скачала в воскресенье. Остается только, как всегда, надеяться, что технически все с пылью в организме нормально, и что с кодом не напортачили.

   Поднимаюсь. Анализаторы включены на полную. И да – чую кровь!

   Какая?

   Предположительно, человеческая.

   Небольшие следы на лестнице.

   Источник – квартира на втором этаже.

   Иду потише, мало ли что. Одной рукой нащупываю табельное в кобуре.

   Подошла к сохранившейся двери сбоку, тяну ручку на себя. Знаю по каталогу, что хозяина у квартиры нет, имею право идти без стука. Дверь послушно и – черт подери! – со скрипом открывается.

   – Есть кто? Отвечайте. Участковая Мария Котельникова.

   Тишина. Дополненный слух сообщает: скорее всего, никого нет. Живых, по крайней мере.

   Все равно осторожничаю – иду довольно медленно.

   Ударяет в ноздри едкий запах. Вероятно, кто-то заливал следы химикатом. Так делают. Рецепт найти в сети можно. Но если кто и пытался обдурить обоняние полицейского, постарался недостаточно. Мягко говоря.

   Я стою в комнате, где след чувствуется наиболее сильно. Из мебели тут остались столик и разодранный диван с торчащей изнутри парой пружин. Сморщенные остатки обоев с цветочками, надписи на стенах.

   Анализирую обстановку. Кровь вчерашняя. Нашла пятнышко – беру мини-дрон для захвата улик, подношу к еле заметному не-дополненным взглядом пятнышку на диване. Дрон взял пробу, началось соотнесение по базе...

   Тем временем мой мозг восстанавливает предварительное предположение по произошедшему. Значительная часть следов затерта, но, вероятно, сначала кого-то в том самом мешке притащили, вижу также слабые сигнатуры того, как другой человек ходит около дивана. Потом потащили человека (живого? мертвого?) обратно из комнаты через прихожую на лестничную клетку.

   Эх, похоже, не зря Петр звонил...

   Кровь по базе – шестидесятипятилетней женщины, проживающей недалеко от вокзала Брянск-1. Алина Прибыльнова.

   Будем ее искать, живую или мертвую. Подарочек под конец года, блин.

* * *

   – Вот так началось это дело. Скажите, долго вы искали Алину? – продолжаю я интервью.

   Белозерский, сидящий рядом с Котельниковой передо мной, чуть усмехается.

   – В том-то и дело, что очень недолго. Мария проверила примерное местонахождение телефона – у женщины в квартире. Ее обнаружили живой и здоровой.

   – И она отрицала, что бывала в том доме? – Мой вопрос звучит скорее как утверждение – я знаю историю в общих чертах. Это все для зрителей.

   – Да, мол, знать не знаю.

   – Ну а потом ИИ нашел ее внешность в базе со снаффом на проверку подлинности.

   – Совершенно верно.

   Я говорю:

   – Поясните нашим зрителям, о чем речь.

   – Ну, кхм... В наше время, имея нужную технику, можно состряпать видео, которое не отличить от подлинника. А в сети то и дело появляется различный снафф – «синтетический», в основном, где пытки и убийства ненастоящие. Но среди него есть и «натуральный» – такое совершенно точно по части органов внутренних дел. Приходится проверять горы этого, извините, дерьма, и машинам, и людям. Вот мы и нашли Прибыльнову на одном таком видео. Думали – может, кто-то использовал образы для создания видео, и женщины, и комнаты? Но откуда кровь тогда?

   – И ответ напрашивался сам собой. – Я пользуюсь случаем, чтобы вклинить свои пять копеек.

   – Да, сам собой напрашивался ответ, очень неприятный: мы, оперативно-следственная группа, имеем дело с расхождением. Мария выдвинула версию.

   – Наверное, мы все примерно в одно и то же время это подумали, просто сказала я первая, – говорит Мария.

