Текст книги "Зверь и скрипка"

Автор книги: Игорь Фарбажевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Но Страдивари... – пробормотал Антон, ища поддержки у Снегиря, собственоручно мастерил скрипки! Любой музыкант сразу же отличит оригинал от подделки!..

Бургомистр одобрительно рассмеялся:

– Вот именно: музыкант! А наша продукция – для всех!

Антон удивился:

– Как это?!

– А так. Для престижа! Эти скрипки будут пылиться под стеклом или задыхаться в сундуках среди нафталина, зато раз в месяц их будут выносить на бархатном футляре и важно хвастаться перед гостями: работа самого-ого!

– Однако... – Антон пытался вставить слово.

Но Ленард не дал ему это сделать:

– Мошенничество, хотите сказать? – Его глаза бешено смеялись.

Антон не знал, что ответить.

– Мы можем назвать их сувенирами. Зато чистый доход – тысяча золотых в неделю! Кроме того, мой товар благоприятно влияет на социальную обстановку в городе: когда у всех одно и то же – нечему и некому завидовать!.. Ну, что? По рукам?

– Тысячи скрипок "под Страдивари"!.. – прошептал Антон. – Это... это ужасно!

– Спасибо за заботу, ваше превосходительство, – ответил за двоих Снегирь, – но каждому свое. Наша жизнь – это дорога. От дома – к дому, от сердца – к сердцу.

– Разве вы путешественники или бродяги? – нетерпеливо воскликнул господин Ленард. – Вы – музыканты!

– Вот именно! – воскликнул Антон. – Мы дарим музыку людям!

– Глупости! – решительно сказал бургомитср. – Вы что же, надеетесь, что на дорогах вам воздадут должное? – Он испытующе глянул на обоих. Сомневаюсь... Искусство – не для всех. По-настоящему вас оценит лишь тот, кто сам разбирается в Искусстве. Я – один из них, господа! И предлагаю вам не только вид на жительство, но и место под солнцем в виде славы и почета! Фестивали, конкурсы, зарубежные гастроли! – вот что ждет вас в моем городе!

– В этом нет надобности, ваша милость, – сказал Снегирь. – Славы не ищем, как и места под солнцем: его хватает на всех.

– Браво! – кисло рассмеялся бургомистр, громко аплодируя. – Узнаю себя. В молодости... – Он не договорил: в дверь постучали.

– Шампанское, ваше превосходительство! – раздался из коридора голос Гостинщика.

– Неси! – рявкнул бургомистр.

Гостинщик принес поднос с хрустальными бокалами и ведерко со льдом, в котором стояли три запечатанных бутылки, покрытые изморозью.

– Откупорим сами! Ступай!

Гостинщик поклонился и на цыпочках вышел из номера, чрезвычайно довольный, что все обошлось: ему не грозят неприятности. Хотя по-прежнему недоумевал, как это в вазе оказался телефон?!

Бургомистр, между тем, достал из ведерка бутылку, обернул её салфеткой и привычным движением откупорил. Пробка выстрелила в потолок и метко попала в глаз лепному ангелу. Раздался чей-то приглушенный вопль. Бургомистр, мельком взглянул на ангела, перекрестился и поднял тост:

– Когда-то в молодости я, как и вы, мечтал всех осчастливить. Наивно! Только недавно понял: для того, чтобы сделать счастливыми всех – не хватит ни семи, ни семидесяти жизней. Но недаром в Библии сказано: "Возлюби ближнего..." А раз так – значит, не нужно топтать дороги и переплывать реки. Выпьем за тех, кто рядом, кто ждет вашей доброты, вашей щедрости, вашего Искусства!.. – И первым осушил бокал.

– Вы несколько раз упоминали Искусство, ваша милость, – взял слово Снегирь. – И даже сказали, что оно – не для всех.

– Да, – согласился Ленард. – Люди живут на земле в суете и заботах, и большинству нет дела до Божественного. В Бога ведь тоже истинно верят не все. Слушают, да не слышат. Но если Богу можно молиться, не очень-то в него веря, то скрипача не станешь слушать, если сам в душе не музыкант.

– Неправда! – горячо возразил Снегирь. – А как же все те, кто слушал Антона?! Вы бы видели их благодарные взгляды!

