Текст книги "На границе"

Автор книги: Игорь Козлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

6

Перед рассветом ветер принес с вершин массу сухого колючего снега, но туман разогнал. Видимость улучшилась, и Гафар решил, что теперь можно продолжать движение.

Он прикоснулся к плечу Кадыр-хана:

– Хозяин, хозяин… Туман ушел.

Кадыр-хан открыл глаза, широко, протяжно зевнул.

– Надо перекусить, – спокойно сказал он.

Кадыр-хан развязал мешок, достал брикеты прессованной баранины, сыр, хлеб. На этикетках был полумесяц. «Специально для мусульман готовят», – усмехнулся старый вояка.

Они ели неторопливо, тщательно пережевывая каждый кусок. Нежное тепло разливалось от желудка по всему телу.

Насытившись, снова отправились в путь, обогнули каменистую гряду и вышли на ледяное поле, припорошенное свежим снежком.

– Нужно связаться… Могут быть трещины… – неуверенно промолвил Гафар, – Так учили…

– Трещину увидим. Снег тонкий, – недовольно проворчал Кадыр-хан; ему не хотелось, как собаке на поводке, идти впереди этого сосунка.

Кадыр-хан сделал несколько уверенных шагов по голубоватой гладкой поверхности и тут же, вскрикнув, провалился в пустоту. Он съежился, ожидая неминуемого удара, но тело с плеском погрузилось в ледяную воду. Вот когда по достоинству оценил Кадыр-хан заморский «скафандр»: капюшон, ботинки, перчатки составляли единое целое, практически непроницаемое снаружи. Только лицо обожгли холодные брызги. Почувствовав под ногами опору, Кадыр-хан поспешно повернул до отказа рычажок электрического обогрева.

Он судорожно стал ощупывать скользкие стены. Выбоины есть, но попробуй уцепиться за них. Поднял голову: в пробитую его телом прореху заглядывали любопытные звезды. Потом их закрыла чья-то тень.

– Хозяи-и-ин!.. Где вы? – гулко, как в трубе, прозвучал испуганный голос.

– Бросай веревку! Живо! – приказал Кадыр-хан. Пока Гафар возился наверху, зло подумал: «У него дурной глаз. Сглазил, шакал».

Наконец из щели медленно пополз тонкий канат. Кадыр-хан осторожно снял с плеч лямки, подцепил рюкзак к карабину, сердито крикнул:

– Тяни!

Мешок, раскачиваясь в разные стороны, скачками пошел вверх.

Затем канат опустился снова. Кадыр-хан пристегнул его к специальному кольцу на груди.

– Закрепил? – спросил он Гафара.

– Не за что…

– Тогда сам держи. Сможешь?

– Отдам все силы. Аллах поможет мне.

Вонзая в ледяные натеки острые шипы ботинок, упираясь спиной, локтями, Кадыр-хан начал медленно карабкаться. Гафар постепенно выбирал веревку. Несколько раз Кадыр-хан срывался, и тогда Гафар натягивался, как струна, вдавливался ногами в небольшой булыжник, лежащий на краю трещины, стеная от невероятного усилия, держал на весу грузное тело господина.

До горловины оставалось несколько метров, когда Кадыр-хан очередной раз оступился. Гафар уже слышал его надсадное сопение, понимал, что тяжелое испытание близится к концу. Может быть, поэтому он, уставший, немного расслабился – канат резко дернулся, пятки Га-фара скользнули по камню – он покатился к черной дыре. На самой кромке каким-то чудом Гафар извернулся, заклинился, как мостик, поперек провала. Кадыр-хан первым понял, что это секундная задержка: через мгновение Гафар рухнет вниз, и тогда они навсегда останутся в проклятой ледяной ловушке.

– Бросай веревку, – прорычал он, – Я приказываю! Бросай!

И снова короткий полет в темноте; вода булькнула и поглотила его…

Кадыр-хан только после третьей попытки выбрался из трещины. Измученный, с изодранным сосульками лицом, он выполз на край и тут же потерял сознание. Это было что-то среднее между обмороком и глубоким сном.