* * *

   – Повседневная «твердая», «единая» реальность – это только приближение, как, например, и абсолютное время. Точно о состоянии квантовой системы – будь это атом или человек – можно сказать лишь относительно другой системы. Эта относительность реальности незаметна только потому, что друг с другом связано сразу множество систем. Но даже так есть вероятность, что для Алисы произошло с системой одно, а для Боба – другое. О такой возможности говорил еще Юджин Вигнер в двадцатом веке. Но он ошибался, наделяя в квантовой механике особым статусом сознательных наблюдателей. Сегодня в науке придерживаются реляционной интерпретации, основы которой были предложены Карло Ровелли и другими физиками. Наблюдателями могут быть любые квантово-механические системы, независимо от наличия сознания. Наблюдением, с этой точки зрения, может считаться любое квантовое взаимодействие. Правда, идут споры уже об интерпретации самой интерпретации. – Эксперт, профессор Сысоев, усмехается. – Тем не менее реляционное понимание – уже огромный прогресс. Это знание помогло нам в постройке термоядерных реакторов нового типа, в них используются так называемые реляционные эффекты – для внешних наблюдателей повышается эффективность туннелирования, уменьшается необходимый порог температуры плазмы. Главное – правильно экранировать нужные элементы, иначе больше положенного разойдутся причинно-следственные цепочки, создавая те самые расхождения в реальности. О возможности расхождений такого масштаба и формы физики двадцатого и раннего двадцать первого веков и не предполагали. К сожалению, этой проблеме уделяют слишком мало внимания – в том числе из-за дороговизны качественного экранирования. Вот так и может получаться, что кто-то что-то совершил при свидетелях, а когда нашли подозреваемого, оказывается, что у него железное алиби. Так «микро» создает варианты в «макро»-масштабах. «Микро» и «макро» вообще – крайне условное разграничение. Уже то, что память – а значит, мозговая структура – Алисы и Боба изменены – пример макроскопического расхождения, сочетание следствий разных прошлых.

   – И как долго могут чувствоваться «макро»– расхождения? – прерываю я вопросом мини-лекцию Сысоева, наверняка заранее заготовленную и записанную в мнемоаугментации.

   – В таких случаях последствия могут еще долго аукаться, а могут и нет – это сложно предугадать. Когда как. Такая возможная опасность квантовой неразберихи, так сказать, часто вызывает протесты общественности по поводу реляционных электростанций, но более эффективного источника энергии у нас пока нет.

   – Расхождения, с которыми мы имеем дело, весьма значительные...

   – Да, но с такими установками возможны и куда большие. Общее в так называемых расхождениях, или «вигнеровских парадоксах», как их еще называют – наличие двух и более различных прошлых и возможность столкновения последствий разных прошлых в будущем. При работе реакторов расхождения то и дело вызываются намеренно. Произошедшее почти наверняка связано с какой-то из электростанций либо исследовательских установок. То есть существует возможность естественного расхождения, но в таких масштабах, как в этом случае, она ну очень близка к нулю. А с теми же реакторами имеется не один прецедент. И, наверное, слышали, что есть системы, в которых маленькие изменения условий могут вызывать большие последствия? Про взмах крыльев бабочки и торнадо недели спустя? Вот таким образом вроде бы незначительный каузальный прорыв, бывает, и дает «торнадо». – Я обо всем этом знала и без объяснений Сысоева, но нужно, чтобы материал был как можно более доступным.

* * *

   – У большинства наших кишка тонка, одни мы это все широко озвучиваем, – раздраженно произносит Мария. – Вскоре нас потянули на ковер к нашим непосредственным начальникам. И там и мне, и Виталию, – Котельникова кидает взгляд на Белозерского, – говорили: помалкивайте об этой истории, это все тянется высоко, и городу, и области нужно, чтобы реактор работал. Они там уже по-тихому ищут проблему каузального экранирования, из-за которой расход пошел. А мой мне еще так сказал: все мы живем в квантовом мире, как известно; теоретически расхождения могут возникать на таких масштабах и естественным путем, пусть и с малой вероятностью. Эксперт говорил про такую возможность и про то, что вероятность этого в нашей ситуации близкая к нулю. Кстати, отдел превентивных действий с нами беседовать на эту тему отказался. Причем довольно грубо: «Что вы к нам прицепились? Перестаньте звонить».

   – Я, – говорит Белозерский, – все-таки немного узнал, что превентивщики стали делать. Через знакомых. Там ведь как: бывают случаи, когда известно, что с большой долей вероятности кто-то хочет или даже в качестве квантового двойника уже совершил преступление. Значит, надо поработать с ним, чтобы подобное больше не воплощалось. Нашли с помощью изучения следов в сети и по внешнему виду машины какого-то парня, наследственного майнингового рантье. Мне имя не сказали, назову его Н. Тот сразу признается: да, сгенерировал снафф, но никого не калечил и не убивал, а образ легально купил у пенсионерки. Машина у парня точно такая, какую видел Земляных – серебристая «Тойота». Но никаких следов крови в ней не было. Н. даже показал нам файлы с разных стадий работы над псевдоснаффом. Подключили считыватель к мозгу – вероятность шестьдесят процентов, что не врет.