– Лирика! – нахмурился бургомистр. – Значит, это не Искусство, а фокусы! Может, оно и стремится стать для всех ближе, да не все его понимают. И слава Богу! Ведь, начав его понимать, все быстренько достигли бы совершенства, и тогда не имело б смысла жить дальше!

– Смысл есть во всем, – улыбнулся Снегирь, поднимаясь из-за стола. И, тем не менее, нам пора уходить.

– В каком смысле?! – удивился бургомитср. – А ваш концерт в Ратуше? Я прикажу художнику немедленно написать афишу!

– Концерт в Ратуше – это здорово! – воскликнул Антон.

Снегирь не ответил. Он взял с подоконника свою шляпу и, отсчитав оттуда несколько монет, высыпал остальные на стол.

– Передайте это в детский приют, – обратился он к Ленарду, повязывая клетчатый шарф, – а концерт мы уже дали, – и направился к выходу.

Растерявшийся бургомистр выскочил из-за стола и преградил ему путь:

– Так нельзя, господа! По моим сведениям господин Антон сам изъявил желание выступить ещё раз!

– Верно! – вспомнил скрипач. – Я дал слово!

– Вот-вот! – обрадовался бургомистр, что нашел в лице Антона поддержку. – Тем более, что с вами не знаком князь!

Тут Снегирь в который раз вспомнил слова старой цыганки: "Бегите отсюда!.. Плохой город..."

– Ты – как хочешь, – ответил он Антону, надевая шляпу, – а я ухожу.

– Как-то неловко отказываться... – растерянно пробормотал скрипач.

– Видно, мудреные речи господина бургомистра затмили твой музыкальный слух! – усмехнулся Снегирь.

Скрипач задумчиво поднялся, но в этот миг дверь распахнулась, и на пороге появился Белый, прижимая платок к левому глазу. Его лицо было цвета цилиндра.

– Там... ваша дочь... – неуверенно произнес он, обращаясь к бургомистру. – Кажется...

– Что значит "кажется"? – недовольно проворчал господин Ленард и направился к двери. Кто это тебя? – мимоходом поинтересовался он у агента.

Глаз Белого был лилов, как слива в июле.

– Ударился о косяк... – промямлил тот и скривился от боли: – У-уу!..

Бургомистр не стал вдаваться в подробности: на пороге стояла девушка в темно-желтом платье, богато украшенном золотым шитьем, и коричневой пелерине с капюшоном, из-под которого выбилась светлая прядь волос. Девушка в нерешительности теребила указательный палец на левой перчатке. Из-за дверей выглядывали любопытные головы Гостинщика и Черного.

"При чем тут моя дочь?" – раздраженно подумал он. И вдруг, на мгновенье ему показалось, что время повернуло вспять, и перед ним стоит его юная покойная жена Луиза... "Господи, – дрогнуло сердце, – что же это?.. Как это возможно?!" – и вспомнилось, как в давнем-давнем сне:

приезд в Мэргород, его сватовство, свадьба и рождение девочки...

"Неужто это было со мной? – спросил себя Ленард и тут же себе ответил: – Да, было. Было и есть..."

– Угуу!.. Девчонка, что надо, – сказал на ухо Черный Белому.

– Красотка! – облизнул губы Гостинщик.

– Отец... – промолвила девушка.

– Мария! – прошептал потрясенный бургомистр, обнимая дочь. – Девочка моя! Что с тобой произошло?!

Глава шестая.

"Мария!.. – повторил про себя Антон. – Ее зовут Мария!.."

– Я смотрелась во все зеркала и витрины, – ответила она отцу, – и ни одно, кажется, не врет!

Мария взглянула на Антона, а он – на нее, и души их были застигнуты врасплох. Она промолвила как во сне:

– Его мелодия, отец, преобразила меня... А в душе поют жаворонки. Я так счастлива!..

Снегирь смутился.

– Этого нам только не хватало! – вырвалось у него. Он дернул Антона за рукав: – Хватит пялиться! Ты идешь?

– Погоди! – ответил скрипач, не отрывая глаз от девушки. – Я... не могу двинуться с места!

– Еще чего! – уже не на шутку разозлися Снегирь.

– Всю жизнь я думал, – продолжал Антон, обращаясь к Марии, – что смогу любить только музыку! И, слава Богу, ошибся!..

– Так ты идешь? – Снегирь запахнул плащ.

– Без неё – нет! – зачарованно сказал скрипач.