У Гафара еще хватило сил оттащить Кадыр-хана от провала. Затем он лег рядом и тоже впал в забытье. Обогрев работал безукоризненно. Им было тепло, они спокойно отдыхали, зная, что не замерзнут даже на льду.

Человека страшит неизвестное. Когда темное пятно медленно поползло к Ларину, в груди у него похолодело. Но вот в темноте засверкали два немигающих янтарных глаза, раздалось приглушенное рычание. Снежный барс! Видимо, поджидал добычу на тропе.

Сергей приготовился к неминуемой схватке. Он хорошо знал повадки ирбиса – так еще называют снежного барса, помнил рассказы пастухов о его дерзости и злобе. Ирбис перед броском сжимается в комок. Он всегда рассчитывает на первый удачный прыжок: обхватит передними лапами, зубы вопьются в горло, задние лапы резким одновременным ударом постараются распороть живот.

Отступать некуда. В руках только скальный молоток. Значит…

Сначала Ларин уловил порыв теплого воздуха. Он, как боксер, нырнул в сторону и нанес встречный удар. Барс жалобно мяукнул, промахнулся – вцепился клыками в левый локоть. Сергей почувствовал острую боль; хотелось рвануться – потянуть локоть на себя. Но инстинкт мгновенно подсказал другое решение: он упал всем телом на противника, придавил барса и стал заталкивать локоть все глубже и глубже в его пасть.

Ирбис яростно хрипел. Глаза зверя, потемневшие от ненависти и удушья, были совсем рядом; толстый хвост метался из стороны в сторону.

Барс извивался, пытался вырваться. Случайно перехлестнувшись, страховочная веревка запутала его задние лапы – и тут она выручила альпиниста!

Ларин ощущал на своем лице горячее, прерывистое дыхание, давил, беспощадно давил локтем горло. Улучив момент, он с силой нажал коленом на грудь барса и тут же услышал легкий хруст, как будто поломалась сухая ветка. Ирбис дернулся и затих…

Еще не понимая, что победил, Сергей продолжал бороться с мертвым телом зверя. И только когда почувствовал, что тиски челюстей ослабли, осторожно вытащил из пасти раненый локоть.

Не было сил встать. Он так и остался лежать на мягком, пушистом бугорке, который только что был живым. И вдруг ему стало нестерпимо жалко ирбиса…

Белов поднялся на полку и включил фонарь. Он увидел Сергея в изодранной штормовке с окровавленной рукой, лежавшего в обнимку с большой серовато-зеленой кошкой. Пасть зверя была безвольно открыта, на губах висела густая розовая пена.

Белов осторожно перевернул Ларина на спину. Сергей тихо застонал, открыл глаза.

– Коля, посмотри, что там с локтем? – чуть слышно прошептал старший лейтенант.

– Да, я сейчас. Я быстро… – скороговоркой сказал Белов, – Подожди, Сережа…

Он снял со спины капроновую бухту. Тонкая веревка с тяжелым грузилом на конце стремительно полетела вниз. Там, под стенкой, стоял наряд пограничников. Они должны были привязать к веревке рюкзаки. Впопыхах Николай забыл закрепить конец, держал его в руках и теперь с ужасом думал, что будет, если от внезапного рывка выпустит его. Обмотав ладонь, он до боли сжал кулак.

Наконец веревка натянулась. Потом он почувствовал, как кто-то два раза дернул за нее – значит, грузило достигло цели. Николай хотел сразу же закрепить конец на поясе, но передумал: сейчас солдаты привяжут первый рюкзак, еще раз дернут веревку два раза. Что, если они сделают это быстро? Он начнет закреплять, а они дернут…

Нет, надо выждать. И Белов, смахнув плечом пот с виска, терпеливо ждал… Но вот веревка ожила – врезалась в пальцы, дважды отчетливо вздрогнула. Белов осторожно освободил ладонь, закрепил конец на поясе. Облегченно вздохнул и, перебирая руками, начал медленно поднимать рюкзак. Вскоре ценный груз был у его ног. И опять веревка, извиваясь, заскользила вниз, и снова ожидание обусловленного сигнала – второй рюкзак также благополучно прибыл к месту назначения. Теперь они могли продолжать свой опасный путь. Теперь у них было оружие, теплая одежда, еда.