   – А почему только шестьдесят? Вроде бы техника распознавания лжи сейчас обычно более точные ответы дает.

   – А это потому, что Н., похоже, поначалу серьезно думал, не сделать ли ему «натуральный» снафф и был весьма взбудоражен этой мыслью, но этот – ну то есть эта квантовая версия – остановилась на «синтетике». В общем, точно клиент профилактиков. Надеюсь, ему мозги почистят как следует.

   Санкции в отношении кого-то потому, что его квантовый двойник что-то сделал или нейросеть зафиксировала потенциально опасное поведение, лежат в этически «сером» пространстве. Я лично не в восторге, но не высказываю свое мнение Белозерскому.

* * *

   – Что могут означать для области если не закрытие, то даже кратковременные работы на реакторе?

   – Когда в городе запускают реляционный термоядерный реактор, как в Брянске полтора года назад, это всегда ставит его, город, да и область то есть, на ступень выше. В нашем случае – надежда для полувымершего региона, который до этого уже пятнадцать лет держится почти что полностью на обеспечении транзита пассажиров и грузов. Конечно, понятно, почему администрация так не хочет терять реактор даже на пару недель. Ну и разговоры о неполадках бьют по репутации. А в обстановке бешеной, жестокой конкуренции регионов, когда мало финансирования из центра, это просто... – Сысоев пытается подобрать слова.

   – ...Смерти подобно?

   – Да.

   – Но вы считаете, что ремонтировать надо?

   – Конечно! Проблема тут во многом в том, какие у нас общественные институты. Бизнес и государство больше заботят финансовые проблемы, нежели непосредственно человеческие. Хотя на самом деле расхождения способны легко мешать и тем, кто у власти, и уже неоднократно были случаи. Я часто думаю о том, насколько это страшно и опасно – больше одного варианта макро-прошлого. Это может быть проблема и бизнеса, и законодателей, и исполнителей, и, конечно, судебной ветви, и вообще бытовые проблемы для кого бы то ни было.

   – Министерство энергетики заявило, что будет проведена проверка.

   – Ну, – говорит мой собеседник, – уж хотелось бы, чтобы проверили как надо. Чтобы стало ясно – от них это пошло или нет.

   «А с какой помпой реактор запускали! Хвалились: успели раньше срока! Спасение для экономики Брянска и области. Да уж...»

* * *

   – Скажите, вы готовы сейчас говорить о смерти вашего двойника? – Мы наконец подошли к этой теме.

   Грузный Белозерский делает громкий выдох и кивает:

   – Да-да, я готов.

   Чувствую некое напряжение в нем. Неудивительно.

   – Только мы с Марией не успокоились, как нам советовали. В такой ситуации надо, чтоб люди знали. И мы стали в сеть выкладывать информацию по делу. И сразу угрозы пошли. Конечно, ведь реактор – это курочка, несущая золотые яйца. А в один день мне звонят и говорят: «Ну все, Виталий, считай, что ты уже труп, если не прекратишь свои игры». ID не определен, речь синтезированная.

   – Прямо так?

   – Прямо так. И труп, как потом оказалось, действительно появился. Однажды утром, день зарплаты, еду на своем велосипеде на работу, как обычно. Паркую рядом с участком. Тут вижу, у крыльца курит мой сослуживец, Брагин – как меня увидел, так у него прямо нижняя челюсть обвалилась. Он говорит: «Нам сказали, что ты вчера помер, твое тело в морге».

   – Еще одно расхождение?

   – Да! Труп мой – ну, то есть двойниковый – действительно в морге, его сшиб насмерть неизвестный на автомобиле. «Неизвестный»! – Белозерский хмыкает. – Это при том, что в наше время и в нашем месте личные легковушки вообще роскошь еще та. И так легко скрыться, несмотря на то, что рядом с местом ДТП, на том участке бульвара Гагарина, не одна камера. Скорее всего, это было убийство.

   – А вы, Мария, и вы тоже, Виталий, еще боитесь за себя?

   – Уже не так сильно, – отвечает Мария. – Ведь пошла большая проверка и шумиха после гибели двойника Виталия. Так что новые «несчастные случаи» вызвали бы еще больше подозрения.

   – А что дальше было с телом?

   – Я буквально сам себя схоронил, – говорит Виталий. – Очень странное ощущение. Тело – точь-в-точь, как у тебя. И понимаешь, что убили почти буквально тебя. Надеюсь, сам я не скоро повторю судьбу двойника.