– Тогда чего медлишь? Собирайтесь – и в путь! – крикнул Жаворнок девушке.

– Я согласна! – вспыхнула Мария.

– В какой путь?! – обеспокоенно завопил бургомистр. – Так вот внезапно? Без отцовского благословенья?! Без свадьбы?!.. Моя дочь – не бродяжка!

– Предрассудки! – усмехнулся Снегирь. – Благословенье дает Судьба, а браки совершаются на Небесах. Уж я-то знаю.

– Все так, – согласился бургомистр, – но ведь ей сделал предложение сам князь!.. Или ты забыла об этом? – обратился он к дочери.

Звенящая невидимая струна, натянутая между скрипачом и Марией, оборвалась и смолкла.

– Это правда?.. – спросил он едва слышно побелевшим губами.

Бургомистр тяжело вздохнул:

– Если князь узнает об этом, – он с опаской кинул взгляд на "телефонную вазу", – будет весьма недоволен.

– Я не боюсь его! – воскликнула вдруг Мария. – И не люблю, когда за меня решают! Я сделаю все, чтобы сегодня же он отказался от меня!

– Замолчи! – громко зашептал отец, заткнув всеслышащее горло вазы диванной подушкой. – Что ты мелешь?! Он же тебя обожает!

– А я его нет! – она топнула ногой.

"Молодец! – подумал про дочь бургомистр. – Характер что надо. Вся – в мать!.. Правда, достанется мне от князя!.. А, впрочем, в том, что произошло, моей вины нет. Скрипач – молод, талантлив, и уж конечно его, а не старого князя полюбила моя дочь!.. Молодец, девчонка! Но мне-то, хоть умри, – велено оставить его здесь... Антон-музыкант должен принести славу нашему городу!.."

– Итак, вы отпускаете её с нами? – спросил Снегирь.

– Не наседайте! – поморщился бургомистр. – Дайте опомниться!.. Столько событий... – Он откупорил вторую бутылку. – Скорее всего, нет! – И выпил ещё бокал.

– Отец!.. – встрепенулась девушка.

– Она не сможет прожить без удобств. – Стал терпеливо объяснять тот скрипачу. – Я с детства баловал её. Знаете ли, единственная дочь... Росла без матери...

– Вы и вправду не сможете без всего этого? – спросил Снегирь.

– Я... постараюсь, – ответила Мария.

– Она попробует! – вступился за неё Антон.

– И с первым же дилижансом вернется! – расхохотался бургомистр. – Она – как все женщины (верьте мне: я – отец) – любит дом, очаг, уют. Любит вечером пить чай из синей чашки, обожает сидеть со мной в гостиной под розовым абажуром, любит, чтобы стол был покрыт кружевной скатертью её покойной матери. Кстати, – он понизил голос и повернулся к Антону, – она очень любит детей!.. Хотела даже работать нянькой в детском приюте... Но разве я мог позволить, чтобы дочь бургомистра... Словом, она может быть счастлива, но без вас!

– Нет! – воскликнула Мария. – Я буду счастлива только с ним!

– Помолчи, глупая! – стукнул господин Ленард кулаком по столу. – Все красивые женщины – дуры! Еще с утра ты была умнее!.. Если бы он любил тебя, то остался бы с нами... – И обернулся к Антону. – Поймите и вы меня, господин музыкант! Я – отец! Я не знаю вас. Поживите, осмотритесь! А там (чем черт не шутит!), может, я и доверю вам свою дочь. И уж если тогда будет невмоготу – ступайте, бродите, сходите с ума все вместе!

– Знаешь что, – сказал вдруг Снегирь Антону, – оставайся!

– А ты?.. – виновато пробормотал тот.

– Я не обижусь. Хотя мне и трудно уйти одному: я успел отвыкнуть от одиночества. Но если вдруг тебе станет плохо – я примчусь на зов!

Он обнял Антона, поклонился Марии и бургомистру и, не оглядываясь, поспешил из гостиницы.

В комнате повисла пауза.

– Фу-у... – облегченно вздохнул господин Ленард. – Какой настырный молодой человек! – Он разлил шампанское в три бокала. – Давайте, выпьем за ваше счастье, дети!.. Но всегда помни, – строго сказал он Антону, – помни, что станет с Марией, если ты вдруг уйдешь...