Белов торопливо развязал рюкзак. Сверху лежала фляга с чаем. Она была теплая. Видимо, сержант, командовавший нарядом пограничников, все время держал ее за пазухой.

– Сережа, глотни, сразу полегчает…

Ларин припал посиневшими губами к металлическому кругляшку.

Белов тем временем достал походную аптечку. Ножом отрезал рукав штормовки. Тщательно, как на экзамене, он обработал края раны йодом. Разорвал зубами «индивидуальный пакет», осторожно наложил стерильные подушечки, начал делать повязку. Пальцы дрожали – бинт ложился неровно, образуя «карманы», приходилось все время переворачивать его.

Белов постоянно поглядывал на лицо Сергея, пытаясь понять, не причиняет ли боль. Ларин спокойно наблюдал за его работой, одобряюще улыбнулся, сказал:

– Красиво бинтуешь. Прямо спираль получается.

– Не давит?

– Нет.

Закончив перевязку, Николай приготовил шприц с длинной иглой.

– Что это?

– Противостолбнячная сыворотка.

Белов быстрым движением проколол кожу, сделал инъекцию и тут же похолодел от внезапной мысли.

– Нужно спускаться, – мрачно сказал он.

– Почему? Я хорошо себя чувствую.

– Не в этом дело. У тебя может начаться бешенство.

Ларин хмыкнул, с нарочитой ехидностью спросил:

– С какой стати? Я всегда отличался хладнокровием.

– Не дури, Сережа! – Белов был не на шутку встревожен, – От укуса… Слюна этой кошки попала в рану. Они ведь, как правило, не нападают на человека. Соображаешь?…

Ларин немного помолчал, облизал пересохшие губы, потом неуверенно сказал:

– Ладно. Побесимся немного…

– Ты что? – возмутился Николай, – В клинической стадии болезнь неизлечима!

– Значит, я обречен? – Ларин прищурил глаза.

– Нужно начать прививку специальной вакцины. А у меня ее нет.

– Что ты мне голову морочишь? Мы возьмем его сегодня… А потом делай, что хочешь!

– Пойми, Сережа, это дикое животное. Неизвестно, в каком состоянии оно находилось. Иногда болезнь длится несколько часов – и все! Конец…

– Хорошо. Какие ее признаки?

– Трудно заметить, особенно здесь, в горах: расстройство дыхания – мало воздуха, трудно сделать глоток, раздражительность…

– Считай, что раздражительность уже есть, – хмуро сказал Ларин, – Нужно рискнуть, Коля. Пойми, другого выхода нет. Доставай радиостанцию…

Белов глянул в темноту пропасти, на какую-то секунду задумался, а затем решительно произнес:

– Товарищ старший лейтенант, прошу разрешить мне доложить начальнику отряда о происшествии. – И, чуть смягчив голос, добавил: – Я все-таки офицер медицинской службы, и у меня свои обязанности.

Начальник пограничного отряда полковник Иван Семенович Шрамов, сняв ботинки, лежал на диване в своем кабинете. За окном завывал ветер, в свете фонаря пролетали снежные линии.

Шрамов ждал сообщение от Ларина, а его все не было. Час тому назад с участка доложили, что поисковая группа ушла на стенку, вроде движется хорошо. На вопрос: «По каким признакам вы определили, что все идет нормально?» – сержант, обеспечивающий подъем, простодушно ответил: «Пока сверху ничего не упало».

Иван Семенович нервничал, зябко ежился, подергивал плечами. Он уже знал: на горы навалился облачный фронт, а это означало, что даже утром вертолеты не смогут помочь поисковой группе.

Шрамов, покусывая нижнюю губу, пытался просчитать возможные варианты дальнейших действий. Первой неизвестной величиной в этой задаче, самым большим «иксом» – было предположение Ларина о перебросе. Он поверил догадке начальника заставы, потому что отлично знал этого вдумчивого, старательного офицера.

Как только Ларин доберется до развилки, «икс» станет реальным событием. Даже если поисковая группа опоздает и лазутчик проскочит, то все равно Ларин установит факт его прохождения; каждый пограничник знает: человек не может пройти, не оставив следа. И тогда будет включен в действие другой вариант – сложный, трудоемкий, но необходимый, который обязан привести к успеху.

Но если поисковая группа не дойдет? Что тогда?

…Раздался тихий гудок селектора. Шрамов вскочил, в одних носках подбежал к столу, нажал кнопку.

– Слушаю.

– Товарищ полковник, старший лейтенант Ларин вышел на связь.

8

В горы вползал серый мерцающий рассвет. Корявые тучи неслись над вершинами, посылая их колючей ледяной крупой. В ущельях клубился фиолетовый туман – там еще дремала ночь.

Чтобы выйти на гребень, лазутчикам нужно было пересечь небольшую поляну, над которой нависал лавиноопасный склон. Кадыр-хан, наученный горьким опытом, решил внимательно изучить в бинокль предполагаемый маршрут. И первое, что он увидел – фигурки двух людей, поднявшихся на хребет со стороны западного провала.

– Ложись! – крикнул Кадыр-хан Гафару, и сам поспешно прыгнул за камни.

Он продолжал наблюдать за неизвестными и по тому, как быстро они заняли позицию, понял: это военные, и еще он понял, что его заметили.

«Вот и все… – тупо подумал Кадыр-хан. – Сколько мук, сколько страданий… И ради чего?»

Как это ни странно, страха не было.

– Лежи. Не высовывайся, – прошептал он Гафару.

«Может, случайный патруль? – ухватился Кадыр-хан за спасительную мысль. И тут же сам прогнал ее: – Глупости! Со стороны западного провала смогут подняться только специально подготовленные люди. Значит, они знали, что мы идем, спешили наперехват».

Кадыр-хан со злобой вспомнил самодовольную фразу американца: «Мы проводили испытания – в такую грозу никто не способен отличить вспышку нашего аппарата от молнии».

(Ларин действительно не заметил «переброс» Гафара. Именно поэтому он все время думал, что лазутчик идет один.)

– Приготовь оружие, – приказал Кадыр-хан, – Там, впереди, солдаты…

Сергей, конечно, сразу засек Кадыр-хана, который, не ожидая такой встречи, беспечно стоял с биноклем на валуне.

– К бою! – привычно прозвучала команда. И в сердце вспыхнула радость: не ошибся! Но тут же поток тревожных мыслей заглушил веселое возбуждение: «Как брать?… Наверно, он тоже заметил нас…»

Кадыр-хан действительно думал почти о том же: «Что делать? Кажется, Гафара они не видели…»

Ларин мельком глянул на склон: набухший от влаги снег был готов в любой момент обрушиться.

– Видал, пласт какой? – услышал он взволнованный шепот Белова. – Только чихни – так и загремит.

«Допустим, начну отходить… – Кадыр-хан хладнокровно искал решение. – Огонь открывать не будут. Люди опытные, поймут: при первом же выстреле сойдет лавина…»

Человек, недавно стоявший на валуне, поднялся из-за камней и не пригибаясь быстро побежал в сторону границы.

«Что это? Почему так открыто отступает? – Ларин весь внутренне напрягся: нужно было мгновенно разгадать новый ход противника. – Лазутчик знает, стрелять не будем. Начнем преследовать… – И вдруг Сергея осенило: – Их двое!.. Второй остался прикрывать! Мы встанем – грянет очередь. Если не погибнем от пуль – попадем под лавину. Но и тот, второй, тоже попадет. Значит, он… смертник!»

Солдаты, о которых говорил Кадыр-хан, встали и стремительно бросились… назад, к хребту. Гафар растерялся. Хозяин сказал: «Они пойдут следом. Ты убьешь их, потом догонишь меня». Убьешь… Главное – убить! Вон мелькают их спины. Гафар тщательно прицелился и нажал на спусковой крючок. Но что это? Грохот автомата перерос в какой-то странный гул. Он оглянулся: огромная снежная стена приближалась к нему; она шевелилась, пенилась, гнала впереди себя облако белой пыли. Гафар вскочил, вскрикнул. Холодная волна навалилась на него. Гафар задыхался, отчаянно молотил руками и ногами, стараясь удержаться на поверхности. Но силы оставляли: он чувствовал, что его засасывает вглубь. И тогда Гафар поджал колени к животу, выставил перед лицом локти, чтобы там, под снегом, было хоть небольшое пространство, которое позволит дышать.