– Что? – испуганно спросил Антон.

– Она умрет от тоски... А я умру без нее. И что будет с горожанами? Ты подумал?.. Из-за тебя погибнет весь город!

– Город не погибнет, – ответил Антон. – И вы не умрете, – сказал он бургомистру. – И Мария будет всегда со мной, потому что я люблю её.

– Вот и прекрасно! – стал воодушевленно чокаться с молодыми господин Ленард, соединяя три бокала в хрустальном звоне.

"Удалось! – пел он про себя. – Вот они – деньги! Вот она – слава городу! Теперь главное – князь!.." – И выпил бокал до дна.

Глава седьмая.

Когда Мария с отцом покинули гостиницу, юркий Гостинщик был вне себя от радости. Еще бы! такой важный гость поселился в его заведении! Он тотчас же велел перевести Антона из лучшего номера в номер-люкс с видом на старинный сад, и самолично проверил каждый уголок комнат и ванной в поисках телефона или какой-нибудь секретной замочной скважины. Поиски, к его радости, ни к чему не привели.

– А я вас хорошо помню, – масляно улыбнулся он Антону. – В прошлом году на столичной ярмарке... Здорово же вы играете, господин скрипач!.. Мой дед был знаком с самим маэстро Паганини! И всю жизнь гордился этим. А а вот, знаком с вами, господин Антон, и чрезвычайно горжусь подаренным мне судьбой случаем!.. Это ж надо, – зацокал он языком, – превратить зиму в весну!

Антон смутился.

– Вы располагайтесь, – продолжал лебезить Гостинщик, – а я принесу чего-нибудь вкусненького...

– Если не трудно, – остановил его Антон, – только кружку прохладного молока.

– Какие трудности! – замахал руками хозяин гостиницы. – Все будет исполнено! – И выскользнул из комнаты, как кусок мыла из рук.

Музыкант улыбнулся вслед. Он снял плащ, шляпу, ополоснул лицо над умывальником и вышел на балкон.

В саду, на ветках яблоневых деревьев, ещё вчера стоявших под снегом, как крылышки мотыльков дрожали нежно-розовые полураспустившиеся цветы. Трава манила свежестью.

За деревьями, в раннем сумраке, Антон увидел светящийся балкон соседнего дома, и – словно луч заходящего солнца – девушку в желтом платье. Он хотел свистнуть, но не успел: она уже исчезла в доме. Антону нравился город, в котором жила она! И что плохого в нем нашел Снегирь?.. Где он сейчас?..

В дверь постучали.

– Можно?.. – раздался чей-то скрипучий голос, и в номер без приглашения вошел важный старик, неся на вешалках целый ворох различных костюмов и обуви. – Меня послал господин бургомистр, – сказал он и представился: – Лучший портной города!.. – И осторожно положил костюмы на кресло. – Это вам на первое время. А сейчас позвольте снять с вас мерку.

– Какую мерку? Зачем? – растерялся Антон.

– Господин Ленард заказал мне сшить концертный фрак для великого скрипача. Я шил многим известным людям в городе: галантерейщику, мяснику, скульптору... В том числе и приезжим знаменитостям. Все были довольны... Он достал из кармана ленточный метр.

И не успел Антон повернуться, как лучший портной уже откланялся, записав в уме все размеры.

– А вот и я! – весело возник тут же на пороге Гостинщик. В руках он держал кувшин с молоком.

– Скажите, любезный, – сказал скрипач, – чей во-он тот дом, напротив, с балконом?

– Господина бургомистра, – лукаво улыбнулся Гостинщик. – Надеюсь, скоро с того балкона вы каждое утро будете видеть балкон моей гостиницы... – И, неслышно закрывая за собой дверь, добавил, – Желаю приятно провести время... Если что нужно – шнур на звонке.

Наконец-то скрипач остался один. Он запер дверь на ключ и, мысленно поблагодарив бургомистра, стал примерять костюмы. Это не заняло много времени. Первый же попавшийся оказался ему впору, пара башмаков – тоже. Антон налил стакан молока и, медленно отпивая по небольшому глотку, снова вышел на балкон. Он блаженствовал!.. Теперь никто не стоял за его спиной, никто не теребил, не подгонял, и всё, что произошло с ним сегодня напоминало прекрасный сон средь весеннего сада. Взгляд его притягивал пустой балкон в доме напротив. Легкая штора на нем качалась от ветра, а шумные воробьи сгоняли друг дружку с поручней.