Как только раздались первые выстрелы, Ларин и Белов рухнули за уступ скалы. Пули хлестнули чуть в стороне. Пограничники видели, как пошла лавина, как испуганно вскочил тот – второй, как отчаянно боролся он, как поглотила его снежная масса… Все это длилось какие-то мгновения.

– Ты заметил, где его завалило? – хрипло спросил Ларин.

– Вроде бы… – неуверенно ответил Белов.

– Приказываю: откопать и оказать первую помощь. Я начинаю преследовать главаря. Доложите в отряд.

– Сережа, ты же ранен… – попытался возразить Белов.

Ларин прищурился и строго сказал:

– Товарищ лейтенант, повторите приказ.

9

Кадыр-хан, как волк, уходил по старому следу. Он слышал рев лавины, но чутье подсказывало: это не означает, что опасность миновала; горы коварны, они могут подарить любую неожиданность, любую ловушку.

Кадыр-хан сбросил рюкзак, оставил только автомат и боеприпасы. Он надеялся, что днем быстро доберется до каньона, найдет «ракету», перелетит на ту сторону, где ему знакома каждая тропа, каждое ущелье. Он уйдет с Фредом в Пакистан и больше никогда не вернется в эту проклятую страну. Только бы выбраться отсюда, унести ноги, уцелеть…

Ларин бежал, как во сне, неуклюже переставляя тяжелые ботинки. Кровь стучала в висках, и удары ее отдавали в гортани. Воздуха… Дайте воздуха!

В первые дни службы он вместе с проводником-таджиком совершал дозор по тылу. Тропа круто уходила вверх. У Сергея кружилась голова, все плыло перед глазами.

– Скоро до перевала? – повалившись на камень, спросил он проводника.

И в ответ услышал таинственное слово:

– Чакрым.

Не было сил расспрашивать, что оно означает: энергию экономишь даже на разговорах.

Через час он задал тот же вопрос, и снова старый горец спокойно произнес:

– Чакрым.

Прошло немало времени, прежде чем Ларин понял: жители Памира словом «чакрым» определяют усилия, необходимые, чтобы дойти до нужного пункта. Это своеобразная высокогорная единица измерения, причем весьма точная, потому что в основе ее лежат возможности конкретного человека.

Чакрым… чакрым… чакрым…

Ларину казалось, будто с каждым толчком сердца это слово вспыхивает в сознании маленьким взрывом.

Хватит ли «го «а этот «чакрым»?

Белов мелкими шагами, как канатоходец, двигался по бугристому ковру лавины. Он шел напрямик к тому месту, где исчез под снегом нарушитель. Тренированный глаз держал в памяти координаты примеченной точки. Приблизившись к ней, Николай увидел на белой поверхности ярко-черное пятно. Это был автомат – маленький, чужой, еще теплый после недавних выстрелов. Из этого автомата могли его убить. И вот теперь он, Белов, должен спасать человека, посылавшего в него смерть.

Николай знал: искать нужно выше по склону от найденного предмета – таков закон гор, проверенный десятками случаев, проверенный практикой. Он вытоптал несколько ступенек, поднялся по ним и вонзил древко ледоруба в наст лавины. Николай сразу почувствовал, что штырь уперся во что-то мягкое. «Вот это да!» – удивился Белов. Обычно, чтобы обнаружить тело засыпанного, приходится опробовать довольно большой участок.

Достав из рюкзака котелок, Николай начал с его помощью разгребать снег – крупный, зернистый, склеенный белесоватым ледяным «цементом». Колючие грани царапали руки, из ладоней сочилась кровь, но Белов не обращал на нее внимания. Если сказать честно, в начале он сомневался в успехе поиска. Ларин отдал приказ, и Николай – в душе протестуя: что может сделать один человек! – начал его исполнять. Но этот внезапный успех включил в нем азарт, и теперь Николай был уверен, что спасет этого… Он уже не думал о нем как о лазутчике, враге. Теперь для него это был пострадавший.