Вечерело. Он лег и хотел заснуть, но сон не шел к нему: слишком велико было напряжение дня. С каждой минутой нетерпение все больше охватывало его. Тогда Антон встал и раскрыл скрипичный футляр. Его пальцы прикоснулись к струнам. Музыкант вдруг понял, что если сегодня, нет! прямо сейчас! не увидит Марию, – жизнь его оборвется, как скрипичная струна. Он захлопнул футляр и решительно направился к двери, но тут же остановился. Ни к чему, чтобы Гостинщик знал про это... Антон в растерянности обвел взглядом комнату и тут увидел шелковый затейливо витой шнур от звонка... Через несколько мгновений, повесив через плечо скрипку, он, словно акробат, спустился в сад. Спрыгнув на траву, Антон тихо пошел к дому бургомистра. Вдруг он замер на пол-пути, бросил футляр наземь и побежал, сдерживая готовый сорваться крик.

С того самого балкона, по привязанной к перилам веревке, спускалась Мария. Она заметила его, расцепила руки и легко упала в объятья вовремя подоспевшего музыканта.

– Здравствуй!.. – улыбнулась девушка.

Он молча держал её на руках.

– Здравствуй! – серьезно повторила она, смутилась и попыталась высвободиться.

– Хочешь, я сыграю только для тебя?

– Хочу, – прошептала Мария.

Он продолжал стоять, не шелохнувшись, а она тихо смеялась, вся наполненная счастьем, как музыкой.

– Так ведь ты ничего не сыграешь!..

Он нехотя опустил девушку на траву, раскрыл футляр.

Еще не взмахнул смычок, ещё не запела скрипка, а для Марии уже не существовало ничего вокруг: ни сумрака сада, ни дома, ни отца, ни князя только её Музыкант! И в этой отстраненности от всего реального, в очерченном Желанием круге, в саду Воображения – проросла его Мелодия!

Она уносила в небеса, низвергалась водопадом, била живым ключом родника, падала дождем, свистела ветром по крыше, светилась далекой звездой, пылала костром на лугу, плавно текла рекой, кричала раненой птицей, билась бабочкой в стекло, и вновь взлетала под облака!

Ее слышали все в городе, и на сердце становилось спокойней. Ее слышал Снегирь и радовался за друга.

"Такой талант! – думал про скрипача бургомистр, укладываясь спать. Но какое же это безрассудство – разбазаривать его налево и направо!.. Нет, за Искусство нужно платить... И – большие деньги!.."

Когда Антон опустил смычок, Мария тихо сказала, дотронувшись до его руки:

– Я не хочу оставаться. Давай убежим... Я не стану ныть и не попрошусь назад.

– Ты и вправду этого хочешь? – скрипач осторожно взял её руку в свои, вглядываясь в глаза девушки.

– Очень! Я ведь уже дважды убегала из дому.

– Охотно верю, – улыбнулся Антон, вспомнив, как ловко Мария скользила по веревке с балкона. Улыбнулся, а потом встревожился, – Но зачем? Тебе было плохо здесь?

– Из-за князя.

– Но ведь ты сказала, что не боишься его.

– Боюсь, – призналась она. – Боюсь его фальшивой улыбки и цепких глаз. Он погубит нас... Особенно теперь, когда я и ты...

– Хорошо, – музыкант покрыл поцелуями её прекрасное лицо, – мы не будем медлить – убежим, как только стемнеет.

И тени деревьев спрятали влюбленных, а весенние ветки укрыли их белой фатой лепестков, а земля расстелилась зеленым ковром, и кузнечики играли венчальный вальс!..

О, влюбленные! Нет вам дела до целого мира! Разве слышите вы грохот волн или гром пушек в миг Любви? На целой земле есть только вы, а вокруг никого!.. Так кажется вам.

...Два осторожных силуэта мелькнули среди деревьев. Один остался за темными стволами, а другой торопливо и совсем неслышно заспешил в особняк бургомистра...

...Антон смотрел на Марию, прильнувшую к нему, и к нежному щемящему чувству внезапно примешалась растерянность:

"Зачем я дал ей слово?.."

Стремительный взлет от свободы на замерзшей декабрьской дороге до этих связующих высот пробудил в нем странные чувства. Он ощутил разительный контраст между прошлым и настоящим! Словно ночь и утро, зима и весна, голод и пир, нищета и сокровища, гоненье и власть!

"Ах, зачем же я дал тебе слово?.." – вновь подумал он, с бесконечной нежностью глядя на спящую Марию.

Так думал мальчик, с детства не знавший ласки; так думал подросток, который недоедал и мерз по чужим углам; так думал юноша, которого гнала по дорогам сиротская доля: он вдруг понял, чего был лишен все эти годы, и захотелось ему тепла, покоя, любви, – всего, что досталось вдоволь другим...

Звала дорога. Все перепуталось.

Бургомистр в ночном колпаке и халате уже собирался спать.

– Что?! – затопал ногами господин Ленард, услышав донос Белого. – Они были вместе?! Наедине?!.. До свадьбы?!.. Только этого мне не хватало!.. Почему не уследили? Почему позволили?! Почему не заперли все двери?!!

Белый вытирал пот со лба, мялся и невразумительно кряхтел:

– Все двери в доме были закрыты... Как вы и велели. Она сбежала через балкон...

– Опять сбежала?! Где они сейчас?! Где?!!

– Все там же. в саду... – промямлил тайный агент и осклабился: Целуются...

– Целуются!.. – застонал бургомистр и, запахнувшись в халат, понесся вниз по лестнице. Белый едва успевал за ним.

– Ах, дряная девчонка! Ну, погоди!.. – бормотал господин Ленард набегу. – И скрипач не лучше! Воспользовался моим хорошим отношением... Ну, что за молодежь? Ни чести, ни достоинства! Одни только чувства!.. Придется теперь запереть на ключ. И чтоб – ни шагу!

– Обоих? – уточнил Белый.

– Нет! Только дочь!

– А со скрипачом как же?.. Прикажете утопить или повесить?

– Дурак! – взвизгнул Ленард. – Чтобы ни один волос не упал с его головы!.. Кретины! Недоумки! И за что я вам только плачу деньги?!..

Они выбежали в сад. Из-за ствола дуба появился Черный, который повел их через кусты...

Два ярких луча от потайных фонарей осветили беглецов. Те сидели, прислонившись спиной к березовому стволу, держась за руки. Увидев разгневанного родителя, они вскочили на ноги, готовые ко всему.

– Так вот вы где! – прорычал бургомистр. – И это после того, как вы, господин Антон, дали мне слово выступить на концерте! Вы, что же, захотели, чтобы его Светлость снял мне голову?!.. Ведь он пригласил и вас, господин скрипач, завтра утром на охоту!.. Как бы я оправдывался перед ним?!

– Нечего оправдываться! – с вызовом сказала Мария, вновь беря за руку Антона. – С сегодняшнего дня я уже не невеста князя!

– Знаю, – бессильно махнул рукой бургомистр. Он снял ночной колпак и присел на резную скамью, стоящую рядом. – Прикажете объявить свадьбу?!

– Самую веселую в этом городе! – ответила дочь.

– Выходит, все это – серьезно... – покачал головой Ленард и вдруг оживился: – И значит я стану тестем?

– Самым лучшим тестем на свете! – подтвердила она.

– И – дедом?.. – пробормотал он.

– Самым добрым дедом в мире! – рассмеялась вдруг Мария.

– Так зачем же вы хотели убежать?! – воскликнул Ленард. – Думали, не пойму, не разрешу?.. Или, может, испугались князя?..

Мария молчала. Лишь сильнее сжимала руку Антона.

– А я взял – и понял, и благословил! – заулыбался бургомистр. Оттого, что вспомнил, как влюбился в твою мать. Еще утром мы не были с ней знакомы, а уже вечером я сделал предложенье! И она согласилась! И родилась ты! – Он смахнул невольную слезу со щеки. – Так видно суждено... А с господином Вольнором я сам потолкую... – Развернувшись, он быстро направился к дому.

Тайные агенты поспешили следом. Уже у крыльца бургомистр обернулся к ним:

– На охоту выезжаем рано... А дочь запереть все же придется... Иди знай, что завтра ей стукнет в голову. Так спокойней... – и поднялся в свою спальню.

Он долго не мог заснуть. Все думал о дочери, о покойной Луизе, о предстоящем разговоре с князем...