Человек, которого он откопал, был одет в странный голубоватый комбинезон. Прикоснувшись к нему, Николай почувствовал тепло. Белов очистил от снега голову и увидел худощавое, осунувшееся лицо юноши, почти мальчика. Николай прижал пальцы к артерии за его ухом – пульса не было. «Нужно искусственное дыхание», – понял Белов. Мгновенная брезгливость остановила его, но Николай сделал над собой усилие и приложил свои губы к посиневшим губам пострадавшего.

…Когда Гафар открыл глаза, сквозь мутную пелену он разглядел над собой суровый, обветренный лик русского пограничника.

«Ну все… Теперь конец», – тоскливо подумал Гафар.

Он и не знал, что именно с этой минуты для него наступает совсем иная жизнь, в которой будет новый смысл и настоящие человеческие радости.

Внезапно в серой дымке неба послышался металлический клекот. Это был вертолет…

Лучший летчик эскадрильи капитан Долидзе доказал начальнику отряда возможность высадки десанта. Машина, обогнув облачный фронт, прошла по ущельям и теперь медленно поднималась вверх на плато. Солдаты, сидевшие в пассажирском салоне, взволнованно поглядывали в иллюминаторы, мимо которых зловеще проплывали гладкие стены каньона. И только один из них сидел неподвижно, в напряженной, скованной позе: он бережно держал на коленях коробочку с вакциной – прививкой от бешенства.

10

Ларин повалился на скальный выступ, лизнул языком шершавую, как терка, поверхность снега. Сергей знал, что дальше не сможет идти, хотя до края провала оставалось каких-нибудь двести метров. Он перевел прицельную планку автомата и стал терпеливо ждать.

Силы Кадыр-хана тоже были на исходе. Он давно обнаружил погоню, но не останавливался, неуклонно шел вперед, сознавая, что противник измотан и открывать огонь на большом расстоянии не будет.

Каждый из них берег энергию для последней схватки.

И вот Кадыр-хан добрался до валуна, за которым лежал реактивный ранец. Рухнув на колени, он нащупал уголок пленки, потянул его на себя, очистил аппарат от щебенки. Путь к спасению был открыт. Теперь оставалось спокойно подпустить поближе врага, уложить его метким выстрелом и улететь туда, к родным ледникам.

Кадыр-хан торопливо пристегнул лямки, передернул затвор автомата, выглянул из-за камня. Противника не было видно. «Вот как? – удивился Кадыр-хан, – Ты умный парень… Ты не хочешь лезть на рожон… А если я «вспорхну»? Ты будешь бить влет. Ну что ж, попробуй – попади в след молнии».

Кадыр-хан все тянул, все не мог принять окончательное решение: «А если он где-то рядом? Дополз, притаился… Ударит в упор…»

Сколько раз видел Кадыр-хан, как умирали другие, сам убивал… И каждая такая смерть по капле вселяла в него страх. Ах, как боялся он собственной гибели, этой жгучей боли, этих горячих кусочков металла, разрывающих тело… Нет, надо сначала убить его, выманить – и убить! Только тогда…

Привстал на колено и увидел: вдоль плато движется цепь солдат. Красиво движется – короткими перебежками. Одни лягут, чтобы прикрыть огнем товарищей, другие – резким рывком вперед бросятся, упадут. Потом те, задние, подтянутся. Так и катятся на него волной…

Кадыр-хан вскочил, и тут же в высокогорном воздухе раздался тихий выстрел. Горячая волна ударила в бок. Видно, хорошим стрелком был тот пограничник. Не зря он его боялся…

Кадыр-хан вцепился пальцами в рычаг. Нужно дернуть его, и тогда могучая струя ударит в скалы – подхватит, унесет… Но рука не слушалась, сила ушла из нее. Кадыр-хан качнулся, стал пятиться к краю пропасти. Нога скользнула в пустоту. Он ударился грудью, ухватился за излом глыбы. Тяжелые баллоны потащили вниз.

Кадыр-хан падал в бездну и кричал – жутко, страшно. Горное эхо многократно усиливало этот тоскливый, одинокий вопль.

Крик неожиданно оборвался, и снова в горах стало тихо…