Ленард безумно любил свою единственную дочь, которая, как две капли воды, была похожа на мать. Случись что с Марией – Ленард, не задумываясь, послал бы к чертям и карьеру, и славу, и власть, и деньги! Даже самого князя! Он любил её так, словно этим отмаливал свои грехи за прежние годы...

Бургомистр достал из шкатулки письма жены и в который раз развернул их. И вдруг одно привлекло его внимание. Даже не письмо – записка. Среди всех бумаг Ленард только сейчас увидел её и удивился: как это он раньше не заметил?!.. Эта была последняя записка его покойной жены. Он пробежал глазами розовый листок, с почти выветрившимся запахом любимых духов Луизы и приложил его к губам, вновь со всей отчетливостью понимая, что он совсем один на этом свете!

Глава восьмая.

День обещал быть теплым и солнечным. Наскоро проглотив вкусный завтрак, Антон надел плащ и высокие сапоги.

Вскоре под окном зацокали копыта. На каурой лошади восседал бургомистр, на гнедой – тайный агент Белый.

Садясь на вороного коня, Антон спросил у бургомистра, почему с ними нет Марии, на что тот сообщил, что она не любит охоту, ей захотелось отправиться днем за покупками.

На охоте будут интересные люди, разъяснял Ленард, деловые и нужные: в любой момент может понадобиться как их положение, так и расположение. Сегодня в лесу соберутся почти все, с кем следует подружиться, поучал бургомистр скрипача: директор филармонии и главный банкир, у которого можно занять уйму денег для скрипичного фестиваля (а если быть с ним накоротке, то и просто попросить – как благотворительность). Будет владелец всех трех издательств города: двух газет и одного журнала, что немаловажно для рекламы. Обязательно поедет охотиться племянник королевского министра, уверял Бургомистр Антона, что открывает путь к выступлению при Дворе, и ещё дядя одного посла, а уж это – зарубежные гастроли. Словом, скрипача ждет славная охота.

Итак, после утреннего кофе, Черный остался сторожить Марию, а бургомистр, Антон и Белый мчались верхом к лесной поляне, где всегда проходил охотничий сбор.

За ними спешили повозки со слугами и егерями. Слуги везли одежду, посуду и продукты, а егеря – туго набитые баулы, в которых лежали кожаные пантронташи и чищеные ружья. Замыкал охотничий поезд возок с псарями. Гончие в пути дружно лаяли на всех и на вся.

Прибыв на место, Антон увидал с десяток оживленных мужчин в охотничьих костюмах. Слуги разбивали шатры и сбивали столы, егеря набивали ружья патронами, а господа курили чубуки и трубки и рассказывали друг другу старые охотничьи байки. Видимо, нежданно пришедшая весна действовала на всех благотворно, как и временное отсутствие князя: все были милы, учтивы, раскованы и остроумны. То и дело лесную поляну оглашал громкий смех после соленых шуток и пересоленых анекдотов, которые под семейным кровом не рассказывались даже шепотом.

Соскочив с лошади, господин Ленард взял под руку скрипача и подвел его к большой группе мужчин.

– Знакомьтесь, господа! – привлекая всеобщее внимание, произнес он. Антон-музыкант, о котором вы уже наслышаны!.. – и нерешительно добавил: Гм-гм!.. Мой будущий зять!

Антон сбросил плащ и остался в новом костюме.

Анекдоты смолкли. Все дивясь и широко улыбаясь, обступили слегка засмущавшегося музыканта. В самом деле, костюм очень ему шел: бархатный темно-вишневый пиджак, полосатые брюки, заправленные в сапоги, яркий шейный платок под отложным воротничком белоснежной рубашки. А уж сообщение бургомистра делало его просто человеком их круга.

К нему тотчас подошел городской Скульптор и тут же сообщил всем, что создаст памятник скрипачу, если Магистрат выделит деньги.

– Хорошая идея! – одобрил Ленард. – Надо только объявить обязательную добровольную подписку на сбор золота для статуи.

Антон пытался отнекиваться, на что Скульптор заметил:

– Вам может, памятник и не нужен, но народу!.. Мы-то с вами – люди маленькие: чего народ прикажет – то и сотворим! Так что не привиредничайте, господин музыкант!

Скульптор был реалистом, то есть умел правдиво отображать окружающий мир глазами бургомистра. Он уже видел, стоящего на пьедестале музыканта со скрипкой в руках. Разметавшиеся на ветру волосы, горящий взгляд, тонкие пальцы...

К тому же, Скульптор был не только реалистом, но и провидцем. Он имел большую семью. Во дворе его дома стояла многофигурная композиция, которую он не мог закончить уже много лет. Вначале он изваял себя и свою тогда ещё будущую жену. Первоначально выбитая на постаменте надпись, гласила: "ДВОЕ И ЛЮБОВЬ". Но каждый год, с увеличением семейства, Скульптор добавлял к композиции новых членов своей фамилии, всякий раз меняя название: "ТРОЕ И ЛЮБОВЬ"... "ПЯТЕРО И ЛЮБОВЬ"... "ШЕСТЕРО И ЛЮБОВЬ"...

Теперь его жена ждала пятого ребенка, но Искусство ждать не хотело, и в мастерской уже родился новый гипсовый придаток к шедевру. Свое очередное дитя скульптор развернул спиной к зрителю и заставил обнять отцовское колено: ведь неизвестно, мальчик это будет, или девочка...

Объявив бургомистру свою идею, он отошел в сторонку, предоставив другим возможность пожать Антону руку и сказать несколько теплых слов в его адрес.

– Может, выпьем, господа? – предложил Гостинщик и щелкнул пальцами своим поварятам.

На огромных пнях шестивековых дубов, нарочно спиленых ради охотничьих пирушек, тут же появились бокалы и бутылки с вином.

– За нового члена охотничьего общества! – хорошо поставленным голосом провозгласил директор филармонии.

И все выпили за Антона.

– За здоровье зятя господина бургомистра! – выкрикнул Галантерейщик.

И все снова осушили бокалы за скрипача.

– За удачную охоту! – предложил тост одноглазый полковник с черной повязкой на правом глазу, напоминающий пирата.

И все выпили по третьему разу.

– Когда-нибудь стреляли? – поинтересовался он у скрипача.

– Я не люблю, когда стреляют, – ответил Антон, вспомнив слова Снегиря.

У полковника округлился единственный глаз:

– Тогда зачем, позвольте спросить, вы здесь?!

Рыжий полковник был не только без правого глаза, но и без левого уха, у него отсутствовало два пальца на левой руке и три на правой. Все эти ранения он получил не на войне, а на охоте после обильных "лесных излияний". Кроме того, одна нога, попавшая в капкан, была слегка короче другой. Но он гордился своими увечьями, как солдаты гордятся орденами и медалями.

– Уметь стрелять должен каждый мужчина! – нравоучительно рявкнул он. Будь моя воля, – у меня стреляли бы все: и женщины, и дети!.. Враг не дремлет! – гаркнул на всю поляну захмелевший вояка и отошел в сторонку, сразу потеряв всякий интерес к Антону.

Зато к нему тут же заспешили с двух сторон Рыбник и Галантерейщик. Рыбник – благодушный здоровяк, от которого за версту разило одеколоном и копченой рыбой – широко улыбаясь, взял Антона под руку.

– Вчера закоптил два бочонка с миногами. Один – ваш!.. А пожелаете осетрину или форель, – мигом доставлю!.. Но и вы помогите мне... – И добавил уже шепотом: – Проклятые налоги!.. Убедите вашего будущего тестя снизить их!.. Нет-нет! Только не в ущерб городу! Исключительно для меня! и грубо рассмеялся своей шутке.

Антон что-то промямлил в ответ, облизнув сухие губы. Рыбник же понял это по-своему:

– А уж я позабочусь о жирных карпах, фаршированной щуке и розовом балыке!

– Простите... – Антон с трудом высвободил локоть, за который тут же вцепился Галантерейщик – худой и длинный, как жердь, совсем ещё молодой человек с бакенбардами – главный модник города.

– Одна просьба, господин скрипач, – сказал он Антону. – Вы – молоды, я – тоже. Надеюсь, подружимся... – Он согнулся в три погибели и жарко зашептал музыканту на ухо: – Помогите открыть ночной магазин.

– Ночной?! – поразился Антон. – Но ведь ночью все спят!

– Не все! – закатил глаза Галантерейщик. – У молодых вдов и перезрелых дев – сплошная бессонница, – он противно хихикнул. – Помогите, господин скрипач!.. Постоянный пригласительный билет вам обеспечу...